Русская Армия генерала Врангеля. Бои на Кубани и в Северной Таврии — страница 39 из 110

андов и М.В. Бернацкий. Доклады эти вызвали большой интерес. Зал каждый раз был переполнен. Особенный интерес был проявлен к докладам Струве и Глинки. Из всех гражданских ведомств результаты работы управлений иностранных сношений и земледелия и землеустройства были наиболее очевидны.

В поразительно короткий срок выборы в волостные земельные советы закончились. Уже имелось 68 волостных земельных советов. Почти везде были закончены обследования земельного фонда и составлены были списки лиц, имеющих право на получение земли в собственность. Многими земельными советами были выработаны и нормы землевладения. По новому приказу о земле уже появились собственники. В Мелитопольском и Днепровском уездах приступлено было к разверстке волостными земельными советами нескольких крупных частновладельческих имений. В имении «Ак-Манай» Филибера-Шатилова получили в собственность арендную землю двадцать два хозяина. На образование этих участков отпущено было около пятисот десятин по постановлению ефремовского волостного земельного совета. В ближайшем времени намечалась дальнейшая передача земли в руки новых собственников в ряде волостей.

За последнее время произведено было несколько новых назначений на высшие должности в управлениях. Начальником санитарной части вместо доктора Аукашевича был назначен С.Н. Ильин⁹⁵, Главноуполномоченный Г.О. Красного Креста в Крыму. Назначение это оказалось весьма удачным. Труды С.Н. Ильина в дни эвакуации оказались неоценимыми. Помощником начальника военного управления был назначен прибывший в Крым генерал Данилов⁹⁶, бывший генерал-квартирмейстер штаба Верховного Главнокомандующего Великого князя Николая Николаевича в начале Великой войны.

Внешняя жизнь в тылу ничем уже не напоминала недавние тревожные дни. Несмотря на близость фронта, совершенно не чувствовались столь свойственные прифронтовым городам распущенность и разгул. Многочисленное офицерство в тылу подтянулось. Мирная жизнь текла обычным порядком. 23 августа состоялось устроенное в пользу детей-сирот гулянье на Приморском бульваре. Нарядная оживленная толпа, веселые лица, музыка – все уносило в далекое прошлое.

Раздел 1

Марковцы в Русской армии⁹⁷

В Крыму

В большой тесноте марковцы, кое-как пристроившись в трюмах, на палубе, во всяких надстройках, в лодках, быстро заснули под шум машин «Маргариты». Море не тревожило – оно спокойно. Уже скрылись ночные силуэты гор, скрылось и зарево пожара в Новороссийске. Глубокий крепкий сон. Еще бы не быть ему: теперь нет никакой непосредственной опасности. От всего, что было, уносит «Маргарита». Настоящее – на пароходе, а будущее – в Крыму.

Марковцы спали бы еще и еще, но, услышав слово «Крым», проснулись моментально и, для кого было возможно, направили свои взоры туда, куда шел транспорт. Видны горы, виден порт. Феодосия! «Маргарита» причалила к пристани. Толпа народа, машет платками, шляпами. Передают: будем высаживаться. В город пошли квартирьеры, но возвращаются и говорят: едем в Севастополь. «Маргарита», к сожалению всех, тронулась вечером: не придется увидеть Южный берег с Алуштой, Ялтой, Ливадией…

Утром 15 марта показался Севастополь. Опять далеко не все могли наблюдать панораму города, его знаменитой бухты Золотой Рог и приветствовавшие на берегу массы людей. В трюмы едва доносилась с палубы игра духового оркестра.

Выгрузка началась немедленно на пристани Корабельной стороны, и сразу же части разводились по кварталам слободы вблизи Малахова кургана. Вежливо, но холодно встречали марковцев живущие здесь портовые рабочие. Спасибо и за это. Все удовлетворены размещением в просторных и удобных квартирах и не ждали ничего больше: здесь не станица, не деревня, чтобы можно было бы получить хотя бы вареную картошку.

На следующий день прогулка строем и с оркестром музыки в город. Прогулка была интересной: видели главные улицы города, бухту с военными судами, как отслужившими свой срок, так и действительной службы; видели приветствовавшие толпы народа и среди них много моряков. От них узнали, наконец, о силе флота Добрармии: только недавно все суда Черноморского флота были французами переданы генералу Деникину; до этого их было у него несколько единиц. Тяжелую судьбу перенес флот. Пришлось ему быть и под немецким флагом, и под украинским, и под французским, турецким и даже советским. Единственный, который он хотел сохранить и сохранял, – морской, Андреевский.

В городе угостили марковцев довольно сытным обедом по разным военным собраниям и пунктам. Три дня простояла дивизия в Севастополе и провела их в деятельном формировании, чего она не могла делать в Новороссийске, будучи разбросанной по его окрестностям. И тем более потому, что ей пришлось многое оставить там и кое-что получить только здесь, главным образом пополнение бойцами.

Дивизия представляла собою снова силу: 1-й полк – 3 батальона по 3–4 роты; в ротах по 25–30 штыков; офицерская рота и команда пеших разведчиков по 35–40 штыков. Всего около 450 штыков при 15 пулеметах.

2-й полк весь свой наличный состав мог свести лишь в 2 батальона по 25–30 штыков в ротах и команде разведчиков. 3-й батальон полка составил влитый в него Сибирский батальон в 400 штыков. Всего в полку до 650 штыков при 15 пулеметах.

Сибирский батальон стал формироваться в апреле 1919 года из офицеров, служивших в Сибирских частях и желавших ехать в армию адмирала Колчака, в которой был большой недостаток в офицерах. Записью и сбором руководил генерал-майор Гаттенбергер⁹⁸, уполномоченный на это адмиралом Колчаком. Записавшиеся стояли в Таганроге. К началу октября 1919 года был сформирован батальон четырехротного состава с пулеметной командой и хозяйственной частью. Командиром его был назначен генерал Гаттенбергер. Предполагалось в октябре батальон отправить пароходом во Владивосток, но ввиду неудач на фронте отправка его затянулась, а затем и отпала. В ноябре батальон был переброшен в Новороссийск. Со влитием батальона во 2-й полк генерал Гаттенбергер по собственному желанию остался с ним на должности командира батальона.

3-й полк – 3 батальона. В ротах 1-го и 2-го батальонов по 30–35 штыков; в 3-м – по 15. Всего 350 штыков при 12 пулеметах.

Артбригада имела лишь 4 орудия. За отсутствием материальной части, чины батарей были сведены в пеший артбатальон, численностью до 200 штыков при 8 пулеметах.

Инженерная рота в составе 150 человек была выделена из дивизии, получив самостоятельные задачи. Отдельно от нее были Марковские железнодорожная и телеграфная роты.

С 19 марта части дивизии стали перебрасываться по железной дороге в Симферополь и там располагаться по казармам и квартирам. Население города встречало «цветных» с большим к ним вниманием, приветливо и радостно. Но неприязненное к себе отношение они находили в некоторых газетах и видели явно со стороны чинов того корпуса, который отстоял Крым от захвата красными. Горе побежденным! Марковцам осталось просто не обращать внимания на этих господ, хорошо одетых и нарушающих самые простые правила военного приличия.

Смена командования

21 марта в Севастополь были вызваны командиры частей, начиная с командиров полков и артдивизионов. Говорили о каком-то совещании, на котором будто бы будет решаться вопрос о смене возглавлена армии. Вопрос касался генерала Деникина.

Ходили слухи о его желании добровольно уйти. Оснований к этому было много, но возникли и опасения, что уход вызван давлением на него. Со стороны кого? Из разговоров с чинами Крымского корпуса, слащевцами, можно было судить, что именно они против генерала Деникина. Марковцы насторожились. В своей среде они решили: генерал Деникин и никто другой, если он сам не решит оставить свой пост. Они были уверены, что их начальники и начальники всего корпуса не позволят посягать на доброе имя генерала Деникина, верны которому, несмотря ни на что, они остались. С большим волнением они ждали результатов совещания.

28 марта начальники вернулись и огласили два приказа. Прочитанные перед строем приказы были выслушаны с затаенным дыханием и бешено бьющимся сердцем. Громовое «Ура!» кричали марковцы в честь генерала Деникина. Громовое «Ура!» кричали марковцы и в честь генерала Врангеля – нового Главнокомандующего.

Успокоившимися разошлись они по квартирам: генерал Деникин не под давлением сдал командование, а генерал Врангель вступил в командование по приказу генерала Деникина. Кроме того, Марковцы отлично знали генерала Врангеля, не раз будучи в его подчинении. Марковцы кричали «Ура!» генералу Врангелю еще и потому, что он, как и генерал Деникин, решительно отклонил требования англичан о заключении перемирия с большевиками при их посредничестве и под угрозой прекращения ими всякой поддержки армии. Марковцы переехали в Крым не для того, чтобы тут прекращать борьбу. На них не действовали разговорчики о «Крымской ловушке».

Они откровенно говорили между собой о беспредельной трудности дальнейшей борьбы; даже, может быть, об ее безнадежности – маленький Крым и огромная Россия; маленькая армия и огромная, победившая Красная; пусть только чудо может спасти Родину и армию; пусть их ведет «Белая Мечта». Пусть! Но продолжать бороться они будут. Но все же должна же быть какая-нибудь, пусть малая надежда. Она есть – народ, испытав на себе большевизм, перейдет на нашу сторону, а мы до того часа как-нибудь продержимся в Крыму.

Говоря «мы», марковцы, конечно, говорили о всей армии в Крыму, реорганизуемой генералом Врангелем и составившей: 1-й «цветной» корпус генерала Кутепова в три дивизии; 2-й корпус генерала Слащева – две дивизии; корпус спешенных донцов – две дивизии; дивизия кубанцев, регулярной кавалерии, и другие части. Была еще дивизия конницы, сидящая на конях, генерала Морозова, бывшая в Крыму при корпусе генерала Слащева.

26 марта марковцы имели радость видеть и слышать своего нового Главнокомандующего. Выстроились корниловцы, марковцы с батареями и на правом фланге Константиновское военное училище. Генерал Врангель перед строем в сопровождении генерала Кутепова и генерала Слащева, поздоровавшись с частями, произнес короткую, но сильную речь. Он говорил: армия не склонит своих знамен ни перед врагом, ни перед испытаниями, которые ее ждут. Она отстоит Крым и выйдет из борьбы, сохранив честь Родины и национального флага. Затем он обратился к марковцам и сказал, что их дивизия в ближайшие дни выступит к Перекопу на помощь 2-му корпусу, и поздравил ее с новым походом.

Долгое, громкое «Ура!» неслось в ответ на речь. «Она могла оживить даже мертвых», – говорили среди марковцев. А в записках одного из них сказано: «Вернувшись со смотра, отрадно было видеть настроение офицеров и солдат. Все изменились. Где прежнее уныние, неуверенность? Все прошло. Люди жили чем-то новым, особенным. Казалось, что это были совершенно другие люди, не те, которыми они были вчера. Люди готовы были сегодня идти в бой, вполне уверенные в своих силах. Вчера еще красноармеец, сегодня белый, после смотра вполне проникся «белым» духом и в своем порыве не уступал настоящему белому».

Общему подъему содействовало также производство командира 1-го полка, капитана Марченко⁹⁹, и командира 1-й батареи, капитана Шперлинга¹⁰⁰, в чин полковника; несколько прапорщиков – в подпоручики и многих офицеров, давно выслуживших следующие чины, – в эти чины. В этот же день, по представлению генерала Кутепова, начальником Марковской дивизии был назначен генерал Третьяков¹⁰¹, ей хорошо известный.

Итак – в поход! Пусть слабы еще силы дивизии, пусть в боях придется тянуть на себе пулеметы… Русского солдата зовет Долг перед Родиной в бой, а не на месть… Марковцев возмутило презренное убийство генерала Романовского дезертиром из армии в форме офицера.

На Перекопе

В конце декабря корпус генерала Слащева отошел в Крым. Силы его – около 5000 штыков и 1200 сабель. В течение января и февраля красные неоднократно пытались ворваться в Крым, но безуспешно. В конце марта они готовили новое наступление своей 13-й армией. Для усиления 2-го корпуса был поставлен на охрану южного побережья Сиваша Черноморский конный полк, самая большая однородная кавалерийская часть, хотя теперь и пешая, сменившая там части 2-го корпуса, и направлялась Марковская дивизия.

Кроме того, подготовлялись два десанта: двумя полками дроздовцев у порта Хорлы, в 35 верстах на запад от Перекопа, и двумя полками алексеевцев – у Геническа, с выходом их в тыл Таганашскому полуострову, на который будут наступать части Сводного корпуса.

* * *

Погрузка марковцев в поезда началась вечером 26 марта, в тот же день, когда делал им смотр генерал Врангель, и закончилась 28-го, в Страстную субботу. Для последних частей была общая исповедь, и все причастились.

По выгрузке на станцию Курман Кемельчи, части шли к Перекопу с остановками на ночлег в цветущих колониях немцев, армян и татар.

2 апреля дивизия сосредоточилась в городе Армянский Базар, небольшом, грязном, полуразрушенном. Не хватало в нем даже воды. До Перекопа было 8 верст.

3 апреля рано утром всех поднял гром артиллерийской стрельбы на Перекопе. Красные наступали и взяли восточную половину позиции. Марковской дивизии приказано восстановить положение. Выступили 1-й и 3-й полки. Их приветствовал генерал Слащев. Когда по колоннам стали рваться снаряды, они развернулись в боевой порядок на быстром ходу. Прошли под крики «Ура!» передовые цепи 2-го корпуса, атаковали, взяли Перекопский вал и пошли дальше. Сильная контратака Латышской дивизии была отбита, после чего вышли на линию высоты 7.1, полностью восстановив положение. Дальнейшее продвижение было остановлено. Новая атака красных была снова отбита.

Оставив на линии высоты 7.1 сильное охранение, 2-й и 3-й полки заняли позицию на валу от Сивашского залива до города Перекопа. Влево – части 2-го корпуса. Потери полков превысили сто человек. Особенно пострадал 3-й батальон 3-го полка: из 70 штыков в нем осталось 28. Марковская бригада потеряла две лошади и несколько человек.

4 апреля. Ожидалось наступление красных, но та и другая сторона остались пассивны. Однако марковцы слышали звуки боя далеко к западу, за селением Преображенка. В чем дело – никто не знал. Наконец приказание: 1-му полку произвести «сильную демонстрацию» в направлении высоты 9.3, занятой красными. Командир полка решил взять высоту. Высота была взята; отбита атака кавалерии слева.

В это время бой за Преображенкой усиливался и приближался. Недоумение марковцев: они не видели, чтобы части, стоявшие левее их, наступали. Спустя несколько часов 1-й полк по приказанию отошел в исходное положение. И только потом узнали: бои вели дроздовцы, вышедшие к Перекопу от порта Хорлы со взятой ими 4-орудийной батареей красных. Удивило, почему же им не было оказано непосредственной поддержки от Перекопа, а лишь полком марковцев, верстах в пяти от боя? Полк потерял до 60 человек.

После этого боя наступило спокойствие, нарушаемое слабой артиллерийской перестрелкой. Противник понес значительные потери, и теперь, когда силы обороняющихся увеличились, не скоро можно ожидать его наступления. Во всяком случае оно будет 30 апреля, накануне 1 мая. Так думали.

* * *

Главная линия обороны проходила по Перекопскому, или Татарскому, валу, сооруженному татарами во времена Крымского ханства для обороны от нападения запорожских казаков и русских войск. Он имел длину 8 верст и упирался в Сивашский залив в восточной части и в Перекопский – в западной; был до 4 аршин высотой, со рвом перед ним в 4 аршина глубиной. В середине вала, на северной его стороне, находился небольшой городок, Перекоп, у которого вал пересекала единственная дорога, расходившаяся потом на север, к селу Чаплинка, и на северо-запад, к селу Преображенка. Местность перед валом отчетливо делилась на две зоны: левую – голую, равнинную, более низменную, и правую – возвышенную, перерезанную балками и рукавами Сиваша, с высотой 7.1, а на красной стороне – высотой 9.3.

