Пахло тут мочой, рвотой и плохим алкоголем. Длинная клетка временного изолятора содержала в своём нутре человек восемь. Трое из них, несмотря на пронизывающий холод валялась прямо на ледяном полу. Одетые в лохмотья, они были вусмерть пьяны. Судя по всему, для них это место на ближайшие сутки будет одновременно и вытрезвителем, и источником пневмонии.
Окошко было только одно, почти под потолком. И выходило во внутренний двор. Закрытое толстыми стальными прутьями, оно давало совсем немного света. Около него расположился худой длинный мужичок, который стоял и качался как китайский болванчик, бубня себе что-то под нос и перебирая редкую бороду. Ещё пара чернокожих пыталась прыгать с ноги на ногу. В их тёмных глазах я отчётливо прочитал зависть, когда они оценили мое пальто, костюм и ботинки. Да, одет я был теплее всех, кто находился тут.
Ещё двое субъектов в крепких тёплых стёганых дублёнках развалились на лавке подальше от валяющихся пьянчуг. Они о чём-то вяло чесали языками, когда меня выводили из короткого «продола». А когда я зашёл в клетку, то замолчали, бесцеремонно разглядывая мой внешний вид. Мда. Вот это я король на именинах…
Пройдя через половину клетки, я бросил взгляд в окошко. Долговязый тут же перестал бормотать и со страхом обернулся. Я покачал головой, мол, не нужно мне от тебя ничего, и уселся неподалёку от двух чернокожих.
Детектив и шериф сказали, что вскоре устроят что-то вроде очной ставки для меня и подельников этого самого Фоули. В том, что его «додавят», я не сомневался. Значит, надо тоже как-то узнать о местонахождении этих грабителей. И добраться до них первым. Но как, если я здесь, и пока что даже без адвоката. Соломон должен найти мне кого-нибудь. Сейчас главным образом надо передать информацию о свидетелях на «волю». Если они начнут топить нас, то даже при мастерстве защитника, всё это затянется очень надолго. Чего я не могу себе позволить…
В ближайшее время нужно навести порядок в Бронксе. С уходом Горского много в нём поменяется. Плюс, вопрос Вирджинии. Зачем-то тамошний шериф хочет со мною поговорить. А в конце недели я должен быть уже в Атлантик-Сити и договариваться с Енохом «Наки» Джонсоном о поставках алкоголя. Набор новых людей, большие партии виски… В пятницу ещё встреча с Давидом Сарновым… Мне категорически нельзя оставаться тут…
В худшем случае, вся эта история закончится очень плачевно. Надо во что бы то ни стало найти подельников этого блондина. Но я уверен, что его посадят в отдельную камеру. Или увезут в другой изолятор, где содержат всех до суда. Раз он под следствием, то его «заперли» где-то в другом месте. А я сижу в этом обезьяннике…
— Эй ты, красотка! — вдруг раздался глумливый голос.
— Мы к тебе обращаемся. Слышь, ты, в пальто! — зазвучал второй противный скрипучий, как несмазанное колесо у телеги, голос.
Я поднял глаза. С противоположной стороны клетки ко мне уже двигалось тело в дублёнке. Вальяжным, расслабленным шагом. Морда бугая не выдавала ни малейшего признака интеллекта. На ней блуждала едкая ухмылка.
— Снимай часы и пальто. Моему другу они очень нравятся.
Я неотрывно наблюдал за глазами этого урода.
— Ты чё молчишь,..………? — погнал на меня матом отморозок.
— Если твоей девочке нужно пальто, то купи ей его… — коротко ответил я.
Все в камере повернулись ко мне с удивлёнными лицами. Все, кроме долговязого около окошка, он так и продолжал бормотать что-то себе под нос. В глазах остальных зрителей отразился ужас. Один из лежащих на полу алкашей развернулся к нам. Оказывается, он не спал. Н-да, эти двое урода, видно, прижучили тут уже всех.
— Что ты сказал⁈ — заревел громила и бросился в атаку.
Я резко встал и с хорошим замахом впечатал носок крепкого ботинка в пах нападающему. А затем со всего размаха ударил обеими ладонями по его ушам. Здоровяк выпучил глаза и, схватившись за промежность, осел на пол, став на колени. Третий удар ботинка пришёлся в его челюсть.
И тут на меня налетел его напарник. Мы закружились по клетке, обмениваясь ударами. Техники у отморозка не было никакой, но зато силищи хватало. Неизвестно, чем бы это всё закончилось, но внезапно раздался окрик:
— А ну хватит! Разошлись, быстро, пока я вас не помыл? Холодной воды захотелось? Или, может, почки лишние? Так у меня есть для вас кое-что!
И по прутьям с дробным звуком прокатилась дубинка.
— Разошлись, ублюдки!
Мы остановились по разные стороны от скулящего на полу громилы, которые всё держал обе руки зажатыми между ног.
— Глен, Рамси. А ну живо в свой угол. Ещё раз оторвёте задницы от лавки, и ходить вы больше не сможете!
Я повернулся к говорившему. Среднего роста, квадратный по комплекции полисмен стоял прямо, словно проглотил палку. Из-под надвинутой на брови фуражки блестели ледяные серые глаза. Массивная челюсть. Нос широкий, словно картофелина. Сжатые губы.
— Они что-то сделали вам, сэр? — спросил он у меня, не отводя пристального взгляда.
— Нет, всё в порядке, — отряхивался я, осматривая порванный рукав на пальто.
