19 июня 1920 года, в 23 часа, 2-й Корниловский ударный полк получил приказ по дивизии за № 17 для операции по окружению конного корпуса Жлобы: «2-й Корниловский ударный полк в 2 часа 20 июня выступает за 1-м Корниловским ударным полком в колонию Тигервейде, должен пройти через нее и через колонию Рикенау и в дальнейшем наступать на Лихтфельд – Александеркрон».
Все обозы и кухни полк отослал назад в село Троицкое и выступил за 1-м Корниловским ударным полком точно в 2 часа. Движение Корниловской ударной дивизии происходило со всеми мерами предосторожности, и за все время движения 2-го Корниловского ударного полка до Рикенау включительно только один раз раздалось несколько выстрелов в походном охранении: в темноте произошло недоразумение между своими.
Согласно приказу, полк, пройдя Рикенау, идет уже в авангарде на юг, по дороге на Лихтфельд; по той же дороге за ним идет и 3-й Корниловский ударный полк. Не пройдя и трех верст в этом направлении, часов в 8 в бинокли можно было наблюдать массовое движение красной конницы за колониями Клефельд – Александеркрон, направлением на юг, то есть, согласно диспозиции, против 3-й Донской дивизии. Полк начал разворачиваться для боя с кавалерией. Направление: 1-й батальон вдоль дороги, 2-й – левее, 3-й в резерве и офицерский батальон – уступом за левым флангом. Батальоны идут в резервных колоннах, с развернутыми ротами в две шеренги, все пулеметы (52 пулемета) в интервалах рот, офицерская пулеметная команда – 21 пулемет – со своим батальоном; две легкие батареи и одна шестидюймовая – прямо за полком, на ближних дистанциях.
На участке 3-й Донской дивизии красная артиллерия начинает бить по донцам, а донская – о ужас! – начинает бить по офицерскому батальону… С первых же попаданий убита сестра милосердия и несколько офицеров и несколько офицеров ранены. Командир полка, я и командиры батарей были около офицерского батальона. Командир полка полковник Пашкевич говорит: «Не разобрались! Полковник Петренко (командир 5-й батареи), заставьте их замолчать!» Как после выяснилось, 5-я батарея со второго выстрела перевернула одно орудие донской батареи, стрельба по нам прекратилась, и печальный «обоз недоразумения» повез в Мелитополь раненых с обеих сторон.
Красные сразу прекратили движение на донцов, наша артиллерия бьет по красным, наш бронеавтомобиль лихо катит по дороге на Лихтенфельд, и эскадрон штаба Корниловской ударной дивизии идет на рысях туда же. Но спустя минут 15, при виде всей массы противника перед собой, наши горячие головы неслись карьером обратно, под прикрытие своей пехоты. Артиллерия красных по-кавалерийски бьет часто и разбрасывает снаряды, высокий хлеб хорошо маскирует наше движение. Однако командир полка, оценив силу движущейся на нас массы красных кавалерийских полков, приостанавливает наше движение, батареи почти соединяются с пехотой, и пулеметы все в первой линии.
Отчетливо наметились две громадные группы для удара по нашим флангам, а на центр полка шло не больше десяти эскадронов. Напряжение бойцов было предельным, но вера в силу своего действительно внушительного огня и вдобавок компактное расположение наше обещали нам успех.
В это время из Рикенау быстрым шагом на наш правый фланг выходил батальон 1-го Корниловского ударного полка для прикрытия нашего левого фланга уступом назад версты на две.
Первыми нас атаковали в лоб сотни кубанцев. Сначала они шли змейками, потом, на расстоянии версты, когда вышли на нашу возвышенную местность и увидели нас, все лихо развернулись в две шеренги, почему-то надвинули кубанки на глаза, выхватили шашки и понеслись на нас в атаку. Картина была внушительная. Пехота наша молчала, била только артиллерия. Я почти с ужасом смотрел на мчавшихся на нас не так давно наших славных союзников, земли которых совместно с ними освободила дорогой ценой Добровольческая армия; а теперь только одна минута отделяет нас от начала исполнения нами своего воинского долга. Летели кубанцы на нас лихо, сохраняя даже равнение в сотнях. Среди наших по их адресу кое-где неслась отборная ругань, но преобладало уверенное в себе гробовое молчание. Красные были уверены в успехе удара по нашим флангам, а мы, в большинстве не видевшие еще этой угрозы, твердо верили в мощную силу нашего огня, несмотря на выдвинутое положение полка. Начало каждой атаки во многом зависит от выбора момента шока, и это особенно важно в кавалерии. Атакующие нас с фронта не согласовали по времени своего удара с фланговыми, они начали его минимум минут на 20 раньше, не дождавшись эффекта действий на флангах, и этим сами себе подписали полный разгром. Расстояние быстро сокращалось, неслось уже русское «Ура!», и в ответ ему понеслись русские же пули.
Уничтожение «себе подобных» началось. Лавина пулеметного огня понеслась навстречу грозно сверкавшим клинкам в руках озверевших красных, мчавшихся на прекрасных конях, хотя и неповинных в нашем кровавом споре, но одинаково обреченных на смерть. Первая половина версты, разделявшая противников, вычистила наполовину же атакующих, их победный крик смолкает под силой огня корниловцев, темп атакующих выдыхается, роковой перелом начался, и только немногие храбрецы нашли свою смерть шагах в ста от центра обороны 2-го Корниловского ударного полка.
