Скорее всего, жертвой обстрела «Сокрушительного» все же был Z-26, а от «Тринидада» ему досталось несколько позже. Не ему принадлежали и те первые залпы, от которых увернулся «Сокрушительный» в начале боя. Тот 5-орудийный залп, судя по всему, вообще не мог принадлежать эсминцу. Дело в том, что у эсминцев-немцев – по 4 орудия главного калибра. А разрыв во времени между падением первого снаряда и последующих слишком мал… Да и высота «фонтанов» говорит о том, что калибр мог быть и покрупнее… Если не эсминец – тогда кто?..
Ближайшим по позиции кораблем, артиллерия которого могла бы произвести именно такой эффект, какой наблюдал «Сокрушительный», был в составе конвойной охраны… крейсер «Тринидад». Однако от его старшего артиллериста никаких вразумительных объяснений не последовало. Вероятнее всего, «Тринидад» и спровоцировал стычку: заметил в тумане некие тени, начал отгонять их от конвоя выстрелами, промазал первыми залпами (упавшими у борта «Сокрушительного»)… А там уже советский эсминец сам начал действовать – и всыпал тому врагу, по которому сперва не попал крейсер.
За поражение врага при защите конвоя положена награда. Но комендоров «Сокрушительного» к медалям так и не представили: во-первых, непонятно, что же все-таки стало с врагом после попадания. А во-вторых, слишком уж много сомнительных моментов во всей ситуации.
В апреле «Сокрушительный», находясь в охранении конвоев, неоднократно отражал воздушные атаки, снова перенес 9–10-балльный шторм. Когда 30 апреля получил торпеду от немецкой подлодки британский крейсер «Эдинбург», присоединившийся к конвою для перевозки платы союзникам за поставку боевой техники по ленд-лизу, эсминец оказывал ему помощь. Но из-за перерасхода топлива вынужден был оставить побитого «Эдинбурга» и уйти на бункеровку. Когда вернулся – понял, что опоздал: за то время, пока «Сокрушительный» опустошал на базе бочку с мазутом, немцы добили крейсер…
Первый лорд британского Адмиралтейства попытался обвинить «Сокрушительного» в «преступном оставлении поврежденного корабля союзника». Однако международная комиссия стран антигитлеровской коалиции действия русского командира оправдала: толку было бы с того, что рядом со смертельно раненым «Эдинбургом» остался бы эсминец, потерявший ход без топлива?
Тем временем «Сокрушительный» продолжал участие в боевых действиях. Во время обстрела немецких береговых позиций в губе Ара эсминец был атакован двумя эскадрильями вражеских бомбардировщиков. Благополучно увернувшись от бомб, «Сокрушительный» успел сбить один «Юнкерс». А через неделю, охраняя конвой PQ-16, пополнил свой боевой счет еще и сбитым торпедоносцем «Фокке-вульф».
С начала войны до 1 сентября 1942 года «Сокрушительный» сделал 40 боевых походов, пройдя в общей сложности 22 385 миль за 1516 ходовых часов. Вне всяких сомнений, это был один из самых активных боевых кораблей советского ВМФ. При этом потери собственного экипажа «Сокрушительного» – один матрос. Краснофлотец Старчиков не был убит в бою, не утонул в ледовом шторме – жизнь парня унес взрыв бракованной торпеды при заряжании торпедного аппарата эсминца. Позже погибли еще двое матросов – утонули при попытке спасения экипажа поврежденного транспорта в конвое.
17 ноября 1942 года из Архангельска вышел в море конвой QP-15: 26 транспортов и 11 британских кораблей охранения возвращались в Исландию за новой партией военных грузов для сражающегося Советского Союза.
Для сопровождения QP-15 были выделены лидер «Баку» под брейд-вымпелом командира дивизиона – капитана 1-го ранга П. И. Колчина – и эсминец «Сокрушительный», которым командовал капитан 3-го ранга М. А. Курилех. В условиях жестокого шторма, достигшего к утру 20 ноября ураганной силы, при частых снежных зарядах и практически нулевой видимости, суда конвоя и корабли охранения потеряли друг друга из виду. Немцы при такой погоде вряд ли рискнули бы атаковать, поэтому с разрешения командира конвоя советские корабли получили приказ возвращаться на базу.
На обратном пути в Полярный лидер «Баку» получил жестокий удар девятибалльной волны в бак, отчего разошелся клепаный шов на его обшивке у ватерлинии. Все носовые отсеки по 29-й шпангоут были затоплены, вода проникла во 2-е и 3-е котельные отделения – в действии остался только котел № 1. Состояние корабля было критическим, крен доходил до 40° на борт. Личный состав вел отчаянную борьбу за непотопляемость.
А «Сокрушительный» ночью… потерялся. Эсминец, не предназначенный для действий в условиях 11-балльного шторма, с трудом выгребал против волны и на малом ходу ухитрился в непогоде отстать от поврежденного «Баку». Волна ломала легкий корпус страшно – так, что в кубриках слышно было, как «трещат» и «ходят» шпангоуты. 20 ноября в 14 ч. 30 мин. в кормовом кубрике услышали сильный треск (слышимый и на мостике) – это лопнули листы настила верхней палубы между кормовой надстройкой и 130-мм орудием № 4, как раз там, где заканчивались стрингеры и начинался район корпуса с поперечной системой набора. Одновременно образовался гофр на наружной обшивке левого борта, затем последовал обрыв обоих валопроводов. В течение 3 минут кормовая часть миноносца оторвалась и затонула, унеся с собой шесть матросов, не успевших покинуть румпельное отделение. Вскоре последовал мощный взрыв – это сработали, достигнув заданной глубины, взрыватели глубинных бомб, уложенных на корме на случай атаки подводной лодки.
