Над штурманской рубкой помещались ходовая рубка и командный мостик, позади ходовой рубки, за дымовой трубой, – две цистерны для пресной и забортной воды, по 0,5 тонны каждая. Обе мачты, кроме парусных рей, имели по грузовой стреле; две лебедки в 1,5 и 2 тонны были установлены в носовой и кормовой частях судна.
Теплоизоляция жилых отсеков – дай бог каждому, даже в случае выхода из строя собственных ходовых систем корабля, от которых проведено основное отопление, экипаж не померзнет. К тому же у каждого ледокола – система автономного самообогрева в виде 10 печей угольного и дровяного отопления, распределенных по корпусу так, чтобы вообще не осталось «холодных» отсеков. Даже бани с ванными обеспечены самостоятельной топкой – и для парилки, и для подогрева воды. Пожарной безопасности ради между печами местного отопления и ближайшей переборкой – оцинкованные экраны из двух слоев металла, разделенные воздушной прослойкой в 5 см, а дымовые трубы печей покрыты толстым слоем нетеплопроводных материалов.
Добавьте к этому аппараты для опреснения воды системы Круга. Для теплоизоляции жилых помещений стальные листы корпуса каждого корабля и их шпангоуты покрыли слоем мелко искрошенной пробки на пенистом клею, затем слоем капока (волоски внутренности плодов баобабовых растений, негниющая набивка) толщиной в 7,5 см и слоем кровельного рубероида в качестве пароизолятора. Далее шли полые переборки, перегородки из тонкого теса, еще раз слой рубероида и снова капковый слой в 5 см толщиной. И только потом – внутренняя тесовая обшивка. Итого – почти четверть метра надежной многослойной теплоизоляции. Будь хоть минус 50 за бортом – жить можно!
Между верхней стальной палубой и внутренней обшивкой потолка у обоих ледоколов находился слой измельченной пробки, затем капок, рубероид, воздушная прослойка, рубероид и деревянная обшивка. Была полностью теплоизолирована и следующая жилая палуба. Штурманская и ходовая рубки, лаборатория, баня и камбуз имели между наружной стальной стенкой и внутренней дощатой обшивкой пространство в 10–15 см, заполненное нетеплопроводными материалами – той же пробкой на пенистом клею. Даже через иллюминаторы ледоколов холоду было не пробраться: в деревянной обшивке прорезаны были специальные отверстия, закрывающиеся изнутри деревянными рамами со стеклами; рамы снабдили резиновыми прокладками и задрайками, позволяющими закрывать световое отверстие наглухо. Такие же рамы устроили у внутренних краев раструбов, сделанных в изоляционных слоях под верхней палубой в месте нахождения палубных иллюминаторов. Если открывать иллюминаторы и вентиляционные каналы для проветривания жилых отсеков, под них полагалось подвешивать жестяные короба, в которые стекала вода, конденсировавшаяся из влажного воздуха помещений. На случай отсутствия во время зимовки электрического освещения оба ледокола располагали запасом пиронафта (тяжелое осветительное масло из нефти), специальными лампами и запасом свечей и аккумуляторных фонарей.
Довольно тесные каюты личного состава были удобны, маленькая кают-компания уютна. Большую часть ее занимал укрепленный в середине длинный стол с 8 прикрепленными к палубе вращающимися рояльными стульями. У передней переборки «Таймыра» стояло пианино, у задней – сплошной, с большим, во всю ширину зеркалом диван, перед которым находились два круглых столика. «Вайгач» вместо пианино получил фисгармонию. О количестве гитар по кубрикам, наверное, и говорить не стоит – по хорошей семиструнке от цыганского мастера, заказанной еще в Петербурге, было едва ли не в каждом кубрике. По длинным сторонам кают-компании располагались буфетный и книжный шкафы и по две двери, которые вели в каюты. Массивная печь у одной из входных дверей в носовой переборке дополняла обстановку этого помещения, в котором весь офицерский состав, в том числе и командир корабля, ежедневно собирался для общих трапез.
В телеграфных рубках только часть помещения заняли приборы маломощного радиотелеграфа. Пользуясь им, можно было вести переговоры на расстоянии лишь до 150 миль. Здесь же помещалась лаборатория: стояли два стола, шкафы с приборами для гидрологических и биологических исследований.
Небольшой камбуз был оборудован плитой, баком с паропроводом для кипячения воды и хлебопекарной печью производительностью до 200 кг хлеба за одну выпечку. Целый поселок накормить можно!..
Ледокольные пароходы как добровольцы числились за военным флотом и имели статус воинских транспортов, что дает право ходить под боевым Андреевским флагом. Из оружия имели по два 57-миллиметровых орудия, по два 37-миллиметровых орудия и по два пулемета. Кроме того, имелся охотничий арсенал, позволяющий при недостатке продовольствия добывать дичь – пулевые и дробовые ружья разных систем.
Дополнительными носимыми транспортными средствами на каждом корабле служили моторный катер, учебный катер, два 6-весельных вельбота, две двойки, две шлюпки-ледянки, четыре байдарки (две двухместные и две одноместные). Для всех шлюпок были изготовлены шасси на санных полозьях – на случай движения волоком по льду. У каждого в прибавку был запас якутских охотничьих лыж, позволяющих совершать пешие походы по льду и снегу одновременно 20 морякам.
