Для меня было даже загадкой — как этот человек оказался в «подпольном» бизнесе? Хотя внешность бывает обманчивой. Вон, Блум тоже кажется высокородной тростинкой, а характера ей явно не занимать.
После короткого отдыха мы с Томасом осмотрели перегонный цех, оставив девушку и Фила разорять сладкие запасы её кузена. Когда мы закончили, я попробовал готовый виски, разлитый по бутылкам.
— Очень недурно! — похвалил я, — Как решили назвать?
— Дыхание гор.
— Красиво. И правильно, что без привязки к чему-либо. А то полиция возьмёт след…
— Ну я же не совсем дурак, — усмехнулся кузен Блум, — Но с полицией у нас здесь… попроще, чем в соседних штатах. Для своих, разумеется…
— И сколько вы можете делать, скажем, в месяц?
— Сейчас тысячу ящиков. На две выйдем к концу месяца, когда на полную заработают остальные винокурни.
— А три тысячи получится? — полюбопытствовал я.
Томас задумался.
— Если постараться и открыть ещё пару дополнительных производств, то да.
— Что для этого нужно?
— Деньги, время. Всё как обычно. Работников-то я найду. И сырьё тоже.
— Обсудим… — задумался я.
Тысяча ящиков уже покроет все мои надобности в Чикаго. Пока там не закончились «собственные» запасы барменов. Выходить куда-то дальше за пределы тех точек, что достались мне после раздела территории банды «Норд-Сайд», я не собирался. Зачем? Это означало бы составлять прямую конкуренцию Торрио и Аль Капоне. А мне они пока в союзниках нужны, а не во врагах.
Но две или три тысячи ящиков сверху — заманчивая перспектива. Тогда весь поток из порта Нью-Йорка от Арнольда Ротштейна можно будет реализовывать сразу на территории штата Нью-Йорк. Буквально «с колёс». А три тысячи — это реальный заход на западную часть Вирджинии, после чего я смогу полностью «забрать» этот штат. Разумеется, при помощи моего компаньона — бывшего шерифа Тагерта.
Мы долго говорили с Томасом, договариваясь о том, как будут налаживаться дальнейшие контакты и какие люди от меня приедут к нему работать в Кентукки. Мишка Рощупкин рекомендовал в качестве главы водителей Савелия. Вот он и будет организовывать поставки в Чикаго.
Когда всё было улажено, мы пустились с Блум в обратный путь. В этот раз девушка была более молчалива. Но я заметил, как она искоса бросала на меня короткие взгляды.
В поместье мы вернулись к полуночи. Фил забрал у нас лошадей и увёл их в стойла, а мы остались на веранде под фонарём.
Хозяйка, стягивая перчатки, повернулась ко мне и спросила:
— Ну и как вам прогулка верхом?
В глазах её прыгали весёлые чертенята.
— Отлично. Я давно так не отдыхал! — искренне ответил я.
— Подумайте на досуге, мистер Соколов, что вам ближе? Природа или Нью-Йорк? — засмеялась она.
— Опять вы за своё? — усмехнулся уже я.
Дверь отворилась, и на пороге возникла девушка, работавшая горничной в доме Брауни:
— Джентльмена просили срочно перезвонить в Нью-Йорк. Было несколько звонков.
Я нахмурился и слегка склонил голову в сторону Блум:
— Мисс Брауни, прошу простить…
Дождавшись, пока меня соединят с моим офисом, я услышал голос Виктора:
— Звонили из Аунего. У наших друзей были гости.
— Кто?
— Манфилки.
— Та-ак. Значит…
— Значит, на днях они могут напасть, — подхватил друг.
— Понял. Тогда я срочно выезжаю обратно.
— Ты можешь остаться там до утра. Мы справимся, — заверил меня Громов.
— Не сомневаюсь. Но это важное дело.
Я и так колебался, когда ехал в Кентукки. И решился только тогда, когда оставил всем подробные наставления, а Виктор заверил меня, что всё будет в порядке. Тем более, с увеличившимся потоком товара из Портленда нужно было быстро перестраивать систему поставок. И поездка сюда, в Луисвилл, была экономически необходима.
— Тогда ждём тебя.
Я положил трубку. Обернулся. В дверях гостиной стояла Блум.
— Уже уезжаете? — она пристально смотрела на меня.
— Сожалею, но да. Очень важное дело.
— Понимаю…
Мне показалось, что в её глазах мелькнула досада.
4 февраля 1920 года. 01.00. Аунего.
Половица скрипнула, и в большой зал вошла горничная. Она склонила голову и смотрела строго в поднос, что несла перед собой. Не поднимая глаз, она водрузила его на столик перед камином между двумя высокими большими креслами, и хотела было выставить чашки.
— Не надо, Марта. Ступай, — коротко махнул рукой мужчина в одном из кресел.
— Да, мистер Хотфилд. — кротко ответила женщина, всё также не поднимая глаз.
Она с замиранием сердца отступила пару шагов назад и повернулась, стараясь не смотреть даже на туфли второго человека, что сидел в другом кресле. Слишком хорошо все в поселении знали, как наказывают тех, кто нерадив в послушании, или слишком дерзок в присутствии того, кто был сегодня в гостях у хозяина поместья.
Уже в дверях её окликнул хозяин, отчего сердце ёкнуло и чуть не выпрыгнуло из груди.
— Марта!
— Да, мистер Хотфилд.
— Скажи плотнику, пусть что-нибудь сделает с половицей. И проследи, чтобы нас никто не побеспокоил.
