— Отсюда до Аунего пара километров. Мы не успеем ничего сделать, если они сразу спалят все поместье, — заметил Фэллон.
— Пророку нужно будет время, чтобы загнать всех туда. Но в любом случае сейчас там дежурят наготове мои люди и люди лейтенанта Хаксли, — проговорил я, — Тем более, я думаю, что они не начнут раньше утра.
— Почему?
— Потому что зарево будет освещать всё вокруг. Они не будут видеть нас. Мы тоже не будем видеть их, но на последнем отрезке бойцы Пророка окажутся как на ладони. А там в поселении у него отнюдь не дураки. И спокойно готовятся ночью, зная, что мы не будем стрелять в женщин и детей, которые сейчас там меняются в заслоне. Я думаю, Пророк захочет, чтобы с ним сгорело как можно больше народа. Плюс, днём мы как раз будем им хорошо видны. Поселение стоит в долине. Нам придётся преодолеть заснеженные поля до первых домов. А они будут сидеть в домах в засаде. И отстреливать нас, пока «живая изгородь» последней пойдёт в «Ковчег».
— Стройно излагаете, мистер Соколов, — с подозрением уставился на меня лейтенант Хаксли.
Ну не говорить же ему о том, что я про эти секты наслышан намного больше со своим «полезнанием». И в курсе, как они действовали. Причём зачастую от века к веку самосожженцы действовали в общих принципах одинаково.
— Значит, держим там стрелков по периметру, но готовимся к утреннему бою? — задумался Фэллон.
— Да. Предлагаю вот что…
Я хорошо помнил трагедию 1995 года в Будённовске, когда группа боевиков захватила районную больницу. Тогда заложников тоже использовали как живые щиты, заставляя их закрывать окна, а сами душегубы вели огонь из-за них. До сих пор ходят слухи, что снайперские пары спецназа стреляли в косяк оконной рамы над заложником, а когда тот от испуга пригибался — старались поразить вторым выстрелом террориста. Насколько это правда — я не знал. Любое такое событие обрастает гигантским количеством домыслов и слухов. Но я планировал сделать кое-что похожее. Учитывая тот факт, что у нашей «объединённой армии» едва ли найдутся такие профессиональные снайперы, как специалисты российской «Альфы» в девяностые годы.
Сейчас мне нужно было убедить Диксона и Фэллона в том, что мой план сработает. Ведь официально я здесь никто, хотя мои люди составляют пока что чуть ли не половину личного состава.
Я склонился над картой вместе с компаньонами:
— Нам нужно отобрать в первую группу прорыва только тех, кто пойдёт добровольно. Им будет очень сложно. Остальных оставить на прикрытие. Значит так…
[1] Mia gioia — моя радость
[2] Mio caro — мой дорогой.
[3] Zio — дядя.
[4] Il mio caro nipote — мой дорогой племянник
Глава 25«Ковчег»
Единственное, с чем нам повезло, так это с погодой. Ночная метель прекратилась, и в долине стало ясно. Но на этом все прелести заканчивались.
Мой ночной план, который перекраивали десять раз, всё же приняли. Его потом ещё и капитан Синицын переделал, исходя из собственного богатого опыта. Командование я отдал Диксону и Фэллону. Формально главным здесь был агент бюро расследований, но и шериф играл огромную роль, ведь ему подчинялась основная ударная сила правоохранительных органов штата, собранная на заводе.
Оба косились друг на друга. Фэллон ещё помнил, как Диксон вытащил меня из полицейского участка в Мидтауне после того, как похитили Луи Альтери. Шериф явно считал Глена моим «протеже». И не без оснований. А Диксону не нравилось соседство чересчур честного копа.
Тем не менее перед лицом серьёзной угрозы и большой ответственности они явно отбросили все свои подозрения в сторону. На кону были жизни тех, кому Пророк запудрил мозги.
Я не был наивен. И понимал, что среди сектантов найдутся те, кто будет стоять до конца и, скорее всего, погибнет с оружием в руках. Но женщины и особенно несмышлёные дети были здесь ни при чём.
Всю ночь шли приготовления к возможному штурму. Люди спали посменно. Особенно тяжело досталось ребятам, что с Мишкой Рощупкиным трудились над грузовиками в гараже заброшенного завода. Виктора Громова с казаком Степаном Молотовым я оставил в Нью-Йорке. Прикрывать тылы…
Ранним утром из Нью-Йорка прибыло дополнительное подкрепление, которое «пробил» прокурор Саленс. И теперь у нас был основательный перевес в людях, что и требовалось для успешной реализации плана.
В пять утра я вышел наружу. Под фонарём чёрного хода заводика стоял Джон Фэллон и нервно курил.
— Не замечал за вами этой пагубной привычки, шериф, — сказал я.
Он лишь хмыкнул, затягиваясь сигаретой.
— У вас толковые люди, Алекс…
— Знаю. Они через многое прошли дома, в России.
— А здесь? — пристально посмотрел на меня Фэллон.
— Опять пытаетесь узнать что-то новое, Джон? — усмехнулся я, — Не лучшее время, вам не кажется?
Нас прервал крик индейца, быстро летящего на лыжах по дороге:
— Они начинают сгонять людей к усадьбе! Весь первый этаж почти заложили, как только перестала идти метель.
