К 16 декабря караван был уже недалеко от Мудьюга, впередсмотрящим с высоких марсов был уже виден в бинокли Мудьюжский маяк. Но тут у «Канады», постоянно находившейся в движении при очистке фарватера ото льда, подошли к концу запасы угля. Пришлось ледорезу оставить конвой ждать его и отправиться в одиночку в Архангельск – на бункеровку. Мороз тем временем перевалил за минус 39 по Цельсию. Моряки при работе на верхних палубах отмораживали носы и щеки. Пресной воды не было давно – для питья и бытовых нужд топили снег. А фарватер, пробитый ледорезом, начал замерзать: лед сжимался вокруг продрогшей стайки пароходов, тяжко наваливался на борта, бил «под дых» с грохотом, подобным орудийным выстрелам… В придачу ко всем этим сложностям 17 декабря начался настоящий ледовый шторм, и могучей его силой примерзший ко льду конвой понесло в открытое море.
Мощности пароходных машин не хватало, чтобы хотя бы удержаться в дрейфе в пределах, более или менее близких к заданным координатам ожидания. А кое-кто вмерз так, что и винтами не пошевелишь! Шторм разделил конвой на две неравные группы: в одной пять транспортов, в другой – шестнадцать. Когда большую по численности группу тащило льдами мимо портпункта Зимнегорский, те немногие из пароходов, что несли пушки для самообороны, стали оглашать окрестности холостыми выстрелами, чтобы привлечь внимание к своему бедственному положению. Тщетно! Тогда в первое же затишье в непогоде конвой отрядил пятерых добровольцев из местных моряков-поморов, чтобы попробовали добраться до берега и хотя бы сообщить о злоключениях конвоя. К этому времени экипажи пароходов голодали уже третьи сутки: паек вышел весь, кроме некоторого количества рома и по кусочку пиленого сахара на брата…
Добровольцы вернулись пешком по льду на следующее утро, пройдя без малого по 5 верст. И… убедили экипажи в конвое, что по их тропе могут пройти на берег и другие люди. С конвоя едва дезертирство не началось: капитанам пришлось даже пригрозить отсидкой в канатных ящиках и даже расстрелом перед строем многим желающим немедленно уйти на «большую» землю пешим порядком. И все же трое молодых резервистов решились на побег. Им не суждено было добраться до охотничьих промысловых поселков Зимнегорского – через несколько недель всех нашел насмерть замерзшими у подножия величественного зеленоватого тороса какой-то мимохожий ледокольный пароход…
К двадцатым числам декабря льды вынесли конвой уже за мыс Вепревский. Команды роптали, многие моряки шили тайком из запасных теплых вещей наличники с прорезями для глаз, набивали паклей сапоги – для тепла. Готовились тоже бежать на берег, пока еще его можно с мачты разглядеть. Конвойный комендант уже не надеялся избежать бунта, офицеры держали под замком экипажные винтовки, спать ложились одетыми, клали в изголовье под подушку личное оружие.
В ночь на 22 декабря наконец явился долгожданный ледорез «Канада». Ободранный штормом, как «Летучий голландец», вымотанный и… все такой же «голодный» в плане обеспеченности топливом: в Архангельске ему не дали угля ни для себя, ни тем более – для конвойских пароходов. Вот не дали – и все, сказали, что топлива даже боевому составу не хватает!
В ту же ночь на борту «Канады» состоялся экстренный капитанский совет с единственным вопросом на повестке дня: «И что теперь делать будем?» Решено было поступить следующим образом: подготовить все пароходы к заполярному дрейфу – без экипажей! – снять все вооружение и наиболее ценное оборудование, перегрузить на борт ледореза остатки угля с конвоя. После этого «Канада» возьмет все экипажи на борт и доберется до Архангельска, где потом будет организована спасательная операция с участием мощных, линейных ледоколов…
Перегруженный так, что ватерлиния на метр «провалилась» ниже естественной, 25 декабря ледорез «Канада» остановился у мыса Вепря. Уголь, считайте, кончился совсем – осталось только на самоподогрев и работу электрогенератора, обеспечивающего свет в отсеках… К счастью, удалось по радио – на пределе дальности связи – сообщить на эскадру свои координаты. К ледорезу на выручку отправились ледокол «Иван Сусанин» и пароход-бункеровщик «Сибирь» с грузом хорошего кардиффского угля.
Как только спасатели явились, начался аврал. В угольной погрузке пришлось поучаствовать всем – и собственному экипажу «Канады», и матросам с конвойных пароходов, и даже офицерскому составу – поголовно. Как только уголь был погружен и традиционная постбункировочная приборка закончилась, все три корабля взяли курс на Архангельск.
