В самой глубине черного леса ведьма остановилась. Одной рукой ведьма тянула за щупальце осьминога. В другой сжимала кинжал. Лицо Майи, наполовину скрытое волосами, белело, как маска.
– Я не думала, что будет так страшно! – шептала Русалочка.
Вокруг чернели искривленные кусты. Омерзительные полипы проплывали мимо, время от времени задевали Русалочку щупальцами. От осьминога несло сырой рыбой. Чаща расступилась небольшой поляной. Вернее, когда-то тут было болото, потом высохшее и оставившее после себя чашеобразную впадину с обвалившимися торфяными краями. Над впадиной клубился бело-молочный туман – из-под земли бил горячий источник. Воздух был теплый. Но Майю била дрожь. Ведьма спускалась. Осип полз следом. Туман накрыл их плотной пеной.
– А теперь убирайся! – ведьма пнула Осипа, принуждая разжать щупальца.
Осьминог, хрюкнув, пополз прочь, тут же проглоченный туманом.
Ведьма склонилась над чем-то, что, на первый взгляд, походило на каменный куб, покрытый мхом и грязью. Лезвием кинжала ведьма, что-то бормоча, счищала белесый налет. И Майя узнала жертвенник. Уже давно в царстве Нептуна морской народец поклонялся лишь солнцу. Жертвенник остался с тех давних времен, когда верили: мир жесток и безжалостен. Тогда-то на жертвенном камне задабривали зло кровавыми подношениями.
Жертвенник, в половину роста русалки, был сложен из каменных обломков, ловко склеенных так, что в центре образовалась чаша. Ведьма ссыпала в углубление труху из замшевого мешочка, всегда висевшего у нее на шее. Тотчас все заполнил едкий чад. Русалочка, не сдержавшись, чихнула. Ведьма зашикала. Болото насмешливо завыло на разные голоса:
– Будь здорова!
Колдунья погрозила Майе кинжалом:
– Осторожнее в этом месте – не буди тени спящих!
А голоса подступили ближе. Колдунья торопливо очертила вокруг жертвенника круг. При этом кинжал засветился, разбрасывая фосфоресцирующие искры. Майя прижалась к жирному боку ведьмы – земля вдруг зашевелилась. По очерченной линии проступили железные наконечники и, вырастая, тут же сомкнулись частоколом копий. Копья изогнулись и сошлись куполом, накрыв женщин и жертвенник. И вовремя: в едва-едва успевший сойтись проем уже глядело мертвое лицо с пустыми глазницами.
– Это – спящие! – пояснила ведьма. – Все погибшие в море или утонувшие не умирают, если ушли из верхнего мира без молитвы и покаяния. Они спят на дне океана, дожидаясь Судного дня.
Ведьма показалась Русалочке близкой подругой. К щели между копий со всех сторон прижимались рожи, облизывая клыки длинными тонкими языками.
– Не бойся, – подбодрила Русалочку ведьма, опасаясь, как бы та не умерла от ужаса до того, как свершится колдовство. – Тени спящих не смогут проникнуть в круг!
Но непрошеные души, тени морских разбойников, чьи суда проглотило море, так не считали. Они лезли между копий, громоздясь и давя друг друга. Грызли железо клыками. Под ударами чьей-то босой ступни ограда звенела. Между прутьев просунулся желтый палец, украшенный кривым ногтем, скорее похожим на коготь. Ведьма рубанула кинжалом. Монстр взвыл, облизывая обрубок.
Даже колдунья с тревогой посматривала на частокол: копья едва выдерживали осаду.
От чудовищ веяло холодом. Майя дрожала. Лысина ведьмы покрылась инеем.
– Крови! Горячей крови! Согрей нас! – орало визжало и пело болото.
И внезапно все смолкло. Железные копья исчезли. По-прежнему жертвенник окружал белый туман и стеной стояла полная тишина. Лишь где-то аукал заблудившийся осьминог Осип. Он потерял ориентиры, и теперь завывал от страха'. Но Грубэ было не до него. Она услышала хрустальный звон, разогнавший свору мертвецов. Звук был чуть слышен – в верхнем мире наступила полночь.
Жертвенник засветился.
– Пора, – сурово буркнула ведьма, указывая Русалочке на каменную чашу и поднимая волшебный кинжал.
Русалочка наклонилась. Коснулась щекой края жертвенника. Грубэ едва успела отдернуть кинжал.
– Сумасшедшая! – закричала ведьма, покрываясь холодным потом.
Русалочка недоуменно глядела на колдунью. Грубэ держалась за сердце.
– Ты хоть что-нибудь соображаешь?
Но поскольку непоправимое не свершилось, злость колдуньи прошла. По указанию ведьмы Майя улеглась на жертвенник, накрыв камень хвостом. Острая боль пронизала русалку, когда колдунья резанула ее вдоль хвоста. Брызнула кровь. Ведьма зашептала, посыпая рану целебными травами. Края раны сошлись. Рыбья чешуя разгладилась. Она становилась все белее, пока не превратилась в кожу. Разрубленный хвост обернулся двумя прелестными стройными ножками. Грубэ поднесла близко к глазам собственные уродливые руки. На секунду показалось, что сквозь оболочку ведьмы проступил облик Майи. Но тут же ведьма обнаружила, что по-прежнему безобразна.
А перед ней на жертвеннике лежало самое прелестное существо, которое когда-либо видел и лунный, и солнечный свет.
Колдовство Грубэ исполнилось наполовину. Красота Майи осталась при ней. От боли Майя потеряла сознание, но уже приходила в себя, часто дыша.
