калибр!
В августе сторожевик ввели в состав только что сформированного Северного отряда Беломорской флотилии, которому предстояло охранять новоземельские проливы. Получив оружие, ледорез… занялся привычным делом – проводкой транспортных конвоев из Белого моря в Карское и обратно.
В 1942 году ледорез отконвоировал в ремонт поврежденный вражеской торпедой линейный ледокол «Иосиф Сталин». А 20 августа и сам был атакован вражеской субмариной U-456 и еле отвертелся от веера торпед.
Здесь, наверное, надо сказать о том, что за потопление советского ледокола в Германии сразу давали орден.
Потому что без ледоколов невозможны нормальные перевозки стратегических грузов по заполярным морям. Но за всю войну только один из них погиб под огнем – схватившийся в артиллерийском бою с карманным линкором «Адмирал Шеер» ледокольный пароход «Александр Сибиряков».
Едва закончилась война, ледорез «Литке» вновь занялся привычной работой – проводкой караванов Северным морским путем. Пушки были сданы в портовый арсенал – теперь уже навсегда. В 1955 году, участвуя в очередном научно-исследовательском предприятии, организованном Арктическим институтом, старый ледорез дошел до координат 83°21′ северной широты, установив рекорд свободного плавания в Северном Ледовитом океане. До Северного полюса из этой точки – всего 440 морских миль, или 810 километров… Этот рекорд был побит лишь годы спустя – атомными ледоколами.
Из воспоминаний полярного капитана Л. Селиверстова о ледорезе «Литке»:
«Всем был хорош или, сказать точнее, почти всем, наш заслуженный ледорез, но была у него одна довольно досадная особенность в характере. Очень уж резко, стремительно и размашисто он качался на штормовой волне. При ходе лагом – бортом к фронту волны – никакими усилиями невозможно удерживаться на рулевой площадке верхнего мостика. Этот элегантный паршивец не просто кренился, а летел с гребня волны с грохотом и скрипом. Какое уж там управление рулем в такие моменты!
Рулевой повисал на штурвале, судорожно цепляясь за рукоятки крепкого, дубового, окованного латунными полосами, колеса. Правда, это длилось всего несколько секунд, но часто подсознательно возникало опасение: “А ну как оторвется рулевое колесо?!” Тогда – вместе с ним мгновенно за борт с высоты мостика. Однако всегда проносило благополучно – у англичан все сработано прочно, надежно, на всю длинную корабельную жизнь.
А какие прекрасные помещения были для экипажа: замечательно красивая просторная кают-компания, отделанная японцами в один из ремонтов под светлый орех с этакими, словно тиснеными, орнаментами и бронзовыми инкрустациями на переборках, рядом курительный салон, пианино; менее обширная, но тоже отлично отделанная, уютная столовая, салон команды у передней переборки надстройки с огромными застекленными книжными шкафами, еще с одним пианино и кинобудкой; великолепный коридор командного состава, устланный ковровой дорожкой, начищенные уборщиками до золотистого блеска бронзовые дверные ручки, кожухи трубопроводов, симметрично проложенные по обеим сторонам коридоров; полированные поручни с металлическими накладками на переходах по трапам. Да, все это было прекрасно. И нас нимало не смущали наши тесные четырехместные каюты рядового состава.
Однако надобно заметить, что были и досадные несоответствия, вносившие определенный бытовой дискомфорт. Странно, но англичане-судостроители уделяли чрезвычайно много внимания и мастерства отделке внутренних судовых помещений – салонов, столовых, украшениям коридоров и трапов, однако, кажется, вовсе не обращали серьезного внимания на хозяйственно-бытовые помещения: камбузы, хлебопекарню, холодильные камеры, ванные помещения, бани, особенно для рядового состава. Если не изменяет память, на 18–20 командиров была одна ванная – и ни одной для рядового состава. А единственная на судне баня вызывала массу нареканий. Это было огромное пустое помещение на нижней палубе со стальными переборками и подволоком, холодная цементная палуба. По углам – краны с холодной водой и четыре шланга с острым паром, несколько грубых скамеек и пара десятков маленьких помятых тазиков. Можно представить, когда после ходовой морской вахты в эту баню вваливаются более двадцати человек, особенно чумазых кочегаров, механиков, машинистов, матросов. Баня сразу становится похожа на помещение “психованного лазарета” для буйнопомешанных.
Прежде всего открываются паровые клапаны, и помещение быстро заполняется дико свистящим в резиновых шлангах паром. Видимость – ноль. Молодые, неугомонные, черные от угольной пыли кочегары, пользуясь отсутствием видимости, начинают хватать всех подряд своими чудовищно грязными руками. Расхватывают тазики, вырывают друг у друга паровые шланги. Кого-то уже слегка ошпарило, на другого “невзначай” вылили целый тазик холодной как лед воды – забортная вода в лучшем случае 3–5° выше нуля. Тут истинно выживают только сильные. Однако привыкаешь ко всему. Права была моя бабушка, приговаривая: “Привыкнешь, так и в аду хорошо!”»
