На Дону и Кубани, видимо, дела идут хорошо. Восстание разрастается. Все же для меня будущее неясно. Придется ли повидать детишек и родных? Увенчается ли наше дело хотя относительным успехом? А здесь служишь среди людей малосимпатичных, выражаясь мягко. В Семилетовской батарее офицерская семья была гораздо дружней и жилось лучше.
13 августа. 10-го пошли в тыл красным. Замечательно удачно мы были проведены корниловскими разведчиками балкой, без выстрела сняли две заставы, а противник уже верстах в пяти сзади нас, ничего не подозревая, наступал на корниловцев. Мы дошли до деревни Тифенбрунен и здесь наткнулись на два автоброневика, несколько задержавших нас. Понявшая в чем дело пехота стала удирать. Бросились ей наперерез, стали забирать пленных, заняли деревни Коробчино, Барбаштадт, пошли на Эристовку, заняли и ее. Но здесь были встречены таким огнем с бронепоездов, что отошли к Коробчино и стали на ночлег в колонии Гейдельберг.
14 августа. Стали наступать на Щербаковку, почти дошли до нее, но здесь встретила нас 2-я конная армия, и нам пришлось слегка драпануть до Гейдельберга.
15 августа. 13-го на рассвете пришли в Пришиб, где на чисто барских квартирах простояли два дня. Спали на простынях, но питание нам стоило по 1500 на человека. С офицерами 3-й батареи даже выпили понемногу. 14-го вечером прошли через село Мунтол и вели бои у колонии Гохгейм. Сбили красных, подбили у них броневик, но продвинуться не смогли и вернулись ночевать в Мунталь. В этот же день ранен старший офицер 2-й батареи есаул Чеботарев319.
21 августа. 16-го на наше место пришла 3-я Донская дивизия, а мы с морозовцами пошли на Михайловку через Малую Белозерку и здесь нагнали у колонии Менчикур прорвавшуюся нам в тыл 2-ю конную армию. Произошел жаркий бой. Несмотря на то что у противника было до 2 тысяч сабель при 15 орудиях и 4 автоброневика, а у нас 1200 при 12 орудиях и 1 броневик, мы энергичным ударом его сбили и заставили отойти на Малую Белозерку. Ночевали в Веселом.
В этот день к нам приехал бывший в отпуску генерал Калинин, а на другой же день был отстранен за то, что мы из Веселого вышли в 11 часов и дали конной армии возможность далеко уйти. Но дивизия была так измучена, что раньше выступить ей было почти невозможно. Жаль Калинина. Дельный был генерал. Теперь дивизией командует генерал Татаркин, но это уже не то. Снова гонка за удирающим противником. 2-я конная армия не пошла назад на Васильевку, а повернула вдоль Днепра, стремясь соединиться с Каховской группой. Пришли мы в Большую Белозерку, отсюда, отдохнув два часа, на Рубановку и только увидели вдали тыл уходившего противника. Ночевали в Рубановке. Под Константиновкой конная армия, наткнувшись на дивизию Барбовича, повернула в сторону Каховки. 19-го на рассвете мы пошли на Константиновку, здесь соединились с генералом Барбовичем, пытались отрезать конную армию от Любимовки, но не успели, и она соединилась с каховской пехотой и ушла за проволоку. 20-го весь день простояли у Каховки, но противник не показывался из-за проволоки; ночевали на отрубах и 21-го вернулись в Константиновку. 20-го снарядом 42-линейной пушки с правого берега Днепра легко ранен командир 3-го полка полковник Чапчиков.
В Константиновке простояли два дня и пошли через Ново-Алексан-дровку, Веселое и Богдановку западнее Пришиба. Здесь тоже стояли два дня. Ездили на концерт в штаб корпуса (редко нам приходится получать другое удовольствие, кроме боя). 29-го чуть не в десятый раз пришли в Александерталь. Здесь лишь переночевали и почти старым путем пошли в обход Большого Токмака. Захватили обозы двух полков и около тысячи человек еще не бывавшего в бою пополнения и заночевали в Родаловке.
