— Здесь пружина перетянута! Просто до ужаса… Завод очень тугой. Тут максимум на три-пять секунд хватит его. А дальше пружину сорвёт напрочь…
— Три-пять? — переспросил я, чувствуя, как невольно сжимаются кулаки, а по спине бегут мурашки.
— Ну да. Убирать пружину?
— А как ты так заметил, дядь Жень? Я просто открывал и не понял.
— Ох, молодёжь… Смотри. Вот тут два винтика. Это — стопор возврата. А вот это — взвод пружины. Один виток — десять секунд. Шесть витков — минута. А тут полвитка. Надо пять с половиной спустить и стопор переставить. Чтобы заново отсчёт шёл. А то у тебя тут всего лишь пять секунд. И всё — дальше механизм клинит, и часы останавливаются.
— Хорошо…
Точнее, ничего хорошего. Как я и заподозрил тогда вечером, Соломон Михайлович решил выкинуть нас в утиль. Вместе со складом. Больно красиво разливался он тогда соловьём. И потом, уже обдумывая наш разговор вечером, я решил перестраховаться. Тоже мне, несчастный случай на производстве. Если от нас вообще хоть что-то останется.
Почему я не поверил ему? Ладно Витя с Мишей, два молодых парня с простейшим образованием в начале XX века. Но я-то прекрасно понимал, что двух килограммов взрывчатки не хватит на весь склад. Мы же не сарай идём сносить. А вот угробить нас — вполне себе приличный заряд. Но мы пока что мелкие сошки. Значит, с этим складом всё совсем не так просто, как рассказывал Соломон… Надо будет там внимательно на месте осмотреться.
Есть у меня обоснованные подозрения, что нас и опознать-то не получится, после того как вместе со складом выгорим дотла и мы. Н-да… а как патоку мне в уши лил, старый таракан… как старался. Даже про алкоголь нам рассказал. Наживку закинул. Есть ли там это виски вообще на складе? Да, наверное, есть, и ему это точно известно. Чтобы мы, когда увидели дорогой алкоголь, обрадовались, да из штанишек от переизбытка чувств по-молодости повыпрыгивали, представляя — сколько заработаем. А потом забыли про все предосторожности. Ну ничего…
— Спасибо, дядь Жень. Я думаю, что часы я обратно отдам проигравшему, пусть возвращает долг деньгами.
— В смысле? Что, уже не чинить, что ли? — возмутился дед.
— Не, ты не подумай, сколько с меня причитается? — тут же успокоил его я.
Старик-часовщик только махнул рукой:
— Да что это за работа, забирай, — он смягчился и толкнул часы ко мне по сукну, которым была покрыта часть шероховатого деревянного стола.
— Спасибо! — тепло поблагодарил я и, забрав их, вышел на улицу в тяжёлых раздумьях.
— Значит, он нас в расход решил записать? — возмутился Мишка.
— Именно.
— Тогда какого черта мы вообще потащимся на этот склад?
Гарри тяжело вздохнул и посмотрел на часы, лежащие между нами на столе в моей съёмной квартире:
— Потому что мы уже знаем про него.
— «Свидетель всегда хуже подельника», — согласно кивнул я.
Миша откинулся в кресле и взялся за виски:
— Н-да, влипли так влипли. Что будем делать?
Я задумался, глядя на адскую машинку рядом с часами:
— Да всё, что и обещали. Часы переведём. Рванём склад и вывезем алкоголь. Что-то подсказывает мне, что он там точно будет. Потому что если этого не делать, то надо просто бросать всё тут на полпути и уезжать в другой город. Подальше. И это не гарантирует безопасности всё равно.
— А с аптекарем как будем разбираться? — поднял на меня глаза Гарри.
— Его я беру на себя. Только всё надо будет провернуть очень быстро. Сразу после того, как рванёт склад. Пусть думает какое-то время, что мы вместе с этим самым «лекарственным вином» улетели к праотцам на небеса.
— Риск… — пробубнил Рощупкин.
— Риск, — согласился я, — Но есть другая проблема. Это очень дурно пахнущее дело. И поначалу я думал, что Соломон более-менее самостоятелен в его организации. Но масштабы этой операции гораздо серьёзнее, чем нам описали. Поэтому, я думаю, старик всё-таки сказал кому-то о том, что нашёл нас. И даже постоянно будет отчитываться о ходе дела. Такие вещи не делаются в одного. Если мы не выполним задание, или спишем Соломона в ноль сами — к нам могут «постучаться» очень неприветливые и серьёзные ребята. Поэтому, надо будет как-то узнать кто в курсе этого задания. И спросить мы может только с Соломона… А пока, надо всё делать на наших условиях. Заодно мы сможем разжиться грузовиком виски или чего там ещё хранится… И это немного нас ускорит в нашем бизнесе. Повторюсь, откажемся — подставимся и станем ненужными свидетелями. А вот если сделаем и потом вывернем всё с выгодой для себя — это возможный выход.
— Хорошо. Как Витя? — Мишка кивнул в сторону второй комнаты за моей спиной.
— Уже лучше. Но спит почти целыми днями. Стараюсь его плотнее кормить. Соблюдая диету, разумеется. И давать лекарства по времени. Но Витя ещё неделю отсюда не выйдет. Ты сказал его семье, что он уехал на заработки?
