Глава восьмаяНаваждение
После перерыва все шло как по маслу. Обретшая уверенность в себе Памела плевать хотела на француженку, которая, однако, ничего лишнего не позволяла. Когда девушки выходили на сцену в вечерних платьях, Памела за отсутствием такового просто обернула бедра черным шелковым платком с роскошной бахромой — и все равно заслужила одобрение жюри. Единственной неприятностью стал внезапный обморок русской девушки Кати. Впрочем, врач объяснил происшедшее чересчур усердным воздержанием в пище накануне конкурса.
Когда программа, намеченная на день, была окончена, в дверь гримерной постучали.
— Входите, мы одеты! — крикнула Беверли, застегивая молнию на шортах.
В дверном проеме показалась огромная фигура Палмера.
— Если не возражаете, я заберу у вас Памелу. Нам надо поговорить.
Он широко улыбался — куда девалась недавняя мрачность! Что бы там ни произошло во время репетиции, это наверняка улажено, решила Памела и, взяв свою сумочку, направилась к выходу, сердечно простившись с Беверли и маленькой Кирстен.
— Ты отвезешь меня в отель? — спросила она, садясь в такси.
— Не совсем, — усмехнулся Палмер. — Мы с тобой заедем в отель, переоденемся, а потом поедем в ресторан — надо же отпраздновать твой блестящий дебют!
— Хочешь сказать, что приглашаешь меня провести вечер в ресторане? — холодно поправила его Памела, которой безапелляционность спутника вовсе не понравилась.
— Извини, я неудачно выразился, — согласился на удивление покладистый нынче Палмер. — Итак, ты принимаешь приглашение?
— Вообще-то я собиралась сделать кое-какие заметки вечерком… — начала было она, но Палмер перебил ее:
— Успеется.
— Ах вот как? — не на шутку рассердилась Памела. — Если ты забыл, то напомню: я приехала сюда работать, а не шляться по злачным местам!
— Да ты никак захворала звездной болезнью! — воскликнул Палмер. — Рановато еще мнить себя Линдой Евангелистой. Хотя, на мой вкус, ты куда лучше…
Огромная ладонь вдруг легла на плечо Памелы, и она испытала непреодолимое желание съежиться. Сейчас прикосновение было совсем другим. От этого человека исходили флюиды столь недвусмысленные, что ей сделалось по-настоящему страшно. Разумеется, ни в какой ресторан она с ним не пойдет, черта с два!
— Не бойся меня… — Низкий голос звучал так ласково, так волнующе. — Я понимаю, ты устала с непривычки, переволновалась. Поверь моему опыту: тебе лучше расслабиться, передохнуть, а не сидеть скрючившись над компьютером. Тем более что завтрашний день будет не из легких — шесть часов дефиле, потом примерки…
Памеле хотелось заорать: «С чего ты взял, что я тебя боюсь?», на полном ходу выпрыгнуть из машины, послать Палмера куда подальше…
Врешь, девочка. Тебе сейчас больше всего на свете хочется принять его приглашение, а еще — не спорь! — оказаться в постели с этим потрясающим мужиком. Хоть себе-то самой сознайся! Вот сейчас его ладонь согревает твое плечо — и ты боишься, что, когда он уберет ее, ты тотчас почувствуешь, что тебе чего-то не хватает…
Словно со стороны Памела услышала свой хрипловатый, почти неузнаваемый голос:
— Что мне надеть?
Ладонь Палмера дрогнула, но мгновение спустя слегка стиснула ее плечо.
— Неважно. Ты необыкновенно хороша в любом наряде. И тебе так идет черное…
Подняв глаза, она зачарованно глядела в лицо Палмера, которое снова было так близко, что…
— Не угостишь ли сигаретой? — вдруг смущенно попросил он.
Достав из сумочки пачку «Кента», Памела протянула ее Палмеру. Убрав руку с ее плеча, он закурил с видимым удовольствием.
— Видишь, я нынче тоже расслабляюсь. Вообще-то я бросил это пакостное занята лет пять назад. Но сегодняшний день выдался и для меня нелегким, так что могу себе позволить побезобразничать.
Памела не ответила, глядя на свои руки, сцепленные на коленях. Только бы не задрожали пальцы…
В отеле, проводив ее до двери номера, Палмер посмотрел на часы.
— Я зайду за тобой минут через тридцать. Успеешь переодеться?
Памела молча кивнула.
— Тогда до встречи. — И прежде чем она успела что-либо понять, теплые губы коснулись ее лба — как раз между черных бровей.
В номере, упав на диван, она несколько минут переводила дыхание. Господи, что с нею творится! Влечение к этому мужчине было таким внезапным и непреодолимым, что в буквальном смысле ошеломило ее. Можно было сколько угодно презирать себя, клясть, ненавидеть, но…
Даже вода не принесла желанного облегчения — пожалуй, стало еще хуже. От прикосновения струй к телу Памела вздрагивала, словно от легких ударов тока, кожа покрывалась пупырышками. Словом, полнейший кошмар…
Надевая перед зеркалом свое единственное платье — то самое, от «Шанель», — Памела вдруг наступила на что-то твердое. Блеснула серебряная крышечка. Странно, ведь она могла поклясться, что засунула флакончик «Роша» вместе с остальными в чемоданчик Милли. Подержав флакон на ладони, Памела заколебалась, а затем решительным движением сунула его в сумочку. Будь что будет, решила она, натягивая тончайшие чулки…
Стук в дверь раздался точно в условленное время. Идя открывать, Памела мельком взглянула на себя в зеркало и поморщилась от досады. Хороша, нечего сказать! Глаза блестят, щеки горят, губы яркие, словно она их накрасила… Плевать!