Для обороны наибольшее значение имела восточная половина вала, так как здесь противник мог, пользуясь подступами, подводить свои части версты на две к валу. Охранение, выставляемое на линии высоты 7.1, могло лишь предупредить его о приближении, находясь само под угрозой быть ночью отрезанным от вала слева. Кроме того, не исключалась возможность и обхода самого вала справа: Сивашский залив был мелкий, и он еще более мелел, когда дул западный ветер.

Этот участок перекопской позиции и заняла Марковская дивизия; на левом стала Корниловская; в резерве – Дроздовская. Вообще, вся оборона этой позиции была передана 1-му корпусу; 2-й перешел в резерв армии. За дивизией стояли две Марковские батареи, две Дроздовские, одна Алексеевская и одна от 2-го корпуса.

Немедленно было приступлено к укреплению обороны: усиливались проволочные заграждения, на валу возводились окопы полной профили, а на правом фланге – пулеметный редут под руководством саперных офицеров от Марковской инженерной роты. (Сама рота находилась в Севастополе, где разбирала железнодорожные ветки северного дока, рельсы и шпалы которых отправлялись на постройку линии от станции Джанкой на Юшунь.)

С полным напряжением работали и артиллеристы: оборудовали позиции, наблюдательные пункты, погреба для снарядов; их пулеметчики несли охранение вдоль Сиваша, часть обслуживала два клиновых орудия на Чувашском полуострове; остальные формировали новые батареи. Артиллерийский батальон был расформирован.

Спокойное состояние было неожиданно нарушено утром 17 апреля: загремела артиллерия красных; их пехота перешла в наступление от высоты 9.3, а кавалерия с запада. Стоявшие в охранении на линии высоты 7.1 части успели отойти только благодаря меткому огню 1-й батареи, разметавшему кавалерию. Перед самым городом наступавшую пехоту контратаковал резервный 2-й полк и моментально обратил ее в бегство, взяв в плен около 80 человек.

Марковцы ошиблись в своих предположениях: они не знали, что красные перешли на новый календарный стиль и 17 апреля для них было 30 апреля по новому стилю – канун пролетарского праздника.

Снова наступили дни позиционного стояния. Но было уже легче: уменьшились работы, а число людей в частях увеличилось, особенно в 3-м полку, которому был придан Сводный батальон Кавказского офицерского строевого полка в 400 штыков, ставший в нем 3-м батальоном. 2-й полк был направлен в Караджанай и нес охрану по побережью Сиваша. Постепенно, по мере формирования, на позиции становились новые двухорудийные батареи.

Усиливали и укрепляли свои позиции и красные. Перед высотой 9.3 они вырыли две линии окопов с проволочными заграждениями; сильно укрепили горку за рукавом Сиваша, через который шла гать, названную «пулеметной». Увеличивалось у них число батарей. В воздухе висел змейковый аэростат. Их дальнобойные орудия обстреливали тыл перекопской позиции вплоть до Армянского Базара.

* * *

Что делать по окончании всяких нарядов, после часов сна? Благо – весна. Все покрылось зеленью, цветами; приятно смотреть на равнину к югу от вала, на воды Сиваша. Вон батарейные лошади пасутся, набирают тела. В воздухе трели птиц. И солнце такое мягкое, приятное. Останавливается взор на маленькой деревне Щемиловке. Там штабы полков, походные кухни. Но днем движение слабое. Полный покой. Артиллерийский обстрел? Ничтожное беспокойство.

Бойцы лежат, сидят на скате, разговаривают; группами читают найденные в Перекопе книги; играют в самодельные карты. А в общем – однообразие. Оно томит. Целое событие – показ кинофильма или концерт, даваемый приезжими артистами; но немногим приходится воспользоваться ими.

Было и другое однообразие – в пище, и притом скудной. Продовольственный кризис в Крыму сказывался и на армии. Что можно приготовить и как разнообразить пищу, приготовляемую в походных кухнях, при выдаче всего лишь полуфунта мяса на человека в день, незначительной доли жиров, однообразии приварка и отсутствия овощей? Единственно, что поступало в достаточном количестве, это – мелкая рыбешка, камса. Кашевары всячески изощрялись, чтобы меньше выслушивать упреков. Раза три в неделю варили рыбные супы, в остальные – мясные. Избыток камсы выдавали на руки – поступай с ней как знаешь. И с любовью вспоминалась тогда вобла, выдаваемая на фронте Великой войны. Вобла была одной из причин развала армии, но камса не давала к этому никакого повода – ворчали, и только.

Иногда поступали мясные консервы; их обыкновенно просили выдавать на руки. И такие дни были счастливыми. Счастливыми были и дни, когда обед приготовлялся из продуктов, закупленных где-то далеко в тылу. Вспоминались дни Великой войны, когда коротали свободное время за чаем; теперь вода привозилась, а чая на заварку, и особенно сахара, было мало. Да и хлеба недоставало.

Как тут не заскучать? Как не озлиться, когда пища расстраивает желудки и доводит до серьезных заболеваний. Врачи почти всегда ставили диагноз – брюшной тиф. А это значит – не доедал, так теперь садись на совершенно голодную диету. Удовольствия мало. Одно утешение – эвакуация в Симферополь.

* * *

В Симферополе был открыт Марковский лазарет. Вмещал он сотни человек. Первыми в этот госпиталь попала часть из сотен больных и раненых, вывезенных из Новороссийска. Замечательный во всех отношениях был лазарет. Марковцы вспоминают с глубокой благодарностью и г-жу Рогозину, открывшую свой домашний лазарет, и набранный ею медицинский персонал.

Больных осматривали очень внимательно.

– Что за болезнь? – недоуменно задает себе вопрос консилиум врачей. – Это какая-то особенная, «марковская» болезнь.

Такой страдали многие.

Голодно сидеть на диете. Скучно в лазарете. Тянет в город. Наконец разрешение в отпуск. Но в городе масса соблазнов и нужны деньги; ну хотя бы съесть варенец и побывать в театре, вопреки всяким положениям для офицеров, взяв места на галерке. Приятно посмотреть веселую комедию «Губернская Клеопатра». Но окончились деньги, и совсем скучно. Единственное спасение – скорее в полк с законной остановкой в обозе 2-го разряда в немецкой колонии, где хоть кормят хорошо.

На Перекопе более или менее регулярно стали поступать газеты, вызывавшие к себе огромный интерес и дающие богатые темы для разговоров. Приносили новости и вернувшиеся в строй.

Приятно было узнать, что резко к лучшему изменилось отношение некоторых газет к «цветным» и как наводятся генералом Врангелем порядки в тылу. Рады были узнать о распоряжении, запрещающем ношение формы полков лицам более двух месяцев выбывшим из них и находящимся на других службах.

Сильное впечатление произвели несколько приказов генерала Врангеля. Приказом 28 апреля все армии – Добровольческая, Донская, Кубанская – сводились в единую Русскую Армию и подчинялись одному вождю и одному закону. Вся масса казаков отнеслась к этому приказу не только спокойно, но и как к положительной мере. Этим же приказом устранялись и наименования, связанные с Добровольческим периодом, как то «Офицерский», и наименования частей по именам их шефов. Офицерская генерала Маркова дивизия стала просто Марковская дивизия, полк – просто Марковским.

Над этой реформой задумывались, ведь устранялось полное имя их шефа – генерала Маркова, а устранением «Офицерской» оказывалось психологическое воздействие на каждого попадающего в полк, будь то офицер, будь солдат. Но, обсудив, успокоились. Давно уже полки не «Офицерские», и давно уже они сами свою дивизию называли просто Марковской. Но дух и традиции, заложенные генералом Марковым, останутся живы в частях.

Приказом 29 апреля генерал Врангель освобождал от всяких наказаний и ограничений по службе воинских чинов, не только перешедших из Красной армии, но и тех, кто был взят в плен с оговоркой: если не оказывал сопротивления. В этом приказе для марковцев не было ничего нового: они всегда ставили в свои ряды взятых в плен офицеров, давая им полную возможность реабилитироваться в боях.

В связи с этим приказом, марковцев взволновало и возмутило «дело» с капитаном Дубининым. В 1919 году он с батальоном красноармейцев перешел на сторону Добрармии, сдавшись полковнику Слоновскому¹⁰², тогда командиру батальона. Он сразу же был поставлен в ряды батальона, а через короткое время получил команду пеших разведчиков, с которой отлично действовал. Будучи раненным, он эвакуировался в Крым, где примкнул к восстанию капитана Орлова, поднятому как протест против беспорядков в тылу. Это восстание генерал Слащев не мог подавить, и только со вступлением в командование генерала Врангеля, ставшего твердо наводить порядки, восстание капитана Орлова потеряло свой смысл и его отряд стал распыляться. Капитан Орлов, однако, продолжал скрываться, а капитан Дубинин вернулся к полковнику Слоновскому и был зачислен в полк.

Несмотря на приказ генерала Врангеля, генерал Слащев тем не менее продолжал вылавливать орловцев. Это знали и генерал Кутепов, и полковник Слоновский. Генерал Кутепов приказал сохранять в полной тайне пребывание капитана Дубинина в полку и запретил куда-либо отправлять его. Но полковник Слоновский, соблазнившись предложением капитана Дубинина привести в полк человек до 150 орловцев, отправил его в Симферополь. Уже там, в хозяйственной части полка, стали собираться орловцы, как разведка генерала Слащева напала на след капитана Дубинина. Последнему оставалось ехать в полк, но по дороге он был схвачен слащевцами. Генерал Слащев, не снесшись с полковником Слоновским, несмотря на то что капитан Дубинин был в марковских погонах, повесил его. Генерал Слащев все еще чувствовал себя полным хозяином Крыма и не задумываясь нанес оскорбление марковцам. Досадно было еще и то, что 2-й полк лишился значительного пополнения.

30 апреля генерал Врангель отдал приказ об учреждении ордена Святого Николая Чудотворца для награждения им отличившихся в боях солдат и офицеров и Николаевских знамен, штандартов и труб для отличившихся частей армии. Орден Святого Николая – темно-бронзовый крест с мечами, с надписью «Верою спасется Россия» на ленте национальных цветов. Он имел и высшую 2-ю степень награждения старших начальников. Знамена и увенчанные восьмиконечным крестом, с национальными лентами штандарты цвета полков с ликом святого Николая и на обратной стороне – вензель части. На полотнищах надпись «Верою спасется Россия». Учреждение этих наград радовало марковцев, но и смущало: заслужат ли их слабые части высокие награды? Оправдают ли они славное имя своего шефа?

* * *

Среди марковцев кипучая деятельность генерала Врангеля возбуждала интерес и внимание не только в сфере военной. Его изречения, письменные и устные, схватывались и обсуждались.

«Мы в осажденной крепости, и лишь единая твердая власть может спасти положение. Нужно побить врага прежде всего; сейчас не место партийной борьбе».

«Пока борьба не окончена, все партии должны объединиться в одну, делая внепартийную деловую работу. Значительно упрощенный аппарат управления строится мною не из людей какой-либо партии, а из людей дела. Для меня нет ни монархистов, ни республиканцев, а есть люди знания и труда».

«На таковой точке зрения я стою и в отношении к вопросу о так называемой ориентации. С кем хочешь, но за Россию – вот мой лозунг».

«Во время войны, а тем более войны гражданской, орудием борьбы являются не только пушки и ружья, но и Идеи».

Уже более года, как в среде бойцов ставился вопрос: «В чем заключается Белая Идея?» К этому побуждала сама жизнь и ее требования. На вопрос: «За что идет армия?» – как раз и должны быть ответы по содержанию Идеи. Генерал Врангель говорит об Идеях – действительном и важном оружии борьбы наряду с пулеметами. Стали ожидать раскрытия этих Идей, что не заставило себя долго ждать.

Подготовка к наступлению

Разговоры о переходе в наступление велись ежедневно. Наступление было не только целью, оправдывающей пребывание в Крыму, но и избавлением от томительной скуки и многих лишений. Вопрос о времени решался коротко: чем скорее, тем лучше. Все, конечно, знали, что откладывание его хотя и увеличивает физическую силу Русской Армии – численную и техническую (они слышали, что с Кавказа все еще подвозили войска), но позволяет и противнику увеличивать свои силы и подготовиться к новому штурму Крыма. Делался вывод: оттяжка наступления может привести армию к жестокой обороне.

А оборону марковцы сильно недолюбливали: быть прикованными к одному месту и сидеть там под ливнем снарядов. Предпочитали наступление, при этом совершенно не считаясь с силами врага.

3 мая на Перекоп приезжал генерал Врангель и произвел смотр свободным от нарядов и службы частям дивизии. Он ничего не сказал о наступлении, но говорил, что Русская Армия выполнит свой долг перед Родиной до конца. В один из последующих дней позиции обошел генерал Кутепов в сопровождении представителей нескольких стран. И генерал Кутепов ничего не говорил о наступлении. Посещение иностранцами вызывало большой интерес. Кто они? Друзья, союзники или просто любопытные?

Но посещение высшим начальством позиций марковцы сочли признаком скорого наступления, тем более что из тыла доходили слухи об этом. Один юноша-офицер записал в свой дневник: «К чему-то готовятся. 15-е число будет для Родины и армии решительным днем». Но прошло оно, 16 мая он записал: «Вчера было вечернее занятие. Сегодня панихида по павшим и умершим. К чему готовятся – неизвестно. Трудное и ответственное дело. Для милой России я готов сию же минуту пожертвовать своею жизнью; ведь жизнь моя – ничто в сравнении с теми жизнями, которые положены за идею. Лишь бы была польза для Родины и для народа».

Во второй половине мая слухи о предстоящем наступлении усилились. Говорили о переброске частей: одних на фронт, других по железной дороге на юг. Говорили о танках, бронемашинах, направляющихся на фронт, вообще о том, что тыл армии весь в движении. Высказывались даже предположения о готовящемся якобы где-то десанте.

Между тем у марковцев не было перемен. Усиленно копались лишь артиллеристы, устраивая позиции впереди вала: якобы туда на день будет выезжать не одна батарея, а несколько. Пришла инженерная рота. Стало несколько беспокойнее: днем учащенно летали аэропланы и стреляла артиллерия с двух сторон, а ночами – усиленные поиски разведчиков, вспышки короткой стрельбы и более часто взвивались светящиеся ракеты со стороны красных. Было и новое: у города слышался шум моторов и объясняли – подвозятся материалы для укрепления позиций. Красные тоже слышали этот шум и часто обстреливали город из орудий. А в общем – все нормально, как нормально напоминание о бдительности.

23 мая началось и проходило как каждый предыдущий день. Жарило солнце, и приходилось спасаться от него в окопах. Конечно – скучно. Оживленными себя чувствовали лишь те немногие, которые получили разрешение отправиться в Армянский Базар на концерт.

Вернувшись, один записал в свой маленький карманный дневник: «Что-то творится кругом. Все волнуются, чего-то ждут. Только что пришел с концерта из гимназии в Армянском Базаре. Исполнение чудесное, почти на злобу дня. Лица слушателей были не те, как прежде, – какая-то перемена во взгляде, какой-то таинственный блеск в глазах. Видно, на что-то решаются. Но на что? Да, есть о чем задуматься. В ночь с 24-го на 25-е, кажется, назначено наступление. О нем уже громко говорят, и в эту ночь для нас многое должно решиться. В этом бою – половина успеха. Здесь будет «пан или пропал». О последнем я, конечно, мало думаю. Но почти наверно можно сказать, что через несколько дней мы будем далеко, далеко от Крыма. Боже, помоги нам! А мне нужно ложиться спать, так как уже 2 часа 20 минут ночи».

Утром 24 мая по всем линиям марковцев передан неофициальный слух: в Перекоп ночью пришли танки и, замаскировавшись там, притаились. Эта новость привела всех в весьма возбужденное состояние. «Завтра в наступление!» – таков был вывод. Нетерпение росло, но в полдень всем сказано: красные если не завтра, то послезавтра перейдут в наступление.

