— Амая Филипина, все будет халасо. Я плиеду сюда и устлоюсь на лаботу. Я хавосый плагламист. Меня с луками отолвут!
Это было так смешно, что я непроизвольно улыбнулась. И про себя подумала: а может, и к лучшему? По крайней мере, не надо больше ждать, кто там еще объявится. Мог быть на его месте и какой-то совершенно неприемлемый вариант. Рано или поздно все равно надо же отпускать ее в собственную взрослую жизнь. Опять же, надо уважать ее выбор, и все такое. Все-таки, она его лучше знает. Но надо при случае поговорить с ней о взрослой жизни. Про контрацепцию, прежде всего. Рано им еще! Надо институт закончить!
С другой стороны, дай им волю, они никогда не родят, все будут в интернете сидеть.
Как странно думать, что Амалька может стать мамой! Она же сама ребенок!
А вдруг у меня появятся внучата-китайчата? Это же совсем и неплохо! Милые крошки с раскосыми глазками!
Идея так меня воодушевила, что я обняла Ваню и Амальку, и Лупиту, и Антона, и они меня, в общем, детский сад в миниатюре.
Потом они опять все отчалили, и я осталась одна в своем доме, впервые с возвращения. Ныла подвернутая нога, урчал голодный желудок, грызло душу странное чувство: когда успела дочка вырасти? Того и гляди, замуж выскочит! Или, чего хуже, уедет в Китай, в новую семью. А вдруг она там не понравится его родителям? Вот так я и знала, что не нужно было ее никуда отпускать! К тому же, она и языка не знает! И вообще не приспособлена к семейной жизни!
Тут позвонила Танька и промычала что-то в телефон.
— Что? — не поняла я.
— Уыуаиеоишь сюда!
— Конечно, приеду! — прокричала, уже по дороге к двери.
Вызвала такси, выскочила в пальто нараспашку, с шапкой в руках, и помчалась к Танькиному дому. Благо, ехать пять минут, но о марафоне с подвернутой ногой даже и думать было нечего.
Влетела в подъезд, даже про болящую ногу забыла.
У Таньки было открыто. Я, задыхаясь, пробежала по коридору, ища, в какой она комнате. Нашла на кухне. Она сидела у стола, обняв бутылку «Хеннесси». Подняв на меня туманный взгляд, жестом показала на стул.
Я приготовилась орать. Но тут она встала.
— А заломил казак веточку! — вдруг запела она, вполне попадая в ноты. — Белую березоньку! А да склонилася березонька! Да казаку то в ноженьки!
И все это сопровождалось фирменным Танькиным танцем а-ля-рюс. Покачиваясь, раскинув руки, (благо, площадь кухни позволяла), она шла кругом, выставив свою роскошную грудь, виляя бедрами в леопардовых лосинах, и на ногах почему-то был только один носок.
Я выжидала, зная, что все сама сейчас расскажет зараза. Главное, что никто никого не режет, не убивает, никакого пожара нет и землетрясения тоже. Может, это она узнала про Вэньминя и Амальку? И что так убиваться-то? Дело молодое, пусть развлекаются. Или она думала Антона на Амальке женить? Ну нет, брр. Хуже пары даже представить нельзя. Они же росли вместе! И уж столько дрались маленькими, что их вдвоем даже в одном помещении оставлять опасно!
— А плакала береза! Тонкими ветвями! Зелеными соплями! Аыуауями! — переключилась Танька, только слов явно не помнила.
— Да скажи ты уже, что случилось! — взмолилась я, и Танька рухнула на стул. Плеснула коньяку, протянула мне стакан.
— В общем так. Свистать всех наверх. Отдать концы! Короче, Май, я замуж выхожу.
— Тьфу, напугала! — у меня аж отлегло. — Ну выходишь, и выходи на здоровье! Что плохого-то?
— За Павла! — добавила подруга и хлебнула из горла.
— За Павла! — машинально поддержала я тост, лихорадочно вспоминая, кто из ее ухажеров Павел. Горло обжег коньяк, а в голову пришел ответ, отчего я поперхнулась и забыла, как дышать.
— За ПалЮрича?!
Танька щелкнула пальцами, выставив указательный крашеным ногтем на меня. Это означало, что я попала в точку.
— А подстрелил лебедушку! А красный молодец! А в сердечко целился! А попал в …!
Я продышалась, переваривая новость. Ну ни хрена себе! ПалЮрич! Этот маменькин сыночек! Да, молодец, конечно, смелый, честный, порядочный, но неужели он кого получше не наше… Я прикусила язык.
Танька, будто подслушав, немузыкально заорала:
— А дура то я старая! А нахрен мне это надо! Соблазнила ребенка! И сама, как дура, влюбилась!
— Так, стоп! — скомандовала я. — Вы сговорились все, что ли? Вам обязательно надо меня до инфаркта довести?
— Кто сговорился? — мутным глазом покосилась на меня Татьяна.
— Дочь моя! — всплеснула руками я. — Уезжает в Иркутск, забирать своего китайца и с ним тут потом семью строить!
— Да ты что! — ахнула Танька. — А я думаю, что этот цыпленок… — она хлопнула себя по губам, — в смысле, юноша, тут делает? Я думала, он с Лулу приехал повидаться!
— Вот, — скорбно поддакнула я. — И я так думала. А оказалось, не так.
— Ну что же, МайФилипна, будут у тебя внучата-китайчата!
Она загоготала так заразительно, что я, не выдержав, тоже заржала. И так мы хохотали до слез.
