— Это ужасно, — выдыхаю я.
К'вест выглядит так, будто он искренне согласен со мной.
— Ты права. И это неправильно. Но мы можем сделать все возможное для тебя.
Глухо признаюсь я:
— Я любила его.
— Я… знаю, — и К'вест действительно выглядит огорченным. Он выглядит настолько огорченным, насколько это возможно для водного вида инопланетян, превращенного в человека.
— Я не люблю тебя, — возражаю я.
— Это я тоже знаю.
— Я не могу этого сделать! — кричу я, вскакивая на ноги.
К'вест тоже встает. К моему удивлению, он берет меня за плечи. Его лицо более оживленное, чем я когда-либо видела. Он хмурится, но не сердится. Он настроен решительно, и все в его лице и позе говорит о настойчивости.
— Стелла, ты должна. Тебе нужно принять окончательное решение, и у тебя нет времени, чтобы решить, каким оно будет. Ты хочешь вернуться на свою родную планету?
— К родителям? — я никогда раньше не была так близко к К'весту. По какой-то причине я всегда ожидала уловить исходящий от него запах рыбы, но вместо этого на меня обрушились свежие океанские волны. Он пахнет почти так же приятно, как загорать на океанском бризе, чувствуя, как прохладный влажный песок сжимается между пальцами ног, когда я закапываю ступни, чтобы они не горели.
— Если хочешь.
Я моргаю, думая о своих родителях, оставшихся на Земле. Перенаселенной, бунтующей Земле. Там все давно полетело к чертям, и на этом фоне Траксия выглядит если не раем, то, по крайней мере, более свободной. Я не хочу возвращаться — я пыталась привезти родителей сюда. Здесь есть пространство, тишина и возможности измениться. Не важно, что думают родители, здесь не так уж плохо… конечно, пока ты не женщина. Может быть, мне стоит вернуться домой. Но проезд на транспорте обойдется в небольшое состояние. К сожалению, у Бэрона никогда не было такого количества свободных средств. Большая часть наших денег вложена в «четыре копыта и мычание». И, к сожалению, я не могу просто пригнать стадо крупного рогатого скота к воротам космопорта и обменять его на билет домой.
— Я могла бы попытаться продать то, что у меня здесь есть, обналичить все, что смогу.
— Да.
И я столкнулась бы с той же проблемой: кто здесь будет платить мне за что-либо, когда они могут просто забрать это?
— Черт возьми, — прерывисто хнычу я. Я не хочу возвращаться на Землю, и даже если бы я хотела, сомнительно, что я смогу это сделать. Никто не поможет мне, если я для них — просто билет в счастливую жизнь. Мои глаза прикованы к К'весту. — Я начинаю ненавидеть мужчин.
— Я никогда не был так благодарен за то, что не родился женщиной, — соглашается он. Его взгляд скользит по мне так, как я никогда раньше не видела. От этого мурашки бегут по спине. И я настороже.
Я начинаю отстраняться от него. Его хватка соскальзывает с моих плеч… к запястьям.
— Решай.
Я пытаюсь высвободиться из его объятий и не могу. Он слишком силен. Мое сердце начинает биться быстрее.
— Нет.
— Что «нет»?
— Просто… Я не могу думать!
Глаза К'веста темнеют до полной черноты.
— Я решил за тебя. Не сопротивляйся мне, и я сделаю все возможное, чтобы тебе было хорошо, Стелла.
ГЛАВА 2
К'ВЕСТ
Дикие глаза Стеллы расширяются еще больше, а дыхание срывается с приоткрытых губ. Она дергается, пытаясь освободиться, но я удерживаю ее за запястья, перекладывая обе ее руки в одну свою, чтобы высвободить язык ремня.
Поскольку на поясе у меня многокамерный револьвер с вращающимся цилиндром, состоящий из шести фунтов стали и углеродного волокна, он быстро падает на пол. По тому, как Стелла рычит, я понимаю, что если она сейчас сбежит, то придется поторопиться, чтобы помешать ей размахивать этими шестью фунтами и стрелять в меня.
— НЕТ! — Стелла начинает кричать. Следуют яростные проклятия.
Пока она выражает свое недовольство и пытается сбежать от предстоящего мероприятия, мне удается ослабить ряд пуговиц, которые освобождают мой орган достаточно для цели, для которой он собирается быть использован.
Я никогда раньше не вступал в половые отношения. До этой встречи, посвященной скреплению брака, я никогда не испытывал необходимости исследовать какие-либо интересы.
Как йондерин, я принадлежу к виду, который выращивает следующее поколение в подводных лабораториях. Мой вид не спаривается; мы размножаемся с помощью образцов генетического материала, которые объединяются в чашках Петри. Я не знаю никого из моего вида, кто совокуплялся бы как люди. Хотя когда-то у нас это должно было быть. И ради Стеллы мне придется положиться на все унаследованные от предков инстинкты, которыми я обладаю.
Пока мой орган не реагирует, чего я ожидал. Он никогда не реагировал ни на какие раздражители. Меня это всегда устраивало. Однако обстоятельства изменились, и я должен адаптироваться.
У меня есть электрорецепторы — атавистическая черта, помогавшая охотиться в естественной среде. Я чувствую электрические поля и могу найти, скажем, морскую звезду, скрытую в песке.
Я также могу смотреть на стену и видеть энергетическое поле другого человека по ту сторону.