Раздел 6
А. Трембовельский320Эпизоды из жизни 3-го отряда танков321
Джанкой – станция Сальково
Прибыв на станцию Джанкой, 3-й отряд танков вступил в состав группы войск генерала Ангуладзе.
К середине марта (1920 год) стали к нам поступать волнующие вести о трагедии Новороссийской эвакуации. В порты небольшого Крыма со всех восточных портов Черного моря начали прибывать на разных транспортах, моторных лодках и даже на рыбачьих парусниках остатки Вооруженных сил Юга России.
Положение было катастрофическое, и, чтобы спасти армию от полного развала, генерал Деникин сложил с себя верховное руководство армией и последним приказом назначил генерала Врангеля своим преемником. В трудные, почти безнадежные дни принял новый Главнокомандующий руководство уцелевшими частями Белой армии. Из этих остатков армии генерала Деникина надо было заново создавать воинскую силу. При помощи своих ближайших помощников во главе с незабвенным генералом Кутеповым генерал Врангель срочно приступил к организации боевой силы из этих прибывающих остатков нашей славной Белой армии. Надо было не только накормить, одеть, но и снова воссоздать грозную Белую Силу. Надо было также и вооружить свои переформированные и заново сбитые полки. Надо было достать все то, без чего армия, даже состоящая из героев, не могла бы быть армией. Все это необходимое можно было приобрести только у своего противника.
Невольно вспоминается наш Первый поход и генерал Марков. Когда ему кто-нибудь сетовал, что у него нет сапог или шинели, генерал Марков серьезно указывал ему, что все это имеется у красных, и затем следовал приказ в очередном бою обзавестись всем необходимым.
Единственным и достойным выходом из создавшегося положения было наступление. Это наступление генерал Врангель назначил на май 1920 года. В приготовлениях к наступлению генерал Врангель не забыл и моральной стороны. Перед ним стоял вопрос, как наградить подвиг отличившихся в боях. В армии генерала Деникина был принят принцип о невозможности награждения старыми русскими орденами за отличие в боях русских против русских. Только отдельные периоды напряженной борьбы были отмечены особыми знаками, которые не были орденами, а скорее приравнивались к медалям. Этими знаками награждались все участники отдельных этапов белой борьбы. Такие знаки были установлены, чтобы отметить участников: Первого Кубанского генерала Корнилова похода (Ледяной поход), Степного похода, похода отряда генерала Дроздовского, Екатеринославского похода и Второго Кубанского похода. Для разрешения вопроса о награждении отличившихся в боях генерал Врангель решил учредить новый орден, девизом которого устанавливалось: «Верою спасется Россия».
Приблизительно в средних числах апреля 1920 года (точных дат не помню) на станцию Джанкой прибыл генерал Слащев с отрядом юнкеров Константиновского военного училища. Наш командир отряда в те дни был по делам службы в Севастополе, и исполняющим обязанности командира был оставлен пишущий эти строки. Узнав о прибытии генерала Слащева, я выстроил отряд и явился к нему с рапортом. Сделав смотр отряду, генерал сказал, что он прибыл с целью вытеснить красных с полуострова Таганаш, и просил по возможности, чтобы усилить его редкую цепь юнкеров, влить в нее добровольцев-танкистов.
Железнодорожный мост, соединяющий Крым с полуостровом Таганаш, был разрушен и находился под артиллерийским и пулеметным огнем красных. Другой переправы не было, а разрушенный мост не давал возможности танкам принять участие в этой операции. Несмотря на то что танкисты являются проверенными специалистами и особенно ценны для армии, я все же дал разрешение танкистам принять участие в этом бою. Но так как добровольцами оказался весь отряд, то мне вновь пришлось построить отряд и, рассчитав отряд на первый и второй, вторым дать право влиться в цепь генерала Слащева. Лихим ударом во главе с генералом Слащевым красные были далеко отброшены с полуострова, и наши части заняли оборонительный участок на подступах к станции Сальково.
