жет быть разрешена после ремонта корпуса, произведение которого является нецелесообразным, ввиду общего возрастного износа всех узлов. В связи с отсутствием дока и ограниченным временем процента износа и замены определен наружным осмотром и частично сверловкой».
Комиссия рекомендовала ветерану срочный капитальный ремонт и определила его предполагаемую продолжительность в 2,0–2,5 года и стоимость 10–12 млн рублей. А это было откровенно невыгодно…
Пожалуй, читателю следует обратить внимание на то, что осмотр технического состояния корпуса проводился поверхностно. Это отметил в особом мнении главный инженер-инспектор Мурманской инспекции Регистра И. Г. Орехов, написав: «Техсостояние корпуса без докования и сверловки определить точнее невозможно». Проще говоря, подводную часть не смотрели даже с водолазами, не то, что в доке, и пробы металла для лабораторного анализа тоже не брали. Знаменитому советскому полярнику И. Д. Папанину пришла в голову интересная мысль: коль скоро комиссия не дает «Ермаку» допуск к дальнейшей работе «по специальности», нельзя ли приписать его к Морскому музею – в качестве живого, или, как музейщики говорят, «натурного» экспоната? Вот, «Аврора» же получила такой статус – и ничего, служит на вечной стоянке, принимает экскурсии, одновременно являясь учебным кораблем нахимовцев… Обращение Папанина поддержали председатель полярной секции Географического общества СССР Е. И. Толстиков, директор выставки «Морской флот СССР» известный капитан дальнего плавания А. П. Бочек, секретарь Мурманского обкома комсомола А. Жигалов. Принять ледокол-ветеран под свою опеку соглашалось и руководство ленинградского Высшего морского инженерного училища имени С. О. Макарова.
Но заместитель министра морского флота СССР А. С. Колесниченко заявил:
«Беречь “Ермак” как реликвию очень дорого. К тому же ледокол не имеет каких-то особых заслуг…»
12 декабря 1963 г. вышел приказ министра морского флота № 245:
«Начальнику Мурманского арктического пароходства товарищу Левину Ю. Г. передать безвозмездно Мурманскому высшему мореходному училищу Министерства высшего и среднего специального образования РСФСР ледокол “Ермак”».
Служба главного механика Мурманского морского пароходства настаивала на ремонте судна перед передачей его училищу. Стоимость ремонта оценивалась примерно в 1 млн рублей. Однако замминистра Колесниченко – сам, между прочим, инженер-кораблестроитель по образованию и создатель советских линейных ледоколов – почему-то возмутился приказом своего начальника. А Папанину в глаза заявил:
«Вы тут, в своем воззвании, “Аврору” поминаете? Так вот, хватит с нас и этой “Авроры”!»
Руководитель советского государства Никита Сергеевич Хрущев поддержал мнение Колесниченко. Он вообще недолюбливал надводный флот, полагая, что будущее – за немногочисленными атомниками и подводными лодками. А тут – какой-то шестидесятипятилетний угрюмый пароход весьма неэстетичного, с точки зрения его, Никиты Сергеевича, вида. И зачем такого – в музей? Проще списать к чертям…
Собственной волей Хрущев отменил приказ № 245 и чуть ли не лично продиктовал новый – за номером 107. Смертный приговор старому ледоколу…
«В связи с большим износом и нецелесообразностью затрат на восстановительный ремонт, приказываю:
1. Списать с баланса Мурманского пароходства линейный ледокол “Ермак” мощностью 9420 и. л. с., постройки 1899 г., балансовой стоимостью 3 685 699 руб. 47 коп.
2. Начальнику Технического управления товарищу Дубчаку:
а) организовать изготовление двух моделей ледокола “Ермак” для выставки “Морской флот СССР” в Москве и музея Морского флота в Одессе.
б) Создать комиссию по отбору на ледоколе “Ермак” предметов, представляющих историческую ценность, для передачи заинтересованным музеям и общественным организациям;
в) Обратиться в государственный комитет Совета Министров СССР по кинематографии с просьбой создать короткометражный фильм о ледоколе “Ермак” на базе имеющихся хроникальных и документальных материалов.
3. Начальнику Мурманского пароходства товарищу Левину в соответствии с “Инструкцией о порядке определения технического состояния и дальнейшего использования судов, имеющих большой износ или крупные повреждения”, утвержденной приказом Министра морского флота от 1 июня 1956 г. № 202 и актом технической комиссии, обеспечить разборку ледокола “Ермак”, сдачу металлолома, сортировку, хранение и использование полученных от разборки материалов и оборудования…
4. Присвоить очередному линейному ледоколу серийной постройки из числа находящихся на стапелях имя “Ермак”».