— Да, мистер Хотфилд… — как заводная игрушка повторила ровным голосом горничная и покинула зал, закрыв дверь.
— Ну что, Джордж, говоришь, что один из этих нью-йоркцев был месяц назад с тем молодым русским? — раздался ровный сильный голос человека в тёмном одеянии с белым воротничком. Он неотрывно смотрел за огнём, жадно пожирающим поленья в камине. На бледном, словно восковая маска, лице не было видно никаких эмоций. Только морщинки собирались, когда мужчина хмурился и потирал виски, слово от головной боли.
В тени зала, позади кресел, на диване сидел старший Манфилк. Прямо, словно проглотил палку. И отвечал не своим голосом. Тихим и подобострастным:
— Да, преподобный. Думаю, это они забирали тогда своих убитых людей.
— Почему ты не спрятал тела тех шпионов?
— Явился этот русский со странной фамилией. Волков. И насел на шерифа. Мы просто не успели это сделать. Высок был риск устроить пальбу прямо в поселении.
— Джордж, про нашу избранную общину не должны знать лишние люди.
— Понимаю, преподобный. Я облажался.
— Ступай, Джордж. И пока не говори никому ни слова. Твои братья пусть тоже помалкивают. Не нужно лишних пересудов. Когда мы с мистером Хотфилдом решим — что нужно делать, мы сообщим.
— Да, Пророк!
Манфилк-старший тоже покинул зал, и оба собеседника в креслах остались наконец-то одни.
Билл Хотфилд с досадой крякнул и встал со своего места. Подошёл к двери, запер её на ключи. Вернулся к камину и потянулся к глобусу. Нажал двумя пальцами потайную кнопку и открыл его. Раздался еле слышный хлопок пробки. Журчание — и вот уже два гранёных стакана виски очутились на столике. К чаю никто не притронулся.
— Это проблема, Шульц!
— Не вижу никакой проблемы, Билл, — блеснул чёрными глазами Пророк и повернулся к сенатору, — Ну не отступил тот молодой русский. И что с того?
— Я наводил справки, — скривился Билл Хотфилд, — Он бутлегер из Бронкса. Ведёт себя тихо. Но имеет много людей. И этот Гарри, который купил завод и землю под ним у мохоков, его подручный. Я уверен в этом.
— Если он прибудет сюда, мы дадим ему отпор.
— До завершения нашего дела, пока все земли и горы около Аунего не станут нашими, шум нам не нужен.
— Я не думаю, будто этот молодой русский такой дурак, что явится сюда воевать с целой общиной. А по поводу этих объявившихся на заводе… Обставим всё как несчастный случай. Пожар подойдёт. Русский уже один раз приехал и утёрся. У него нет здесь реальной силы. Проглотит и на этот раз.
— Боюсь, он договорился о чём-то с Гайаватой, чёрт бы его побрал, этого вождя.
— У тебя же всё схвачено, Билл. Судья у тебя в кармане. Шериф тоже.
— А если сюда сунется много людей. Если пойдёт какая-то молва?
— Тогда нам главное — успеть до того, как твой законопроект пройдёт в Конгрессе. И всё.
— Все жители общины — свидетели. Как ты думаешь, как они начнут себя вести, если сюда поедет большое количество работников «с большой земли». Они же начнут болтать рано или поздно. Ты уверен, что твои проповеди не подвергнут сомнению? А здесь каждый второй мужчина, так или иначе, причастен к смерти мохока.
— Это моё дело, Билл. Жаль только, что они заняли именно завод. Придётся сжечь его раньше. А ведь я хотел сделать Ковчег для моей паствы именно из него.
Хотфилд отхлебнул виски и посмотрел на сектанта с некоторым страхом:
— Клянусь, иногда мне кажется, что настоящий дьявол — это ты…
Проповедник повернулся к нему и ухмыльнулся. Его чёрные глаза, казалось, видели сенатора насквозь:
— Иногда я и сам так думаю…
В тг-канале, кстати, есть фото с Чайкой))) https://t. me/doroxovfantastic
Глава 20В осаде
4 февраля 1920 года
Матвей гнал всю ночь, выжимая из Паккарда всю мощь, на которую тот был способен. Я смог поспать, закутавшись в пальто на заднем сидении. Остановку делали только утром в какой-то богом забытой закусочной, где, тем не менее, подали отличный омлет с ветчиной. Подкрепившись и оставив приличные чаевые улыбчивой пожилой хозяйке, мы ехали ещё до полудня, пока, наконец, не показались высотки Нью-Йорка.
Я с сожалением подумал о мягкой постели в гостевой спальне поместья Брауни. Но видимо, два дня кряду такого шика мне были пока недоступны. Нужно было срочно возвращаться к делам в Большом Яблоке.
Обедал уже с Витей в кафе «Белла», дожидаясь Оуэна Манна-младшего, поверенного Наки Джонсона. Он появился через полчаса после того, как мы с Громовым управились с трапезой и обсудили свои дела.
Завидев на улице Манна, вылезающего из своего Мерседеса, Виктор кивнул на него и спросил:
— Ты уверен, что Наки сделает всё так, как ты задумал?
— Вот сейчас и узнаем. Но я не вижу у него причин отказываться. В любом случае нужно решать вопрос Аунего с Наки или без него. Нельзя спускать убийство наших людей. Наши просто не поймут. Я должен показать, что мне важно и моё дело, и мои люди. Тем более, на кону большие возможности и значительные выходы на нужных людей и Оклахому. А производство и склады можно будет организовать в резервации Гайаваты, раз он согласился с нами работать.