Вперед!

Вечер. Приказание приготовиться к выступлению. Ночь тихая, лунная. Однако на фоне свежей зелени видимость незначительная. Разведчикам приказано не беспокоить противника, а лишь следить за ним.

Около 21 часа к Перекопу подошел 2-й полк. Каждый полк выстроился отдельно, и в каждом объясняется его задача. Армия переходит в наступление.

1-й полк наступает в сопровождении трех танков на высоту 9.3, берет ее и выдвигается к хутору Спендиарово. 3-й полк наступает вдоль Сиваша, переходит его рукав, берет «пулеметную» горку, далее переходит второй рукав и берет село Владимировка. 2-й полк следует за 3-м; после взятия «пулеметной» горки разворачивается влево и берет село Первоконстантиновка, которое со стороны высоты 9.3 атакуют танки. Инженерная рота очищает от мин гать через рукав Сиваша, пропускает батареи и остается в резерве дивизии у этой гати.

Слева от дивизии на село Преображенка наступает Корниловская. Между ними – конница генерала Морозова. Одновременно с Чонгарского полуострова наступает сводный корпус генерала Писарева. В резерве 1-го корпуса – Дроздовская и кавалерийская дивизии; в резерве армии – Донской корпус генерала Абрамова. Поразило сообщение, что 2-й корпус генерала Слащева с конной Терско-Астраханской бригадой уже высадился десантом к востоку от Мелитополя у деревни Кирилловки и ведет наступление в тыл противнику.

После объявления задачи каждому батальону в полках были отслужены молебны. Вот одна из записей: «Полк выслушал молебен, и священник окропил его святой водой, говоря: «Силою креста Твоего сохрани и спаси!» Хор пел «Спаси, Господи». Потом священник сказал прочувствованное слово, которое все выслушали с бьющимися сердцами. Некоторые плакали. И в заключение он сказал: «Идите, дорогие, туда, где вас ждут. Идите их спасать!» Накрывшись, мы тихо и спокойно пошли за Перекоп. Луна светила во все лицо, и лишь слышалось топанье человеческих и лошадиных ног. Было уже за полночь. Все шли молча, будто у каждого на груди лежал камень. Каждый думал о только что слышанных словах священника, о своих родных».

25 мая. Около двух часов. Тихо. Вдруг в охранении раздались ружейные и два орудийных выстрела: разведчики красных, незамеченные, наскочили на только что ставшую на передовую позицию батарею. И опять тихо.

Полки идут занимать свои исходные позиции. У марковцев напряжены слух, зрение, внимание и нервы. Сказано – атака в три часа по выстрелу тяжелого орудия. Слух уловил далекую артиллерийскую канонаду на востоке. И… бухнул выстрел за валом. Тихая ночь вдруг наполнилась грохотом орудий, разрывов, гулом несущихся снарядов, вспышками и усилилась ответным огнем противника…

1-й полк идет быстро вперед. Его обгоняют танки. Центральный батальон врывается на высоту 9.3; левый, взяв первую линию окопов, залегает перед второй, но на непродолжительное время. Сбивая резервы красных, полк наступает дальше. Влево взвивается зеленая ракета – знак, что корниловцы заняли Преображенку.

3-й полк идет вброд по рукаву Сиваша в версту шириной, местами с мелкой водой, местами только с густой грязью. Перед ним вся в разрывах снарядов позиция противника с «пулеметной» горкой. Полк подошел к ней. Батареи замолчали, и… его встречает сильный пулеметный и ружейный огонь. Не преодолев проволочного заграждения, он залег под ним. Снова открыли огонь батареи – пять батарей. Полк несет потери не только от огня противника, но и от огня своих. Его засыпает землей от близких разрывов. И – атака. Позиция взята. Полк наступает дальше.

Батареи, следовавшие за полком, задержались перед гатью: саперы в темноте не могут найти заложенных мин. Но ждать нельзя. По гати скачет зарядный ящик и… благополучно переходит ее. За ящиком – орудия, как раз тогда, когда мины найдены и обезврежены. Быстро переходит гать 2-й полк и разворачивается фронтом на Первоконстантиновку.

Светает. Идет горячий бой. 3-й полк переходит второй рукав Сиваша. Его, понесшего большие потери, подбодрила эскадрилья аэропланов, летевшая в сторону противника. 2-й полк атакует Первоконстантиновку. Жестокое сопротивление противника сломлено огнем батареи, ставшей в цепях полка. На окраине села стоял подбитый снарядом танк; на улице – другой с перебитой от брошенной в его люк ручной гранатой прислугой. Полк взял село, защищала которое красная часть, называвшаяся «Красные орлы»; захватил бронеавтомобиль. 1-й полк около 12 часов занял хутор Спендиарово. Он уже выдвинулся на 10 верст, и у него открыты фланги. Слева сзади шли густые цепи красных, отбивающиеся от конницы генерала Морозова. Увидев себя окруженными, сдались в числе 700 человек. Это были латыши. 300 человек, изъявившие согласие биться с большевиками, сразу же были распределены между ротами полка.

Но разгорался бой с перешедшими в наступление красными у 3-го и 2-го полков. Красные перешли в наступление, огромными густыми цепями охватывали 3-й полк слева, 2-й – справа. Не выдержал 3-й полк, не выдержал и 2-й. Стали отходить: 3-й – в свое исходное положение, 2-й – к высоте 9.3. Около 17 часов к высоте 9.3 подошел 1-й Дроздовский полк. Ему приказано взять Первоконстантиновку, и он взял ее, но около 23 часов был выбит. Красные дрались отчаянно.

Ночь. 1-й полк у хутора Спендиарово. Тут же части конницы генерала Морозова. 3-й полк перешел ко 2-му – к высоте 9.3; у гати осталась инженерная рота. К высоте подошли и 2-й и 3-й Дроздовские полки. К отдыхающим марковцам подошел генерал Кутепов. Он мягко высказал неудовлетворение исходом сражения дня, но сейчас же подбодрил: «Завтра красные будут разбиты на нашем участке; наступление на других участках фронта развивается». Затем он был в 1-м полку и благодарил за успешное наступление.

26 мая утром дроздовцы взяли Первоконстантиновку и преследовали красных до Владимировки. Конная дивизия атаковала их с тыла. Красные были разбиты и понесли огромные потери. Марковцам уже не пришлось участвовать в бою; только несколько артиллерийских выстрелов было произведено по красным бронеавтомобилям, появившимся со стороны села Чаплинка. Дивизия осталась в резерве корпуса, расположившись в Первоконстантиновке, Спендиарове и Преображенке, где простояла два дня.

Один день боя, 25 мая, стоил дивизии больших потерь: почти до 600 человек, почти треть ее численности. Особенно пострадал 3-й полк – потерял до 300 человек, половину своего состава. Полки влили в свои ряды пленных. 1-й полк, потеряв около 100 человек, влил до трехсот. Около 15 человек потеряли артиллеристы. Но Марковская артбригада в результате боя значительно усилилась: она сразу поставила в строй 4 орудия из взятых дивизией восьми и имела теперь 14 орудий; поставить больше мешала нехватка лошадей. Всего 1-й корпус при выходе в Северную Таврию взял 3500 пленных, 25 орудий, 6 броневиков.

* * *

Кажется, в первый раз за всю Гражданскую войну полковые священники были на месте: напутствовали части в бой, хоронили убитых и жителям напоминали, что пришло Христолюбивое Воинство. В Первоконстантиновке, после долгого молчания, зазвонили церковные колокола, и, за отсутствием сельского священника, в церкви служил священник 3-го полка, отец Поликарп Шиманский. Церковь была полна молящимися.

Да! Для русского народа нужна церковь, Дом Молитвы. Нужна свобода молитвы. Но этому ли только радовались жители села? Было видно, что они радовались окончанию их жуткой жизни непосредственно на фронте с тяжелыми обязанностями подводной повинности, которую на них налагали большевики: привозить со станции каждый день ящики, тюки, всякое неизвестное им имущество и везти туда раненых без конца. Но радовались ли они полному освобождению от большевиков? Ответить было трудно. Они беспокойно говорили: «Сколько вас, и сколько их. За красными вся Россия, а за вами только Крым. Они, красные, говорили, что все равно потопят вас в море».

Все это марковцев мало беспокоило, но, когда узнали о подготовляющейся красными газовой атаке, о подвезенных газовых снарядах, баллонах, о противогазовых масках и химических лабораториях, у них вырвалось: «Вовремя мы вышли из Крыма!» С Кубани не ели марковцы такую вкусную и обильную пищу, как теперь. Жители охотно снабжали всеми продуктами.

29 мая 1-й и 2-й полки выступили в село Натальино, где Морозовская конная дивизия не выдерживала натиска красных. Страшная, мучительная жара! Но спасла гроза с невероятным ливнем, продолжавшаяся полчаса. Вода покрыла степь. Когда колонны двинулись дальше, пришлось освободить двуколки и подводы от лишних седоков, степных зверьков-тушканчиков, нашедших на них спасение из своих зашитых водою нор. Ливень помог морозовцам отбросить противника.

1 июня вся дивизия сосредоточилась в селе Дмитриевка, уже в 60 верстах от Перекопа. Корниловцами взята Каховка и очищен весь левый берег Днепра вплоть до устья. Дроздовцы и морозовцы продолжали наступать на север, войдя в связь с остальными частями армии.

В селе Дмитриевка

С первого же дня, как только дивизия стала в селе, в ней закипела работа по усилению своей мощности. Ежедневно прибывало пополнение из пленных, мобилизованных, возвращавшихся по выздоровлении и даже добровольцами из крестьян. Шло обучение пулеметчиков, в которых был острый недостаток. Не хватало телег, тачанок, лошадей. Дивизии не пришлось наступать в передовой линии, отчего ей досталось лишь то, что не было подобрано другими.

К концу стояния в резерве в полках дивизии уже было 1000, 900 и 800 штыков. В артбригаде – 16 орудий. В полках формировались запасные батальоны и даже отдельный на всю дивизию. Было лишь одно смущающее обстоятельство – эпидемия холеры, выведшая из рядов несколько человек.

6 июня в Дмитриевку приехал генерал Врангель, и дивизия представилась ему уже во внушительном состоянии. «Кланяюсь вам, Русские Орлы!» – так начал он свое слово. Он говорил, что будет сделано все, чтобы вырвать победу у врага. «Нужно верить в победу, так как только Верою спасется Россия. Вера творит чудеса. С верою, вперед!».

Генерал Врангель благодарил марковцев за ратные дела и выразил уверенность в их новых успехах. «В воздаяние заслуг, полки ваши награждаются Николаевскими знаменами; 1-я, 3-я, 4-я и 7-я батареи – Николаевскими трубами». Громкое восторженное «Ура!» покрыло слова Главнокомандующего. Тут же он произвел командира артбригады полковника Машина¹⁰³ в чин генерал-майора; утвердил полковника Докукина¹⁰⁴ в должности помощника начальника дивизии; генерала Гаттенбергера назначил командиром 2-го полка.

Короткая встреча с генералом Врангелем незабываема. Высокие награды марковцы сочли воздаянием не за Перекопский бой, а за свою прежнюю службу и как обязательство оправдать ее в будущем. (Знамена не были привезены, так как еще не были готовы.)

Генерала Врангеля крестьяне встретили с подношением хлеба-соли. Он долго разговаривал с ними, и потом видно было, с каким доверием они отнеслись ко всему, что услышали от него. О чем он говорил им, марковцы судили по приказу и воззванию, которые уже были расклеены по селу.

Читая и перечитывая эти документы, марковцы находили в них что-то из того, о чем они думали; находили то, чего раньше, когда боевая служба сталкивала их с народом и они должны были ему отвечать на вопросы, у них не было. Они чувствовали, что начинают понимать глубже ведущую Идею борьбы и могут говорить о ней с народом. Какое-то новое «оружие» давалось им.

В первые дни в Северной Таврии в записях были такие заметки: «Население смотрит волком», «Впечатление таково, что, собственно, в настроении населения никаких перемен не произошло». А через несколько дней – явная перемена. Были потом скачки в обратную сторону, особенно когда была объявлена мобилизация лошадей, но на короткое время. Крестьяне примирились с постановлением власти, но на беззаконие отвечали огромным возмущением. С мародерством, грабежами велась беспощадная борьба, и народ видел – власть не даст его в обиду.

Через несколько дней вышло новое обращение к «Войскам и населению»: «Как Правитель, Главнокомандующий и как один из сынов несчастной России, земно кланяюсь вам, Русские орлы, все честные Русские люди – помогите мне нести выпавший на мою долю тяжкий крест». Общими усилиями войск и населения! Прямой призыв – за Россию общим фронтом, согласованными силами. И чтобы согласовать эти силы, делалось многое.

В войсках появился новый институт связи: все постановления и объявления из центра передавались в народные массы, через специально назначенных в полках лиц. То, что не было проведено раньше, то, что должен был делать Осваг при генерале Деникине, теперь введено в жизнь. Другое дело, как это осуществлялось. Нужны были опытные люди, а не формалисты. Назначенные на такую работу лица не должны были сделать шага без нужных документов, без нужных фраз. Генерал Врангель это требовал. Однажды у сопровождающего его генерала, руководившего этой работой, не оказалось с собой документов, и он немедленно был отправлен за ними. В полках эта работа велась неумело, да на нее назначались сверхштатные штаб-офицеры, далекие от понимания глубокой важности дела для «войск и населения». Коммунистическая пропаганда действовала, и ей нужно было противопоставить живую контрпропаганду.

Между прочим, в это время коммунистическая пропаганда твердила о новой интервенции капиталистических стран против России: Польша, за которой стояла Франция, и Врангеля, который якобы поддерживается Англией и другими странами. Она твердила о продажности и предательстве Врангеля, пошедшего против Родины.

Да! У марковцев сжалось сердце, когда узнали, что поляки и петлюровцы, которым в это время помогала Франция, захватили Киев. Но у них не дрогнули сердца, когда узнали, что бывший союзник, Англия, решительно противился наступлению армии из Крыма, угрожая лишением всякой поддержки. «У нас теперь есть союзник – Махно», – не без серьезности говорили марковцы, несмотря на недоверие к нему.

«С кем хочешь, но за Россию – вот мой лозунг», – сказал генерал Врангель.

* * *

За время, пока дивизия стояла в резерве, Русская Армия освободила Северную Таврию. Ее фронт от Крыма уже находился в 100 верстах к востоку, в 120 – к северу и в 60 – к западу и имел протяжение до 300 верст, причем 200 верст – вдоль Днепра.

Армией было взято 48 орудий, 250 пулеметов, 3 бронепоезда, 9 бронеавтомобилей и свыше 16 000 пленных. Весьма скромная доля марковцев в этом успехе напоминала о необходимости им показать себя в дальнейших боях. И они к этому готовились уже под сенью своих Крестоносных знамен. В артбригаде выработали даже нагрудный знак – крест мальтийских рыцарей – черный с красной каймой, перевитой терновым венком, и с вензелем генерала Маркова. Этот знак позднее был утвержден. Такой же знак был принят и в полках, но с белой каймой, а в центре вместо вензеля – знаки полков.

Каховские бои

Красное командование, обладая огромными резервами, сразу же стало готовить контрнаступление. Оно задалось целью одновременным ударом с востока и запада на Мелитополь разбить и окружить Русскую Армию и во всяком случае отбросить ее в Крым. На востоке оно сосредоточило силы кавалерии, больше чем в три раза превышающие силы таковой Русской Армии. С запада, в районе Каховки, должны были переправить через Днепр две стрелковые дивизии. Одновременно и наступление на всем остальном фронте. Оно началось 15 июня.