Первая сцена центральной атаки закончена, начинают давить более мощные кулаки красной конницы на оба фланга полка. Артиллерия бьет прямой наводкой, тяжелые пулеметы перемещаются на фланги и ведут пристрелку, сила огня снова заглушает гул несущихся в атаку красных. 2-й Корниловский ударный полк не меняет своей позиции и только загибает оба фланга и усиливает их, главным образом – тяжелыми пулеметами. Атакующие частично захватывают и участки 3-го Корниловского ударного полка, и батальона 1-го Корниловского ударного полка. По густоте атакующих наш образовавшийся треугольник было видно, что противник решил уничтожить выдвинувшийся 2-й Корниловский ударный полк. Но и здесь они не учли того, что сила огня корниловцев была в полном взаимодействии. Артиллерия красных растерялась – по-видимому, все время меняла позиции, да и высокие хлеба отлично маскировали нас, а потому все наше внимание сводилось к отбитию кавалерийских атак. На этот раз они были более настойчивы и возобновлялись по нескольку раз, соединив их с новой фронтальной атакой.
В итоге настойчивых атак красных результаты для них всюду были печальными: фронтальная атака снова была отбита огнем, а фланговые, очутившись, каждая в отдельности, под нашим перекрестным огнем, благодаря своевременному прикрытию флангов 2-го Корниловского ударного полка штабом нашей дивизии, тоже захлебывались. Не помогли им и попытки повторных атак.
У меня тогда и теперь нет впечатления о том, что Жлоба с первого же момента появления у него в тылу корниловцев искал, «в какую дыру ему можно было бы ускользнуть». Судя по его действиям, это далеко не так. После первой неудачной лобовой атаки кубанцев на центр 2-го Корниловского ударного полка он повторяет ее, соединяя с двумя мощными ударами – слева 6-й бригадой, справа 4-й бригадой – на фланги и тыл 2-го Корниловского ударного полка, считая, по-видимому, это главными силами с нашей стороны, которые он и надеялся уничтожить. Своей левофланговой и очень многочисленной группой, 6-й кавалерийской бригадой, управлял сам Жлоба. Фланги Корниловского 2-го ударного полка оказались хорошо прикрытыми, кавалерия красных отбита, но она пытается более глубоким ударом сломить наше сопротивление. Но когда и эта попытка провалилась, то с этого момента можно считать, что Жлоба со своей самой большой группой обратился в бегство, как и все части его корпуса.
В это время 3-я Донская дивизия энергично гнала перед собой оставленный Жлобой заслон, который при своем отступлении тоже разделился на две группы и, обтекая 2-й Корниловский ударный полк, уходил на присоединение к своим. Конец боя для 2-го Корниловского ударного полка, как и начало, ознаменовался стычкой, где тоже «своя своих не познаша»: с окраины колонии Лихтенфельд на нас посыпались редкие, но чрезвычайно меткие ружейные выстрелы. По обстановке и качеству огня было видно, что это наши казачьи части, почему мы не отвечали и только выслали разъезды для связи.
На этом бой для 2-го Корниловского ударного полка с прикрывавшими его фланги 3-м Корниловским ударным полком и батальоном 1-го Корниловского ударного полка закончился. 1-й же Корниловский ударный полк, после отражения атаки у колонии Рикенау, преследовал красных на колонию Тигервейде и дальше.
Командование искусно поставило Корниловский треугольник во главе со 2-м Корниловским ударным полком, вынудило Жлобу атаковать отличную пехоту, которая своим мужеством и богатством огня не только нанесла ему громадные потери, но разделила на две части, бросившиеся в ужасе от поражения в приготовленные для них мешки. Можно было пожалеть только о том, что для полного уничтожения разбитых жлобинцев у нас не было здесь достаточно кавалерии.
Быть может, незнакомым с условиями боя пехоты с кавалерией покажется, что трофеев у корниловцев маловато для такого разгрома: пять орудий и несколько десятков пулеметов, про лошадей даже и не говорится, а разбито было около 8 тысяч кавалерии. Дело в том, что последний шок атаки кавалерии на пехоту решает холодное оружие, когда пулеметы с артиллерией отстают, при неудаче атаки им легко укрыться. К тому же пехота не может преследовать кавалерию, дело ограничивается огнем и простым продвижением. Обычно трофеями пехоты бывает все, разбитое ее огнем. Чудная зелень полей тоже укрыла много здоровых красных, раненых, убитых и всякого рода оружия. Помимо этого, уменьшение числа трофеев произошло и из-за желания частей восполнить все, оставленное в Новороссийске. Так, во втором Корниловском ударном полку при выходе его в бою 25 мая за Перекопский вал было около 52 пулеметов плюс офицерская пулеметная команда и 9 лошадей в команде конных разведчиков. После разгрома кавалерийского корпуса Жлобы оказалось 85 пулеметов, эскадрон капитана Литвиненко, сотня войскового старшины В.Д. Попова, команда связи, лазарет и хозяйственная