Принаряженная к балу, Русалочка чуть дышала в туго зашнурованном корсаже. Хвост оттягивали жирные устрицы – последний крик моды в этом сезоне.
Майя замерла. Ей показалось, что отец застонал.
Стон повторился.
– Ох, хороша водочка! Ох и крепка! – стонал Нептун, вожделенно поглядывая на полупустую бутылку.
– Да под ры-ыбку – вторил мудрец, накалывая на вилку лоснящийся от жира ломоть семги.
Русалочка зябла на сквозняке. Вдруг из-за огромного сундука, вращаясь, выкатилась юла. Остановилась поодаль, расправляя складки деревянной юбочки. Русалочка подплыла поближе. Юла вильнула, точно подманивая, и снова остановилась.
– Никогда не видала, чтобы юла юлила сама! – Русалочка протянула руку, но юла, теперь уже просто подскакивая, свернула за угол. Русалочке всегда казалось, что за поворотом – глухая стена, однако она поплыла следом.
Юла на минуту остановилась. Стена повернулась. Юла уверенно запрыгала по ступенькам, Русалочка нырнула за ней.
– Ты хотела подслушать судьбу? – юла глазами-бусинами уставилась на Майю.
Русалочка смутилась. Она и не подумала, что кто-то может застать принцессу за таким неблагородным занятием.
Юла успокоила:
– Я тоже всегда подслушиваю и подсматриваю! Это может оказаться полезным! – и задребезжала хихикая.
Майя поежилась. Стало страшно. Вокруг нее, почти смыкаясь, уходили вниз скользкие стены, покрытые пятнами плесени. По ступеням ползали жирные черные слизняки. Лишь свет, лившийся из-за спины, утешал. Юла чувствовала себя превосходно.
– Я вернусь! – рванулась Майя, ругая себя за любопытство и опрометчивость.
– Вернешься? – угрожающе качнулась юла.
Стена, через которую вплыла Майя, провернулась и встала на место. Сколько ни стучала Русалочка, как ни царапала камень, стена не шевельнулась. Пришлось искать другой выход. Юла исчезла, точно ее и вовсе не бывало.
Ступени упирались в площадку, расходившуюся тремя коридорами. Русалочка никогда не слыхала, чтобы под дворцом Нептуна были тайные подземелья. Где-то впереди хохотала юла:
– Все еще хочешь вернуться?
– А как же я? – из правого коридора Русалочке почудился голос ведьмы.
– Вернешься? Но тогда мы не встретимся, – прошелестел незнакомый голос слева.
– Вернешься? Ах, Русалочка, Русалочка, вот что бывает с любопытными рыбками, – и Майя прямо перед собой увидела припадающую на плавник старуху Секлесту.
Майя колебалась одну секунду. А в следующую течение подхватило Русалочку и, закружив, унесло.
Да, дружок, сказки полны неожиданностей.
4b. Надежней, всего, конечно, довериться няньке Секлесте и плыть по течению прямо.
4с. Но справа злобно хохочет колдунья. А ведьмы никогда не радуются без причины.
4d. Голос юноши в левом тоннеле приятный и мягкий. Но пристало ль принцессам откликаться на зов незнакомцев?
Глава 4b
Ты выбрал Главу 4b. Смотри, что из этого получилось...
– Ой, няня! – Русалочка прижалась к старухе.
Никто не догадывался, какое любопытство испытывала Русалочка к верхнему миру. Он притягивал Майю, как магнит железные крошки. Мир Нептуна, когда заходило солнце, погружался в сонную тишину. В верхнем же мире по-прежнему кипела жизнь. Тенями на голубом песке отражались проплывавшие по морю судна. Звезды из морской глубины казались большими фонарями. И даже в бурю, когда морские вихри заливали покои русалок, на далеком берегу светился на башне маяк. Майя любила свет маяка. Казалось, кто-то большой и добрый зажигает огромную свечу, чтобы путник не заблудился в ночи.
В царстве Нептуна шли дни за днями, неторопливо и однообразно. А в верхнем мире по морю то и дело проходили корабли. Каждое утро отплывали от берега рыбацкие лодки. Ловцы жемчуга собирали раковины чуть ли не у стен дворца. Правда, никто из людей не догадывался, как жадно всматривается в них Русалочка. Никто из них не подозревал и о существовании царства Нептуна. Дворец Русалочки казался ныряльщикам лишь темным нагромождением скал. А Майя гадала:
– Кто все эти люди? Куда проплывают суда, чтобы тут же разминуться с кораблями, плывущими навстречу? Отчего люди так неугомонны? И что они ищут в море?
Сестры могли бы рассказать о верхнем мире многое, но Майя не спрашивала. Обрывки разговоров, которые долетали до ее ушей, были неинтересны. Русалочки относились к верхнему миру со снисходительным равнодушием. Впервые поднявшись на поверхность, они возвращались удивленные. Но проходил месяц-другой – и в один голос уверяли, что нет ничего лучше морского царства.
По обычаю, каждая из старших сестер впервые побывав на поверхности, должна была рассказать об увиденном. Майя с рукоделием присоединялась к кружку, обступившему рассказчицу, и почти слово в слово помнила рассказы каждой из сестер.
Старшая из сестер, первой побывавшая на поверхности, рассказала, что больше всего ей нравится, лежа в песке на отмели, сматывать клубок из лучей лунного света.
