289 отнесся очень сочувственно к просьбе командира полка и ходатайствовал об этом в штабе Главнокомандующего. 10 августа от дежурного генерала штаба Главнокомандующего была получена телеграмма, разрешавшая отпуск чинам полка на срок не более семи дней. В тот же день в разные города Крыма выехало в отпуск 88 офицеров, 7 чиновников, 38 солдат и священник, всего 134 человека.
Уже в Польше ходили слухи, что по приезде наших частей в Крым все они будут расформированы и влиты в иные части. И теперь вопрос о дальнейшем существовании полка, волновавший офицеров еще в Польше, стал особенно острым, так как слухи оправдывались и расформирование полка было только вопросом короткого времени. В какую часть будет влит наш личный состав – было неизвестно, а потому большинство офицеров начало просить о переводе их в другие части; многие, уехавшие в отпуск, не собирались возвращаться. 9 августа мы получили первое распоряжение о выделении наших офицеров в другую часть – это был приказ генерала Горбова о выделении 20 офицеров на укомплектование формировавшейся Гренадерской дивизии, которая в скором времени должна была идти в десант на Кубань. В то же самое время и к нам 10 августа прибыли 19 офицеров, переведенных из 4-й стрелковой артиллерийской бригады как пехотинцы. Все эти офицеры были пулеметчики. На 12 августа была назначена отправка полка на фронт в распоряжение командира 2-го армейского корпуса.
В 10 часов 12 августа полк с места квартирования выступил на станцию для погрузки. В 14 часов все отправляющиеся части были построены на молу, и к ним вышел попрощаться генерал Бредов. Генерал обратился к войскам с речью, в которой особенно подчеркнул боевую работу полка в дни отступления в Польшу. В 16 часов поезд отошел, и на другой день в 16 часов полк прибыл на станцию Юшунь, где выгрузился из вагонов и заночевал в деревне. Полк прибыл в составе: штаб-офицеров – 6, обер-офицеров – 98, чиновников – 13 и солдат – 143, всего 260 человек, то есть на 166 человек меньше, чем прибыло из Польши.
14 августа полк походным порядком перешел в Армянский Базар, откуда, переночевав, через деревню Спендиаровку перешел в село Чаплынка, куда прибыл в 21 час и расположился по квартирам. Командир полка по прибытии в Чаплынку немедленно явился в штаб 2-го армейского корпуса, но добиться чего-либо определенного о назначении полка ему не удалось.
Весь день 16 августа полк простоял в селе Чаплынка в ожидании распоряжений. Командир полка ездил к начальнику 13-й пехотной дивизии генералу Ангуладзе, который, вспоминая прошлую боевую работу полка, обещал оставить его в целости отдельно, если не будет особых распоряжений из штаба корпуса. Командир полка просил также, в случае влития полка в 13-ю пехотную дивизию, назначить наш полк в состав 49-го пехотного Брестского полка, где уже несколько месяцев симферопольцы составляли 3-й батальон. Здесь нужно сказать, что офицеры нашего полка, по разным причинам очутившиеся в Крыму после отступления полка в Польшу, вследствие невозможности присоединения к полку, были объединены в Крыму полковником Стольниковым290 и в марте 1920 года были влиты в состав 49-го пехотного Брестского полка как 3-й батальон. Генерал Ангуладзе обещал исполнить просьбу командира полка и немедленно распорядился о выдаче для нас 200 винтовок, первая партия которых прибыла вечером. Ночью полк был вооружен, и на рассвете 17-го был получен приказ по корпусу о назначении нашего полка в корпусный резерв, для чего полку передвинуться на северо-западную окраину села Чаплынка, подчинив себе остатки 52-го пехотного Виленского полка. Полковник Решетинский, временно командовавший полком, мало действовавший с полком в боевой обстановке, просил генерала Ангуладзе подчинить себя командиру Виленского полка, на что начальник дивизии ответил отказом. Весь день полк простоял спокойно в резерве.
Ночью на 18 августа был получен приказ по корпусу: ввиду появления частей противника в деревне Аскания-Нова и угрозы его нашему тылу, полку с двумя легкими танками и двумя орудиями ликвидировать противника. Выступление было назначено на 4 часа. Полковник Решетинский, получив этот приказ, по телефону просил дать ему разъяснение и одновременно послал в штаб корпуса дежурному офицеру записку с просьбой доложить начальнику штаба о том, что он вовремя выступить не может и просит отстранить его от командования полком, так как ему вообще никогда не приходилось действовать ночью да и, кроме того, почти весь командный состав в отпуску. Полковник Коваленко, помощник командира полка, и полковник Гротто-Слепиковский, командир 2-го батальона, настаивали на выполнении задачи, но полковник Решетинский упорно отказывался. В ответ на записку командира полка в штаб полка прибыл начальник штаба корпуса полковник Бредов291, который обратился к полковнику Решетинскому за разъяснениями по поводу записки и, вследствие упорства командира полка, приказал полковнику Гротто-Слепиковскому, как старшему, принять полк и выполнить задачу. В 6 часов полк выступил по назначению, но, не дойдя до Аскания-Нова и выяснив, что противника там нет, полк в 20 часов возвратился в село Чаплынка и расположился на старом месте. По прибытии полка был получен приказ о назначении полка без виленцев в распоряжение начальника 13-й пехотной дивизии на Марьяновские хутора.