— Видите, как хорошо, что я сюда зашёл… Всякое случается, никогда не знаешь, кто может оказаться с тобой в камере, — тихо проговорил полисмен.
Я вопросительно поднял на него глаза. И он представился:
— Я — лейтенант Дёрп. Старший офицер полиции Уэйкфилда…
А вот это уже интересно! Что-то я не помню, чтобы полиция спешила на стрельбу, когда Горский приехал меня убивать. Я подошёл к прутьям решётки, запустив руки в карманы:
— Что вам нужно, лейтенант?
Глава 4Тучи сгущаются
Чикаго. Норд-Сайд.
— Френк, чёрт тебя дери! Закрой дверь, мы скоро превратимся в ледышек. Сколько можно шастать на улицу?
— Я ходил курить, Чарли!
— Тогда чтобы я больше не видел сигареты у тебя. Выкинь их сейчас же…
— Но…
— Ты тупой, Френк? Я сказал! Сейчас же! Выкинь! Эти долбаные! Сигареты! — вконец рассвирепел «командир».
— Ладно-ладно!
— Я терплю тебя только потому, что ты — кузен моей Милли. Если ты не прекратишь курить, я скажу Луи, и он сделает тебе ровно две дырки в голове. Да, Луи?
Луи «Два ствола» Альтери сидел в кресле, развалившись и закинув ноги на стол. В его кобурах покоилась пара печально известных всему криминальному Чикаго армейских Кольтов. Калифорниец, он обожал вестерны, и часть денег от незаконной выручки отсылал на обустройство собственного ранчо в Колорадо.
Луи прищурился и молча кивнул. Ни дать ни взять — брутальный герой очередного плохонького романа про ковбоев. Такие брошюрки можно было купить за пятьдесят центов в мягкой обложке в каждом киоске.
— Да, Дин…
— Не называй меня так, — огрызнулся главарь и большими пальцами оттопырил подтяжки, врезающиеся в начинающее слегка полнеть тело, — Скоро придёт этот мерзкий святоша. И опять будет забивать мне голову.
— Я бы ему открутил его башку, — усмехнулся Альтери.
— Удачи! И тебя найдут в мусорном баке…
— Меня? Ты что, боишься его?
— Нет. Но игнорировать его требования не стоит. Это другие люди, Луи. Они живут совершенно по иным законам. Деньги для них — только средство. Ты идёшь против закона. А они идут против власти у себя там — на острове. Тебя сажают в тюрьму, а их казнят по решению королевского суда. Надо быть идиотом, чтобы не понимать этого. Тем более, они периодически поставляют нам отличных бойцов. Таких, что тут найти сложно…
Всю эту тираду произнёс Чарльз Дин О'Бэнион — один из главных преступных ирландских боссов Норд-Сайда. Он стоял посреди просторного кабинета, расположенного на втором этаже промышленного здания в Килгаббине.
Этот пригород Чикаго настолько быстро заселялся ирландцами, что переживал одновременно и «культурную» и «преступную» революцию, становясь центром всех операций «Норд-Сайда». А О'Бэнион готовился к последнему рывку на вершину… Он хотел единоличной власти над ирландскими бандами города.
Дверь отворилась, и внутрь офиса зашёл сухощавый пожилой человек. Его чёрный костюм был аскетичен. Впалые щёки, нервный тик одной стороны лица. Словно бы выцветшие глаза, строго, и даже с укором взирающие на этот не заслуживающий их внимания грешный мир. Посетитель покосился на Луи Альтери и его ноги на столе, брезгливо поморщившись. Затем уставился на О'Бэниона.
Чарльз подошёл ближе и протянул руку:
— Рад Вас видеть.
— Не могу сказать того же, — сухо произнёс мужчина.
Луи машинально убрал ноги со стола. Френк, который уже вернулся с балкона, выкинув, а точнее просто спрятав сигареты, подобрался и старался пока не отсвечивать.
— Почему же? Все наши дела почти завершены…
— Наши дела не окончены, пока последние два пулемёта Льюиса не отправятся в Ирландию и не послужат делу повстанцев для свержения короля и его приспешников! — торжественно объявил мужчина, подняв руку, словно для клятвы, — Вы нашли эти пушки?
— Мы обязательно найдём их. Либо я лично считаю необходимым компенсировать Вам…
— Мне не нужны деньги. Мне нужны пулемёты и патроны к ним. Всё остальное меня не интересует, — отрезал мужчина.
— Мистер О'Шейн, мы найдём тех, кто украл эти стволы. Вынужден сказать вам, что случилось неприя…
— Не утруждайтесь… — прервал его старик, — Мне и так уже все доложили. Два ваших компаньона в Нью-Йорке расстреляны за одну ночь. Какая, однако, беспечность с их стороны, и пренебрежение мерами безопасности и скрытности. Вы тут в Америке забыли, что значит быть ирландцем последние полвека. Это означает бороться. И быть всегда начеку!
— Мистер О'Шейн, их убили профессионалы своего дела. С хорошей подготовкой.
— Вот как? — заинтересовался посетитель, — То есть это не просто ваши местные разборки?
— Нет. И мы, повторюсь, найдём тех, кто это всё устроил. Мы никогда особо не лезли в Нью-Йорк, но сейчас там стало на двух наших людей меньше. А один погиб почти со всеми своими подчинёнными.
— Мы должны и дальше переправлять оружие в Ольстер, — нахмурился О'Шейн.