Распахнув двери, она исподлобья уставилась на Палмера. В строгом черном костюме он казался еще выше ростом. Белоснежная сорочка эффектно оттеняла великолепный загар и чудесный цвет волос. Палмер ласково улыбался Памеле. Лишь в глубине его золотистых глаз затаилась тревога — или ей это опять почудилось?
— Ты прелестна, девочка.
Господи, даже этот примитивный комплимент в его устах звучит сладчайшей музыкой, подумала Памела, чувствуя, как краснеет.
— Ты тоже хорошо выглядишь, — ответила она, силясь скрыть смущение.
— Я ни секунды не сомневался, что ты будешь в черном. Ну, коль скоро мы с тобой такая прекрасная пара, тогда пошли!
Беря его под руку, Памела обреченно смирилась с тем, что Палмер ощутит сквозь одежду бешеное биение ее сердца. В лифте она сделала попытку слегка отстраниться, но вышло еще хуже — рука мужчины властным жестом легла на ее талию, и у Памелы перед глазами все поплыло. Слава Богу, двери лифта вскоре открылись, и ей удалось перевести дух. Еще немного — и она сама припала бы к его широкой груди.
— Куда мы едем? — слабым голосом спросила она, когда Палмер помогал ей сесть в такси.
— А это мой маленький секрет, — улыбнулся он, усаживаясь рядом. — Обещаю, ты не пожалеешь.
Памела никогда прежде не посещала подобных мест. В Нью-Йорке она время от времени бывала в ресторанах — преимущественно китайских, где сотрудники редакции отмечали торжества вроде дней рождения или помолвок, но это было совсем, совсем другое…
Теперь же, идя по ярко освещенному залу под руку со своим великолепным кавалером, она ощущала себя Золушкой на первом в ее жизни балу. Смотрела на ослепительных женщин со смешанным чувством восхищения и — о Боже! — зависти. Последнее стало для Памелы полнейшей неожиданностью, ведь от природы она вовсе не была завистлива.
С первого взгляда было заметно, что великосветские красавицы чувствуют себя здесь словно рыбы в воде — в отличие от нее самой. Их изящные пальцы с удлиненными ногтями, унизанные дивными кольцами, непринужденно, как мотыльки, порхали от тончайших ножек хрустальных бокалов к витым ручкам серебряных столовых приборов… Нет, не то чтобы Памела сомневалась в своем знании этикета, но она прекрасно отдавала себе отчет в том, что столь восхитительная непринужденность будет ей не по силам. Насколько лучше она чувствовала себя вчера вечером, сидя в ресторанчике с Джанни и Милли!
А тут еще опасная близость локтя Палмера — о, какая опасная! Памела словно ощущала всей кожей тепло мужского тела, не в силах унять легкую дрожь, которую теперь, впрочем, можно было бы объяснить непривычностью окружающего великолепия…
Успокойся, милочка! Коль уж занесла тебя нелегкая сюда, то попытайся хотя бы не выглядеть круглой дурой. Если тебе без проблем удалось сегодняшнее дефиле, то вполне по силам и отужинать в столь роскошном заведении! Это наверняка много проще.
— Вот тебе на… — развел руками Палмер, усаживая спутницу за столик, который, к ее радости, располагался в углу зала. — Я хотел, чтобы ты отдохнула и расслабилась, а ты что делаешь?
— А что я делаю? — растерялась Памела. Ей искренне казалось, что смятение ее надежно скрыто от посторонних глаз. Неужели…
— Ты похожа сейчас на маленькую девочку в мамином платье, — улыбнулся Палмер. — И в туфлях, которые велики на пять размеров… Но если ты утратишь ощущение торжественности момента, то все наладится.
Золотистые глаза смотрели на нее с нежностью — так отец смотрит на дочь, которую впервые в жизни выводит в высший свет. И сердце Памелы согрелось.
— Но почему все на нас глазеют? — жалобно спросила она.
— Не на нас, а на тебя. Я тут никому особенно не интересен, а вот ты словно создана для того, чтобы привлекать жадные взоры мужчин и завистливые — женщин. Ты делаешь мне честь…
— Издеваешься? — предостерегающе сощурилась Памела.
— Почему? — искренне изумился Палмер. — Надеюсь, комплексом неполноценности ты не страдаешь?
Она уже приготовилась достойно ответить, но тут зазвонил мобильный телефон в кармане у Палмера.
— Вот напасть, забыл отключить, — поморщился он, но поднес к уху миниатюрную трубку. — Послушайте…
Видя, как каменеет его лицо, Памела разом позабыла и о своем волнении, и вообще обо всем на свете. Сейчас Палмер был страшен — он походил на ожившую статую древнеримского легионера, и бледность, разливавшаяся по его лицу, лишь усиливала сходство.
— Что… что, Боб? — Ладонь Памелы, словно действуя отдельно от тела, легла на его руку. — Что-то с дочкой?
В ответ Палмер сжал ее тонкие пальцы так, что Памела едва не вскрикнула от боли.