Оставшиеся кормовые отсеки эсминца быстро заполнялись водой до кормовой переборки 2-го машинного отделения. Потерявший ход корабль развернуло лагом к волне, бортовая качка достигла 45–50°, килевая – 6°. Возник дифферент на корму, остойчивость несколько уменьшилась, что было заметно по увеличившемуся периоду качки; корабль «залеживался» во время качки в накрененном положении. Палубу и надстройки непрерывно накрывало волной, движение по верхней палубе было крайне затруднено.
Однако все сохранившиеся механизмы эсминца действовали безотказно, полностью обеспечивалась работа водоотливных средств и освещения. Личному составу удалось даже запустить резервный котел № 2, чтобы обеспечить энергией водоотливные механизмы.
«Баку» сообщил на базу по радио, что потерял в шторме напарника. Узнав об этом, адмирал Головко велел лидеру пойти его искать и одновременно поднял по тревоге эсминцы «Урицкий» и «Куйбышев», стоявшие в Иоканьге. В Кольском заливе аналогичный приказ на поиски «Сокрушительного» получили эсминец «Разумный», спасатели «Шквал» и «Память Руслана».
Спустя час «Сокрушительный» передал по радио в Мурманск, что в шторме лишился части кормы вплоть до машинных отделений, но пока держится на плаву. Ветер – зюйд, десять баллов, координаты – широта 75°1′, долгота 41°25′.
От Иоканьги до этих координат – 420 морских миль… Около 18 ч. 15 мин. к месту аварии подошли эсминцы «Куйбышев», «Урицкий» и «Разумный». Хотели было взять «Сокрушительного» на буксир, но шторм не позволил: на волне стальные тросы рвались, как бумажный шпагат. А шторм меж тем крепчал… В таких условиях решено было сначала снять с поврежденного эсминца часть экипажа, уставшую в борьбе за живучесть, заменить ее свежей сменой моряков с собственного борта, а потом уже решать вопрос о буксировке…
Но попробуйте-ка подойти к борту аварийного корабля при волнении моря в 9 баллов! Шлюпкой не воспользуешься – унесет!!! Попытки «Разумного» приблизиться к «Сокрушительному» вплотную тоже успеха не имели: при сближении эсминцы так кидало друг на друга, что дело явно шло к новой аварии. Был снят всего один отчаянный матрос, то ли прыгнувший с борта на борт, то ли вообще переброшенный силой стихийного толчка… Счастье, что парень, шмякнувшийся на палубу «Разумного», как мешок, благополучно избежал серьезных травм. Новых попыток передать экипаж способом «борт к борту» не предпринималось.
Удивительно, но факт: более старые «Куйбышев» и «Урицкий», принадлежавшие к еще дореволюционной серии эсминцев типа «Новик», переносили шторм гораздо лучше, могли нормально двигаться. Они в результате и начали снимать экипаж «Сокрушительного», наладив с поврежденным эсминцем контакт с помощью тросовых «беседок». Проще говоря, от одного миноносца к другому протягивается тонкая, но прочная веревка, на которой буквально меж небом и штормовой волной болтается человек в остропке, похожей на снаряжение альпиниста…
Передать таким способом несколько сотен душ народу – та еще задача! Во-первых, спасающий эсминец должен так ювелирно подрабатывать машинами, чтобы трос не порвать. Во-вторых, вновь поднялась пурга, слепившая глаза: спасаемые моряки просто не видели, куда по веревке едут. В-третьих, если при обрыве «беседки» попадаешь в воду, проживешь в сапогах и бушлате не больше десяти минут…
Уже 97 моряков «Сокрушительного» были переправлены на «Куйбышев», когда злосчастный трос все-таки оборвался. Девяносто восьмого матроса достать из воды живым не успели.
«Новики» предложили новый способ спасения – тоже рискованный, но в такой шторм нерискованных методов нет. Взять еще один пеньковый трос покрепче, длиной около 300 метров, вплести в него через каждые два метра спасательные круги и перетягивать народ к себе на борт на них. В воде… А на борту «Куйбышева» и «Урицкого» сразу же начинать борьбу с переохлаждением у спасенных.
Это кажется невероятным, но на кругах удалось перевезти еще 90 моряков: «Куйбышев» взял семьдесят девять человек, «Урицкий» – одиннадцать. Теперь на борту «Сокрушительного» осталось 15 матросов и два офицера – минер старший лейтенант Лекарев и заместитель командира по политчасти БЧ-5 старший лейтенант Владимиров.
Капитану полагается оставлять аварийный корабль последним. Однако командир «Сокрушительного» Курилех уехал в «беседке» в числе первых спасенных. Капитан не был ранен, однако счел, что большую пользу принесет, руководя спасательными работами со стороны… Так героизм одних в экстремальной ситуации порой мешается с откровенной робостью других.
Штаб флота прекрасно понимал, что на штормовой волне буксировать «Сокрушительного» «Новикам» и «Разумному» не под силу. Надо было ждать профессиональных спасателей, а они, увы, куда как тихоходнее любого эсминца… Оставаться долее рядом с поврежденным кораблем означало допустить перерасход топлива тремя боеспособными эсминцами. Как тогда возвращаться?..