— Ты хочешь наводнить штат дешёвыми газетами с этой историей про Пророка…
— … И спровоцировать всплеск интереса. Остальные крупные газеты сами побегут к нашему опальному судье Абрахаму и поедут в Аунего — узнавать подробности. К вождю Гайавате. И к Гарри, а он уже будет там с нашими ребятами. Нам нужна «газета-заводила», если тебе так угодно. Которая будет вбрасывать нужный материал, не заботясь о своей репутации. А вот если у нас всё получится с Аунего — издание «отобьёт» своё и станет более уважаемым. Тем источником информации, который даёт интересные, скандальные, но верные новости!
— Умно… А когда Гарри с парнями выезжают в Аунего? — поинтересовался Громов.
— Уже сегодня. Гайавата дал добро. Мохоки продадут нам землю и завод. А Гарри станет единственным владельцем.
— Думаешь, нас постараются выбить оттуда?
— Уверен! А если сектанты будут тормозить — мы сами подтолкнём их. И тогда газеты взорвутся заголовками, что конгрессмен-демократ покрывает расистскую секту в связке с местными судьями штата! И нападает на ветерана войны.
Я уже рассказал Вите, пока мы ехали, свой план в общих чертах. Он задумался, складывая всё у себя в голове. А затем произнёс:
— Нам нужны влиятельные друзья.
— Это уже моя забота. Матвей, мы приехали!
«Паккард» остановился перед красивым гранитным крыльцом. Над богатой дверью из красного дерева висела лаконичная вывеска: «Адвокатская контора Ванжевского».
Я оставил Витю в машине, а сам прошёл в небольшой уютный холл. С удовольствием скинул пальто. Внутри по сравнению с влажным морозным воздухом Манхэттена, было очень тепло.
Секретарь не успел ничего сказать, как дверь в кабинет распахнулась, и навстречу мне, расставив руки, вышел сам хозяин. Исаак с широкой улыбкой возвестил по-русски:
— Алексей Иванович! Очень рад. Когда вы позвонили, я уже понял, что готовится очередное интересное дело.
— И денежное! — заметил я, пожимая руку адвокату.
— Разумеется! Проходите-проходите! Арон, сделай нам кофе!
Мои предпочтения по напиткам ушлый адвокат уже знал. Мы с удобством расположились в его кабинете. Он был обставлен просто, но в каждой вещи чувствовалась рука мастера. А материалы для мебели на заказ явно выбирались очень дорогие. Каждый посетитель, имеющий вкус и деньги — мог оценить убранство святая святых Ванжевского.
— Ну что же, — потёр руки адвокат, — Излагайте, Алексей!
— Для начала расскажите, что там с моим знакомым из тюрьмы? — усмехнулся я.
— С Николаем Трофимовичем Лесным? — спросил Исаак, цепляя на нос золотые очки.
— Да, надеюсь на хорошие новости.
Меня действительно заботила судьба моего «спасителя» в распределительной тюрьме штата. Хотелось как-то отплатить ему за помощь. Адвокат порылся в бумагах и пододвинул ко мне лист:
— Теперь, по мнению суда, он вынужден был защищаться в драке, за которую его отправили в тюрьму. Учитывая отсутствие у Лесного преступлений на территории Штатов, его наказание снижено до весьма ощутимого штрафа, нескольких дней в тюрьме, исправительных работ, и нескольких лет условно.
— Деньги не проблема! — кивнул я.
— Чек я уже отправил Виктору, — ответил Исаак.
— И когда Лесной выйдет?
— Десять суток он ещё должен будет провести в камере. А затем выйдет на исправительные работы. Далее — будет полностью свободен.
— Хорошо, — удовлетворённо кивнул я.
— Но вы ведь не только за этим приехали, Алексей? — хитро прищурился адвокат.
— Конечно. Что-нибудь известно по начальнику смены надзирателей, из-за халатности которого меня чуть не убили? И по инспектору, который отправил меня в тюрьму?
— Немногое. Надзиратель Джек Рамси ранее нигде ни в чём не замечался. Все мои коллеги и контакты не могут ничего сказать о нём. Так что, это вполне могло быть случайностью.
— Или разовой акцией, — задумался я, — У него нет никаких долгов или проблем? На которых могли «сыграть».
— Постараюсь разузнать, — записал себе какую-то завуалированную пометку Исаак.
— А что по Курту Кэмпу и Дику Фросту? — назвал я детективов, что допрашивали меня после перестрелки на стройке и отправили в распределительную тюрьму Нью-Йорка.
— Здесь всё интереснее. Дик Фрост, на первый взгляд, чист. А вот про инспектора Кэмпа ходят слухи, что с ним можно договориться! — Исаак сложил пальцы щепоткой и потёр ими друг о друга, намекая на деньги.
— Понятно, это ценная информация. Попробуйте нарыть что-то ещё, Исаак. С кем они чаще всего пересекается? Из тех, кто ведёт «своеобразный» бизнес. И у меня вопрос: что вы знаете о прокуроре Саленсе? И судье Блейзе?
— Блейз очень противный тип. С ним тяжело договориться. Он и у себя-то с коллегами вечно в контрах. Его постоянно «топит» пресса, — поморщился адвокат, — А вот окружной прокурор — фигура сильная. Он в очень натянутых отношениях с главным управлением полиции Нью-Йорка. Я слышал, что он пару раз скандалил с ними за закрытыми дверями. Кстати, ходят слухи, что он благоволит шерифу Бронкса — так хорошо известному вам Джону Фэллону. По крайней мере, Саленс защищал Джона на докладах по громким делам, которые доверили вести шерифу Бронкса. Про подрыв склада с «лечебным вином» и убийство банды ирландцев.
