Да и в связи с «Русофобией» я встречаю поразительные возражения: будто приводя цитаты из Янова или Гроссмана, я «провоцирую погромы». Я-то в возможность погромов не верю, но кто и правда ими озабочен, должен был бы прежде всего обратиться с призывом не печатать таких произведений, одна цитата из которых может вызвать погром! Наконец, последнее время принесло и совсем поразительные примеры. Так, в Молдавии звучали чудовищные призывы: «Утопим русских в еврейской крови!» Но это не вызвало никакого возмущения, не то что «шабаш в ЦДЛ». Видимо, первая часть призыва вполне оправдала вторую. Говоря конкретнее, сепаратизм и русофобия есть главная цель, а судьба евреев второстепенна.
Все указывает, что течение, столь влиятельное в «Малом народе», так умело манипулирующее образом «антисемитизма», столь же мало озабочено судьбой еврейского народа, как в свое время эсеры — судьбой крестьян или большевики — рабочих. Для них весь народ есть лишь средство, «сухая солома»: и мне верится, что когда-то скажет свое слово и «молчаливое большинство». Например, скажет, что невозможно отбрасывать трагедию окружающего народа как нечто, не стоящее внимания сравнительно со своими заботами. И не из страха перед ростом «антисемитских настроений», а просто потому, что это — не по совести. Есть признаки, что это возможно. Например, в статье «Я, русский еврей» («Век XX и мир», № 10, 1990) автор пишет: «И пусть мы, евреи, покаемся первыми: хотя мы действительно живем на земле предков, но ведь это же Русская земля… В первую четверть века, в судьбоносные для России времена, нам следовало бы проявить величайшую осмотрительность, такт по отношению к хозяевам — народу этой страны». Ведь есть, значит, возможность понять точку зрения друг друга. Мне кажется, сейчас успехом было бы хоть понять, даже не соглашаясь.
Для России вновь настали судьбоносные времена. К несчастью, нам всем, всем народам России, не было дано спокойно осмыслить опыт предшествующей катастрофы. И как бы нам всем не повторить еще раз тех же ошибок, но в больших размерах, с еще более страшными последствиями!
РУСОФОБИЯ У ВЛАСТИ
РАЗГОВОР НА ЗАПРЕТНУЮ ТЕМУ
— Написав «Русофобию», вы как бы перешли запретную черту. У нас ведь можно спокойно обсуждать представителей всех национальностей. Но стоит приблизиться к евреям, как начинается вселенский шум: «антисемитизм», «черносотенство», «фашизм» и так далее. Как вы отважились?
— После выхода «Русофобии» я пробовал собирать отклики. Потом бросил. К сожалению, девять десятых — не о том. Ведь работа-то называется «Русофобия». Она относится к России. Здесь народ стоит на грани: будет он или не будет… Но подавляющая часть отзывов — о другом. О том, что была затронута тема русско-еврейских отношений. Да, образовался какой-то невысказанный, но твердо всеми усвоенный запрет. И чем свободней себя считает общество, тем запрет жестче. Больше всего в Америке. Там я про себя такое читал — диву давался, что такое может быть в стране, которая называет себя цивилизованной.
— Вы знали, на что шли.
— Мне кажется, тут нужно рассматривать вопрос с разных точек зрения. Возьмем ученого. Предположим, он увидел, что в какой-то переломный момент в какой-то стране в революцию большую роль играет какая-то группа чем-то особых людей. Например, людей, которые выросли в семье без отца, или людей, которые в детстве переболели какой-то болезнью. Конечно, он бы заинтересовался: а в чем же связь?
Но здесь такой естественный вопрос оказывается запретным. Вопрос взаимоотношений двух наций, скажем, ирландцев и англичан, можно обсуждать. А здесь — не важно, прав или неправ. Возмутительно, что это обсуждается.
— Хотя, в сущности, что же здесь такого особенного?
— Прежде всего, поразительность ситуации в том, что книга моя, по-моему, не антиеврейская. Я там не вижу — и никто мне не указал на это — ни одной мысли, которая бы была направлена против евреев как нации. Речь идет об определенном течении среди евреев. Еврейский народ очень динамичный, обладает большой силой — это видно из того, что он существует почти три тысячи лет. Большую часть своей истории он живет в рассеянии ив то же время не растворился. Но в нем есть очень много течений. Существуют, например, те, кто хочет ехать в Израиль и строить там свое национальное государство. Существуют религиозные фундаменталисты, которые хотят уйти в религиозную традицию и с внешним миром иметь по возможности меньше контактов. Существуют евреи, которые считают себя принадлежащими к тому народу, среди которого они живут. И есть одно течение, которое я описал в «Русофобии». Вот против этого течения я действительно борюсь, потому что вижу, какой вред оно принесло России. Это течение как бы не чисто национальное. К нему легко примыкают силы, которые враждебны любой национальной традиции и которые играют колоссальную роль, особенно в средствах массовой информации, по всему миру. Именно нарушение запрета обсуждать этот вопрос вызвало такую их реакцию. Если бы это было то, что называется «Бей жидов, спасай Россию!», оно бы приветствовалось: вот вы видите, к чему приводят русский национализм, они становятся погромщиками! А раздражает, я думаю, именно выделение этого течения. Идея заключалась в том, что это течение нужно было замаскировать. Замаскировать среди еврейского народа с его длинной историей. Всякое возражение против них преподносилось как расовая ненависть по отношению к еврею как таковому.