Теперь следующим этапом плана генерала Врангеля выхода из Крыма в Северную Таврию перед нами стала задача овладения районом станции Сальково, находящимся на железнодорожной магистрали Севастополь – Харьков. По путям этой магистрали все время курсировали два бронепоезда красных: «Месть Углекопа» и другой, номерной. Вооруженные тяжелой артиллерией, они не давали своим огнем возможности нашим частям пробиться через узкий перешеек, отделяющий полуостров Таганаш от материка, к станции Сальково. Тогда командующий группой войск этого района генерал Ангуладзе приказал 3-му отряду танков сбить эти бронепоезда.
Развив максимальную скорость (12 километров в час), танки бросились в атаку на бронепоезда (невозможная вещь в классической войне). Бронепоезда, в свою очередь, открыли ураганный огонь, концентрируя его по танку «Генерал Скобелев». Только благодаря умелым и хладнокровным маневрам танка (водитель поручик И. Мурашев), сбивавшим прицельную наводку бронепоездов красных, танк избежал неминуемой катастрофы. Удачное попадание снаряда с танка «Фельдмаршал Кутузов» в паровоз бронепоезда «Месть Углекопа» заставило советский бронепоезд позорно ретироваться, что, в свою очередь, вызвало поспешный отход пехоты красных. Задача, поставленная танкам, была блестяще выполнена, и наши части смогли укрепиться на позициях к северу от станции Сальково.
Вперед! В Таврию!
25 мая (ст. ст.) 1920 года заново сформированная Русская Белая армия победоносно вышла из Крыма в простор Северной Таврии. К этому времени части Первого корпуса (генерал Кутепов) занимали позиции на Перекопе, а корпус генерала Писарева, начальником штаба которого был генерал Науменко, укрепился в районе к северу от станции Сальково.
3-й танковый отряд, под командой полковника П.И. Мироновича322 (тогда в чине штабс-капитана), был придан корпусу генерала Писарева. На совещании старших начальников было решено, что главная опора нашего удара возлагается на 3-й отряд танков. Подписавшийся под этим очерком был непосредственным участником всех предшествующих и решающего боев за выход в Северную Таврию.
Занятие частями корпуса генерала Писарева района станции Сальково потребовало выдвижения дежурных танков вперед. Им был указан небольшой хутор восточнее станции Джембулук. Танки и служебные машины, покрытые брезентами, были размещены между стогами соломы, что давало нам хорошую маскировку. Не проходило дня, чтобы разведывательные самолеты красных не контролировали подступы к станции Сальково. База 3-го отряда танков находилась на станции Чонгарская.
23 мая (ст. ст.) 1920 года в Джембулук прибыл наш командир и объявил, что на рассвете 25 мая наши части должны прорваться в Северную Таврию. Было решено, что ночью на станцию Джембулук подадут состав железнодорожных платформ, на которые мы должны будем погрузиться. Ввиду серьезности операции, для увеличения огневой силы 3-му отряду танков были приданы: 3 французских танка (завода «Рено»), вооруженных по одному пулемету каждый, и один пушечный танк «Фельдмаршал Румянцев». Таким образом, 3-й отряд танков насчитывал в этом бою 5 больших пушечных танков и 3 малых пулеметных, что представляло собой, в размерах гражданской войны, довольно грозную силу.
Той же ночью (23 мая) в полной темноте, соблюдая необходимую тишину, 3-й отряд танков сгрузился на станцию Сальково и разместился в роще, что находилась сейчас к северо-западу от станции. В этой роще, тщательно замаскировав машины ветвями деревьев, мы пробыли целый день 24 мая. Весь день происходили разведывательные полеты авиации красных, контролирующей район Джанкой— Ново-Алексеевка. Остаток ночи 23 мая, весь день и ночь 24 мая послужили нам – командиру отряда, командирам и водителям танков – для тщательной разведки местности и подступов к позиции противника, запоминая ориентировочные пункты. Все, начиная от начальника боевого участка, командиров отдельных частей и кончая инженерной и артиллерийской разведкой, которые изучали свои участки и вели пристрелку, принимали участие в этой разведке.