— Подожди! — вспомнила Танька. — А с Донцовым-то у тебя что?
— Ты мне с темы не спрыгивай! — грозно наехала на нее я. — Рассказывай про ПалЮрича.
— Ой, да что рассказывать, — поморщилась она. — Еще когда он за тебя вступился, я его в подъезде так обцеловала, что он чуть сознание не потерял. Я от восторга, что он такой герой оказался. А потом дальше больше, он ко мне — я от него. Он от меня — я за ним. Ну, ты ж меня знаешь, я своего не упущу, — вздохнула она, и вдруг рубанула по столу, я аж подпрыгнула. — А потом понимаю: люблю его — не могу! И ничего с этим не поделать. Никого в жизни так не любила, как его.
— Так у вас что, было?… Это самое? — ахнула я.
Она хмыкнула.
— Скажешь тоже! Тоже мне, декамерон Ньютона! Куда бы он от меня делся?
Я снова ахнула, приложив руку к губам.
— И что?! И как?
— То-то и оно, — грустно ответила Танька, — что эа-ши-бись.
Я не могла уложить все в голове. ПалЮрич и Татьяна… Нет повести печальнее на свете…
— На сколько же он тебя моложе?
Она махнула рукой.
— Да какая разница! Меньше, чем у Пугачевой с Галкиным. Главное другое.
Она снова хлебнула и уныло подперла голову кулаком.
— Как матери его сказать? Она же у него просто супермать, вся в нем, всю жизнь на него положила. Единственный сынок, поздний цветочек, золотой лепесточек. Без мужа растила, для себя в старости. А тут я, здрасьте, приехали.
— Ну да, — скисла я. — С матерью проблема. Но, может, что придумаем?
Она цыкнула зубом и замолчала.
Вернувшись домой, решила заглянуть к Сергею. Соскучилась, да и машина его стояла на парковке у дома.
Улыбаясь, нажала кнопку звонка.
Он открыл, какой-то серьезный, загруженный. Не чмокнул в щеку, не обнял и не пригласил войти. На коврике стояли женские ботиночки на каблучке, на вешалке висела короткая шубка на плечиках.
— Я к тебе позже зайду, — шепнул Сергей и подмигнул, закрывая дверь.
Я пошла к себе, стараясь не впасть в истерику. Улыбалась, как будто меня кто-то видит, и нужно произвести впечатление свободной и довольной жизнью женщины.
Дома начала бить дрожь.
Я заварила ромашковый чай, налила в кружку, сделала бутерброды с колбасой, села есть, и тут потекли слезы. Причем, я разозлилась на них и продолжала жевать, будто назло, жадно кусая, но не чувствуя вкуса.
Глава 33 Командовать парадом буду я!
Любимое женское занятие — посадить рядом воображаемого двойника своего мужчины и говорить с ним, не боясь последствий. Мне кажется, нет ни одной дамы, которая бы этим не занималась.
Причем, если у женщины нет любимого мужчины, то на его месте может оказаться актер сериала, персонаж книги, фильма, или даже несуществующий образ. Воображаемый, он и есть воображаемый.
Я эту схему применяла много лет, беседуя с «психологом». За картонным изображением которого пряталась моя паранойя, верная и безобидная.
Сейчас же мне было кого представлять, так что воображаемые Сергеи заняли свое место в моей черепной коробке. Сергеи — потому что я не знала, какой он на самом деле. Нужно было предусмотреть все варианты.
Среди них были: порядочный и ни в чем не виноватый, лживый манипулятор, наивный дурачок, маньяк (ну и это тоже не редкость в наше время), и мистер Ошибка.
— Ну и как вы это объясните? — кипя, спросила я.
— Детка, ты же не думаешь, что я буду принадлежать тебе одной? — вальяжно ответил лживый манипулятор. — В твоем возрасте уже пора бы знать, что природа нас создала полигамными. Одиноких женщин много, а мужчин мало. Так что надо делиться, жадничать нельзя. К тому же, ты сама решила, что наши отношения будут свободными. Никто никому ничего не должен.
— Да не слушай ты его! — возмутился порядочный. — Это просто бывшая жена приехала забрать свою любимую вазочку из маминого сервиза.
— Любовь моя! — заискивающе начал маньяк. — Не волнуйся! Она не помешает нашим отношениям. Я устранил ее ради тебя. Ты мне веришь?
— Да что такого-то? — возмутился дурачок. — Это моя подруга! У тебя же есть подруги, почему у меня не должно быть?
— Прости. — виновато сказал Мистер Ошибка. — Я понял, что моя бывшая лучше, чем ты, и решил вернуть ее. Ты хорошая, и дело во мне. Это я ошибся.
— Стоп! — вылез некто новый. — А вы не допускаете, что это родственница? Сестра, например? И вообще, ты думаешь, у меня не было прошлого? Тут уж, нравится — не нравится, спи моя красавица! Любишь мужика — люби и всех его бывших жен, детей, собак, кошек, свекровь и прочих родственников! Ты сама так говорила!
— Говорила! — подтвердила я. — Но то когда было?! Сейчас все по-другому! И что, если сестра, то нужно меня выпроваживать? Можно было и познакомить!
— Рано! — хором сказали они, и мне пришлось согласиться.
— И как мне быть? — тоскливо спросила я их.
— Устрой скандал! — вылезла Лилит. — Чтобы неповадно было в будущем! Поколоти посуду, порви одежду, залезь в его телефон, найди эту сучку, позвони ей и все выскажи! А еще лучше, напиши ей с его номера, что она уродка и бревно!