— Выделение — это что-то вроде снятия маски?
— Да. И потому оно столь болезненно воспринимается. Я абсолютно уверен, что эти люди — не еврейские патриоты.
Это можно доказать, как математическую теорему. Например, в Молдавии были демонстрации (а там примитивные антиеврейские чувства очень развиты), так вот демонстранты несли такие лозунги: «Утопим русских в еврейской крови!» Может ли быть более жуткий призыв к погрому? Но нигде в нашей прессе я не слышал никаких возмущений. Ни телевидение, ни пресса, ни депутаты против этого не протестовали.
— Любая кровь хороша, если в ней можно утопить русских…
— Да. Я был в Приднестровье, Расспрашивал людей. И вот, говорят, был такой лозунг, И другой: «Евреев — в Днестр, русских ~ за Днестр!» И об этом — полное молчание. Почему? Потому что в то время было важно, что русских — «вон» или «утопим». В чем угодно, хоть в еврейской крови. Важен был раскол, раздробление России. И они еще меня обвиняют в том, что я пищу ужасные вещи, которые вызовут погромы. Время, прошедшее с тех пор, показало, что кого только ни громили в нашей стране, к несчастью: и армян, и русских, и таджиков. Евреев никто не громил. И я глубоко уверен, что еврейских погромов в России быть не может.
— Да, они и сами не особенно верят в то, о чем говорят.
— Но предположим, что кто-то в это верит. Тогда нужно прежде всего обращаться к тем, кто пишет и публикует вещи, одна цитата из которых может привести к погрому. Я привожу в «Русофобии» несколько образцов, которые можно были бы объединить заголовком «Они о нас»: «Россией привнесено в мир больше зла, чем какой-нибудь другой страной», «Собственная национальная культура совершенно чужда русскому народу», «Византийские и татарские недоделки» и т. д. А как же печатать всю вещь? Это значит печатать погромную литературу, И ничего. Полное молчание. Нет, это не еврейские патриоты.
— Так кто же они тогда?
— Как бы это сказать? В результате тяжелой истории евреев, в результате их изоляции от остального народа накопилось много разных сил. И вот болезненные силы выкристаллизировались и выплескиваются в этом вредоносном течении, которому любая национальность на самом деле антипатична. В России — русская, а где-нибудь во Франции — французская.
— Но на России они сконцентрировали внимание потому, что она представляет для них большую опасность?
— В данный момент — да. Пожалуйста, в России можно написать «Русофобию», а в другой стране нет. Во Франции, например, вышел перевод моей книги, так там и судом грозили, и газеты писали: как это возможно! А Россия этим силам еще не полностью подчинилась.
— Вы написали «Русофобию» в 1980-е, самые, в этом смысле, глухие времена. Жизнь подтвердила ваши выводы полностью?
— Более чем подтвердила. Все элементы, которые были тогда, проявились и сейчас, но только как через какой-то репродуктор бесконечно усиленные. Тогда я, как археолог, по косточкам восстанавливал динозавра. А сейчас этот динозавр ходит живой. Мы его видим, он на нас охотится. Ничего восстанавливать не нужно. Тогда книги, цитаты из которых я приводил, печатались в самиздате или на Западе. Сейчас это печатается у нас массовыми тиражами, вдалбливается через телевидение. Происходят вещи, которые мне тогда при всей фантазии не приходили в голову. Например, по телевидению показывают такую сцену. Тазик. Выводят свинью. Ставят в этот тазик и начинают мыть. Говорят, показывая пальцем на свинью: «Это Россия», Потом на глазах у зрителей свинью убивают. Режут на куски. Льется кровь. Куски раздают веселым, смеющимся участникам…
— Неужели это возможно? Среди нормальных людей?
— Газета «День» подала тогда в суд на эту телепрограмму. Им ответили, что оснований для судебного разбирательства нет.
— А если бы в роли жертвоприносителей были русские, а свинья олицетворяла Израиль?
— Невозможно и представить… Я как-то попробовал такой эксперимент. У Гроссмана есть книга «Все течет», где о России — жуткие страницы. Дескать, вся ее история — это история рабства. И что какая же загадка может быть в душе раба и т. д. Я подумал: а что, если взять все обвинения, которые против евреев выдвигают их враги (что евреи — паразиты, что они ничего не создают сами, что они эксплуатируют другие народы), и написать такую вещь — «Что же за тайна в душе эксплуататоров?» Я начал писать. Написал две фразы. Дальше — рука не поворачивается. Мы привыкли, что писать такое невозможно по отношению ни к какому народу. Кроме русского.
— Мы все стерпим. Такие мы великодушные. А может, есть смысл кое-чему поучиться у евреев? Посмотрите, у них нередко одно упоминание фамилии со специфическим окончанием вызывает обвинения в разжигании национальной розни. Наверное, и нам надо быть более нетерпимыми к оскорблениям в свой адрес. (Вот сказала и чувствую, что, как пить дать, обвинят меня в разжигании этой самой розни. Или в великодержавном шовинизме, на худой конец.)