– Нить медленно сматывается, – рассказывала русалочка, – а рядом в воде раскачивается отражение города. Город ночами не спит – и время проходит с пользой, – практичная русалочка показала сестрам лимонное полотнище.
Сестры завистливо щупали нежное полотно, в котором ярко поблескивали нити огней города.
Майя тоже коснулась ткани. Сотканная из отражений, на вкус младшей Русалочки, она была чересчур яркой. Но как ей хотелось самой увидеть и луну, и отмель, и город, полный огней!
Другая сестра вынырнула на закате. Огромное красное солнце, точно зрелый персик, краем касалось воды – и океан окрасился в мерцающий пурпур.
– Я словно ныряла в море из розовых лепестков, – восторженно говорила вторая русалочка, – ревниво следя, внимательно ли слушают сестры ее рассказ. – А небо, раскрашенное освещенными солнцем облаками, походило на цветущий сад.
– Облака? На что они похожи? – не удержалась Русалочка.
Сестра смешалась:
– Ну, больше всего они похожи на морские анемоны.
Майя больше не стала расспрашивать. Все сравнения, которые приходили на ум сестрам, казались Русалочке бледными и не передавали красоту верхнего мира. Трепыхающиеся в пустоте анемоны – вот, должно быть, мерзкое зрелище!
Третья сестра выбрала в день рождения Южное море. На самом берегу, пирсами выходя в море, привольно раскинулся небольшой городок из белого камня. Русалочка притворилась пеной и жадно рассматривала землю. Темнокожие жители этой страны целыми семьями сидели у моря под разлапистыми пальмами. Они казались веселыми: чуть что – смеялись. Русалочка совсем уж было решилась выйти на сушу, но тут из канализационного люка выползла жирная крыса, и русалочку передернуло от брезгливости.
– Оказалось, – делилась русалка с сестрами, – что в этой беззаботной стране живут не только веселые люди, добродушные псы и птицы. Я по- новому взглянула на город. Только теперь сквозь зеленые заросли я рассмотрела кучи отбросов на задворках, отвратительных мух с блестящими брюшками. Люди в семьях часто ругались друг с другом. А дети, так понравившиеся мне вначале, пытались забросать меня камнями, крича: «Чудовище! Морское чудовище!»
Четвертая русалочка поддержала:
– Всем известно, что прекраснее всего – открытое море.
Эта русалочка была самой робкой из всех. Вынырнув на поверхность, она так и не решилась приблизиться к побережью. А как известно, решительнее всего судим о том, о чем знаем лишь понаслышке.
– Человеческие стада еще бродили, завернувшись в шкуры, а мы, морской народец, уже кувыркались в волнах с дельфинами и умели усмирять бури. – И заносчиво добавила: – И как можно жить без хвоста? Ведь даже люди утверждают, что океан – колыбель всего сущего!
Словом, разговоров о верхнем мире было много. Но Русалочке казалось, что сестры скрывают самое главное. Что отличает морской народец от людей? Рассказы сестер будили смятение. Тогда она бросалась с расспросами к няньке.
Замирая, Русалочка воображала людей, их города, их собак и даже серую крысу, так напугавшую ее сестру. Верхний мир казался Русалочке знакомым, порой Майе казалось, что она давно побывала там. Одного она не могла понять и ни от кого не могла добиться толку. Все сестры хвалили подводное царство, но единодушно вздыхали:
– Вот нам бы еще людские души!
Но все знали, что это невозможно и тут же утешались. Русалочка же теребила старуху Секлесту.
– Душа? – вогнутые брови старухи напоминали гусениц. – К чему забивать голову пустяками? Русалки живут три человеческих века. Я помню время, когда на побережье не было ни замка, ни самого города. Как видишь, прожила и без души.
– И была счастлива? – докучала расспросами Русалочка.
Старуха отерла уголки рта краем платка. Седые пряди качнулись.
– Русалочка, с чего ты взяла, что люди счастливы? Нет более неутоленных и страждущих существ, чем люди. Счастье – у нас тут, в подводном мире – тишина, покой и размеренность. А человек всю жизнь ищет приют своей душе, да так и не может найти.
– Это оттого, что у людей горячая кровь? – уточняла Русалочка.
– Нет, у людей – горячие головы! – в сердцах бросала старуха.
Русалочка надолго задумывалась. Стайки рыб, обманутые ее неподвижностью, подплывали к самому лицу и путались в волосах.
– Тишина, размеренность... – сердилась Майя, – разве скука может быть счастьем?
И тем нетерпеливее ждала она свое совершеннолетие. Она угадывала, что ее смущает в рассказах сестер: они ничего-ничегошеньки не знали о людях и их горячих сердцах.
В последний год перед пятнадцатилетием дни тянулись для Русалочки как никогда' медленно. Иногда ей казалось, что день нарочно еле плетется.
– Русалочка, ты бы хоть причесалась, – укоряла старуха.
Но Майя вяло виляла хвостом, по кругу оплывая покои дворца. Смутные мечты, неясные ей самой, заставляли Русалочку брать в руки то один, то другой предмет. Русалочка жила, точно во сне, и словно каждый день расставалась с подводным миром. В мыслях она раздаривала украшения. А море, казалось пело: