– Мы даже вели при ней провокационные разговоры с гостями, – поддержал барон. – Альбина спросила, не знает кто-нибудь хорошего и недорого садовника, а я сказал, что ищу временного работника на ферму. Но княгиня на это не клюнула и никак не прореагировала.
– А как она вообще вела себя в тот вечер?
– Как обычно – в основном злословила, – пожала плечами Альбина.
– Бедняга! – вздохнула Апраксина. – Если бы знать заранее, в какой день нас ожидает смерть…
– В любой, – философически ответил Генрих. – Единственный способ не попасть впросак – думать именно так.
– Вы правы, дорогой Генрих, – сказала Апраксина, ласково взглянув на барона.
– Хотя нет, я клевещу на покойницу! – сказала Альбина. – Один раз ей удалось сказать нечто доброе: она похвалила новые пирожные Генриховой тети. Та предложила рецепт, но княгиня отказалась. И в самом деле, зачем тебе рецепт, если ты уже уволила кухарку?
– А как получилось, что вы пригласили Георгия Бараташвили продолжить вечер у вас?
– Это вышло почти случайно. Тетка запрещает курить в гостиной, и мы с ним одновременно вышли на балкон и сели в кресла возле столика, специально отведенного для курильщиков. Поскольку сидеть рядом и молчать было бы неловко, мы начали разговор. Точнее, он первый заговорил со мной: пожаловался на традиционную «четверговую скуку» и на тяжкую судьбу «единственного и, увы, любимого племянника старой тетки». При этом он позволил себе шутку, которая стоит вашего внимания, графиня! Он сказал: «И мне предстоит еще долгие годы опекать мою тетушку, ведь мы, грузины, известные долгожители – это у нас в генетике!»
– Значит, он думал, что его тетка проживет еще долго! – сказала Альбина.
– Или хотел, чтобы другие думали, что он так думает, – заметила Апраксина. – А о чем шел разговор здесь, за прекрасными наливками и настойками Альбины?
– Они оба несли такую жеребятину, что уже через час я не выдержала и смылась, ушла спать. Этот племянник знает невероятное количество малоприличных анекдотов, он их просто выстреливал один за другим. Генрих сначала спасовал, а потом опомнился и тоже подключился. Откуда ты-то знаешь столько похабщины, Генрих? Ты же вроде бы учился в привилегированном заведении?
– Оттуда и знаю. Это специфика закрытых учебных заведений для мальчишек! А ты заметила, в каком он был восторге от моего буршества?
– Ну еще бы! Он даже пытался заносить их в записную книжку, пока еще мог держать в руке не только рюмку, но и авторучку.
– И что потом? – спросила Апраксина.
– А потом я иссяк, и он стал собираться домой. Так что приходится признать, что ваше задание мы провалили, графиня.
– Зато обеспечили Георгию Бараташвили сокрушительное алиби на всю ночь! – сказала Альбина.
– Как знать, как знать, – возразила Апраксина. – Во всяком случае, ваши наблюдения за племянником во многом снимают подозрения на его счет: ведь если рассуждать по принципу «кому выгодно», то смерть княгини Кето была выгодна в первую очередь ему как наследнику.
– А почему вы думаете, что наследник именно он? – спросила Альбина. – Уже известно содержание завещания?
– Нет, пока никакого завещания не найдено. Во всяком случае, у адвоката княгини Кето Махарадзе его нет. А почему ты думаешь, Альбина, что у княгини может оказаться другой наследник?
– Сама не знаю. Я вдруг вспомнила о женихе нашей Марго: он ведь стал наследником своего сына, и я подумала, что наследницей княгини Кето, если не будет найдено никакого завещания, скорее всего станет княгиня Нина Махарадзе, свекровь покойницы.
– Бабушка Нина? – улыбнулась Апраксина. – А в самом деле, почему бы и нет? Ай да Альбина, я вот до этого не додумалась!
– И тогда, следуя системе «кому выгодно», вы заподозрите бедную старушку в том, что она задушила невестку своими цепкими старушечьими ручками? – насмешливо спросил Генрих.
– Почему обязательно «собственными»? – задумчиво спросила Апраксина. В эту минуту ей вспомнились сильные смуглые руки Анны-Авивы, складывающие втрое записку с телефоном инспектора Миллера. Странная манера складывать бумажки! Но именно так было сложено объявление из газеты «Русская мысль», обнаруженное в кармане «русалки из бассейна».
– Ты меня прости, Лизавета, но по-моему, это ни в какие ворота не лезет! – сказала Альбина. – Разве такие древние старухи бывают убийцами?
– Случается. Для убийства требуется не столько сила, сколько сильная страсть и некоторые организаторские способности.
– Согласен с графиней! – сказал Генрих. – Мой знакомый врач-психиатр говорит, что на свете нет более хитрых людей, чем сумасшедшие и выжившие из ума старики.
– Выжившие из ума старики – ладно, ну а при чем тут сумасшедшие, Генрих? – спросила Альбина.
– А разве само по себе убийство не есть свидетельство психического расстройства? – спросил Генрих, обращаясь к Апраксиной.
– Мысль не новая, – кивнула та. – Некоторые гуманисты от психиатрии пытались на этом основании оптом оправдать всех убийц, ну не оправдать, так вывести их из-под кары: они утверждали, что человек с нормальной психикой не станет и замышлять подобное. Свихнувшиеся самаритяне!
– А самаритянин-то тут при чем?
– Есть такой анекдот на библейскую тему, в духе времени. Лежит на дороге избитый и ограбленный разбойниками путник. Идут мимо самаритяне и спрашивают его: что случилось? Он объясняет. Тогда самаритяне говорят друг другу: «О! У этих несчастных людей большие социально-психологические проблемы, мы должны им помочь!» – и бегут разыскивать бедных разбойников. Не смейтесь, в этой шутке большая доля истины! Я согласна с Генрихом, что убийства из ревности или мести, под влиянием гнева или страха совершаются по большей части в состоянии помрачения рассудка и психики. А вот убийства из корыстных целей или с целью грабежа чаще всего совершаются по хорошо продуманному плану. Что же касается физической слабости или старческой немощи, то это никак не снимает подозрений, если они есть. Ох, сколько же я знаю случаев, когда хрупкие, физически слабые женщины в состоянии аффекта убивали здоровых и сильных мужчин, а потом и сами не могли понять, как это им удалось. Убийства из ревности, например.
Баронесса вдруг громко и заливисто рассмеялась.
– Ты что, Альбина, представила себе, как убиваешь меня из ревности? – спросил барон и тоже засмеялся.
– А вот ты попробуй мне изменить – тогда ты не будешь смеяться, это я тебе обещаю! Но нет, я просто представила себе, как наша страстная и любвеобильная Марго убивает одного из своих великанов!
– Для этого ей пришлось бы вооружиться автоматом! – усмехнулась Апраксина.
– С разрывными патронами! – снова покатилась со смеху баронесса.
– А давайте спросим ее саму, что она думает про убийство из ревности? – сказала Апраксина. – Вот она идет сюда.
По дорожке, ведущей от «скворечника» над гаражом к дому, к ним медленно приближалась Птичка. Она была бледна и шла пошатываясь, как в полусне, на ее лице были видны следы обильных слез.
– Все кончено! – сказала она, поднимаясь на террасу. – Я убила его! – Она упала в кресло и уставилась в пространство невидящими глазами.
Все трое на мгновенье опешили. Первой опомнилась баронесса и спросила:
– Хочешь простокваши, Птичка?
– Простокваши? Хочу! Но только той, которая не пахнет мятой. И с сахаром, пожалуйста!
– Вот видишь, Альбина, – встрепенулся Генрих, – Марго тоже чувствует запах мяты в моем молоке!
– Не в твоем, а в коровьем! – отрезала Альбина. – Так кого ты там прикончила, Птичка?
– Я убила моего главного героя, графа Убараксина. – Марго достала из кармана своего теплого стеганого халата совершенно мокрый скомканный носовой платок и вытерла набежавшие слезы. – Вы были правы, Елизавета Николаевна, именно он и оказался убийцей! Но мне не хотелось его арестовывать: следственная тюрьма, суд, снова тюрьма – это так тяжело и так банально! Я заставила его забраться на башню старого замка и броситься оттуда. Он упал прямо в цветник, и вот он лежит там один, среди роз и фиалок, всеми презираемый и никем не оплаканный!
– Почему же никем не оплаканный? – участливо спросила Альбина.
– Да потому что единственную женщину, которая его искренне любила, он до того уже успел убить! – И она снова залилась слезами.
– Перестань так рыдать над ним, Марго, он того не стоит! Ешь-ка лучше простоквашу. У тебя нос так распух от слез, что запаха мяты ты не почувствуешь. Вечная история! Как только убьет кого-нибудь в своем романе, так целый день сама не своя.
– Нормальная писательская реакция, – сказала Апраксина. – У Флобера болел живот, когда он отравил госпожу Бовари. Кстати, а вы заметили, друзья мои, что Птичкин герой граф Убараксин – типичный «великан»? Крупный красавец, соблазнитель наивных женщин и не дурак поживиться за их счет. Птичка моя, неужели тебе жаль этого негодяя?
– Надо полагать, – сказала презрительно Альбина, – что он к тому же и никакой не граф, а просто проходимец!
– Ты думаешь? – с интересом спросила Марго, перестав есть простоквашу.
– Ну, это легко угадать по его предыдущим деяниям.
– О, так ты тоже читала рукопись романа Марго? Поздравляю, Птичка! Круг твоих почитателей все время растет.
– Нет, она не читала, я просто делилась с нею замыслами, – сказала Марго. – Я сегодня или завтра допишу последние страницы и всем вам дам прочесть мою рукопись! Если, конечно, вы хотите…
– Изнываем от нетерпения, – кисло сказал Генрих.
– А можно мне первой получить законченный роман? Я ведь прочла уже больше половины, – попросила Апраксина.
Альбина оживилась, а Генрих даже похлопал в ладоши и бодро сказал:
– Марго! Это настоящий большой успех: известный детектив Апраксина рвется прочесть твой детектив!
– Можно сказать, что в нашем доме твой роман уже стал бестселлером, – добавила елея Альбина.
– Я думаю, это лучший мой роман, – скромно согласилась Марго. – Но следующий будет еще увлекательней. Представьте себе такой сюжет, опять, кстати, из великосветской жизни: живут две старухи, две сестры, две Великие княгини из Дома Романовых…