Ведьма надеялась, притворившись Майей, поселиться на века в царстве Нептуна. Но теперь придется вернуться в Черный дворец, оставаясь в уродливом, ненавистном теле.
«А если девчонка проболтается, что это я сделала ее человеком, то, пожалуй, Нептун не даст мне прожить и трех дней!»
И тогда ведьма, оглянувшись украдкой, склонилась над Русалочкой с кинжалом в руках. Майя хотела закричать, но из горла не вырвалось ни звука. А ведьма уже уплывала, зажав в кулаке розовый язычок Майи.
Русалочка беззвучно заплакала. Но тут ее взгляд упал туда, где глаза всегда видели хвост. Майя попробовала шевельнуть ступней – ноги слушались. С остальным Русалочка готова была смириться.
А колдовство, начавшееся в полночь, с рассветом подходило к завершению. Внезапно Майе стало трудно дышать. Жабры на шее слиплись, не пропуская ни капли воздуха. Русалочка провела по жабрам ладонью и обнаружила гладкую кожу.
Море само подхватило русалку и вынесло на мелководье. Язычок Майи колдунья поместила в хрустальный бокал, прикрыв сверху блюдцем. Крабс иногда его навещал. Язычок русалки любил поболтать и хирел, если долго обходился без собеседника.
Дружок! Эта тропинка увела тебя далеко вперед. Встретимся в Главе 8с.
Глава 6d
Ты выбрал сказку 6d и смотри, что из этого получится.
– Глупая, доверчивая русалка! – ругался сквозь челюсти Крабс, помахивая клешней в сторону запертой двери.
Но любопытство пересилило. После того, как Грубэ вышвырнула его из светелки, краб дал себе слово ни во что не вмешиваться.
– И никогда не лезть никуда без спросу! – клялся Крабс, считая головой ступеньки.
На нижней площадке лестницы дремал Осип. Осьминог, пользуясь суматохой во дворце ведьмы, пробрался поближе к теплу, в покои. В другой раз Крабс подразнил бы приятеля, но теперь был рад, что Осип так любил, свернувшись клубком, дремать на коврике. Свалившись с лестницы, Крабс влетел прямо в осьминога и не расшибся.
Ведьма не появлялась. Краб повертел шеей – голова вроде не оторвалась.
– Чего сопишь? – Осип хотел предложить крабу перекинуться в картишки, но приятель не сводил глаз с лестницы.
Буркнул непонятно:
– Себе слово дал – у себя его и забрал! – и пополз вверх.
Мысль поразвлечься пришлось отложить. Осип накрылся щупальцами, пробормотав:
– И любят же некоторые, чтобы их выбрасывали! – и на всякий случай уполз на лестницу черного хода, которым никто не пользовался.
Но не успел и задремать, как к нему, потрясая уздечкой, влетел Крабс.
Осип попятился, размазываясь по стенке.
– Быстро! Иди сюда – хуже будет! – краб подступал к осьминогу.
Осип отбивался. Краб изловчился и обуздал Осипа.
– А теперь ползем! – Крабс устроился на спине осьминога, понукая:
– Давай-давай!
– Я же тебе не верховая лошадь, – попробовал возмутиться Осип.
– Поэтому я тебя и заарканил, – меланхолично пояснил Крабс. – У лошади четыре ноги, а у тебя восемь щупалец. Значит, ты двигаешься вдвое быстрее!
Осип почесал затылок: какая-то логика в рассуждениях Крабса была. Спросил только:
– А куда нас несет на ночь глядя?
– Ты давай, трогай! Я тебе потом расскажу! – и для убедительности Крабс ущипнул Осипа.
Никто не видел, как парочка прохиндеев свернула от дворца ведьмы к черному лесу и медленно потащилась в сторону янтарного дворца Нептуна.
К рассвету доползли до зеленой границы. Черный лес и его обитатели Крабса не тронули. Знали, что фаворит колдуньи постоянно шляется туда и обратно, шпионит для Грубэ.
Столица еще дремала, когда в ворота янтарного дворца постучали. Нептун выглянул. Его стража наконечниками копий выталкивала оседланного осьминога и краба в камзоле.
– Что за шум в такую рань? – окликнул Нептун.
– Смотри, как бы не было поздно! – буркнул Крабс.
Стражники, услышав голос правителя, тут же стали по стойке смирно, упустив добычу. Осип расправил малость помятые в потасовке щупальца.
А дерзкий краб продолжал орать, будя округу:
– Эй, ты там выплывешь или мне подниматься?
Нептун глаза выпучил от такой наглости.
– А-ну, – крикнул он страже, – волоките эту мелюзгу сюда!
Краба дружно, но без почестей подхватили и втолкнули в спальню Нептуна.
Крабс, когда стражники бросили его к хвосту Нептуна, лишь бросил воинам:
– Ступайте прочь! И позаботьтесь о моем осьминоге – он злой, когда голоден.
– А я, – Нептун успел облачиться в мантию и нацепить кое-как корону, – злюсь, когда вижу наглецов-крабов!
Крабс присмирел. Но дело и впрямь было спешным. Подглядывая и подслушивая, краб узнал, что Русалочке грозит опасность превратиться в человека.
– И подумать только, она сама явилась к колдунье! – выкладывал тайну Крабс.
Лицо Нептуна потемнело. Выслушав до конца, он взял Крабса в горсть:
– Так ты знаешь путь через Черный лес? Проведешь меня и мое войско к колдунье!