10 июня один батальон 2-го полка с двумя орудиями выступил из Дмитриевки к Днепру в Любимовку; правее него, в Горностаевке, стал Черноморский конный дивизион. После переезда с Кавказа в Крым Черноморский конный полк вошел в состав 4-го Сводного полка кавалерийской дивизии как дивизион, и с ним с Перекопа вел наступление на Алешки. Он захватил большие трофеи, позволившие ему посадить два эскадрона на лошадей, а третий, пеший, сделать ездящим на подводах и иметь достаточно сильную пулеметную команду. Общая численность его превышала 300 человек. С 10 июня дивизион стал связан неразрывными узами боевого братства с Марковской дивизией в качестве ее конницы. Вдоль Днепра соседями справа были части генерала Писарева, слева – еще пешие части кавалерийской дивизии Барбовича.

Днепр в нижнем его течении – широкий, многоводный. Казалось бы – надежное обеспечение. Но – днепровские плавни. С ними познакомились марковцы. Главное русло Днепра имело в ширину несколько сот шагов, но оно разделялось на много рукавов-протоков, между которыми острова, покрытые густой растительностью. Это и были плавни шириной до десяти верст. Переправиться через Днепр по плавням не представляло больших препятствий, и особенно с западного, возвышенного берега. Нужно было иметь большие силы для занятия всех островов, чтобы не допустить этого.

Только в одном месте на протяжении нескольких верст исчезали плавни и оба берега разделяло лишь русло Днепра – у Каховки на восточном берегу и Бериславля на западном. И, как ни казалась здесь переправа через реку наиболее трудной, она была особенно легка: с доминирующего западного берега открывался отличный вид на низкий восточный, на котором нигде не было укрытия; неприятельские батареи на возвышенном берегу не только могли подготовить условия для переправы, но и погасить огонь батарей, которые этой переправе мешали бы. Здесь у Каховки красные и готовили переправу.

11–14 июня прошли на линии Днепра спокойно. Разведчики батальона 2-го полка свободно ходили по плавням и были даже на полу-затонувшем пароходе на главном течении Днепра, на котором были двуколки и всякое военное имущество. Попытка забрать их стоила жизни подпрапорщику Шацкому и ранений двум солдатам.

Для выяснения намерений красных на тот берег переправился офицер 2-го полка, уроженец одной из колоний близ Бериславля. 15 июля утром он вернулся и сообщил: красные начинают переправу на острова северной Каховки. В этот день из Дмитриевки в Любимовку переходит еще один батальон 2-го полка со взводом орудий.

16 июня красные переправляются на восточный берег у Горностаевки – севернее и у Корсунского монастыря – южнее Каховки, но были отброшены в плавни. У Горностаевки черноморцам, к удивлению, пришлось иметь дело с конной частью красных. Оказалось, красные всадники переправились с седлами, а лошадей набрали у крестьян. К Днепру выступил последний батальон 2-го полка.

18 июня артиллерия красных усиленно обстреливала район Каховки и во второй половине дня их пехота, переправившись через Днепр, заняла Большую Каховку, выбив из нее части генерала Барбовича.

19 июня. Ночь светлая, лунная. Во второй половине ее перед Любимовкой из протока в плавнях стали выплывать на рукав Днепра, Конку, отделявший плавни от восточного берега, лодки. На середине реки их встретили пулеметным огнем. Одна за другой лодки стали переворачиваться, плыть по течению, возвращаться назад. Едва рассвело, красные, уже с поддержкой артиллерии, снова повторили попытку переправиться, но понесли еще большие потери, теперь уже и от артиллерийского огня.

А в это время пехота красных повела наступление с бугров восточнее Большой Каховки на Любимовку. Встреченная огнем пулеметов и батальона 2-го полка, она отошла на бугры. В контрнаступление перешли шесть рот 2-го полка, но и они под сильным огнем, особенно батарей, вынуждены были отойти. Третья попытка красных переправиться через Конку была отбита, и только одна их лодка достигла берега. Взятые в плен говорили: их двум батальонам, двум командам разведчиков и двум пулеметным приказано было во что бы то ни стало содействовать развитию наступления со стороны Большой Каховки. Потери они понесли огромные.

Сообщение летчика, что красные уже навели мост через Днепр и по нему переходят части, указало на серьезность положения. 1-й и 3-й полки получили приказание выступить к Любимовке. Части генерала Барбовича уже дерутся с противником, занявшим и Малую Каховку, и Корсунский монастырь.

20 июня. 20 верст форсированного ночного марша. 1-й полк идет еще дальше. 10 верст к хутору Терны; от него отделяется батальон и идет к Корсунскому монастырю на помощь кавалеристам.

3-му полку – немедленно атаковать Большую Каховку. Ночь. Он сбивает красных с бугров. (Среди пленных – командир тяжелого артдивизиона, его адъютант, два командира батарей – все бывшие офицеры; один из них застрелился.) Правофланговый батальон с налета сбивает резервы красных, разворачивающиеся из Большой Каховки, и врывается в нее; на левом фланге сильный бой; он задержался, так как оказался под ударом слева.

Светает. Для артиллерии красных с возвышенного берега Днепра цели как на ладони, на полк сыпятся снаряды. Красная пехота переходит в контрнаступление. Полк вынужден отходить. Свои батареи поддержать не могут: их наблюдательные пункты тоже под обстрелом. Снаряды рвутся точно по отходящим цепям; прямым попаданием уничтожен пулемет и с ним три пулеметчика.

Днем страшная жара. В 15 часов приказание: 1-му и 3-му полкам атаковать Малую и Большую Каховку. 1-й, повторной атакой, берет Малую Каховку; 3-й опять правым флангом врывается в Большую Каховку, проходит ее, но не может взять кладбище, огороженное каменной стеной и находящееся за маленьким рвом; левый фланг его опять задержан. От артиллерийского огня красных спасает ночь. Тяжелые снаряды рвутся по Большой Каховке; пожар, паника среди населения.

Ночью на левый фланг 3-го полка выходит батальон 2-го; далее два батальона 1-го полка с дивизионом кавалеристов. Перед рассветом приказано атаковать.

21 июня. Ночь. Атака. Сильнейший ружейный и пулеметный огонь; центр продвинуться не в состоянии. Рассвело. Мощный артиллерийский огонь красных; они наступают. Центр подается назад. Правый фланг в Большой Каховке отбивает красных. Левый фланг в Малой Каховке медленно продвигается вперед по виноградникам. Правофланговый батальон 3-го полка атакует кладбище, берет его и преследует красных, бегущих на остров через мелкий поток Днепра.

Вдоль северного края он идет к переправе, до которой версты три. Вот он уже у понтонного моста, который отводится к тому берегу. Отрезанные от переправы цепи красных, преследуемые 1-м полком, поворачивают к югу и исчезают в плавнях. Пытаться преследовать их среди водных бассейнов, порослей кустарника, деревьев, тростника, по узким неровным дорожкам, немыслимо. Насколько было возможно, роты продвинулись вдоль главного течения Днепра и обстреливали отплывающие на тот берег лодки с красными.

Попытка красных переправиться через Днепр у Каховки и южнее стоила им очень дорого, но и у марковцев выбыло до 400 человек, особенно из 3-го полка. Было взято до 1000 человек в плен, много пулеметов. Пленные принадлежали к частям Латышской и 52-й строевой дивизии.

Через день полки расположились: один в Каховке, другой в Любимовке и третий в селе Кайры, где спокойно простояли целую неделю. Эти дни оставили у марковцев самые лучшие воспоминания: лето, река, отличное питание, вволю пополняемое рыбными блюдами и созревшими фруктами; пили каховское вино и пиво.

Настроение особенно поднялось, когда узнали о новой большой победе армии. Итог ее: до 11 000 пленных, 60 орудий, 2 броневика, 300 пулеметов, а главное – 3000 коней, столь необходимых ей. Но у 3-го полка большое огорчение: из него выделялся, приданный ему на Перекопе, батальон Кавказского стр. полка, на формирование своего полка в составе 6-й пехотной дивизии. Получено было большое пополнение, но его нужно обучить, воспитать.

На участке главного фронта

Используя одержанную победу, генерал Врангель провел перегруппировку сил. Марковская дивизия переводилась на северный участок к своему 1-му корпусу. 2-й корпус становился на место Марковской и Конной дивизий; Конная дивизия отводилась в резерв для посадки на коней.

В ночь на 29 июня 13-я пехотная дивизия 2-го корпуса сменила Марковскую, которая немедленно на подводах двинулась в путь, причем старшему командному составу, до командиров батальонов включительно, приказано было собраться в штаб дивизии на показной сельскохозяйственной ферме. Не зная причин вызова, все были удивлены, увидев там накрытый и уставленный едой огромный стол и оркестр 1-го полка. Оказалось, причины были две: отмечался День Ангела Главнокомандующего Петра Врангеля и Марковская дивизия приветствует сменившую ее 13-ю пехотную дивизию в лице ее начальника, генерала Андгуладзе и его штаба.

Генерал Андгуладзе и его офицеры были торжественно встречены маршем и громким «Ура!». Первый тост генерал Третьяков провозгласил за именинника, генерала Врангеля, второй – за славную 13-ю дивизию и ее начальника; генерал Андгуладзе – за марковцев. После официальной части марковцы спели кавказскую застольную песню «Нам каждый гость дается Богом» в честь грузина, ген. Андгуладзе. Затем гремели кавказские мотивы, «Наурская» и другие танцы. Танцевал и генерал Андгуладзе. Блестели в руках кинжалы, револьверы стреляли в такт танцам; громко хлопали в ладоши, подбадривая криками «Ур-са!». А полковник Докукин, служивший долгое время в Закавказье, поразил всех танцами с шашками. В эту ночь душа Кавказа проснулась у марковцев. Долго угощаться, танцевать и петь не пришлось. Раздалась команда: «Марковцы! По коням!»

Дивизия совершала переходы только по ночам, останавливаясь днем в больших и богатых селах. Шла разными дорогами. Ночи были темные; колонны подвод растягивались, отрывались, сбивались с направления. 3 июля, после четвертого перехода, дивизия расположилась в большом селе Михайловка, имевшем свыше 50 000 жителей. С нею Инженерная рота и Черноморский дивизион. До фронта оставалось около 20 верст, и оттуда доносилась артиллерийская стрельба. Настроение отличное. Наконец-то на главном фронте.

3—5 июля прошли спокойно, а 6-го – в деятельных приготовлениях к смене дроздовцев. Когда стемнело, части дивизии тронулись:

1-й полк – в село Васильевка, 2-й – в колонию Гейдельберг, 3-й – в колонию Андребург, Конный дивизион – в Бурчатск и Инженерная рота – в села Скельки, Златополь.

Смена прошла ночью быстро. Дроздовцы, которым, видимо, надоело стоять на позиции, торопились, и марковцам пришлось узнать от них об обстановке лишь в общих чертах и расположить свои части так, как были расположены Дроздовские. Ночь не позволила получить хоть малейшее представление о местности, а противник, по словам дроздовцев, был весьма активен. 3-й полк пришел на позицию с представлением, как ему было сказано, быть в резерве дивизии, а сменяемые им дроздовцы сказали: «Какой тут резерв! Тут похуже, чем на позиции. Ну, да завтра увидите сами!» Получилась задача с многими неизвестными. А тут еще выяснилось, что каждый Дроздовский полк был не менее как на 200 штыков сильнее Марковского; слабее была и артиллерия, и даже конница дивизии.

7 июля прошло спокойно. За этот день марковцы осмотрелись, выработали план обороны, по-своему разместили части.

Позиция дивизии шла вдоль Карачекракской лощины от колонии Гейдельберг до станции Плавни, упираясь в плавни Днепра, и имела свыше 20 верст протяжением. Такое же протяжение имел и участок вдоль плавней. Фланговые 2-й и 1-й полки седлали лощину, а 3-й, в колонии Андребург, отстоял от нее на 3 версты к югу. Интервалы между полками – 4 и 10 верст. Интервал <…> отлично наблюдался с обеих сторон, кроме самой лощины с находящейся в ней колонии Эристовка. И как раз это место было наиболее уязвимым на участке, тем более что к нему подходили другие лощины со стороны противника, наблюдение за которыми было весьма трудным. Не было сомнения, что это место будет использовано противником при наступлении. Такой вывод потребовал придать 3-му полку не два орудия, а четыре. При 2-м полку их было 6, при 1-м – 8. (Учитывалось, что через его участок проходила железная дорога, на которой действовали бронепоезда красных.) В резерве дивизии – конный дивизион в Бурчатске. Сосед справа, на интервале свыше 5 верст, – корниловцы; влево вдоль плавней – Инженерная рота держала связь с Донским стрелковым полком.

Плавни, к которым примыкал участок дивизии, в этом месте имели наибольшую ширину, доходящую до 20 верст. Они были сплошь покрыты лесом и кустарником и изрезаны протоками. Кое-где на легких возвышенностях стояли хутора в 1–2 двора, к которым вели узенькие, вьющиеся дорожки. Плавни – особое царство, куда никакая власть не могла проникнуть без риска и там укрепиться. В минувшие годы там скрывались махновцы, а в описываемое время – противокоммунистические партизанские отряды Прочан, Володина, Хмары, в какой-то степени «союзники» Русской Армии. Численность отрядов – в несколько десятков человек – увеличивалась уклоняющимися от мобилизации и дезертирами.

Для полной оценки этих плавней нужно сказать: во время Второй мировой войны, когда юг был занят войсками Гитлера, в них скрывались антинемецкие партизанские отряды и немцы были бессильны с ними покончить силой и только голодом вынудили их сложить оружие, и то на условии полной для них безнаказанности. «Сложили оружие» и бывшие здесь два марковца – поручик Носенко и подпрапорщик Сербинов, приехавший из Франции.

Партизанские отряды, как «союзники» армии, получали все для них необходимое и выполняли даваемые им задачи, главным образом по разведке по обоим берегам Днепра. С их помощью проводились и взрывы мостов в тылу противника чинами инженерной роты и батарей. Об одном таком деле есть запись в истории артбригады.

«Партизаны пришедших к ним двух белых величали «товарищи офицеры», но смотрели на них свысока, презрительно и отпускали по их адресу грубые шутки. Их разговор был пересыпан непонятными словами, и если они при этом поглядывали на белых, то последним становилось невольно жутко. Только к одному атаману марковцы имели доверие и видели в нем своего защитника. Приходилось поражаться своеобразной, но крутой дисциплине партизан. В диких зарослях плавней они чувствовали себя как в родной стихии. Они будто не знали страха, и все были головорезами. Для них крик совы или филина, послышавшийся где-то далеко, не всегда был обыкновенным птичьим криком, на иные они как-то реагировали».

«Наступил вечер. Перед «делом» партизаны сели за еду и пригласили белых, но усадили их отдельно, «как начальников». После еды, уже в темноте, все куда-то тронулись и где-то в полной тишине залегли. Большая часть из них куда-то ушла. Закричала ночная птица. «Ну, готово! – сказал атаман. – Теперь ваше дело», – обратился он к марковцам. Пошли быстро. Вышли из плавней. Железная дорога. У моста лежали 10 красноармейцев, бесшумно зарезанных партизанами. Штабс-капитан Иегулов¹⁰⁵ и бомбардир Абазов заложили в двух местах по обе стороны железнодорожного мостика сильные взрывчатые снаряды. Два взрыва нарушили тишину ночи. Снова плавни. Марковцев любезно проводили, и после целой ночи пути по узким тропинкам, мостикам они наконец вышли к своим».

8—11 июля прошли совершенно спокойно. Красные стояли где-то далеко за возвышенностью, и только их наблюдатели виднелись вне досягаемости дальнего ружейного выстрела. Лишь одной ночью батальон 2-го полка с двумя орудиями совершил налет на расположенную в лощине, невидимую с участка полка колонию Тифенбрун и рассеял часть красной кавалерии.

Но у марковцев все эти дни кипела особая работа. Пришло распоряжение по армии – в свободное от боевых действий время оказывать максимальную помощь населению по уборке урожая. Эта задача была понятна всем: без помощи, когда в армию мобилизованы и люди, и лошади, когда часть людей ушла с красными и увела лошадей, собрать урожай некому. И марковцы эту задачу выполняли с энтузиазмом.