В конце пятидесятых годов «Литке» пережил тяжелую аварию ходовых систем, поставившую крест на его карьере – разрыв цилиндра правой машины с полным коллапсом энергетики. Техническая комиссия, обследовавшая ледорез летом 1958 года, приняла решение о нецелесообразности его ремонта…
Предоставим снова слово капитану Селиверстову:
«2 августа 1958 года мы вывели с помощью буксиров наш “Литке” на Мурманский городской рейд и в районе банки Анна Корга установили на мертвые якоря. И вдруг поразились… наш всегда опрятный, элегантный и “моря-чистый” полярный рысак как-то сразу осунулся, осиротел и поник. У нас на душе тоже стало пусто и мрачно – будто что-то родное и близкое мы теряли. Любовь человека-моряка к своему судну – это особенное, предельно искреннее и всегда бескорыстное чувство.
Это было – словно остановилось горячее, огненное сердце верного товарища. Уже не вздрагивает ритмично старый натруженный корпус, не гудят по-домашнему успокаивающе вспомогательные двигатели, механизмы и системы, не обнимает теплый, ласковый уют каюты. Все затихло, помертвело, охладело. Умолкли вентиляторы, погас в помещениях свет – дохнуло отталкивающе давящей тишиной. Не хочется ни говорить, ни прикасаться к чему-либо. Все стало холодным и чужим. Мы сошли с борта ледореза на катер, оглянулись, и… сжалось сердце, перехватило дыхание. Беспомощный и опустошенный, он скорбно, с грустью и укором глядел нам вслед пустыми глазами иллюминаторов. Да, он все понимал, только сказать не мог. Через несколько месяцев его не стало. Так закончился трудовой путь заслуженного арктического корабля с трудной, но красивой и яркой судьбой».
«Литке» прослужил ровно полвека. Только в 1961 году Международный регистр Ллойда исключил из своих списков уже год как покоившийся на мурманском корабельном кладбище единственный в мире ледорез.
Глава 5Высокие широты «Бриллианта»
Алый венок искусственных цветов качается на плотике на острой свинцово-синей зыби. В эту пору года в этих суровых краях уже не найти цветов настоящих…
76°09′02″ северной широты, 87°47′ восточной долготы – «координаты славы». Проходя эту точку в пространстве, каждый корабль под российским флагом обязан застопорить ход, выстроить экипаж на шканцах, возложить на воду венок и до середины стеньги приспустить флаг – в память моряков, восьмое десятилетие покоящихся под этими волнами…
Осенью сорок четвертого здесь в бою с врагом геройски погиб скромный пограничный сторожевик с бортовым номером 29 – «Бриллиант».
Строки пожелтевшего от времени технического формуляра строги и кратки: «Пограничный сторожевой корабль СКР-29 «Бриллиант», построенный по проекту базового тральщика, – второй корабль в серии из четырех единиц, построенных на судостроительном заводе № 190 в Ленинграде для морских частей пограничной охраны войск НКВД. Заложен 19 октября 1934 года, спущен на воду 15 ноября 1935 года, принят в состав действующего подразделения 18 декабря 1936 года. С 6 июня 1937 года в качестве ПСКР вошел в состав 1-го сторожевого отряда Пограничной стражи морского погранотряда НКВД в Мурманске. Командир корабля – капитан-лейтенант Б. Чернышев»…
ТАКТИКО-ТЕХНИЧЕСКИЕ ДАННЫЕ ПСКР-29 «БРИЛЛИАНТ»
• Длина наибольшая 67,5 м
• Ширина 7,3 м
• Осадка 2,2 м
• Водоизмещение 600/1000 т
• Скорость 16,8 узла
• Мощность дизелей 2 × 1100 л. с.
• Экипаж 68 чел.
Вооружение:
• артиллерия – одно 102-мм орудие, три 37-мм зенитных морских пушки, два 12,7-мм пулемета на турелях;
• минное: рельсы и кормовой скат;
• бомбовое: два лотковых бомбосбрасывателя, два бомбомета; • химическое: шесть морских больших дымовых шашек (МБДШ) в корзинах».
Из воспоминаний капитана I ранга в отставке Б. И. Чернышева:
«Я принял “Бриллиант” в январе 1938 года. Строили его наши замечательные комсомольцы, он так и числился – молодежный… Это был хорошо вооруженный, быстроходный по тому времени корабль типа БТЩ. Возвышенный полубак, обеспечивающий неплохую для скромных размеров корабля мореходность, плоский, низко стелющийся над водой ют. На полубаке орудие с длинным стволом – универсальная скорострельная “сотка”, кроме того, три 37-мм автомата и шесть пулеметов… Мало, кажется? Но для пограничной службы вполне довольно, нам ведь, если что, не с линкорами сражаться. Штурманское оборудование – современное для тех лет: гирокомпас, новейший радиопеленгатор, электролаг. Электрическое рулевое управление… Замечательный корабль!»
Первой войной для «Бриллианта», укомплектованного комсомольским экипажем, стала финская. Задачи сторожевика – проводка по морским коммуникациям транспортных конвоев, противолодочная и противовоздушная оборона флотских соединений, патрулирование территориальных вод… Благодаря мелкой осадке тральщика «Бриллиант» даже принял участие в десантной операции в Лиинахамари. Подошел практически вплотную к берегу, занял позицию меж двух коварных скальных отмелей – там, где более крупным кораблям было не повернуться, – и артиллерийским огнем расчистил от врага плацдарм для высадки морских пехотинцев…