24 мая был получен боевой приказ. Всем отдельным частям, как и 3-му отряду танков, были поставлены боевые задачи. Каждый отдельный танк отряда получил свою особую боевую задачу. Общая задача танковому отряду: 25 мая в 2 часа ночи занять исходное положение, выйдя на северную опушку рощи, что к северо-западу от станции Сальково. По возможности не привлекая внимания противника, подойти к проволочным заграждениям противника, сорвать их и начать стремительную атаку хорошо укрепленных позиций противника, охватить его фланги; затем правофланговому танку «Генерал Скобелев» было вменено в задачу прорваться в тыл противника и взорвать железнодорожный путь магистрали Севастополь – Харьков.
Ввиду сложности возложенной на отряд задачи, командир отряда, подполковник Миронович, разбил отряд на две группы. Первая группа танков: «Потемкин», «Суворов», «Кутузов» и «Скобелев» – имела задачу, сорвав проволочные заграждения, прорвать укрепленную полосу противника и, имея справа железнодорожное полотно магистрали Севастополь – Харьков, двигаться далее на север в направлении Ново-Алексеевки, имея за собой Кубанский стрелковый полк и конницу. Вторая группа танков, в составе 3 малых пулеметных французских танков (завода «Рено») и тяжелого пушечного танка «Румянцев», должна была идти в направлении Ново-Рождественской, к северо-западу от станции Сальково, в составе группы «Туземного» полка и кадров конных полков генерала Ревишина.
К моменту занятия танками исходного положения все вспомогательные инженерные части и резервы должны были отойти в глубокий тыл. Этой мерой можно объяснить небольшие потери, понесенные нашими частями. Интенсивный огонь красных бил впустую. Исходное положение было занято со всеми мерами предосторожности. Ночь была темная и теплая. В расположении красных царила полная тишина. По-видимому, красные не подозревали приближения атаки.
Точно в 2 часа ночи командиром отряда подполковником Мироновичем была подана команда: «На молитву шапки долой!» Были прочитаны молитвы: «Спаси, Господи…» и «Отче наш…». Во время молитвы строй танкистов окружили чины других частей и с нами молились. Красиво и четко раздавались слова молитв, которые вполголоса читал дежурный по отряду офицер. И каждый из нас повторял эти святые слова. Так в ночной тиши перед боем молились танкисты – может быть, и перед своей смертью. Затем последовала команда: «По машинам!»
Точно в 2 часа 25 минут танки вышли из прикрытия и в развернутом строю пошли на сближение. Почти бесшумно, по мягкому грунту двигались танки, не слышен был даже лязг тщательно смазанных и подтянутых перед боем гусениц, не слышен был и шум моторов, особенно внимательно отрегулированных механиком отряда. Включены были и глушители, которые обычно в бою, для увеличения мощности мотора, а также и для эффекта мы открывали. Северный ветер способствовал нам, и приближение танков не было слышно красным. Вера в успех атаки была полная.
Через короткое время танк «Генерал Скобелев» подошел к проволочным заграждениям. Пишущий эти строки лично намотал колючую проволоку на специальный «якорь-кошку», прикрепленный стальным тросом к танку. Танк, подмяв под себя проволочное заграждение, потянул его за собой, открывая свободный доступ нашей коннице и пехоте.
Здесь мы были обнаружены, и красные открыли по нас бешеный огонь из впереди стоящих батарей красных, а справа от нас – со стороны бронепоездов красных. Танк двигался в кольце разрывов советских гранат. Вдруг я заметил красный свет фонаря, служащего ночной точкой отметки для ведения огня артиллерией ночью. По моему указанию артиллерист танка, поручик Г.Н. Парадиев323, точным огнем своей пушки сбил фонарь и тем заставил замолчать впередистоящую батарею красных. Около 3 часов 30 минут мною была выпущена ракета – условный знак прорыва позиции красных и перенесения огня нашей артиллерии. Когда наши танки срывали проволочные заграждения, красные открыли сокрушительный артиллерийский огонь по нашим окопам и по роще, которую занимали перед атакой танки.
