штыков польской и сербской пехоты, тоже привезенной англичанами, и эскадру британского военного флота численностью 20 вымпелов, в составе которой были и броненосцы, и броненосные крейсера, и полчища эсминцев, и даже пара авианосцев с самолетами…
С бывшими союзниками интервенты не церемонились. К августу 1918 года англичане силой или обманом захватили почти все активные к тому времени корабли русской Флотилии Северного Ледовитого океана. Даже старую «Чесму» и многоопытного флагмана – «Аскольда». Угодил в их руки и ледорез «Канада». В самое тяжелое для Белого моря время, с февраля по апрель 1919 года, ледорез осуществил пять рейсов по маршруту Архангельск – Мурманск, фактически сохранив между двумя городами регулярное почтовое сообщение, когда коммуникации были разрушены по всей стране.
В 1920 году интервентов вышибла вон наступающая Красная армия, да так, что, покидая русские воды, те бросали и боевую технику, и оружие. Не удалось увести за границу и некоторые корабли. Экипаж «Канады» был укомплектован русскими моряками. И те отказались бежать вместе с английским флотом, покидающим восставший Архангельск. Более того, очень скоро ледорез выступил… на «красной стороне баррикад», если так можно выразиться по отношению к кораблю.
Лидер белогвардейцев на русском Севере генерал Евгений Людвиг Карл Миллер в течение всей Гражданской войны опирался на поддержку британского военного контингента. Теперь, когда Антанта стремительно отступала, белые войска начали терпеть поражение за поражением. И, несмотря на то что еще осенью 1919 года «правитель Омский» адмирал Колчак самочинно объявил Евгения Карловича «начальником Северного Архангельского края с диктаторскими полномочиями», 19 февраля генерал Миллер решил, что пора ему бежать за границу.
В этом должны были помочь ледокол «Козьма Минин» и паровая яхта «Ярославна», все еще находившиеся в руках белогвардейцев. На два относительно небольших по водоизмещению судна погрузились более 800 военнослужащих, гражданские беженцы с семьями, группа соловецких монахов… Бог судья им, решившим покинуть Россию в самые трудные для нее времена, – это были люди, не видевшие здесь для себя никакого будущего.
Совсем недавно, когда генерал Миллер только приехал в Архангельск, чтобы возглавить белое воинство, он офицерской честью клялся сражаться до конца… Однако 18 февраля издал приказ, что общий отход воинских частей из Архангельска назначен на 19 февраля в 2 часа дня. Но накануне, бросив свои войска, в 4 часа ночи прибыл в порт с группой офицеров и тайно разместился в одной из штурманских кают «Минина». Семьи фронтовых офицеров, ротных и батальонных командиров, о предстоящей эвакуации предупреждены не были. С Миллером уезжали семнадцать генералов, их семьи, морской штаб и некоторые приближенные к несостоявшемуся белому правительству Северного края архангельские купцы. Не позабыл генерал и войсковую казну, и денежные подарки Антанты, и купеческие пожертвования на «белое дело» – один из его штабных офицеров вез валютный запас в сумме около тысячи фунтов стерлингов.
Глухая ночь не скрыла от населения порта тот злосчастный миг, когда «Минин» с «Ярославной» выдернули из стылого донного грунта якоря – пароходы «провожала» возмущенными криками целая толпа горожан. Вслед уходящим кричали разные оскорбления, швыряли всякий сор. И тут кто-то в серой шинели без погон, выхватив в сердцах наган, зло и безнадежно шмальнул вслед уходящему ледоколу…
«Минин» не нашел ничего лучшего, нежели в ответ полоснуть по скоплению людей на берегу из пулемета, установленного на надстройке. Несмотря на то что там были и бывшие соратники Миллера, которых заставило объединиться с революционно настроенными портовыми рабочими, рыбаками и докерами откровенное предательство генерала. И началось! Загремели с берега уже не одиночные хлопки ручного стрелкового оружия, а весь арсенал береговой охраны. «Минин» вызвал расчеты к пушкам… В результате и с той и с другой стороны было немало жертв. Так, под огнем, беглецы и покинули город.
Возмущенные горожане и брошенные на произвол судьбы своим генералом бойцы легко подбили «Канаду» «догнать подлого “Минина” и всыпать ему по первое число». Наскоро закончив угольную бункеровку и прием воды, ледорез устремился в погоню.
Тем временем «Минин» в море встретил ледоколы «Русанов», «Сибиряков» и «Таймыр». Силой оружия принудил остановиться и отобрал у них уголь – весь, что был. А потом пересадил к себе их пассажиров – из числа офицеров и чиновников прежней власти, а также тех, которые были при деньгах и соблазнились идеей эмигрировать в Норвегию. Прочих людей бросил на борту пароходов, не способных теперь даже отогреть себя, не то, что двигаться… По сути, это означало, что несколько сотен человек были обречены им на скорую смерть в ледяном море.
Но на перегрузке угля «Минин» потерял много времени. Беглый ледокол медленно пробирался вдоль самого берега, натужно урча машинами и еле ворочаясь от перегруза в узкой колее пробитого фарватера. Периодически ему приходилось подсвечивать себе путь прожекторами в густой полярной ночи, и этим-то он себя и выдал.
