Казалось, она ещё не до конца пришла в себя, того и гляди пустится наутёк.
В тот вечер в Масонской ложе они давали очередное представление, а на следующий день в газете появился ещё один отзыв. На этот раз в «Вестнике Чарльстона».
Статья была подписана неким «преп. Джоном Блэкманом», который без обиняков утверждал, что русалка – фальшивка, придуманная «нашими северными соседями». Преподобный Блэкман заявлял, что он натуралист-любитель и потому выражался гораздо категоричней редактора «Курьера».
– Он вообще видел представление? – спросила Амелия.
Леви пробежал глазами статью.
– Говорит, видел.
– Ну что за вздор, – возмутилась она. – Если видел, то должен понять, что я настоящая.
– Он заявляет, что сам факт твоего выступления в одной программе со всякими фокусами, вроде чревовещания, свидетельствует о том, что русалка не что иное, как искусный обман зрения, – рассказал Леви. – Амелия, я бы не обращал на него внимания. Вряд ли много людей разделяют его мнение, особенно если они были на выставке и видели всё своими глазами.
Но на этот раз Леви ошибся. Вскоре все выпуски газет пестрели посланиями как в защиту, так и против подлинности русалки. Редактор «Курьера» Ричард Йидон публиковал ежедневные заметки, опровергающие заявления преподобного Блэкмана, а тот отвечал тем же со страниц «Вестника».
С каждым новым представлением толпы зрителей росли. Казалось, всё население Чарльстона желало увидеть Амелию своими глазами, чтобы определиться, к какому лагерю примкнуть в этой всеобщей дискуссии.
– Ну хоть Барнум будет доволен, – заметил Леви. – Мы продаём огромное количество билетов, но на всех желающих всё равно не хватает.
Ни от Барнума, ни от Черити ответов так и не было, и Леви считал, что это не к добру. Впрочем, с Амелией своими опасениями он не делился в надежде дотянуть до последнего выступления в Чарльстоне без внезапного появления учредителя.
На следующий вечер представление началось как обычно. Леви из-за кулис наблюдал, как Амелия взбирается по ступенькам и ныряет в специально присланный Барнумом аквариум.
Он был гораздо просторней фургона, в котором приходилось выступать с самого отъезда из Нью-Йорка, но Леви понимал, что Амелия мечтает о безбрежных океанских просторах, а здесь всего лишь отрабатывает постылую повинность.
«Да это и неважно», – размышлял Леви. Плавала ли Амелия кругами, махала публике рукой или неподвижно зависала на месте с безразличным видом – реакция зрителей была одинакова. Сначала удивление, потом недоверие и внезапное осознание того, что это не мираж.
Вдруг в дальнем углу зала завязалась потасовка, и Леви, опасаясь повторения первого дня в Концертном зале, когда толпа ринулась на сцену, выскочил из-за кулис посмотреть, в чём дело.
Послышался глухой удар по телу, встревоженные возгласы, и вокруг двоих мужчин, вздумавших пустить в ход кулаки, образовалось кольцо из зрителей.
Леви дал знак паре рабочих возле сцены разнять драчунов. Работяги из их труппы были не такими здоровяками, как нанятые Барнумом в Нью-Йорке охранники, и вид у них был не столь грозный, но справиться с парой джентльменов вполне могли.
Рабочие уже приближались к толпе, и тут вспыхнула ещё одна потасовка. На сей раз Леви услышал, из-за чего весь сыр-бор.
– Раскрой глаза, парень! Как это может быть обманом? – кричал один другому, выпучив глаза.
– Проклятые янки! Лишь бы денег содрать! Но меня не проведёшь! – пропыхтел второй, отталкивая противника.
Со всех сторон слышались возгласы в поддержку то одного, то другого спорщика, страсти внезапно накалились, и женщины шарахнулись прочь от греха подальше, некоторые даже выбежали на улицу.
Леви понял, что толпа становится неуправляемой, и склонился к одному из рабочих:
– Сбегай-ка за полицейским, пока они совсем не распоясались.
Тот кивнул и вскарабкался на сцену рядом с Леви:
– Я лучше выйду через чёрный ход, а то мимо них не протолкнуться.
Леви кивнул, рабочий скрылся за кулисами, потянул за канат и закрыл занавес. Казалось, невидимая теперь толпа взревела ещё громче.
«Это только твоё воображение, – утешал себя Леви, – ведь невидимая опасность всегда кажется страшней».
Амелия уже выбралась из аквариума, сунула руку в банку с песком и поспешила спуститься по лестнице, а Леви тем временем принёс ей платье.
– Надо уходить, – сказал Леви.
– Конечно, – согласилась Амелия. – Даже мне понятно, что они готовы глотки друг другу перегрызть из-за надуманных обид, а попадись мы им под горячую руку – и нас заодно прикончат, как обманщиков.
Он взял её за руку, и они поспешили за кулисы. Как только они выскользнули на ночную улицу, раздался яростный крик.
– Русалка сбежала!
– Они, наверное, смылись через чёрный ход!
Леви тащил Амелию за собой, думая только, как быстрее добраться до гостиницы. Там они будут в безопасности, так он рассчитывал. Как только они скроются с глаз в номере, толпа успокоится. По крайней мере полиция скоро должна прибыть на место и пресечь беспорядки.