Наш решительный натиск и меткий огонь танкистов заставили красных поспешно бросить свои укрепления и в панике бежать, оставив нам много боевого снабжения, а также впопыхах брошенное одно «кинжальное» орудие с невыстреленным снарядом. Эту пушку захватил танк «Генералиссимус Суворов», и сейчас же из нее был открыт огонь по спешно отступающей колонне красных. Благо, что тут же рядом были сложены снаряды в ящиках. Согласно боевому приказу танку «Генерал Скобелев» было вменено в задачу прорваться в тыл противника и взорвать полотно железной дороги, дабы этим маневром захватить бронепоезда красных, действовавших как по полотну главной магистрали, так и по железнодорожной ветке, отходящей от магистрали Севастополь – Харьков на Геническ.
Энергичным и смелым действием нашего головного бронепоезда – кажется, «Офицер» – противник спешно бросил поле сражения, оставив нам как трофей свой головной бронепоезд, который взял на абордаж наш «Офицер». Взрывать железнодорожный путь нам не пришлось, так как это сделал в панике бежавший противник.
Прорвав сильно укрепленную полосу красных и захватив станцию Ново-Алексеевка, 3-й отряд танков явно способствовал выходу армии в Северную Таврию.
В тот же день (25 мая) около 5 часов вечера Корниловский конный дивизион кубанцев (полковника Аитвиненко324) и мы, танкисты 3-го отряда, выстроились на перроне станции Ново-Алексеевка для встречи прибывающего Главнокомандующего. Вскоре подошел поезд. Из вагона вышел в темно-серой черкеске генерал Врангель. Подойдя к казакам-корниловцам, он обратился к ним со словами: «Здорово, родные, близкие сердцу моему орлы Кубанские!» Затем пошел он к левому флангу, где стояли мы. Поздоровавшись с нами, Главнокомандующий поблагодарил нас за лихость и безупречное выполнение возложенной на нас задачи, доказательством чего служит пожалование высшей награды первому в Русской Армии офицеру. Генерал Врангель пригласил поручика Г. Любич-Ярмоловича в салон-вагон, где собственноручно приколол к его груди орден Святого Николая Чудотворца, после чего чины штаба и Главнокомандующий выпили шампанское за лихость первого кавалера ордена.
Успешность и согласованность боевых действий отряда надо приписать умелому руководству танками их действительно боевого и энергичного командира – полковника П.И. Мироновича. Всегда в бою на своем «Бенце», а чаще, для большей подвижности и удобства командования, на мотоциклете – полковник Миронович осуществлял точную связь (тогда на танках не было радиотелефона) командования с танками и тем способствовал успешности боя. Считаю необходимым упомянуть, что на поле боя во всех направлениях были растянуты провода – от толстых кабелей до тончайших проводов. Они тянулись по всему полю в различные наблюдательные пункты и штабы. По сравнению с убожеством нашей телефонной связи бросалось в глаза богатство связи красных. По металлическим ярлычкам и надписям на английском и французском языках можно было убедиться в том, как наши «союзники»-предатели снабжали наших врагов.
Разгром советской конницы
На второй день (27 мая) после выхода героической Белой армии из Крыма в Северную Таврию (25 мая) танки «Суворов», «Кутузов» и «Скобелев» сосредоточились для снабжения машин и чистки гусениц в районе станции Ново-Алексеевка. В этот день нам рано утром привели группу пленных красных, которые усердно под руководством танкистов чистили и смазывали гусеницы танков. Танк «Потемкин» после окончания боя 25 мая был направлен в рощу, что к северо-западу от станции Сальково, для присоединения к группе «Б».
Сильным и стремительным ударом наша Белая армия далеко к северу отбросила красных, и бои шли уже где-то в районе Мелитополя, а Перекопская группа, под водительством генерала Кутепова, уже подходила к берегам Днепра. Зная это, мы, танкисты, спокойно отдыхали и наслаждались ясным и тихим солнечным утром. Пишущий эти строки лежал на копне свежескошенной травы и, наблюдая за работой около танков, перебирал в уме все детали прошедшего боя.
Но вот дежурный офицер по группе танков обратил наше внимание на клуб пыли, быстро приближающийся к нам с юга. Вскоре мы различили, что эту пыль поднимает мчащийся в нашу сторону мотоциклет. Через несколько минут к нам подкатил взволнованный комендант станции Сальково и рассказал, что конная группа войск под командованием генерала Ревишина, согласно директиве боя (25 мая), заняла села Ново-Рождественская и Большая Новомихайловка и что наш Туземный полк, упоенный легкой победой над красными, расположился на дневку в селе Большая Новомихайловка. Возможно, на радостях выпили, и возможно, что под влиянием алкоголя забыли выставить сторожевое охранение, полагая, что красных и вблизи не видно.