По дороге, на траверзе мыса Керецкого, им встретились вмерзшими в лед те пять пароходов, что в шторм отбились от конвоя. «Канада» и «Иван Сусанин» освободили ото льда два наиболее помятых и побитых транспорта, которым угрожала гибель в ближайшую непогоду, и взяли их с собой. На буксире, поскольку те из-за расхода топлива и повреждения винтов самостоятельно передвигаться не могли. В Архангельск пришли уже впятером – за полчаса до наступления нового, 1916 года…
Спасать затертые льдами конвойские пароходы пришлось весь остаток зимы – до апреля. Отыскать и вызволить из ледовых заторов удалось не всех: «Вера», «Николай», «Юг», «Север» и «Орезунд» все-таки нашли себе могилу в черной бездне под белыми льдами… Впрочем, этому никто здесь не удивился: корабли в полярных водах часто гибли и без воздействия неприятеля – только из-за капризов стихии. 14 июня 1916 года затонул старый товарищ и земляк «Канады» – «Садко». Шел с санитарной комиссией архангельского губернатора на борту из Княже-Губы в Кандалакшский залив, на инспекцию строительства дорог, и между островами Богомолиха и Анисимов при полном безветрии и спокойном море ни с того ни с сего напоролся на каменную мель. Снялся сам, но получил при этом такие раны обшивки ниже ватерлинии, что продержался на воде всего 9 минут, хорошо, хоть экипаж удалось шлюпками эвакуировать! Подняли его только 17 лет спустя – летом 1933 года силами спасателей ЭПРОНа…
Ледорезу «Канада» повезло несколько больше. Когда 9 января 1917 года он на скорости 13 узлов нашел килем не обозначенную на карте скальную банку на рейде Йоканьги, тоже очень сильно разодрал обшивку и затонул, спасательные работы начались почти сразу же. «Только острая нехватка во Флотилии обороны Кольского залива вспомогательных судов вынудила нас принять решение о дорогих и сложных подъемных работах», – писал очевидец и участник событий Андрей Комлев.
Уже 16 июня корабль был поднят и препровожден в сухой док. В процессе ремонтных работ ледорез получил еще и вооружение – несколько 76-миллиметровых скорострельных орудий. 26 октября, через сутки после того, как в Петрограде взяли власть большевики, «Канада» вновь вошла в состав Флотилии Северного Ледовитого океана. Уже не просто в качестве ледокола, а как вспомогательный крейсер…
Пока у власти в России после Февральской революции и отречения от престола царя Николая II находилось Временное правительство, союзники по Антанте продолжали рассчитывать на полноценное участие России в войне. И выполняли все заключенные при прежнем государственном режиме договоренности насчет военных поставок. Конвои шли в Архангельск и Мурманск, на портовых складах скапливались уже не поступающие в действующую армию боеприпасы, боевая техника, оружие, снаряжение…
И вот Временное правительство тоже было свергнуто. По всем морям от антенны к антенне полетело переданное утром 26 октября крейсером «Аврора» воззвание Ленина «К гражданам России». В Мурманске корабли его тоже приняли и прочли. Политическая программа большевиков оказалась понятна каждому: земля – крестьянам, заводы – рабочим, хлеб – голодным, а докатившимся до полного истощения в ходе войны державам – долгожданный мир «без аннексий и контрибуций». С точки зрения, к примеру, простого архангельского моряка, – очень справедливо все это выглядит…
Но в начале марта 1918 года только что родившаяся советская власть подписала сепаратный мир с Германией. Почему-то, вопреки собственному заявлению – с теми самыми злосчастными аннексиями, то есть уступив врагу значительную часть территории бывшей империи… Немцы, тоже изрядно разорившиеся на этой войне, вынужденные до сих пор сражаться на два фронта, воспрянули духом и… перебросили часть своих войск на Западный фронт. Французам пришлось туго. А уже в апреле 1918 года началась высадка германских войск в только что получившей независимость Финляндии… Далеко ли пехотным маршем от Гельсингфорса до Архангельска, до единственной в северных краях стратегической железнодорожной магистрали Мурманск – Петроград?..
Мира, по большому счету, не получилось. Зато известие о нем привело к массовому дезертирству солдат по домам и оголению фронта. В этих обстоятельствах английское и французское правительства под предлогом закрытия образовавшихся брешей в линии противостояния предприняли интервенцию в Советскую Россию. Вроде бы фронт восстановить, а заодно и разобраться с этой новой властью, творящей, с их точки зрения, невесть что, но точно – что-то весьма невыгодное западным странам.
С помощью интервенции бывшие союзники собирались достичь следующих целей: во-первых, возобновить на Восточном фронте боевые действия против Германии. Во-вторых, поспособствовать Белому движению в свержении советской власти. В-третьих, поживиться за счет российских земель, если удастся. Поэтому Антанта и Колчака поддержала, и корпусу белочехов в Сибири помогла, и наводнила Черное море своими кораблями, и вошла в северные портовые города… А летом 1918 года к числу интервентов добавилась еще и Америка: в июле 1918 года президент Вудро Вильсон дал согласие на участие экспедиционного корпуса США в «обеспечении фронта» в Северной России…
«Ограниченный контингент» Антанты на русском Севере очень напоминал компактную, но мощную ударную армию, которая в сложившихся условиях, если бы ей представилась такая возможность, могла бы и на Питер легко покуситься. Американские пехотные отряды насчитывали 5 тысяч бойцов, французские – 2 тысячи, англичане привели аж 14 батальонов – и из метрополии, и из Австралии, и из Канады. Добавим к этому еще тысячу