В 7 часов 19 августа полк выступил в штаб 13-й пехотной дивизии на хутора Марьяновские, где стал в дивизионном резерве. Ночью полк перешел в село Черненька, где простоял целый день 20-го. Ночью, оставаясь в дивизионном резерве, полк перешел на хутора Сергиевские, откуда в 12 часов полку было приказано наступать на хутор Мартынова. Хутор был занят полком без потерь, красные отошли. На следующий день, 22-го, полк перешел опять на хутора Сергиевские в резерв.
23 августа было последним днем существования полка как самостоятельной части. На рассвете полк, оставаясь в дивизионном резерве, перешел по пескам в колонию Ключевую, причем красные обстреливали расположение полка ружейным и артиллерийским огнем. Здесь была получена телефонограмма начальника штаба 13-й пехотной дивизии о расформировании с 23 августа Симферопольского офицерского полка и о влитии всего его личного состава в 49-й пехотный Брестский полк. На другой день полк перешел через колонию Британы в село Черненька на соединение с 49-м пехотным Брестским полком. Одновременно было получено распоряжение выделить на пополнение офицерского кадра 52-го пехотного Виленского полка 50 офицеров, что и было выполнено в тот же день. Личный состав нашего полка составил 2-й и 3-й батальоны и офицерскую роту Брестского полка, причем батальоны 3-ротного состава.
А. Самойленко292Бой 1-й Кавалерийской дивизии генерала Барбовича у Малой Токмачки293(в начале августа 1920 года)
Добрые 2 месяца пробыла наша дивизия в столь непривычной для нее обстановке Каховского укрепленного района, где коннице решительно нечего было делать: этот вездесущий песок, да и вражеский (правый) доминирующий берег Днепра вынуждали нас привыкать к столь необычным нам ходам сообщения и «маскированным» позициям, так как наш (левый) берег был значительно ниже. Наконец пришло радостное известие о переброске 1-й кавалерийской дивизии в северо-восточную часть Таврии. Но это произошло не сразу.
Дней 8 мы «стояли» в Серогозах. Редко части дивизии были столь заняты, как на этой «стоянке»: с утра до ночи – учения, маневры. Командиры всех степеней съезжали – полки, эскадроны, дивизионы, батареи… Только одна дневка за 8 дней, да и то «дневка весьма относительная»: большей частью выводка коней, ковка и т. д.
А затем начался длинный поход в восточном направлении вверх по течению Днепра, параллельно этой красавице реке, приблизительно в 10 или 15 верстах, в зависимости от расстояния дорог, параллельных Днепру. Сразу, по мере походного движения, переменился характер местности: каховские зной и духота сменились приятной прохладной дорогой, усеянной не только зеленью кустов и высокими тенистыми деревьями, но и приятным прохладным ветром вдоль красавца Днепра. Да и вся окрестность представляла ландшафт полный зелени, где люди и кони дышали легче. Замелькали Серогозы, Рогачик, Малый и Большой Токмак; целое ожерелье крепких немецких колоний, каждая из которых походила на типичную западноевропейскую ферму (как мы узнаем, увы, позже). Наконец огромное полусело-полугород Жеребец. Сплошного, да и вообще какого-либо фронта здесь не было, были лишь огромные степные пространства, лишь частично «наблюдаемые» кавалерией. За четыре дня мы прошли 250 верст, плюс 5-й день – дневка посредине. Поход наш не был утомителен, так как большей частью он совершался переменным аллюром, конечно, с довольно строгими мерами охранения. В авангарде неизменно разведывательный эскадрон со взводом конной артиллерии по большей части (2 конных орудия); в сторону Днепра эскадрон бокового охранения, но без конных орудий, очевидно, в расчете на немедленное вступление в бой 30 конных орудий колонны главных сил. А также не менее эскадрона (третьего по счету) несло постоянную службу офицерских разъездов. Маршрут был всегда разведан и освещен. Разведывательные эскадроны и офицерские разъезды (по донесениям) противника нигде не встречали, путь свободен, но… имеются следы недавнего пребывания конницы противника. Из расспросов населения, по числу занятых дворов во время стоянок, а также по количеству взятого фуража донесения не одинаково определяли приблизительные силы конницы противника – от бригады до конного корпуса, которые ушли «куда-то на север»… Так мы благополучно дошли до села Малая Токмачка, где начальник дивизии решил дать относительный «отдых» дивизии до получения новых распоряжений. Принимая во внимание летнее время, 50–60 дворов этого села было достаточно для дивизии. Село было расположено на северном берегу речки, по-видимому одинакового с селом наименования, и было вытянуто с северо-запада на юго-восток. Южный берег речки был в зарослях, большей частью заболочен и был истинной западнёй, даже не требовавшей мер охранения.