В ночь на 27 мая, совершенно неожиданно, на них сонных налетела прорвавшаяся конница красных. Кого порубили, кого взяли в плен. Сказал он нам также, что будто вся их артиллерия и весь их штаб во главе с генералом Ревишиным попали также к красным в плен. Только небольшая группа нашей конницы избежала плена и была прижата красными к Сивашам.
Памятуя завет Петра Великого, что промедление смерти подобно, и принимая во внимание, что никого из высших начальников поблизости не было, нами было решено широким фронтом трех танков немедленно идти в направлении села Большая Новомихайловка и уничтожить эту конную группу красных. Также было решено не открывать огня до тех пор, пока танк «Скобелев» сам не откроет огонь. По команде: «По машинам! С Богом вперед!» – мы двинулись. На правом фланге нашего движения шел танк «Скобелев», в середине «Суворов», а на левом фланге «Кутузов».
Для того чтобы иметь полную картину событий тех дней, необходимо вернуться несколько назад. Как уже было сказано выше, командир 3-го отряда танков распределил танки на две группы: «А» и «Б». Полагая, что для группы «А» после боя 25 мая не предвиделось боевой операции, командир отряда выбрал себе группу «Б», усилив ее, после боя 25 мая, танком «Потемкин». Эта группа была выделена для поддержки конного отряда генерала Ревишина.
Как было упомянуто, на рассвете 25 мая танки группы «Б» пошли в бой. Противника не было видно, и этот небольшой отряд танков двигался беспрепятственно. Прошли села Новорождественское и Малая Новомихайловка. (Было две Новомихайловки – Малая и Большая, между ними расстояние от 2 до 3 верст.) В своем движении танки не встречали сопротивления красных, которые, по-видимому, на этом участке боя просто избегали приближения к танкам. Окрыленные успехом, штаб генерала Ревишина и его конница расположились на ночлег в Большой Новомихайловке, а отряд танков группы «Б» – в селе Малая Новомихайловка. К вечеру того же дня подошел танк «Потемкин» и влился в группу «Б».
Остановившись в Малой Новомихайловке, экипажи танков начали спешно проводить техническое снабжение танков. Часам к 5 была установлена телефонная связь со штабом генерала Ревишина. Около 6 часов генерал Ревишин по телефону вызвал командира отряда и потребовал немедленно перевести танки в село Большая Новомихайлов-ка, но командир отряда полковник П.И. Миронович доложил о невозможности исполнения его приказа, объясняя это срочным пересмотром моторов.
С наступлением темноты танкисты улеглись спать. Часов около 2 ночи командира отряда разбудили далекие отдельные ружейные выстрелы. Выстрелы становились все чаще и слышней. Сейчас же командир отряда вызвал дежурного офицера и приказал: «Подъем, по машинам! Коня и ординарцев» – для себя. Полуодетые танкисты бросились к машинам и стали разогревать остывшие за ночь моторы танков. К моменту появления конницы красных и ее огня по танковой группе «Б» моторы танков согрелись, и они рванулись на красных. Красные повернули назад. В это время командир отряда полковник П.И. Миронович, чтобы выйти из сферы огня красных, в сопровождении трех конных ординарцев направился в сторону от огня красных и через несколько мгновений оказался за селом, вне ружейного огня красных.
К утру телефонисты установили связь со штабом командира корпуса генерала Писарева. Генерал Писарев приказал командиру танкового отряда встретить танки группы «А» и ознакомить их с обстановкой боя. В сопровождении ординарцев командир отряда полковник П.И. Миронович в открытом поле поскакал навстречу танкам группы «А». Увидев приближавшегося галопом командира отряда, танки группы «А» сблизились и остановились. Экипажи танков вышли из машин.