Я сделал вид, что просто слушаю. Ведь всё, что сейчас упомянул Исаак — сделали я и мои парни. Оказывается, я сильно усложнил Фэллону жизнь, раз он вынужден разгребать все эти инциденты после меня.
— Последний вопрос. Что вы знаете о судье Алонзо Доусоне? — я пристально поглядел на Исаака.
— Кхм… он, пожалуй, тот человек, с которым можно «иметь дело». И очень скользкий. Между нами говоря, он единственный, кто «тормозит» дело о скандале «Блэк Сокс» и помогает одному нашему общему знакомому… — вкрадчиво и тихо произнёс Ванжевский.
О как! На этом бейсбольном матче я сделал первые триста долларов в «новой жизни», после того как «провалился» в эту эпоху в тело юного Алексея Соколова. А вот Арнольд «Мозг» Ротштейн заработал на тех подставных матчах очень большие деньги. И насколько я помню подробности, он был одним из важных подозреваемых, что еле избежали наказания на суде, который скоро начнётся.
Сейчас против Ротштейна собираются доказательства. Игроков, сливших игру ради вознаграждения от букмекеров, сейчас таскают по комиссиям. И помимо спортивного комитета, немаловажную роль там играют и гражданские судьи. Значит, Алонзо — тот, кто помогает Ротштейну и покрывает его, всячески оттягивая начало официальных разбирательств. Скорее всего, за приличные деньги. Это плохо. Получается, что Арнольду Ротштейну мне звонить никак нельзя. Ведь в этом деле с Аунего я собираюсь «топить» его карманного судью. Это осложняло задачу и в перспективе могло привести к ухудшению отношений с «Мозгом». И все же ставки высоки. Значит, можно обратиться только к одному человеку.
Попрощавшись с Исааком и выписав ему чек в кругленькую сумму за раздобытую информацию, я вышел на улицу. Посильнее запахнув пальто, поскальзываясь на льду, отправился к ближайшей телефонной будке. Зашёл внутрь и дождался соединения с Атлантик-Сити.
— Алло! Наки! Рад тебя слышать!
— Ооо, Алекс! Ты никогда не звонишь просто так! Давай выкладывай — что у тебя? — послышался смех самого крупного теневого дельца восточного побережья.
— Помнишь, мы виделись с тобою на скачках, и ты сказал, что вкладываешься в предвыборную кампанию Уоррена Гардинга.
Как только Енох услышал имя кандидата в президенты от республиканцев, то сразу перешёл на серьёзный тон:
— Конечно, помню. Слушаю тебя, Алекс.
— Я кое-что нарыл на демократов в Конгрессе. И у меня есть идея — как приблизить победу Гардинга на грядущих выборах президента Соединённых Штатов! Интересует?
Глава 15Театр на Гудзоне
На следующий день. 17:40. Мидтаун. Манхэттен. Нью-Йорк.
«Бронированный» иссиня-чёрный «Паккард» медленно подкатил к тротуару и остановился в одном из самых культовых мест на сорок четвёртой улице. Прямо напротив ковровой дорожки, в месте, где высаживали пассажиров, заранее заказавших столики в дорогом ресторане на первом этаже старинного красивого здания.
Несколько проходящих зевак с интересом бросили взгляды на красивый дорогой автомобиль. Порошила метель. Мягкие хлопья снега танцевали в причудливых вихрях холодного ветра, дующего со стороны Гудзона. Но даже по такой погоде на улице под длинным козырьком лежал ярко-красный подиумный «проход».
К машине тут же двинулся швейцар в форменном пальто. Я открыл дверь позади водителя и выбрался в ледяную стужу. Поднял голову и увидел на здании барельеф в виде надписи.
«Хадсон».
Я быстро обошёл авто и, сунув отворившему дверцу швейцару купюру, сам подал руку своей спутнице. На богатый ковёр ступила изящная ножка в чёрной туфельке. А затем тут же скрылась под складками массивной шубы. Тонкие пальцы Блум коснулись моей ладони, и я помог ей выйти из «Паккарда».
Швейцар уже раскрыл над ней от снега зонтик, что так и норовил улететь в сторону залива. Мисс Брауни взяла меня под заботливо подставленную руку, и мы пошли с ней в сторону больших распашных дверей театра.
Позади Матвей тронул с места мой «бронеавтомобиль» в поиске удобного места для парковки и ожидания.
Бродвейский «Хадсон» был одним из старых театров, в которых ставили классические постановки. Здесь играли вечные шекспировские трагедии, комедии Мольера и Бомарше, даже античные спектакли Софокла. «Хадсоном» его прозвали следующие волны мигрантов из Союза. По принципу «как написано». На самом деле название было простое: «Гудзон». И коренные жители называли его иногда «Театром на Гудзоне».
Когда в Атлантик-Сити на скачках я предложил Блум сходить в Нью-Йоркский театр, она говорила именно о «Хадсоне»… Когда она позвонила мне вчера, будучи в городе, и предложила увидеться по нашим общим делам в Кентукки, я позвал её именно сюда. Ещё не зная — будут ли билеты?
Их не было. Даже резерва для высокопоставленных членов администрации города. Мой посыльный уговорил распорядителя театра отдать свои места. Ну как уговорил… Гигантская корзина роз зимой для его жены и приличный конверт с хрустящими купюрами. Проще оказалось забронировать место в ресторане «Хадсона».