Их особенно увлекала помощь немцам-колонистам, которые их поражали всем: и своими чудными колониями, и идеальным хозяйством, и бытом, и тем, что они, живя сотню и более лет, сохранили себя полностью немцами до того, что их женщины и дети слабо говорили по-русски. Поразило, что немцы поголовно вступили в ряды армии – в пехоту (из них был сформирован немецкий батальон), в артиллерию и в кавалерию, даже со своими конями.

В Марковских частях на вечерней поверке производились наряды в сторожевое охранение и на сельскохозяйственные работы. С утра, когда выяснялась пассивность противника, половина состава приступала к уборке. Немки-хозяйки угощали своих бесплатных работников вкусными супами и прочими яствами. Каждый вечер в штаб посылались донесения о количестве произведенной работы.

С первого же выхода на работу замечена была перемена настроения у всех, и особенно у бывших красноармейцев. Все повеселели, оживились, что заметно отразилось и на воинском порядке и дисциплине. Все глубоко понимали, что выполняют долг и перед Родиной, и перед народом. «Красные не так относятся к народу», – говорили пленные. Особенно удивляла их помощь тем семьям, члены которых ушли с большевиками.

За 4 дня ни разу не была нарушена эта работа, ни звоном колоколов в кирхах, ни орудийными выстрелами. Спокойно шла уборка в поле, и спокойно проводились нужные занятия. Несколько беспокойно было в 1-м полку, к которому подъезжали бронепоезда красных.

* * *

Между тем противник подготовлял новое наступление, не только восполнив потери в своих дивизиях, не только направлением на фронт своих отборных частей, но и силой 2-й конной армии в 4-й кавалерийской дивизии. На этот раз удар готовился не с востока, а с севера, то есть на 1-й корпус, с одновременным повторным ударом у Каховки.

Зная это, командование решило предупредить красных своим наступлением.

12 июля в 3 часа неожиданный подъем и приказ: корпус переходит в наступление. Главный удар наносится ударной группой в три кавалерийских дивизии и Дроздовской, в направлении на город Орехов. Корниловская и Марковская дивизии обеспечивают ее фланги.

Марковцев поразила чрезвычайная медлительность наступления: за день 2-й полк почти без боя продвинулся на 6–7 верст, 3-й – едва на 10 и 1-й – на 12, заняв село Янчекрак. И это когда вправо слышался сильный бой. На следующий день приказано 2-му полку занять Щербаковку, 3-му – Яковлевку.

13 июля. Перед рассветом 2-й и 3-й полки идут вперед. 2-й атакует Щербаковку и залегает под огнем. Атакует во второй раз, и опять неудачно. 3-й полк, едва выйдя из хутора Пятихатка, сталкивается с густыми цепями противника; в жестокой схватке он их отбрасывает, но на небольшое расстояние. Атакуют красные. Слева летит их лава и, попав под огонь батарей и пулеметов, отскакивает. Полк переходит в контрнаступление, но вынужден залечь под огнем справа с возвышенности, которую потом атакует и берет резервный батальон.

Бой жестокий под жгучим солнцем. Полк атакует снова и принуждает красных к отходу. Чрезвычайно упорно дерутся они. Резервный батальон обстреливает их во фланг. Выйдя на гребень перед собой, он внезапно атакуется кавалерией. Взвод орудий и пулеметы отбрасывают ее. И – о ужас! Несколько человек убитых и раненых в погонах дивизии генерала Барбовича. Оказалось, кавалерийская дивизия генерала Барбовича, обойдя Щербаковку с востока, помогла 2-му полку взять это село и теперь обходила красных, упорно сдерживающих наступление 3-го полка. Она взяла Яковлевку и оттуда шла в тыл красным, наступающим против 1-го полка.

А тем временем в 1-м полку… На рассвете красные атаковали его, сбили с бугров перед селом Янчекрак. На внутреннем скате лощины полк не смог удержаться. Его отход через лощину на виду у противника. Огонь батарей и бронепоездов поражает отходящий полк. Едва уходит 1-я батарея, потерявшая за короткое время 17 человек и 19 лошадей. Атака резерва, конного дивизиона, отбивается красными. Положение полка крайне тяжелое. Спасает успех 3-го полка, который, преследуя красных, выходит во фланг наступающим на 1-й полк и вынуждает их к отходу, а скоро и к бегству: в тыл им шли части генерала Барбовича.

К вечеру 1-й полк снова занял Янчекрак, 3-й пришел в Яковлевку, 2-й – в Щербаковку. Дивизия генерала Барбовича ушла обратно на восток, где шел сильный бой.

Этот необычайно тяжелый бой шел в течение всего дня в сильную жару. На 1-й полк навалились части 3-й строевой дивизии красных; 2-му и 3-му полкам пришлось иметь дело с Интернациональной бригадой в три полка пехоты и полка кавалерии из мадьяр и немцев. 3-й полк взял в плен до 400 человек; сотни убитых и раненых и особенно много свалившихся от солнечного удара лежали в лощине. Сотни зарубленных – между Щербаковкой и Яковлевкой. Кавалерийская дивизия взяла до 1000 пленных.

Картина боя потрясающая. В одном месте лежало до 30 убитых кавалеристов генерала Барбовича – результат их неудачной атаки на мадьяр, и в некотором отдалении – много десятков зарубленных мадьяр – результат повторной атаки кавалеристов.

Интернациональная бригада была сформирована из пленных, взятых в Великую войну. Они прибыли из Туркестана, где участвовали в подавлении восстания против советской власти. Она ехала, как ей было сказано, в Венгрию, на родину, и была свернута на Крымский фронт, где и нашла свой конец. Сила ее превышала 3000 штыков и сабель. Дорого стоил этот бой и Марковской дивизии, и особенно 1-му полку: до 400 человек. Много раненых и сестра милосердия были добиты красными.

Из дневника офицера 3-го полка: «Приезжал начальник дивизии и благодарил полк. Марка полка за бой 13-го числа повысилась: ведь мы, в составе 600 человек, разбили три интернациональных полка немцев и мадьяр. Получили 8 пленных на пополнение роты».

14–18 июля. Передовые части дивизии на линии реки Конка. От Орехова несутся раскаты сильного боя, отчетливо передвигающегося к югу. Батальон 2-го полка отбил атаку кавалерии, но подходит красная пехота. С наступлением ночи батальон отводится к Яковлевке, из которой полк уже ушел к югу обеспечивать дивизию с востока. Он, 180 штыков при 2 орудиях, один. Обстановка неизвестна; тревожно особенно справа. Но оттуда подошла Офицерская рота Дроздовского полка в 150 штыков и конный дивизион – 120 сабель, оторвавшиеся от своих частей. Общее командование над собравшимися принял командир Офицерской роты, капитан Переселении.

Тревога: противник с севера! Отряд приготовился. Огонь! Бросив своих раненых и убитых, бригада 16-й кавалерийской дивизии красных отскочила. Вскоре группа капитана Переселенина ушла. Снова тревога: оставшиеся одни, марковцы отбили атаку красной пехоты. Под утро батальон был вызван к полку. Красные наступали: заняли Яковлевку и принудили 1-й полк оставить Янчекрак.

19 июля, как-то неожиданно, дивизия перешла в наступление и, не встретив серьезного сопротивления, вышла на рубеж реки Конской. Противник перед ней исчез. Полная тишина.

20–21 июля. Совершенно спокойно на всем фронте. Оказалось – 3-й Дроздовский полк с конницей занял Александровск, в 15 верстах к северу. Вывод – красные разбиты. Но вскоре сообщено: Александровск удерживаться не будет. Встревожила срочная отправка батальона 2-го полка с двумя орудиями в Эристовку, то есть в исходное перед началом наступления положение, для обеспечения дивизии с востока.

22 июля в распоряжение дивизии переехал от красных офицер-донец, служивший в 16-й кавалерийской дивизии, и сообщил: частям красных приказано энергично преследовать белых. Днем батальоном 2-го полка была отбита атака конницы, а ночью дивизия стала отходить и 24-го заняла свое исходное положение; лишь 3-й полк был задержан в колонии Гохгейм.

Задержка полка в выдвинутом положении была непонятна и, главное, для него очень опасна. Вечером он отбил атаку кавалерии, а ночью на него снова повела наступление кавалерия с востока и севера, а с запада пехота. Кавалерия была отбита, но пехота охватила колонию. Наступали курсанты.

«Передки, стоявшие на главной улице, оказались под пулеметным огнем. В полном мраке батареи двинулись без дороги по пахоте, вырываясь из кольца красных». Стоявший в восточной части батальон выходит через дворы по выгону на юг; попадает под огонь пулеметов с востока; на него летят пули и с запада. Он захватывает с налета один пулемет красных и отходит по полевой дорожке среди полей кукурузы. Куда ведет дорожка – неизвестно. Уже не слышно боя. Батальон выходит на какую-то колонию. Кто в ней? Оказалось – Гейдельберг и в ней 2-й полк. Перед этим, вечером, он тут отбил атаку красной кавалерии.

25 июля утром батальон пришел в Андребург, где уже собрался весь полк. В этот день полки стали на свои прежние места вдоль Карачакракской лощины. Единственное изменение: батальон 2-го полка стоял в Эристовке в 10-верстном интервале между 3-м и 1-м полками. Усилен был центр, но ослаблен правый фланг. 13-дневные бои стоили дивизии до 500 человек и достаточно измотали людей. Хотелось отдохнуть и хотя бы выспаться.

Бои вдоль Карачакракской лощины

Проведенное наступление 1-ми Донским корпусами значительно ослабило красных, которые потеряли до 5000 пленными, 30 орудий, 150 пулеметов, 4 бронепоезда, бронеавтомобили. Уничтожена была Интернациональная бригада и сильно ослаблена в столкновении с дроздовцами у Орехова бригада курсантов.

Можно было вполне допустить, что назначенное на 25 июля наступление красных с севера и у Каховки если и не будет отложено, то, во всяком случае, на северном участке оно уже не может быть слишком опасным. Генерал Врангель так и предполагал, почему и начал перегруппировку войск: с восточного и северного участков фронта перебрасывались к Каховке в резерв Донская и Кавалерийская дивизии; снималась и самая сильная Кубанская дивизия. Она направлялась, о чем никто не знал, в десант на Кубань. На восточном участке оставались две Донские дивизии; на северном – три дивизии 1-го корпуса, усиленного Самурским полком¹⁰⁶ (в Корниловскую дивизию) и конной бригадой.

Генералу Кутепову дана директива: упорно удерживать северный участок фронта, собрав к левому флангу возможно большее количество сил. На левом фланге стояла Марковская дивизия.

25 июля красные перешли в наступление и у Каховки, и с севера. Отдыхать марковцам пришлось недолго, а 3-му полку – едва полдня. Во второй половине дня уже гремели орудия. Наступление пехоты на 2-й и 3-й полки было отбито; сосредоточенные в лощинах части красной кавалерии рассеяны артиллерийским огнем. Но атакой в сумерках красные заставили 2-й полк оставить Гейдельберг и занять позиции на краю лощины, в 300 шагах от колонии. Ночью 2-й полк получил приказание обеспечить фланги дроздовцев, которые перед рассветом начнут короткий рейд по ближайшему тылу противника.

26 июля. С утра красные перешли в наступление на всем фронте дивизии. Перед 2-м полком они быстро остановились и стали отходить; перед 3-м полком, которому придан батальон 2-го полка, они взяли Эристовку и уже вклинились в интервал между 3-м и 1-м полками, как вдруг также стали быстро отходить. Причина отхода: дроздовцы, проникнув правее 2-го полка сквозь фронт красных и углубившись верст на 6–7, свернули к западу и взяли колонию Гохгейм в их тылу.

Некоторое время спустя, после того как дроздовцы ушли в рейд, перешел в наступление 2-й полк своими двумя батальонами. Правофланговый батальон взял почти без сопротивления до 700 пленных, которых до этого обошли дроздовцы, не обращая на них внимания. Другому батальону пришлось вести серьезное преследование отходивших в порядке красных и захватить лишь 20 человек, оказавшихся курсантами. К вечеру батальоны, пропустив между собою дроздовцев с 1000 пленных и четырьмя взятыми орудиями, отошли к Гейдельбергу.

Во второй половине дня на всем фронте дивизии уже была полная тишина. Нарушена она была лишь несколькими орудийными выстрелами на участке 3-го полка по бронеавтомобилю противника, полным ходом мчавшемуся к лощине и скрывшемуся в ней. А через некоторое время он оказался с белым флагом. Этот броневик, называвшийся «Товарищ Троцкий», привел и сдал сотник Донского войска Кириллов. В машине лежал труп комиссара.

Вот что рассказал сотник. Он остался на Дону больной тифом. По выздоровлении он изъявил желание служить в Красной армии и, как умеющий управлять машиной, был назначен шофером на броневик. Но им владело желание перейти к своим – белым. Это нелегко: ему не доверяли и никогда не оставляли одного в машине. И вот остановка в хуторе; нужно проверить машину. Улучив момент, он убивает комиссара и дает полный ход. Его «заговор в себе» осуществлен. По телеграфу генерал Врангель произвел сотника в чин подъесаула, наградил орденом Святого Николая и назначил командиром машины, получившей название «Марковец».

В 3-м полку шли разговоры о смелом и решительном офицере. Сотник Кириллов говорил, что обращение генерала Врангеля к русским офицерам на стороне красных известно, но остаются они исключительно из страха: за ними наблюдение, расправа короткая. Однако он утверждал, что, испытывая страх, офицеры о нем не говорят, в нем не признаются и, оправдывая свое служение красным разными причинами, служат «на совесть» вплоть до записи в партию. Марковцы поражались такой «совести» и не удивлялись, что так мало переходит их на сторону белых.

Во 2-м полку после боя шел разговор о настроениях населения на красной стороне. Когда пленных курсантов вели в штаб полка, с ними разговорились. Весьма охотно отвечал на вопросы один из них, державшийся смело и гордо, 18-летний гимназист. Ответы молодого курсанта были весьма обстоятельны. Он делил население на три группы: самая ничтожная по численности – коммунисты, борющиеся до «полной победы коммунизма»; более значительная – обыватели, не желающие воевать, но воюющие потому, что их заставляют; и группа самая многочисленная, думающая о скорейшем окончании братоубийственной войны, но так как видит неизбежность конечной победы красных, то «за совесть» поддерживает их. Сам он причислял себя к этой группе и на предложение вступить в ряды армии, бороться за освобождение России и за истинный мир и порядок ответил твердым отказом. Никакие доводы на него не повлияли. «Подумай!» – говорили ему, и на это немедленно последовал ответ: «Нечего мне думать теперь. У меня было достаточно времени думать раньше». Курсантов отправили в запасный батальон полка.

Ответы молодого курсанта заставили марковцев призадуматься. Неужели народ действительно желает скорейшего окончания войны ценою жизни под владычеством коммунистов? Неужели он не уразумел, что такое коммунизм и что он несет ему? Какое нужно время, чтобы он понял, что Русская Армия, несущая Белую Идею, идею Добра для всех, не враг для народа, а его друг? Показания пленных подтверждали: не завтра, так послезавтра красные перейдут в наступление на этом участке.

* * *

Командир 2-го полка, генерал Гаттенбергер, беспокоился за свой правый фланг: до корниловцев свыше 5 верст; их левый фланг в колонии Нижний Куркулак, несколько южнее; большая лощина, идущая с севера на юг, отличный подступ для противника. Он просил вернуть ему его батальон, стоявший в Эристовке, и вообще усилить его полк.

28 июля. Утром 2-й полк оставил колонию и занял позицию на краю лощины, растянувшись на большом участке и сильно загнув свой правый фланг, с интервалами не только между ротами, но и взводами. В промежутках пулеметы. Его позиция на виду у противника и под обстрелом его батарей. Открыт и тыл ее, и только поля кукурузы скрывали артиллерийские позиции. Марковцы стали окапываться.

На участках же 3-го и 1-го полков противник с утра перешел в наступление. Он занял расположенные в лощине колонии Эристовка и Карачакрак и стал продвигаться в разрыве между полками, но, взятый под обстрел батарей с обоих флангов и под давлением пехотных цепей с бронеавтомобилями «Генерал Слащев» и «Марковец», пока еще пошедшим в бой под именем «Товарищ Троцкий», вынужден был отойти. Около 14 часов положение в центре полностью восстановлено. Особенно жестокий бой шел у Андребурга, к которому красные, используя лощины, подходили вплотную.

К концу дня для 2-го полка стало совершенно очевидно, что на следующий день наступление на него будет с участием кавалерии и при этом использована лощина вправо от него. И теперь штаб дивизии возвратил ему батальон и придал бронеавтомобили «Генерал Слащев» и «Марковец»; но резерв, Конный дивизион, продолжал держать в Бурчатске, в 15 верстах от угрожаемого места.

Ночью разведчики доносят: Гейдельберг не занимается противником, хотя его разведчики приходят туда; вправо слышен шум, лай собак; в сторону Кур кулака видны световые сигналы. Генерал Гаттенбергер успокаивает: «Это, вероятно, сигналы дроздовцев, которые с утра перейдут в наступление вместе с корниловцами». Не верить нельзя, но на душе беспокойно. Пришедший батальон становится в резерв за правым флангом на половине расстояния до колонии Н. Мунталь, в которую направляется команда конных разведчиков в 30 сабель.

Знал ли генерал Гаттенбергер, что дроздовцы утром готовились к наступлению? Очевидно, знал, успокаивал своих. Очевидно, он знал и о том, что корниловцы оставили колонию Нижний Куркулак, раз выслал конных в Н. Мунталь.

29 июля. Перед рассветом в охранении началась стрельба. Доносят: «Цепи противника вошли в Гейдельберг», «Красные заняли Эристовку». А когда рассвело, на всем фронте дивизии красные, поддерживаемые многочисленной артиллерией, а на левом фланге и тремя бронепоездами, огромными силами перешли в наступление. Начался один из редких боев, когда напряжение на одном участке не позволяло бросить взгляд на соседний, чтобы увидеть, как там развивался бой.

На участке 1-го полка дымятся от разрывов высоты у станции Попово, могила 4.7 на южном краю лощины. Полк их оставляет; оставляет и Карачакрак. Он сжимается у Васильевки. Красные его обходят справа, в разрыв между ним и 3-м полком, но тут они попадают под перекрестный огонь батарей от Васильевки и Андребурга. Батальоны с той и другой стороны атакуют. Красные уже обороняются. Напряжение боя здесь падает.

3-й полк отбивается от густых цепей, выходящих из лощины. На момент он отходит на окраину Андребурга, а когда красные поднялись в атаку, с расстояния в 500 шагов заговорили пулеметы, скосившие их цепи. Полк отбросил их в лощину.

Во 2-м полку. Едва светало, как в Гейдельберг проскочили два красных бронеавтомобиля. Батареи их открыли огонь по позиции полка. До колонии 300 шагов. Ожидается атака. И вот два бронеавтомобиля вылетают на край лощины; пехота атакует. Но батарея, нацеленная на дорогу, и «Генерал Слащев» со своим орудием быстро принуждают машины скрыться. Атака отбита. Отбита и батальоном, стоявшим правее и фронтом на восток; но последующую, немедленно начатую уже и лавой кавалерии справа, батальон не сдержал и начал было отходить, как подъехали оба бронеавтомобиля, «Генерал Слащев» и «Марковец». Противник отброшен и здесь.

Но уже началась новая атака у колонии и фронтом, удлиненным влево, до могилы «Шанц», где стояла Офицерская рота в 35 штыков. На этот раз красные машины не встретили огня батарей, вынужденных молчать под сыпавшимися на них снарядами. Роты начали отбегать, но возвращаются бронеавтомобили, и положение восстанавливается.

Бой достигает огромного напряжения. Из пулеметов валит пар; батареи с обеих сторон стараются задушить друг друга. Генерал Гаттенбергер скачет вдоль фронта, повторяя: «Держитесь!» У марковцев уверенность в себе и уверенность в поддержке их батарей и бронеавтомобилей. Но к генералу Гаттенбергеру подскакивает ординарец и что-то докладывает. Генерал отдает приказание батальонам отступать, а сам скачет к резервному батальону. Около разрывается снаряд, и генерал падает с лошади. Он смертельно ранен. Обстановка для полка уже сложилась трагическая.

Кавалерия противника со стороны Нижнего Куркулака на рассвете охватила Н. Мунталь, где стояла команда конных разведчиков, отрезала ее от полка и затем повернула в сторону Гейдельберга, в тыл полку, а следующие массы ее устремились в направлении к Розенталю и Фридрихсфельду. А в это время резервный батальон развернулся фронтом на восток, откуда на него шли лавы. Командир его резервной роты видит идущие справа, с юга, два бронеавтомобиля и, думая, что свои, подходит к ним. Очередь пулемета, и он падает. У резервного батальона в тылу противник; лавы перед ним и справа. Он сжимается, отходит к Гейдельбергу и встречается с отходившим центральным батальоном.

Красные перешли в наступление по всему фронту полка с двумя машинами с севера и двумя с юга. «Генерал Слащев» и «Марковец» мечутся с места на место, строча пулеметными очередями. Оба окутаны паром.

– Воды! – кричат со «Слащева».

Поручик Вончаров слышит крик. Он подбегает к двуколке и бежит к машине с бидоном воды, затем приносит другой. «Слащев» оживает на некоторое время. У «Марковца» уже иссякла вода, и он спешит в Андребург за ней и, не найдя ее там в достаточном количестве, мчится к какому-то дальнему колодцу. Кончилась вода и у «Слащева», уезжает и он. Полк остается без машин.

Левофланговый батальон с Офицерской ротой, отрезанный от полка бронеавтомобилями, отходит к Андребургу. Батареи вынуждены менять позиции. Два батальона полка остаются без поддержки. Они, отбиваясь от пехоты и кавалерии в полях кукурузы, отходят к Андребургу.

Правый фланг 3-го полка в бою перед колонией. Он не видит и не знает, что происходит во 2-м полку. И вдруг приказание фланговому батальону: немедленно на южную окраину колонии и развернуться фронтом на восток. Едва он вышел на окраину, как перед ним пролетают два бронеавтомобиля красных. Его спасла кукуруза. Бронеавтомобили, проехав немного, остановились и открыли огонь… не по нему. Батальон видит лишь, как через дорогу, оттуда, где стоял 2-й полк, под огнем перебегали люди. Бронеавтомобили заехали в тыл отходившим двум батальонам полка.

3-й полк стал отходить к западу, одним батальоном вдоль южной окраины Андребурга. Внезапно два бронеавтомобиля полетели по дороге за ним, обдав его пулеметными очередями. И опять кукуруза спасает его. Но в тылу пулеметные очереди и несколько артиллерийских выстрелов, а через некоторое время обратно по дороге мчались красные бронемашины, а за ними «Генерал Слащев» и «Марковец». Еще немного, и попаданием снаряда «Генерала Слащева» уничтожена одна машина противника.

3-й полк остановился недалеко от западной окраины Андребурга вдоль лощины, идущей на Эристовку, имея один батальон фронтом на север.

С могилы отличный вид во все стороны. Пехота красных цепями входит в Андребург; далее их колонны, по которым батареи открыли огонь. В обратном, западном направлении виден быстро отходящий со станции Бурчатск бронепоезд и состав со змейковым аэростатом, еще окончательно не спущенным. В южном направлении видны колонии: Н. Мунталь, Розенталь и Фридрихсфельд, до которых 6–8 верст; видны обрывки лав, колонны кавалерии, батареи, двигающихся к Фридрихсфельду. Картина захватывающая и поражающая жуткостью: массы красной кавалерии заходят в тыл дивизии.

И вдруг, минут через 10–20, в эту немую картину врывается гром орудий, а сама она, в интервале между колониями Н. Мунталь и Розенталь, покрывается черно-синими веерами. Все бинокли направлены туда, и видно, как между этими веерами мечутся всадники. Стреляли несколько батарей сосредоточенным огнем, через небольшие промежутки времени перемещая его.

– Дроздовцы! – закричали в цепи.

Действительно, это были они, подошедшие из резерва, но, к сожалению, с трехчасовым запозданием. Мысли марковцев быстро переключились: забыв нависшую опасность для дивизии в тылу, они видели теперь возможность окружения красных. «Противник обходящий может быть обойден сам».

Осуществления этой мысли не пришлось долго ждать. Двум батальонам 3-го полка с бронеавтомобилями приказано взять колонию Андребург. Как один все рванулись вперед. Бронеавтомобили рассеяли красных южнее колонии, но красные перешли в наступление со стороны Эристовки, тесня оставшийся там батальон.

– Немедленно в исходное положение! Всем верховым к штабу полка! – передал проскакавший офицер.

Батальоны, уже занявшие часть колонии, стали отходить. Красные повернули за ними и едва не захватили «Марковца», застопорившегося на подъеме из лощины; помогли старики немцы из ближайших домов.

Полк отбил атаки красных как со стороны Эристовки, так и Андребурга. Но не эти атаки были причиной его короткого отхода. С кургана наблюдалась такая картина: от Фридрихсфельда по полевым дорогам, среди полей кукурузы двигались на Бурчатск и Васильевку колонны пехоты, обозы, небольшие части кавалерии. И было видно, как заметались они, когда на них налетели «Генерал Слащев» и «Марковец»; как группы конных со стороны Бурчатска (2-го полка и штаба дивизии), со стороны Андребурга (конные разведчики батарей) и из тыла 3-го полка (все собранные верховые) лавами скакали на идущих из Фридрихсфельда. Картина хаоса, почти без стрельбы. Она продолжалась недолго.

Оказалось, кавалерия противника, заняв Фридрихсфельд, ввиду приближения ночи, отсылала свои обозы под прикрытием конных частей в тыл, будучи уверенной, что белыми уже оставлены Бурчатск и Васильевка. В результате марковцами было взято до 400 человек в плен, десятки подвод, походные кухни, мастерская броневого дивизиона до 100 оседланных коней и освобождено до 150 дроздовцев, из запасного батальона, захваченного в Фридрихсфельде.

3-му полку приказано отойти на половину расстояния до села Бурчатск, на линию могилы 49.5, загнув свой правый фланг фронтом на юг; влево от него 1-й полк – фронтом на север с загнутым на восток флангом.

Время к вечеру. Батарейцы устраиваются на новых позициях. Сзади одной батареи проезжают два бронеавтомобиля с сидящими на них людьми. Свои. Вот они у 1-й батареи, уже на участке 1-го полка. К ним подъезжает командир батареи с разведчиками и… видит надпись «Пестель». На задумываясь он бросается на машины. Люди, сидящие в них, скрываются, и атакующих встречает огонь пулеметов: убит разведчик и трое ранено; убито 2 лошади и 10 ранено. Машины дают ход и, свернув вправо, мирно проезжают мимо лежавшего на дороге караула и скрываются в лощине. Караул в полном недоумении.

Ночь. 1-й полк фронтом на север, 3-й – на восток, 2-й, отошедший к Бурчатску, фронтом на юг. Дивизия в опасном положении: она прижата к плавням. Фронт 1-го корпуса прорван. Конный дивизион Марковской дивизии у станции Пришиб, к которой ушли оба бронеавтомобиля. Обеспечение слабое. В Михайловке и Тимашевке стоят запасные батальоны дивизии, но можно ли на них надеяться? Разговор одного из командиров батальонов с командиром гаубичного взвода, присланного в его распоряжение:

– Как я рад! Будет хоть одна безусловно верная часть.

– Вы правы, – ответил командир взвода. – Но беда в том, что у меня всего лишь два десятка снарядов.

Командир батальона ошеломлен.

– Об этом никто не должен знать, – только и мог сказать он.

Срочно в Михайловку от плавней переброшена половина Инженерной роты.

* * *

Минувший день был глубоко трагичен. Лай собак, световые сигналы; успокоительные сообщения из штаба; неожиданное нападение кавалерии с броневиками с тыла; выход из боя машин из-за отсутствия воды; окружение двух батальонов 2-го полка и их гибель; добитые раненые в схватке в 3-м полку… отсутствие резерва.

Счастливым оказался один командир роты. Его, раненного, не успели унести, а когда рота вернулась, то нашла его нетронутым. Первой на санитарке прилетела сестра милосердия Вера. Раненый капитан потом описал, что произошло: «Меня спас мой однокурсник по университету, командир роты красных; он не отходил от меня и ушел последним. Мы узнали друг друга, но не сказали ни слова». Далее в письме он писал: «Сестра Вера мне напоминает Марию Магдалину, и не только по случаю со мной. Ее святая любовь к раненым покрывает все ее человеческие слабости».

И вот дальше. Раненых увозили на станцию Пришиб, где грузили в поезд. Привезли и генерала Гаттенбергера, который тут и скончался. Но часть не доехала до станции: несколько подвод перехватила красная кавалерия. Подводы рванулись; та, на которой ехал раненый капитан, спасенный из плена, вскочила в кукурузу и где-то остановилась, не замеченная красными. Наутро только она выехала к железной дороге. Капитан дважды за день побывал в плену. На захваченных подводах все раненые были зарублены. Зарублено было и несколько батарейцев, ехавших на участок 2-го полка.

Ночью на участок 3-го полка вышел капитан Костенко, командир одной из рот 2-го полка, которого, конечно, считали погибшим. Но в каком виде? Совершенно раздетый, весь в крови, с головой кое-как забинтованной. Будучи без чувств, он не слышал, как его раздели. Ночью он пришел в себя, добрался до Андребурга и свалился у забора. На лай собаки обратил внимание немец. Он нашел раненого, обвязал голову и, предупредив, что в колонии красные, направил в сторону белых. Едва доплелся капитан Костенко.

Другой командир роты – капитан Рейнгард¹⁰⁷. Это он был сражен очередью тех бронеавтомобилей красных, которые оказались в тылу полка. Вечером его и других раненых немцы, по приказанию красных, свезли в колонию. Один из немцев, у которого раньше капитан Рейнгард стоял на квартире, узнав его, перевез к себе и укрыл. Дня через три колонию заняли дроздовцы. Между прочим, немец говорил о 30 взятых красными в плен, которых будто бы те расстреляли.

* * *

Ночь полна тревоги. Марковцы не могут уснуть. А что, если масса кавалерии с тыла и пехота с фронта навалятся на них? Сколько их? Еще более-менее сохранился 1-й полк; 3-й полк потерял треть состава, и в нем едва 400 штыков; во 2-м осталось до 250 штыков. Из двух погибших батальонов вышло 50–60 человек и несколько пулеметов. Выбыли из строя все командиры их рот и батальонов. Нет с ними ни Конного дивизиона, ни бронеавтомобилей.

Но вот передали: подошли танки. И действительно, за правым флангом 3-го полка, в маленькой ложбине, стояло три маленьких танка, слегка ворчащие от невыключенных моторов. С тревогой ждали утра.

30 июля. Утром красные перешли в наступление с севера и востока с двумя бронемашинами. Они наступали массой и решительно. Их стремление было понятно: выйти пехотными частями на линию своей прорвавшейся в тыл кавалерии. И всего лишь два полка с помощью танков не только остановили красных, не только отбросили их, а 3-й полк даже дошел снова до Андребурга. Целый день на юге был слышен сильный бой. В этом бою был убит славный подъесаул Кириллов, командир «Марковца».

31 июля. Бессонная ночь. В сущности – все в охранении. А утром, предупредив красных, 1-й и 3-й полки, имея в центре батальон 2-го, перешли в наступление. 1-й полк снова занял высоты у станции Попово и выбил противника из Карачакрака; батальон 2-го полка занял могилу 47.9, но перед Эристовкой встретил контрнаступление красных и стал подаваться назад. Его поддержал батальон 3-го полка.

3-й полк силами двух батальонов и трех танков получил задачу взять Андребург и из него провести диверсию на колонию Гейдельберг, на которую наступали дроздовцы. Полк должен был вклиниться в расположение противника, может быть, содействовать окружению его, все еще занимавшего Фридрихсфельд; может быть, угрозой окружения принудить его к отходу. Риск был огромный, так как весь южный фас дивизии, протяжением до 10 верст, ничем не был прикрыт, лишь у Бурчатска стояла одна команда пеших разведчиков с батареей.

3-й полк врывается в колонию. Танки идут вдоль южной окраины. Один батальон прикрывает с севера. Уже занята половина колонии. Головной батальон на северной окраине. Он ожидает атаку красной пехоты. И вдруг из лощины выскакивает дивизион кавалерии, сминает головные роты и мчится в колонию. Роты собираются. Дивизион в колонии едва не захватил батарею, которая ускакала назад, прикрываемая своими пулеметами.

На окраину колонии приезжает штаб полка. До батальона от него 200–300 шагов. Не успел батальон связаться со штабом, как из колонии вылетает тот же дивизион красных (к югу от колонии он наскочил на танки) и натыкается на группу штаба полка. Батальон это видит, но вынужден не стрелять. Красных атаковал штаб с командиром полка, подполковником Урфаловым¹⁰⁸. Два десятка красных свалилось с коней под ударами шашек и единственной пики с полковым значком.

А в это время на Андребург с севера пошла пехота красных, с юга кавалерия. Ее заметила отскочившая от колонии батарея, когда лавы были всего лишь в нескольких сотнях шагов. Пулеметным и картечным огнем она расстроила их, а вернувшиеся танки разметали по полю. Полк же в это время, сдерживая пехоту красных, был отведен на линию могилы 49.5, в свое исходное положение. И вдруг наступило спокойствие. А ночью сообщение: дроздовцы взяли Андребург. Теперь у дивизии один фронт – на север. Красная кавалерия отошла за Каракчаракскую лощину.

1 августа. Противник наступал снова, но слабо. Ночью 3-й полк сменен 2-м и стал в резерв в Бурчатске. 2-й полк уже в составе трех батальонов. (Отведенные в Михайловку остатки его двух батальонов и Офицерская рота, пополненные из запасного батальона, сформировали батальоны по 200 штыков каждый.) Полк принял генерал Гравицкий, известный полку как командир Сводно-стрелкового полка, по боям между Касторкой и Ливнами; тогда о нем сложилось хорошее мнение.

2 августа. Тяжелое было пробуждение марковцев 3-го полка. Чуткий сон едва поспавших 4–5 часов людей уловил звуки начавшегося боя, но никто не тронулся со своего ложа. Все ждали: «Выходи! Строиться!» И только в полдень, когда было сказано: «Выходи за обедом», поднялись все. Ели торопясь, под музыку шедшего в 2–3 верстах боя.

Красные вели на 1-й и 2-й полки наступление. В Карачакраке погибло несколько раненых, которых не успели вынести, и вместе с ними не оставившая их сестра милосердия, Нина Водяковская. Красные уже подходили к Бурчатску, но общими усилиями полков были отброшены.

3-й полк, кроме одного батальона, так и не потревожили последней командой. Люди отдохнули, и некоторые даже сделали записи в своих тетрадях. «Тяжелые были бои. Потеряли пулемет. Позорный был день». Другой: «За 3–4 дня боя одними убитыми полк потерял 65 человек. Такие сильные бои, что привозят много сумасшедших».

Действительно, убитых много. Действительно, много «сумасшедших», но это не были сумасшедшие, а изнервничавшиеся вконец, потерявшие совершенно самообладание, дрожащие даже в спокойные часы. Сплошь и рядом видны были бойцы, мечущиеся из стороны в сторону, зарывающиеся «носом в землю», ищущие спасения у своих командиров, откровенно признающиеся, что не могут владеть собой. Их приходилось отправлять в обоз.

3, 4, 5 августа красные вели на всем фронте отчаянное наступление, стоящее им очень дорого и ничего не давшее. Наступала их свежая бригада со стороны Эристовки. Обращал на себя внимание образцовый порядок, смелость, уверенность. Удивляло: они были одеты в английское обмундирование. Взятые в плен показали, что они из бригады 7-й стрелковой дивизии, переброшенной из Мурманска, где она и была одета в английское обмундирование из оставленных там складов. Бригада при отправке на Крымский фронт имела в ротах по 150 штыков, но прибыла имея 100. В боях этих дней участвовал и весь 3-й полк и уже не был отведен в резерв.

* * *

Главное поле боя в течение восьми дней – это треугольник между Васильевкой, Эристовкой и Андребургом со сторонами 10, 8 и 6 верст. Это – «поле смерти». Оно все изрыто снарядами, покрыто наспех закиданными могилами; на нем каждый день находили убитых людей и лошадей; всюду валялись винтовки, разбитые и целые пулеметы, патроны, снаряжение.

Вот картина одного из таких боев. «Все расположение противника задымилось, покрылось облаками пыли. Когда впереди рассеялся дым, можно было видеть группы разбегающихся людей, неподвижно лежащих, разбитые тачанки, лошадей без всадников, скачущих в разных направлениях».

Обращала на себя внимание отличная стрельба одной красной батареи. В бою она разбила один за другим два пулемета, гоняла с места на место другие; она метко обстреливала батареи и их наблюдательные пункты. Пленные говорили – у них есть офицерская батарея.

6 августа. Ночь. 2-й полк ушел в резерв: 6 августа – Преображение Господне и полковой праздник. Ему нужно в сравнительно спокойной обстановке отметить свой первый праздник и годовщину основания. Но обстановка на фронте изменилась к худшему настолько, что ночью же 1-му полку было приказано оставить высоты у станции Попово и отвести части на южный край лощины, а 3-му полку – загнуть свой фланг фронтом на Андребург. Красные прорвались на участке дроздовцев, и те оставили колонию.

С утра противник наступает. Два бронеавтомобиля врываются в расположение 3-го полка, но он не сдвинулся с места, засев в полях кукурузы, и отбил атаку. Бронеавтомобили мотались у него в тылу, пока огнем батарей, на которые они налетали, не были принуждены уйти назад. И только лавы красных, вышедшие на фланг полка, заставили его отойти. Повторилось положение 29 и 30 июля, когда батареи уже били не только в восточном направлении, но и в южном, где колонны кавалерии скакали по дорогам на Фридрихсфельд. Но по-новому складывалось положение на фланге 1-го полка, упирающегося в плавни. Там батальон, осыпаемый снарядами батарей и бронепоездов, не мог выдержать атаки пехоты и начал отходить. Он отлично был виден противнику с высот. Для полка создалось отчаянное положение. Его участок делился на две части лощиной, идущей от Большой Карачакракской к югу, вплоть до Бурчатска. Лощина покрыта лесом, и видеть, что творилось в одной части, с другой было невозможно, а следовательно, и оказать поддержку артиллерийским огнем. На западной части участка был лишь один артвзвод. Красные, сбив там батальон, следовали за ним, используя своей массой лес в лощине. Они обходили слева правый участок полка и принудили оставить село Васильевка. Полк, собравшись с силами, контрударом взял село и разъезд Чакрак, но удержаться не смог и стал отходить.

На станции Бурчатск стоят два батальона 2-го полка. Они обеспечивают дивизию от возможной атаки кавалерии с юга. На ней и два бронепоезда – «Генерал Алексеев» и «Солдат». Они ведут огонь по наступающим со стороны Эристовки. По станции рвутся тяжелые снаряды, нанося потери батальонам.

Штаб дивизии, получив донесение от 1-го полка о взятии им села Васильевка и разъезда Чакрак, высылает туда «Генерала Алексеева». Бронепоезд спускается по лощине лесом. Влево от лощины «могила» и на ней наблюдательный пункт взвода 1-й батареи. С него видно в одном месте полотно железной дороги. Полковник Шперлинг видит, что кто-то заваливает полотно в тылу прошедшего бронепоезда. Он скачет туда и, попав под ружейный обстрел, мчится в штаб дивизии с сообщением о виденном. Вслед за «Генералом Алексеевым» направлен «Солдат» и батальон 2-го полка. В лесу они попадают под обстрел. На них выходит команда «Генерала Алексеева», оставившая свой поезд.

В это время красные наступали по обе стороны лощины, тесня 1-й полк. На наблюдательном пункте разрывом шрапнели убиты полковник Шперлинг и два телефониста. На левый фланг полка уже выдвинут последний батальон 2-го полка. Они сдерживают противника, но вдоль плавней скачет большая колонна кавалерии, силою в два полка.

Дивизия охвачена с трех сторон, причем на флангах кавалерия. Темнело, когда полкам было приказано отходить вдоль железной дороги. Левофланговый батальон 2-го полка отошел на западную оконечность Бурчатска, когда туда влетела кавалерия. Он выбил ее, а когда подходил к восточной окраине, с надеждой там соединиться со своими, неожиданно встретился с красной пехотой. Все перемешалось в темноте. Вышедшие из села люди батальона нагнали свой полк в двух верстах к югу от станции. Их не осталось и половины – около 80 человек.

На линии станция Пришиб – село Михайловка

Ночь. Марковцы куда-то шли, потом расходились, где-то остановились и выставили охранение. Тревожная ночь. На посты выходили группы отставших. И только наутро осмотрелись и определили свое положение. 3-й полк – в двух верстах к северу от станции Пришиб, седлая железную дорогу; 2-й – на северо-восточной окраине Михайловки фронтом на Бурчатск, оставив один батальон в трех верстах от села на Ореховской высоте; 1-й – на северной окраине, седлая дорогу на Васильевку. Оказалось, позиции 1-го и 2-го полков имели окопы с проволочным заграждением, построенные Марковской инженерной ротой. Вправо от дивизии в Фридрихсфельде – дроздовцы; влево в Орлянске – Конный дивизион и далее Донской стрелковый полк.

Марковцы почувствовали себя спокойнее: нет угрозы охвата или окружения. Успокаивало и то, что из вышедшего последним из Бурчатска батальона пропало не 100, а лишь 25 штыков.

Несложной казалась теперь задача дивизии. Однако было вводное задание: не допустить противника просочиться к западу между плавнями и ею. Что же касается наступления противника с фронта, то решение ясное и обычное. Его бронепоезда? Но им тоже будут противопоставлены бронепоезда.

Говоря о своих бронепоездах, марковцы ничего не говорили о «Генерале Алексееве», который погиб накануне на их участке. Об этом не знали ни 1-й полк, включая его командира, ни 3-й; во 2-м знали лишь два батальона. Так таинственно погиб поезд, ни на один из полков не ложилась ответственность за его гибель¹⁰⁹.

7 августа до 12 часов было спокойно, пока со стороны Бурчатска не показались два бронепоезда красных. Они шли медленно и на ходу стали обстреливать Ореховскую высоту, по которой стреляли еще две наземные батареи и, не доходя позиции 3-го полка верст трех, открыли огонь по батареям, встретившим их своим огнем. Со станции вышел «Солдат» и также открыл огонь.

Стрельба многих орудий не наносила никаких потерь 3-му полку в полях кукурузы и только сильно глушила; но плохо было батареям: от их выстрелов подымалась пыль, ясно выдававшая их позиции на ровном поле. Вскоре красные поезда ушли назад, но вывод из короткого поединка был тревожным: пехотинцы беспокоились за свои батареи, а батарейцы должны были подумать о лучшей маскировке на случай продолжительного боя. Всю ночь они работали: врывали глубже орудия, наваливали перед ними стебли кукурузы и обильно поливали водой, рыли ямы для снарядов. Все задавали себе вопрос: почему не испорчено полотно железной дороги? Может быть, оно нужно на случай перехода в наступление?

* * *

Решение сохранить полотно исходило из штаба корпуса, который стоял на станции Пришиб. 1-м корпусом в это время командовал генерал Писарев, участник 1-го Кубанского похода и боев в 1919 году у Царицына, стоявший во главе корпуса. Генерал Кутепов назначен был командовать группой войск (в которую входил и 1-й корпус), противостоящей сильному наступлению красных со стороны Каховки, где им удалось не только закрепиться на восточном берегу Днепра, но и развивать операции, угрожающие и Перекопу, и тылу всех частей на северном и восточном участках Северной Таврии.

8 августа. Ночь прошла спокойно, а с рассветом со стороны Бурчатска вышли уже не два, а пять бронепоездов. Показались и цепи пехоты, наступавшие сплошным фронтом на Михайловку. Задымилась Ореховская высота, и батальон, бывший на ней, оставил ее. Бронепоезда уверенно приближались к станции Пришиб. Они были на крайнем прицеле батарей в Фридрихсфельде и Михайловке, но теперь занятых боем с противником, наступающим на эти пункты.

Разгорается дуэль – со стороны Пришиба шести наземных орудий и двух бронепоездов против наступающих пяти бронепоездов. Невероятной силы грохот на узкой полосе вдоль железной дороги; он еще более резок в этот жаркий день. Батареи то смолкают, осыпаемые снарядами, то снова заливаются беглым огнем; бронепоезда то с орудийным грохотом выходят со станции, то смолкают, скрывшись в ней.

Головной бронепоезд красных уже почти на линии лежащей цепи 3-го полка; строчит пулеметами. Убит командир роты, поручик Сергеев, и вскоре за ним штабс-капитан Ткаченко, его заместитель.

На железнодорожной будке телефонная станция 3-го полка. Командир полка, подполковник Урфалов, получает приказание бросить конную команду в направлении пути отхода красных бронепоездов и подорвать путь. Он с несколькими верховыми скачет выполнить приказание сам…

В воздух взлетают огромные клубы пыли, стебли кукурузы; взлетает от прямого попадания и железнодорожная будка с телефонной станцией полка; по скачущим вперед всадникам в упор бьют орудия и пулеметы. Всадники рассеиваются, два-три падают, падает и подполковник Урфалов… И неожиданно бронепоезда красных быстро стали отходить и направляют свой огонь на Ореховскую высоту.

1-й и 2-й полки, отбив красных перед Михайловкой, перешли в контрнаступление; 2-й с четырьмя танками занял высоту, что и заставило бронепоезда красных отходить. Высота дымилась от разрывов снарядов батарей и бронепоездов. Два танка подбиты. Красные отошли в исходное положение. 3-й полк и его батареи наконец-то могли вздохнуть свободно, размять тела от лежания пластом в течение всего дня. Как шумело в головах от грохота орудий, разрывов снарядов! Как сухо было в горле без капли воды в этот жаркий день! И как напряжены должны быть нервы! И это – у не принимавших участия в бою бойцов в цепях. Не сразу узнали, что командир полка убит.

Подполковник Урфалов бросился спасать положение, выполняя приказ. Его привезли уже мертвым. Умер он от потери крови. На станции отслужили панихиду и похоронили в Симферополе. Он вышел на Великую войну прапорщиком запаса; в 1918 году из Одессы прибыл в Добрармию, в которой начал службу Родине с рядового положения. Его качества как начальника выдвинули на высокий пост командира полка, на каком он показал себя высоко и достойно. Потеря для полка тяжелая. Полк принял подполковник Никитин.

Ночь. Спокойно. Но спят немногие. Разговоры о завтрашнем дне, который, по всем признакам, будет повторением минувшего, если не будет подорвано полотно железной дороги. Но повторного приказания «Взорвать!» не следовало.

9 августа. Рассвет. Невооруженным глазом видны дымки на станции Бурчатск и… как вчера оттуда идут пять, с Пришиба выходят два. Ореховская высота – вулкан. Ее занимает противник. Но она продолжает дымиться от разрывов снарядов батарей со стороны Михайловки. 1-й полк отбрасывает красных контратакой; на участке 2-го красные не могут двинуться вперед с высоты; 3-й – опять безмолвный наблюдатель, глохнувший от рядом идущей орудийной схватки. Но противник не так напорист, и, когда 2-й полк перешел в наступление и красные оставили высоту, пошли назад и их бронепоезда.