«Ярославны» с ним уже не было… Ее и «Минина» к тому времени уже несколько часов вызывали по радиотелеграфу из Архангельска:
«19/II, 24 ч. Посыльному судну “Ярославна”. Исполнительный комитет Архангельских профессиональных союзов предлагает Вам немедленно сдаться до 6 часов утра.
Противном случае за последствия не отвечаем. Исполком».
«20/II, 18 ч. Ледоколу “Минин”… В Мурманске советская власть. Стремясь избежать излишних жертв, предлагаю вам сдаться. Гарантируем жизнь всем сдавшимся. Исполком».
Сдаваться беглец явно не намеревался. А «Ярославну», видимо, бросил во льдах. На мысе Сосновец с маяка заметили осторожно ползущий под берегом ледокол, и в адрес ледореза «Канада» полетела радиотелеграмма:
«Сосновец. № 48, 20/II, 21 ч. 30 мин. На зюйд у мыса Бабьего виден огонь парохода, идущего по направлению от берега на ост с прожектором».
В Йоканьге интервенты в свое время устроили тюрьму для большевиков и посадили охранять ее отряд белофиннов. Теперь арестанты побили и заперли под замок оставленную без поддержки охрану, организовали ревком и доложили по радио в Архангельск:
«Архангельск. Исполкому. Йоканьгская тюрьма освобождена без эксцессов. Начальник арестован командой караула по нашему соглашению. Временно избрали комитет. Шлите указания, сведения убежавшей власти. Комитет Йоканьги».
Город ответил:
«Дорогие друзья! Власть сбросили 19-го. Миллер и вся знать удирают на “Минине” и “Ярославне”. В погоню вышел вооруженный ледорез “Канада”. В случае благополучного исхода дали распоряжение взять вас всех в город. Местная тюрьма освобождена. Выпущены все. Теперь полна офицерами с фронта и другими белыми… Советские войска ожидались утром, но, видимо, будут только ночью… Получили поздравление из центра. По уездам власть старая рушится повсюду… Жизнь в рабочей среде сразу ожила. Другая присмирела. Не падайте духом. Скоро будем опять вместе. О себе полнее давайте знать и чаще».
Они и дали – не только о себе, но и о сбежавшем ледоколе с генералом:
«Из Йоканьги. 20/II, 21 ч. 42 мин. Архангельск. Исполкому. Маяк Инцы извещает: в 10 километрах у Сосновецко-го маяка на горизонте показался двухтрубный пароход, идущий по направлению на норд…»
Из Архангельска тут же дали знать об этом ледорезу. Тот устремился в указанные координаты. На борту ледореза – отряд красногвардейцев из портовых рабочих, усиленный солдатами и матросами, общей численностью около 180 душ. На палубе – два 76-миллиметровых орудия. Удастся ли этими силами остановить беглеца?
На рассвете 21 февраля ледорез миновал траверз Зимнегорского маяка – на 17-узловом, предельном ходу, пользуясь разводьями и местами форсируя небольшие гладкие поля. Фактически «Минин» сам помог себя найти: в отличие от южных морей, северные хорошо хранят следы. Особенно – следы ледоколов…
В 11 ч. 50 мин. ледорез заметил «Русанова», «Сибирякова» и «Таймыр». Пароходы стояли во льду без движения, но пробитый рядом с ними фарватер не оставлял сомнений в том, куда подался окаянный «Минин» со своим генералом. Погоня вступила в завершающую фазу…
«”Канада” – “Минину”, 12 ч. 30 мин. “Минин”, сдавайся или буду атаковать! “Канада”».
Ответом на это предложение был выстрел. К счастью, «Минин» не попал, снаряд с шумом ухнул в ледяную воду и канул на дно, не разорвавшись – всего лишь перевернув несколько льдин. Ледорез «Канада» отозвался трескучим залпом трехдюймовок. Закипел бой – единственный в мировой морской истории бой ледоколов в приполярных водах…
Снаряды надкалывали лед, над свежими полыньями густо поднимался пар. Попаданий пока не было – опыта стрельбы на маневре у «Канады» было не больше, чем у «Минина». Зарядил снег, сгустилась мгла – дело шло к жестокой февральской пурге. Видимость упала почти до нуля. «Минин» воспользовался ухудшением погоды и снова попытался удрать. Но напоролся на выходе из горла залива на такие льды, что до утра бесполезно тыкался в них своим тупым тяжелым носом. И ледорез вновь его настиг.
«“Канада” – “Минину” (без датировки). “Минин”, сдавайся, а то бью в цель. “Канада”».
«Минин» снова принялся стрелять и близким разрывом сорвал ледорезу одну пушку. При этом был еще поврежден и палубный настил. Начало сказываться и превосходство «белого» ледокола в артиллерийском вооружении. А тут еще справа по курсу «Минина» показалась полоса чистой воды, и он не преминул воспользоваться возможностью туда сунуться.
И что теперь делать? Опять догонять. А не получится ли, как в бородатом анекдоте: «Ловили мы разбойников, ловили, а как поймали – они нас и ограбили?»… Дерется-то «Минин», пожалуй, что и получше…
Судовой комитет и командование революционного отряда «Канады» обсудили положение. Ледорез потратил немало топлива на поисках и погоне, если дальше за этим «Мининым» гоняться – того и гляди, засядешь без угля во льдах… А тут еще и брошенные в бедственном положении три парохода, и невесть куда пропавшая «Ярославна»…