Полярники были возмущены. Писали в газеты. На страницах «Правды» развернулась целая дискуссия. «Комсомолка» опубликовала серию материалов под общим девизом «“Ермаку” – жить!». Но холодным мурманским летом 1964 года экипаж «Ермака» получил приказ съехать с борта, а сам ледокол портовые буксиры отволокли в заводскую акваторию – для разгрузки и ликвидации. До декабря работы эти так и не были начаты: общественность еще бурлила. И тогда, 17 декабря, около двух часов пополудни, на борту списанного корабля возник пожар…
У мурманчан сомнений не было: поджог был устроен по приказу «сверху» – для того чтобы лишить ледокол последнего шанса на жизнь. Теперь-то ремонт уж точно будет нерентабелен, как бы на нем ни настаивала инициативная группа полярных капитанов!..
Предприятие «Вторчермета» меж тем сообщило, что стоимость разборки корпусных конструкций «Ермака» обойдется в немалую сумму – примерно вдвое большую, чем ремонт, потребный при переводе ледокола на музейную службу. Начальник Мурманского высшего морского инженерного училища Минрыбхоза СССР Евгений Иванович Портнов предлагал посильную помощь: установить «Ермак» в сухом доке на территории Морского вокзала Мурманска. Затраты на это составили бы примерно 10 тысяч рублей… Но и эту идею «завернули» в Москве.
Ныне в Центральном военно-морском музее в Санкт-Петербурге сохранились латунные литеры бортовой именной надписи «Ермака». В Российском государственном музее Арктики и Антарктики экспонируются некоторые навигационные приборы, в открытой экспозиции Центрального музея вооруженных сил в Москве находится якорь «Ермака». Машинный телеграф передан в Одесский морской музей, интерьер кают-компании – в музей ДОСААФ. В музее Мурманского морского пароходства находятся барометр, шлюпочный компас и коллекция фотографий ледокола. Есть еще памятник «Ермаку» в Мурманске – красивый, с реалистичным барельефом и с подлинным якорем у основания. Но это практически все.
В 2013 году мурманские старожилы еще показывали приезжим любителям приключений мертвый остов крупного корабля с полными округлыми обводами, лежащий на мелководье у берегов опустевшего поселка Ретинское. Остов имеет длину более ста метров и набран бракетным способом. Обшивка практически отсутствует – уцелели лишь ее небольшие, изрядно прокорродировавшие фрагменты. Корабль, скелетом которого является этот бракет, когда-то имел кряжистые, полные обводы и тяжелый форштевень «ледового» типа.
Сторож корабельного кладбища Сергей Петрович, работающий здесь со времен пресловутой перестройки, утверждает, что этот лежащий в 30 метрах от берега ржавый набор – и есть останки сгоревшего и разобранного ледокола «Ермак»…
Глава 3Сказка без конца
Как давно снятся нам только белые сны,
Все другие оттенки снега занесли.
Мы ослепли давно от такой белизны,
Но прозреем от черной полоски земли.
Наше горло отпустит молчание,
Наша слабость растает, как тень.
И наградой за ночи отчаянья
Будет вечный полярный день.
Простая картонная обложка, потрепанный серый переплет, размытые временем библиотечные штампы – как положено, на первой и семнадцатой странице. Владимир Обручев, «Земля Санникова». Книга издана давно – в 1924 году. Но и по сей день в скромной районной библиотеке приполярного городка на нее – целая очередь читателей. В основном – мальчишек. Человек, написавший эту книгу, был геолог, профессор. И в молодые годы, в начале XX столетия, бывал в экспедиции в Северной Якутии. Здесь и рассказали ему проводники из местных, будто есть на севере, в ледяном море, неизведанный остров с большой огнедышащей горой. Из-за этой горы, подогревающей землю изнутри, климат там куда как теплее привычного якутам заполярного – даже леса растут. И якобы именно туда, на эту затерянную во льдах землю, откочевал потесненный соседями на оленных стойбищах целый народ…
Для жителей конца XX – начала XXI столетия, видевших фото нашей планеты из космоса, очевидно, что никакого населенного вулканического острова, укрытого во льдах поблизости от Северного полюса, на самом деле нет. Но когда писалась книга, в Землю Санникова принято было еще верить. И даже искать приключения на собственную корму в северных водах, чтобы эту Землю открыть.
«Первооткрывателем» неизведанной земли считается некий русский купец-промышленник Яков Санников, еще в 1810 году ездивший на Новосибирские острова к якутам за песцовым и медвежьим мехом. Наняв местных охотников в провожатые, он ходил на парусной шхуне и ездил по льду на санях к северу от Новосибирских островов и скупал у якутов и чукчей пушнину. А заодно, будучи человеком для своего времени весьма образованным, уточнял карту этих мест. Да за делами негоциантскими как-то мимоходом совершил два важных для державы географических открытия – обогатил землю русскую двумя новооткрытыми островами – Столбовой и Фаддеевский.
Именно Яков Санников в путевом дневнике и написал однажды, будто к северу от Котельного видел в море еще один остров:
«Землю, весьма обширную и, может быть, теплую, ибо в ясную погоду покрыта была туманами, а над туманом виднелись пики гор темного цвету, вряд ли ледяных, а вернее – каменных».