— Да. Спросили, почему он сам их не предупредил, но я отбрехался… Вроде как…
— Это хорошо, — с облегчением произнёс я.
— Они начали подозревать, что мы не перевозками занимаемся.
— Пусть думают себе — что хотят. Рано или поздно всё вскроется. А пока это всего лишь догадки. Тут про полрайона наших ходят самые сказочные слухи. Как не поглядишь, а каждый второй — уже подпольный бизнесмен, — усмехнулся я.
В любой исторический период людское тщеславие не искоренить. Что в моём «старом времени» каждый второй «дела там делает всякие» с важным видом, и в любом возрасте всё «собирается что-то открывать», что здесь — ничего не меняется.
— Хорошо, что с поставками в Вирджинию?
— Мы успеем за три дня закончить дело и поставить им партию. Если будут какие-то непредвиденные обстоятельства — созвонимся с Колей и скажем, что привезём позже, но больше.
— Когда едем на этот склад? — поинтересовался Мишка.
— Завтра. А что?
— Да как сказать… Надо к Дине.
— Ты прямо зачастил, — улыбнулся тепло я.
— Знаешь, я не хотел раньше времени говорить… — Мишка даже нервно дёрнулся.
— Ну не томи, –поторопил его я.
Друг развёл руками:
— Короче говоря, я скоро стану отцом… Поэтому она и нервная была последнее время. Не знала — как мне сказать. И боится знакомить меня с отцом.
На мгновение повисла тишина. Затем на наших с Гарри лицах сами собою разъехались улыбки.
— Мишка! Это же здорово! — подбодрил я друга и хлопнул его от души по плечу, — Это надо отпраздновать! Только сначала сделаем дело. И раз такие расклады, то ускоримся. Сегодня разведаем обстановку…
Наш грузовичок стоял в двухстах метрах от склада на пустой улице промзоны Стейтен — Айленда. Это боро Нью-йорка и в моём времени не особо было заселено по сравнению с другими районами. Оно больше был похож на гигантский пригород, а в это время, в начале двадцатых, эта часть Большого Яблока вообще наполовину состоит из заводиков и складов.
В отличие от жилых кварталов Нью-Йорка, тут не было ни неоновых вывесок, мигающих и зазывающих в бары и рестораны, ни постоянного потока машин неспящего города. Ветер гонял по дороге мусор, высыпавшийся из перевёрнутых или заполненных доверху ржавых баков, стоящих почти в каждом переулке. Добрая половина фонарей разбиты или не работают сами по себе. Около склада один фонарь постоянно подрагивал, периодически загораясь на несколько секунд и освещая согбенную фигуру сторожа в застеклённой будке.
— Охрана?
— Два сторожа. Один тут и один внутри. Но часто приходит к будочнику. Чай, кофе, газеты, но больше поболтать, — прокомментировал Рощупкин.
— Значит, Соломон тут не соврал, — кивнул я, — Это очень хорошо. Главное, чтобы как в прошлый раз к нам не заявились нежданные гости.
— Действуем как и тогда?
— Почти. Сдай в переулок — номера завешиваем, и вперёд… Вдруг, придётся моё лицо светить? — с неудовольствием проговорил я.
— Почему?
— Потому как этот склад якобы официальный. А значит, тут может стоять и сигнализация… Если решат, что я подозрителен, то тут всё будет звенеть как в банке…
Н-да. Решено! Как закончу это дело — на склад, если какой-то и зайду, то только на свой собственный, где будет храниться моё виски и прочая нужная всячина. Скоро на такие места у меня будет срабатывать нервный триггер.
— Мистер, скажите, где здесь остановка? У Вас тут проблемы со светом, я не могу понять — куда идти? Мне надо на Пятую авеню! — я говорил громко и с нарочито исковерканным акцентом. Не хотелось, чтобы охранник потом со стопроцентной уверенностью говорил, что на него напали русские. Лицо, как мог прятал частично в воротнике, мельтеша перед глазами мужичка и делая вид, что замёрз.
— Не местный? Иностранец? — также прокричал охранник. Уже пожилой, сухощавый, с крючковатым носом, видно было, что он щурился даже в очках. Толстое стекло без окошка между нами не давало возможности нормально говорить.
Я обезоруживающе улыбнулся и кивнул.
— В конец улицы и направо, потом… — звучало глухо, но я на самом деле всё слышал нормально.
Отрицательно покачал головой и достал из кармана мятую карту с пометками автобусных маршрутов, которые продавали на каждом углу туристам. Расправил её и прижал к стеклу.
— Сейчас! — махнул рукой охранник и встал со своего стула.
Я обрадованно закивал головой, будто лошадь в цирке, и отошёл от стекла.
— Давай сюда… Вот смотри… — вышел ко мне навстречу мужичок.
— Не двигайся и будешь жить. Тихо-тихо. Без резких движений.
Кольт упёрся в подбородок охраннику. Не сказать, что он струхнул так уж сильно. Сжал скулы, блеснул очками на меня и шумно выдохнул:
— Мигрантское отродье…
Я лишь пожал плечами. До его выпадов мне дела не было. Однако, как быстро люди превращаются в совсем других. Только что был готов помогать, а тут сразу и ругательство нашёл… А чего это я больше не турист?
Рядом, скрипнув тормозами, остановился наш грузовичок. Лица сидящих внутри Мишки и Гарри были закрыты платками.