Амелия с трудом за ним поспевала, и тут он понял, что она бежит босиком. Он совсем забыл про туфли, спеша прикрыть её наготу и увести подальше, пока на неё никто не напал.
Он не допустит, чтобы она ещё раз пострадала от руки какого-нибудь Илии Ханта, не перенесёт её страданий, даже зная способ исцеления.
– Прости, – пропыхтел он, – Можешь идти?
– О камень порезалась, – ответила она. – Кровь идёт.
Оглянувшись, Леви заметил за Амелией в тусклом свете фонарей цепочку тёмных отпечатков. А ещё увидел и услышал, как трое из толпы рыскали на задворках здания в поисках их следов. Рано или поздно заметят кровь и пустятся в погоню.
Он подхватил Амелию на руки.
– Так ты далеко не уйдёшь, – заметила она.
– От ноги остается след, – пояснил он. – Если его заметят, кинутся в погоню. С такой раной ты всё равно быстро идти не сможешь.
Леви спешил во мраке изо всех сил. Амелия была лёгкой как пушинка, но долго нести её на руках было всё равно тяжело, и вскоре он уже задыхался от натуги, обливаясь потом.
– Лучше опусти меня, – попросила Амелия.
– Уже почти добрались, – выдавил он сквозь зубы.
Но свернув за угол гостиницы, Леви застыл как вкопанный. Перед крыльцом собралась разъярённая толпа человек двадцать, в дверях стоял управляющий, нос к носу с напирающим на него краснорожим мужиком и, растопырив руки, пытался образумить народ.
– Только не это! – ужаснулась Амелия.
Леви юркнул в проход между отелем и соседним зданием, осторожно опустил Амелию на землю и тяжело дыша согнулся пополам.
– Что же делать? – спросила Амелия.
Как странно, мелькнула мысль, она решилась на него положиться в первый и единственный раз, а ему и предложить нечего.
– Наши повозки стоят на окраине, – нашёлся он. – Если удастся туда добраться, возьмём фургон и уедем.
Амелия покачала головой.
– Не найдя нас в отеле, они сразу ринутся туда. И потом, а как же остальные – рабочие, мистер Уайман, мистер Верониа? На них ведь тоже могут наброситься.
– Вряд ли, – усомнился Леви. – Им нужна ты. Одни хотят убедиться, что ты не настоящая, другие – наоборот, смотря чему они верят.
– Те, что перед отелем, хотят доказать, что я человек, – мрачно заметила Амелия. – Требуют расправы.
– Тебе надо бежать, это единственный путь к спасению, – медленно проговорил Леви.
Решение было лишь одно, то, которого он меньше всего желал и всегда считал единственным выходом. Дом русалки – море.
– Амелия, когда ты исчезнешь, на остальных им будет наплевать, тебе придётся вернуться в океан.
Она уставилась на него.
– Бросить тебя? Навсегда?
– Да, – ответил он и схватил её за руку. – Другого выхода нет.
Чарльстон находился у самого моря. Только бы успеть.
– Леви, я тебя здесь не брошу, – воскликнула она. – Ты мой муж, я тебя люблю.
– Я тебя тоже, просто слов нет как люблю, и не собираюсь смотреть, как этот сброд тебя вздёрнет на первом суку, – отрезал он.
Океан исцелил от огнестрельной раны, но вряд ли оживит после повешения, даже если Леви бросит её в воду. Его сердце разрывалось на части при мысли о разлуке, а их разногласия казались такими ничтожными. Неужели разница взглядов важнее любимого? Но ради того, чтобы сохранить ей жизнь, он охотно отпустит её в океан, ведь тогда останется надежда увидеться снова.
– Амелия, умоляю, если ты меня любишь, уходи. Только в океане ты будешь в безопасности.
Амелия прижала ладонь к животу.
– Леви, у нас будет ребёнок.
Он поперхнулся, словно от оплеухи, запнулся и уставился на неё во все глаза.
– Правда?
– Да, – поцеловала его Амелия. – Правда.
Его ребёнок. Жена носит его ребенка, а разъяренная толпа хочет разорвать её на части.
– Если тебя убьют, ребёнок тоже погибнет, – сказал Леви.
Ребёнок. Его дитя. И тут в её взгляде мелькнуло понимание, сменившись решимостью.
– Я уплыву, – сказала она. – Далеко-далеко, на остров Раротонга, буду растить дочь там. Леви, только ты обязательно к нам приезжай. Обязательно.
– Приеду, – пообещал он. – Сколько бы ни пришлось вас разыскивать, всё равно найду.
Дальше они шли молча, держась в тени, прячась от случайных прохожих.
Потом Леви ещё долго вспоминал эту ночь, тишину, нарушаемую лишь звуками дыхания и осторожных шагов, пока они пробирались к спасительному морю.
Вспоминал прощальный поцелуй, как она вцепилась в его руки, и как ему было трудно её отпускать. Вспоминал, как она сорвала платье и побежала к полосе прибоя, словно боялась, что он заставит её передумать.
Он вспоминал, как подхватил её платье и вдохнул запах, а потом перед сном ещё долго расстилал это платье на подушке, чтобы не забыть, и порой ему даже казалось, что она лежит рядом.
Вспоминал очертания её хвоста, мелькнувшего на горизонте и канувшего в воду, и как долго он вглядывался вдаль в надежде увидеть его хоть мельком, но так и не дождался.