– Они дерутся, а мы несем потери, глохнем, и у нас трещит голова, – говорили в 3-м полку. – И лежим-то мы между ними зачем, когда красная пехота не нападает?

Этот вопрос решили обсудить в штабе полка, но задержала внезапная тревога, и как раз в то время, как раздавался в первый раз за день обед. Пользуясь темнотой, два бронепоезда приблизились к станции и обстреляли ее беглым коротким огнем.

Решение сводилось к следующему: незачем держать два батальона в передовой линии, достаточно одного. В случае наступления пехоты переходить в контрнаступление. Маловероятно, чтобы противник рискнул наступать на станцию, когда на его флангах занятые нашими частями Фридрихсфельд и Михайловка. Но предварительно надо узнать у дроздовцев, как они поступят, когда красные будут наступать на Пришиб.

Утром на следующий день с этим поручением в Фридрихсфельд выехали офицеры. Там стоял 1-й Дроздовский полк, как раз в это время ведший бой с наступающим противником. По колонии рвались снаряды. На крыльце дома стоял командир полка, генерал Туркул¹¹⁰. Разговор был коротким. Молодой генерал, о котором много приходилось слышать, сказал: «Дроздовцы в цепях не лежат. Они всегда в кулаке и бьют кулаком. Мы стоим здесь, а когда потребуется, двинем. Что делается у вас, мы видим и окажем поддержку». Коротко и ясно.

10 августа. К утру на станции Пришиб стояло уже три бронепоезда: «Дмитрий Донской», «Солдат» и «Георгий Победоносец». Это сила. Но перевес все же за красными, у них их пять. Ставился вопрос: «Чья возьмет?»

И начался день, как начинались предыдущие: красная пехота наступала большими силами и более решительно на 1-й и 2-й полки. Ореховская высота была оставлена. Бронепоезда противника могли не беспокоиться за свой тыл. И они повели атаку на станцию не только огнем, но и напором, не обращая внимания на рвущиеся вокруг снаряды.

В цепях марковцев с тревогой следят за приближающимися стальными крепостями; смотрят назад: ведь спасение в батареях, а они окутаны пылью и дымом. Они замолкают. Вся сила огня красных направляется на бронепоезда, и они скрываются на станции. Опять рывок вперед. Головной уже на линии цепей, укрытых кукурузой. 4-я батарея замолкает. Ей не сняться со своей позиции. Но опять вырываются со станции наши бронепоезда…

В грохот стрельбы врывается нечто новое: на станции Бурчатск взвился высоко в воздух столб бледно-зеленого дыма; слышен тяжелый, густой гул и тяжелый удар на станции; через несколько минут другой, третий… Стреляло сверхтяжелое орудие. (Потом узнали – морское, привезенное на специальной платформе, спускающейся на полотно железной дороги.) Чья возьмет?

И в ужасе марковцы видят – головной, свой, бронепоезд подбит; к нему подходит другой, и оба идут назад. Что-то произошло с третьим – стоит на месте. Со станции выезжает вспомогатель и тащит его назад. Стоящий на окраине 4-й скрывается. Все четыре уходят с поля боя. Марковцы свидетели победы красных.

Но что-то произошло и у красных. В то время как красные бронепоезда обратили огонь на своих стальных противников, наши батареи залились беглым огнем. И вот красные остановились, сблизились и пошли назад. Три из них подбиты… Победа! И действительно, бой бронепоездов кончился. Была вторая половина дня.

Кончился бой и у Михайловки, где красная пехота также была отброшена и отошла в исходное положение. «Измучились все от беспрерывного грохота и изнеможения. Хотя бы ранили…» – запись одного. «От беспрерывных боев мы очень устали», – записал другой. Короткие записи и такие же короткие словесные впечатления. 3-й полк отводит два батальона к станции, третий остается в охранении. Полк отдыхает от тяжелых испытаний дня.

* * *

– Прибыло пополнение! – раздались голоса. Оживление. К командиру стоявшего в охранении батальона приводят группу в 80 человек.

– Мы весьма рады вашему прибытию, – приветствует командир. – Вы удваиваете силу батальона.

Затем он говорит о том, что от них требуется: крепкий дух, твердая воля, полное самообладание и, конечно, дисциплина; в остальном служба не очень сложная. Конечно, придется привыкать к особенностям, которые легче усвоить, будучи полностью влитым в часть.

– Но вас приказано держать отдельной группой, и вы будете особой ротой при батальоне. Однако это зависит от личного желания каждого из вас. Для начала ваша рота станет в охранение. Пусть марковцы отдохнут немного, а пока – побеседуем.

В полной ночной тишине с час разговаривали прибывшие с марковцами.

Оказалось, в Крым прибыло около 10 000 бредовцев из Польши, интернированных там после постигшей армию неудачи в минувшем году. Польша, терпевшая поражения, согласилась выпустить интернированных в Крым на усиление армии генерала Врангеля, вполне отдавая себе отчет, что силы Русской Армии отвлекают силы Красной с Польского фронта. В Крым отправлялись только изъявившие желание. То, что приехали добровольцы, марковцев крайне радовало. Радовало еще и то, что большинство из них офицеры.

Бредовцы говорили: «Наше прибытие в Марковскую дивизию было встречено гулом сильной артиллерийской стрельбы. Мы не могли сразу подъехать к станции. Переживали большое волнение, и только сознание, что вливаемся в ряды марковцев, утешало нас», «Нас смущает – выдержим ли мы то напряжение, которое требуется. Ведь мы физически ослабели в польских лагерях от плохого питания», «Придется вести бои с кавалерией, а мы не вполне представляем себе тактику таких боев».

– В ружье! Пулеметчики – пять шагов вперед. В пулеметную команду! Роте в охранение!

Ночь прошла спокойно, но не совсем гладко для новой роты: наделал в ней переполох… разъезд дроздовцев в три коня.

* * *

В дивизию прибыло пополнение до 800 человек. В 1-й полк был влит батальон Белозерского полка¹¹¹, который вопреки распоряжению, но по желанию его чинов был распределен по ротам. Во 2-й – батальон кабардинцев¹¹², составивших в нем целиком 3-й батальон; часть кадра его начала службу в 1-м Офицерском генерала Маркова полку в Донецком бассейне и выделена из него в Белгороде, где сформировался Кабардинский полк. В 3-й вошли роты Олонецкого¹¹³, Якутского¹¹⁴ и Навагинского полков, приданные батальонам. Около 250 человек в каждый полк. Едва прибыв во 2-й полк, батальон кабардинцев сменил роты полка на Ореховской высоте.

11 августа красные наступали снова, но с поддержкой лишь двух бронепоездов. Серьезные потери потерпел батальон на высоте. Но слабо велось наступление красных, и к полудню бой кончился. А в 16 часов вся дивизия перешла в наступление, и сравнительно легко был взят Бурчатск.

Первый экзамен для пополнения бредовцев оказался нелегким. В одном батальоне их рота должна была выступать во второй линии и проделывать те же маневры, что и первая линия. Перед самым Бурчатском батальону нужно было перейти через железную дорогу под огнем стоявшего в 500 шагах бронепоезда. Головная цепь проделала это быстро и с потерей только двух человек, тогда как вторая потеряла 12. Затем батальон стал обходить село и выдвинулся на полрасстояния до Васильевки, но вторая его цепь отстала, растерялась в кукурузе. После этого боя почти все заявили желание зачислиться в Марковский полк.

Вправо от дивизии дроздовцы взяли Андребург и Гейдельберг с поддержкой Донской конной дивизии. Последняя, наступая в тыл красным перед марковцами, встретила бронепоезда и вынуждена была отойти.

12 августа красные перешли в наступление на Бурчатск, но были отбиты. Подошел 2-й Дроздовский конный полк¹¹⁵ из бредовцев, не имевший коней, и занял участок между двумя Марковскими полками. Ему была придана Марковская пулеметная команда.

«Если вся эта масса красных двинется в атаку, выдержит ли ваш полк?» – спросил командира, полковника Силкина¹¹⁶, начальник пулеметной команды. Полковник Силкин пожал плечами. Бредовцы, конечно, как они сами говорили, «отвыкли от войны».

В наступление перешла вся дивизия и отбросила противника за Карачакракскую лощину. Ночью 2-й Дроздовский конный полк ушел в резерв корпуса.

13 августа прошло сравнительно спокойно, но 14 августа красные перешли в энергичное наступление. Дивизия отошла к Бурчатску и снова загнула свой правый фланг, так как Андребург был оставлен дроздовцами.

Ночь. Ожидается атака красных. Около полуночи подъехали походные кухни и стали выдавать пищу. Не быстро проходила эта процедура – роты разбросаны, разбросано и охранение. Одни уже едят, сидя маленькими группами, другие у кухни, третьи тянутся к кухне или от нее. Людей мало: в батальонах по 150 штыков. Командир правофлангового батальона, предчувствуя недоброе, сам пошел дозором и вдруг натыкается на красных. Он стремглав бежит назад и попадает на батарею. «Большевики!» – кричит он, и в этот момент с их стороны послышалось их «Ура!» и стрельба.

«К бою. Картечью!» – командует старший офицер батареи. Через несколько секунд ночной мрак прорезали вспышки картечного огня 4 орудий и затрещали батарейные пулеметы. Когда через несколько минут стрельба была прекращена, то впереди уже никаких криков не было и пули свистели реже. Батарея взялась на передки и ушла к Бурчатску. Собравшаяся небольшая цепь батальона, когда снова понеслось «Ура!» красных, тоже стала отходить, но большинство, захваченное врасплох во время раздачи пищи, отошло в беспорядке. Осложнилось положение и тем, что в это время красные открыли сильную артиллерийскую стрельбу по Бурчатску и перешли в наступление и там.

Быстро отошли опять к Михайловке 1-й и 2-й полки; разрозненно к Пришибу – 3-й, оказавшийся через короткое время в полном составе. Смущение в полку было огромное. Но – «не пропали»! А бредовцам говорили: «Бывает у нас и так». А потом начались и шутки в отношении тех, кто «хорошо пообедал», кто «спасался» на горячей кухне, изрядно поджарив себе некоторые части тела, и строгие к тем, кто оказался без винтовок.

15 августа, едва рассвело, дивизия снова пошла вперед и снова взяла Бурчатск, не продвинувшись далее потому, что правый фланг в сторону Андребурга продолжал оставаться на весу.

После полудня перешли в наступление красные. Сильный нажим они повели на левый фланг, и, когда обнаружился обход фланга вдоль плавней большой колонной кавалерии, вся дивизия спешно отошла в Михайловку, где 1-й и 2-й полки заняли свои старые позиции, а 3-й стал в резерв на западной окраине. Конный дивизион отошел в Орлянск, в 10 верстах к северо-западу от Михайловки.

Всем марковцам положение рисовалось весьма грозным для дивизии, но они не знали, что оно еще более грозно для всей армии. В эти дни красные добились большого успеха на Каховском участке. Если им удастся развить наступление против марковцев, то они могут создать новый большой фронт от Михайловки до Каховки. В 1-м корпусе резервов нет. Корниловская дивизия уже ушла к Каховке. Стоявший в 10 верстах к западу от Орлянска, Донской стрелковый полк вряд ли сможет сдержать противника. Запасные батальоны Марковской дивизии – слабая поддержка.

16 августа. Утром кавалерия красных, силою в дивизию, заняла Орлянск. После полудня лавы из Орлянска повели наступление на Михайловку. 3-й полк, правее его – подошедший Донской Дзюнгарский (Калмыцкий) конный и еще правее – части 1-го полка перешли в наступление. Красные стали отходить. Но наступила ночь, и наступление было остановлено. 3-й полк заночевал в поле, в нескольких верстах от Орлянска. Ночью на восточной части позиций перед Михайловкой стал 2-й Дроздовский конный полк; 2-й Марковский занял участок 1-го полка.

18 августа. С рассветом пехота красных перешла в наступление на Михайловку. Ее упорство было сломлено: 2-й полк контрударом взял до 500 человек в плен. Дроздовцы отбили атаки курсантов.

С рассветом 3-й полк ворвался в Орлянск, разметав красную конницу и пехоту и взяв до 200 пленных. Дзюнгарцы, охватив село, взяли до 400 человек. Правее 1-й полк взял в плен до 300 человек и преследовал противника на Васильевку. Выбитая из Орлянска конница стала отходить на село Малая Белозерка, где обрушилась на Донской стрелковый полк и потрепала его. Прикрывшись в этом направлении Конным дивизионом и двумя батальонами 3-го полка, 3-й его батальон с дзюнгарцами преследовали красных, отходивших на Скельки. Не дойдя до этого села, батальон был возвращен обратно, проделав совершенно напрасно 20 верст. 1-й полк остановил сильное контрнаступление красной пехоты.

Дивизии дана задача – не допустить вернуться в Васильевку прорвавшуюся конницу красных, – и она вся сосредоточилась в Орлянске. За красными выступила 2-я Донская конная дивизия.

18 августа с рассветом в большой туман красные перешли в наступление со стороны Васильевки на 1-й полк и на дзюнгарцев в селе Скельки. Дзюнгарцы отошли вдоль плавней к селу Балки. Им на помощь идет батальон 3-го полка; он доходит до села Балки и срочно отзывается назад. 2-й полк идет на Скельки, берет его и 200 пленных и также срочно отзывается назад. Он проходит не так далеко от места, где отходил 1-й полк под давлением противника, но не оказывает ему поддержки, не имея на это приказания.

1-й полк в этот день, отбив красных и преследуя их, уже выдвинулся было на линию Бурчатска, как был атакован из него в тыл, едва не потеряв батарею, которую спасли ее конные разведчики и резервная рота, захватив при этом до 300 человек в плен. Но силы красных оказались настолько велики, что полк стал отходить. Его отход и вызывал срочный отзыв на село Скельки 2-го полка, вместо того чтобы направить его во фланг и даже тыл наступавшим на 1-й полк красным.

К вечеру вся дивизия собралась в Орлянске, по которому уже стреляла артиллерия. Дзюнгарский полк был оставлен в бездействии. Обвинение штабом дивизии командира 1-го полка за неудачу дня тот встретил обвинением штаба дивизии в неиспользовании 2-го полка для удара в тыл противнику.

19 августа. Выяснилось, что прорвавшаяся кавалерия красных, преследуемая донцами, отходит к Каховке. Наступление красных на Орлянск отбивается с громадным для них уроном. 2-й полк идет в Михайловку и сменяет дроздовцев.

20 августа. Снова отбита атака красных. Они явно обескровлены. В Михайловку идут 1-й и 3-й полки, дзюнгарцы – в Орлянск. С этого дня на фронте дивизии водворилось полное спокойствие, лишь 25 августа

2-й полк провел рейд на Скельки и, переночевав там, вернулся назад; а на следующий день 1-й и 3-й полки провели короткое наступление на Бурчатск и, легко сбив противника с передовых позиций, вернулись назад.

Бои окончились не только для Марковской дивизии, но и на Каховском фронте. Наступление красных – 13-й и 2-й конной армий с севера и 6-й с запада – отбито. Итак, для красных небольшой успех: удержали за собой колонии Гейдельберг и Андребург и села Бурчатск и Васильевку на участке 1-го корпуса; и обе Каховки на участке 2-го. Однако удержание ими предмостного района у Каховки создавало угрозу Перекопу и тылу всей армии в Северной Таврии. Это вызвало необходимость держать там не менее как треть сил армии. Атаки Каховского плацдарма красных стоили больших потерь и не дали положительного результата. Марковцы знали этот район. Для всей армии Каховка стала опасной занозой.

* * *

В Михайловке стали подводиться итоги минувших боев, начавшихся 12 июля и без перерыва ни на один день шедших в течение 38 дней. Они стоили дивизии до 2000 человек. Батареи потеряли около 60 человек и 50 лошадей.

Много, очень много было произнесено имен на отслуженной по павшим панихиде, и в их числе по достойным начальникам: генералу Гаттенбергеру, подполковнику Урфалову и командиру батареи полковнику Шперлингу.

А. Леонтьев