Ещё с ночи индейцы Гайаваты заняли скалы около поселения, издали с вышины наблюдая за тем, что происходит в Аунего. И сейчас послали гонца.
— Проклятье! — вырвалось у шерифа Бронкса.
— Видно, не дождёмся мы «решения» вашего начальства! — пробурчал я, хватая дробовик.
Сегодня в бой идут все. У каждого есть своя роль. Но Синицын мягко настоял, что мне уже не полагается бежать в первых рядах. Моё бренное тело становится слишком ценным активом для всей организации «Соколов и Ко».
— По машинам!!! — во весь голос скомандовал шериф.
Диксон выскочил навстречу, торопливо застёгивая полицейский бронежилет и натягивая полушубок:
— Они всё-таки начали?
— Да!
Вокруг раздалось фырчанье моторов. Я занял своё место рядом с Волковым в кузове уже «родного» Доджа, скинул пальто и принялся натягивать бронежилет. Сколько мне пришлось пережить с этим грузовичком! Усиленные с момента перестрелки с Благочестивым «бронёй» борта до сих пор защищали нас по периметру. Только теперь после ночной работы косые стальные листы были наварены на кабину и капот.
Длинные полосы под сорок — пять градусов тянулись от крыши и ниже — за радиатор. С обеих сторон «с выносом». На более красивые изыски времени не хватало. Уже какая-то защита для нас и водителя, хотя Додж с трудом тащил всё это «благолепие».
Следом катил ещё один грузовик, «морду» которого украшало такое же безобразие.
Два километра преодолели быстро. И остановились там, где лес наиболее близко рос к Аунего. Синицын, дежуривший на смене, быстро подошёл ко мне и к «командованию» из полиции. Он махнул в сторону скал, где прятались наши наблюдатели, и произнёс:
— «Сверху» передали, что сектанты начинают собираться около поместья Хотфилда. Пока что стоят и ждут. Идут последние приготовления.
Я повернулся к агенту Диксону. Все молча уставились на него, ожидая дальнейших распоряжений. От него зависели наши дальнейшие действия. Он слегка побледнел, но сжал скулы и кивнул:
— Начинаем.
Молодец. Я уж думал, струхнёт и не захочет брать ответственность. Хотя, если через час мы здесь соберём полтысячи обугленных трупов — ему же и прилетит в первую очередь…
— Мато, твои люди занимают позиции, — скомандовал индейцу Фэллон, — Капитан, мы ждём от вас максимально меткой стрельбы! Частой, как ливень!
Георгий Александрович сухо кивнул и пошёл к своим людям, прятавшимся за стволами деревьев. У них будет одно из самых ответственных заданий в самом начале штурма.
Я поднял глаза и посмотрел на скалу, которая возвышалась неподалёку от селения. Где-то там сейчас засели в компании индейцев Гарри и Семён Горохов. Они точно не подведут. Я в них уверен даже больше, чем в самом себе.
Всё моё нутро начало потряхивать. Несмотря на то, что мне уже немало лет и в прошлой жизни я успел походить под пулями, тело-то у меня сейчас молодое. Да и, если честно, боятся все. Важно этот страх отбросить, не струсить и пойти вперёд. Выполнить то, что от тебя зависит.
Капитан Синицын, устроившись поудобнее, лежал рядом с сосной и рассматривал в бинокль Аунего.
— Первая четвёрка! Второй дом справа. Окно видите?
— Да.
— Берёте его.
— Буд сполнено вашблагородь… — рублено ответили подчинённые.
Георгий наблюдал в бинокль и поющих женщин с детьми. Держась за руки, они раскачивались в такт каким-то своим священным гимнам. Дети бездумно шатались влево-вправо, повторяя всё за взрослыми.
«Какая же сволочь этот Пророк» — подумал капитан и перевёл бинокль:
— Вторая четвёрка. Сарай. За третьим домом. Движение в дверях. Очень аккуратно. Там рядом люди. Стрелять только над головами.
— Так точно!
Короткие команды сыпались одна за другой. Люди тщательно прицеливались в сторону поселения.
Джон Фэллон молчал, стискивая зубы так, что ещё немного, и они начнут крошиться.
— Мы готовы, — коротко бросил ему Синицын.
Зазвучал пронзительный полицейский свисток и громко разнёсся над тихой долиной. Этот сигнал даже заглушил еле слышное пение, что доносилось ветерком со стороны Аунего.
И тут же ударил шквальный огонь. Автоматические винтовки, которые привезли агенты бюро и подкрепление полиции, заранее временно передали в пользование людей Синицына. Они рубанули по целям, намеченным Капитаном. Прямо над головами поющих.
Какая бы ни была у тех стойкая вера в своего проповедника-сектанта, неожиданность сделала своё дело. Бо́льшая часть «певчих» пригнулась. Некоторые закрыли головы. Но взрослые не прекратили петь… Нестройный хор снова восстановился и даже стал ещё громче.
Из построек, из окон вторых этажей, из чердаков попытались огрызнуться в ответ. Но огонь из леса был очень плотным. Это вам не ружьё с парой зарядов. «Бары» лупили как следует.
— Пустой! — закричали откуда-то слева.
Эти же слова подхватили и другие, а Синицын гаркнул:
— Вторые пары! Огонь!
Стреляющие начали перезаряжаться. Но шквал огня не прекратился. Каждая