Впервые в истории исследования Арктики в экспедицию отправлялся летчик. «Таймыр» имел небольшой гидросамолет конструкции Сикорского, способный стартовать как с открытой воды, так и со льда на лыжах. «Вайгачу» самолета не дали, но он для ледовой разведки мог надувать аэростат. А уже на севере оба приобрели по паре каюрских нарт и завели ездовых собак – по 15 на вымпел.
Чтобы не мерзнуть в полярных условиях, экипажи имели не только по стандартному комплекту зимней военной формы, но и по набору личных вещей, купленных у местного населения, постоянно живущего в холодах. В экипировку членов экипажа входили следующие предметы одежды и обуви:
• совики – саамские шубы из оленьей кожи мехом наружу, с капюшоном;
• малицы – саамские одеяния в виде рубахи из тюленьей кожи мехом вниз (не промокают, между прочим, это традиционная одежда многих северных народов);
• нагольные полушубки с короткой полой для лыжных походов;
• рукавицы из оленьей кожи с мехом;
• саамские шапки-малахаи из оленьей кожи с песцовым мехом;
• войлочные колпаки с наушниками и защитой лица – башлыки;
• шерстяное белье якутского образца;
• меховые сапоги-унты;
• русские валенки, использующиеся большей частью как тапки – в помещениях кубриков.
Когда в ходе экспедиции некоторые верхнепалубные наблюдатели схватили «снежную слепоту» и поняли, почему у чукотских и якутских охотников от природы глаза узкие, для экипажей собственными силами были сшиты кожаные очки-«консервы», в которые вставлялись красные и зеленые стекла, нарезанные из запасных светофильтров к ратьерам.
Кроме того, каждый моряк получил по экзотическому спальному мешку. Шьется такой мешок из двух шкур – оленьей снизу и моржовой сверху. Тяжел невероятно, но… Якуты в своих ярангах в таких могут нагишом на морозе спать. Подобные спальники заказали в свое время итальянцы для своей «Стеллы Полари», и, представьте, у непривычных к местному климату жителей средиземноморского юга не было в экипаже ни единого простуженного за весь ледовый сезон в ходе полярного дрейфа!
Однако «Таймыр» провел еще и дополнительные испытания: двое добровольцев, одевшись в обычные только тельняшки и подштанники, положили спальники на открытом воздухе на ходовой мостик и переночевали в них. Не простыли моряки при минус 34 градусах, дрыхли с комфортом, и так сладко, что даже проворонили на полчаса утреннюю побудку…
Список продуктов, использовавшихся участниками экспедиции, включал в себя следующее: солонину, соленую рыбу, сушеную зелень, сливочное масло, сыр, яйца, ветчину, колбасу оленью копченую и сушеную, пшеничную муку, кофе, печенье.
Свежими продуктами и витаминами, правда, экспедиция по штату была снабжена недостаточно. Но… «Вайгач» и тут выкрутился: у американской шхуны им были выкуплены оставшиеся после похода за песцами 40 пятилитровых банок консервированных ананасов и персиков, а также ящик лимонов в сахаре. С напарником «Вайгач» поделился честно: цинги нам не надобно!
Кроме того, у сибирских промышленников была позаимствована технология сохранения зимой… готовых щей. Пока стоим в порту, варим обычный борщ или щи – на мясных костях, с овощами, полагающимися по рецепту, с квашеной капустой, приправляем сметаной. Потом выносим баки и котлы на палубу и замораживаем готовый супец. Выколачиваем из емкости на небеленую холстину, заворачиваем краем той же ткани и помещаем в бочку. Надо поесть – отпиливаем пилой куб нужного объема и подогреваем на камбузе до кипения. Выглядят щи будто только что приготовленные. Дефект у этого блюда только один – поедается, зараза, слишком быстро, особенно – после работы на холоде.
Три раза в неделю команда получала на обед сладкое: кисель или компот из сухофруктов с добавлением картофельного крахмала и патоки. При этом некоторые еще и привередничали! Судовой врач «Вайгача» доктор Арнгольд писал:
«Оказалось, что я совсем не приспособлен к полярной еде. К кашам из жестяной банки (гречка с говядиной или рис с бараниной, пшенка и перловка на оленьей тушенке) прямо чувствую органическое отвращение. В конце концов я прекратил их совершенно есть. Через месяц мне опротивели и макароны с красной рыбою, словом, я каждый день оставался голоден как собака».
На все время зимовки начальник экспедиции утвердил следующее меню. На каждом корабле для команды ежедневно выдавалось: хлеба ржаного – 16,3 кг, сухарей ржаных – 5,3 кг, масла топленого – 2,45 кг, чая – 200 г, в качестве противоцинготного – клюквенный экстракт. Раз в неделю каждый человек получал 400 г белого хлеба, 1/2 банки сгущенного молока, 400 г варенья, которое иногда заменялось 1/2 банки консервированных фруктов или 100 г шоколада или 400 г пастилы, мармелада, карамели, орехов. Еженедельно на всю команду выдавалось 400 г кофе натурального, 400 г какао, 800 г сахара, 400 г горчицы, 800 г сушеного хрена. Каждый член команды получал на месяц 1,6 кг сахара.