Мне доступен взгляд внутрь человеческого мозга, где я наблюдаю, как активируются его участки. Это полезный инструмент — для охоты на людей… или чтобы избегать их. Что же до чтения мыслей, здесь особенно выгодно наблюдать за активностью в черепной коробке. Не раз бывало, что Бэрон и я отказывались от сделки, когда заявления человека расходились с активностью в зоне мозга, отвечающей за противоположные функции.
Череп Стеллы охвачен паникой. Но я верю, что могу получить доступ к сегменту ее мозга, ответственному за возбуждающую нервную активность. Случайно, методом проб и ошибок я узнал, что могу использовать своего рода экстрасенсорную силу, чтобы воздействовать на части человеческого головного мозга. Я надеюсь коснуться нужной точки на ее теле, включить ее переключатель, если хотите. Я хочу добиться наиболее приемлемого результата: я хочу, чтобы она достигла оргазма. Хотя для этого не существует простого одномоментного нажатия кнопки, я уверен, что смогу воздействовать на нее так хорошо, чтобы наилучшим образом достичь наших целей. И хотя в данный момент она не в том настроении, это наши цели. То, что я предлагаю, — лучшее решение в ее обстоятельствах.
К сожалению, в данный момент я не могу положиться на то, что она отнесется к этим вещам здраво.
Несмотря на это, я хочу, чтобы она ощутила прилив химических веществ, которые сделают ее тело наиболее восприимчивым к вторжению, и смягчить ее чувство сильного страха. Я не хочу менять ее мысли; я просто не хочу, чтобы она страдала, пока это происходит.
За время, проведенное в салунах, у меня была возможность изучать мозг пар во время соития. У женщин, достигших оргазма, активность миндалевидного тела снижается. Именно эта область мозга помогает человеку воспринимать страх. Контроль этих уровней был бы очень полезен в том сценарии, который мы со Стеллой собираемся разыграть. Еще одна область, в которой я наблюдал изменения, — это орбитофронтальная кора. Она меняется во время оргазма, и это влияет на контроль импульсов женщины. Я надеюсь, что внимание к этому поможет Стелле расслабиться, пусть даже незначительно.
Я начинаю воздействовать на содержимое ее черепа. Это намного сложнее, чем я ожидал.
— ТЫ ДУР… ооо-ээээрк! — Стелла начинает кричать, но заканчивает невнятно.
— Это неправильная область мозга, — бормочу я себе под нос и прекращаю воздействие на этот участок.
Стелла возвращается к ругани в мой адрес, и, к своему удивлению, я чувствую облегчение. Я даже мысленно подбадриваю ее продолжать, прислушиваясь к изменениям в ее речи. Но когда я касаюсь ее септальной области, она резко вздрагивает.
Я замираю, подняв мысленно руки в перчатках вверх.
Я наблюдаю, как всплеск активности охватывает ее мозг. И вот — будто включается невидимый рубильник. Фиолетовые «провода» пересекаются, раскаляются, порождая все новые и новые очаги возбуждения.
Это ее центр удовольствия.
Я стимулирую нейроны электрическими импульсами, заставляя ее выгибаться в моих руках.
Чувствуя, как время давит на меня, будто зудящий шерстяной плащ на плечах, я тянусь к застежкам ее брюк.
Она слабо пытается увернуться, но я продолжаю мысленно стимулировать то, что, как мне кажется, является ее прилежащим ядром. Я видел, как это проявляется у всех, от мужчин, употребляющих вещества, вызывающие привыкание, до детей, смеющихся от неподдельного счастья. Интересный участок человеческого мозга, в основном посвященный вознаграждениям. У меня в голове мелькает образ Стеллы, поедающей покрытый толстой глазурью шоколадный торт.
Я замер, пораженно разглядывая возникший образ. Возможно, все дело в том, что я прикасаюсь к ней — а я вообще не привык касаться людей, тем более проникая в их сознание — но теперь я вижу ее воспоминание. Настоящую сцену из ее памяти. Я смотрю ее глазами. Передо мной Стелла, поедающая торт — то ли это ее фантазия о невероятно вкусном десерте, то ли какое-то призрачное воспоминание, но то наслаждение и восторг, которые она испытывает от этого лакомства, сейчас очень активны. И поскольку это заставляет ликовать ее мозг, затопленный гормонами удовольствия, я продолжаю стимулировать этот образ.
Когда мне удается спустить ее брюки достаточно низко с бедер, чтобы я мог получить доступ к нижнему белью, она начинает издавать странные хрюкающие звуки. Они звучат расстроенными, но реакция на вкусную еду все еще звучит в ее сознании, и она изо всех сил пытается побороть шквал этих приятных чувств, пока я снимаю с нее одежду.
Обнаружив, что мне трудно получить доступ к тому, что я ищу, я спускаю ее одежду ниже по ногам, пока она не оказывается обнажена до колен. Я нахожу ее клитор, что является поиском более трудным, чем любое погружение в чужой мозг, которым я когда-либо занимался. Мое первое касание ее органа заставляет Стеллу подпрыгнуть. Во время второго я лучше знаю, с чем столкнулся, и если бы она не сопротивлялась мне так яростно, я бы опустился на колени, чтобы лучше видеть область, которую мне нужно стимулировать. Но я не собираюсь рисковать, полагая, что она не сможет ударить меня по лицу, даже если ее заставить чувствовать себя блаженно счастливой.