Была подана команда: «Смирно! Господа офицеры!» Командир отряда полковник Миронович ответил: «Господа офицеры» – и поздоровался отдельно со всеми экипажами танков группы «А». Вслед за этим он объяснил обстановку боя, указав рукой направление движения. Он также упомянул, что танки «Потемкин» и «Румянцев» уже ведут бой с конницей красных. После этого командир отряда скомандовал: «По машинам! С Богом!» Танки развернули фронт веером и пошли полным ходом вперед, сохраняя зрительную связь и не вырываясь вперед. Командир отряда со своими ординарцами двинулся вслед за танками.
Командирская башня в танке находилась в середине его, и в разрезе брони наблюдение за боем было весьма скудное, танк был почти слепой. А посему я, для более успешного командования танком, выбрал другое место. Слева от водителя танка было место пулеметчика и гнездо передового пулемета. Прямо над головой пулеметчика находился люк, через который можно было вылезти наверх танка. Вот это место я и выбрал себе как командный пункт. Я стоял прямо за спиной пулеметчика, моя грудь была прикрыта стальным щитом, то есть крышкой люка, а на голове был боевой шлем.
С этого места можно было свободно наблюдать всю картину боя и при необходимости, когда артиллерия красных брала нас в вилку, менять курс движения танка. Два толчка моего колена в правое плечо пулеметчика обозначали резкий поворот вправо, если в левое плечо – то влево. Один толчок – менее резкий поворот. Эту команду пулеметчик передавал водителю танка. Как уже было упомянуто, утро было ясное и видимость была прекрасная. С моего наблюдательно-командного пункта я видел, как конница красных широким фронтом двигалась на нас, затем она перешла в галоп в стремлении проскочить между танками.
В это же время, еще до сближения конницы с танками, артиллерия красных через головы своей конницы вела интенсивный огонь по танкам. По количеству выстрелов и по воронкам нам было ясно, что по нам вели огонь не только конные батареи 3-дюймовых полевых пушек, но также и тяжелая батарея 6-дюймовых гаубиц. По дымкам шрапнелей и разрывам гранат можно было судить о хорошей подготовке артиллеристов красных, и только благодаря умелым маневрам и ловкости водителя танка нам удавалось сбивать их прицельную наводку.
С моего наблюдательного пункта было ясно видно, как мчатся всадники красных, размахивая нагайками; как кони спотыкаются на воронках гранат и рытвинах. Вот уже метров 200–300 до нас. Но ничто не может сдержать нашего неуклонного, молчаливого, тяжелого движения. Даже их пушки бессильны против этих стальных чудовищ, против лязга их гусениц и дико ревущих моторов танков.
Нервы всадников и лошадей не выдерживают. Кони сами поворачиваются и в бегстве своем пытаются уйти от этого мертвящего ужаса. Видно, как командиры и комиссары, размахивая шашками и нагайками и стреляя в бегущих, с трудом водворяют порядок в расстроенные свои ряды, и вновь их конница несется вперед, чтобы проскочить в интервалы танков. Было ясно, что командование красных хотело перерезать железнодорожную магистраль и тем нарушить связь всей нашей армии с тылом и снабжением.
На этот раз сближение доходит до 100–150 метров. Но упорное, беспрерывное движение танков вперед, без одного выстрела, устрашающе действовало на психику бойцов конницы красных. Вновь их нервы не выдержали, и вновь был убит порыв атаки в панике бежавших всадников. Мы видели, как прильнувших к гриве всадников настигали комиссары или командиры и ударами нагаек или шашками плашмя заставляли их снова встать в покинутые ими ряды своих эскадронов.
Напряжение нервов у обеих сторон доходит до предела. Кажется, рукой подать до красных, сближение уменьшается. Уже ясно видны вспененные кони. Вот-вот, и они прорвутся. Я пустил сигнальную ракету – условленный знак для огня. И в один момент все три танка открыли прицельный пулеметный огонь, а пушки били на картечь. Обезумевшие лошади вставали на дыбы, задние врезались в передних, опрокидывая их. Те, которые уже повернули и в бегстве пытались спасти свои жизни, сталкивались между собою. Но повсюду их настигала смерть. Кругом лежали раненые всадники и их лошади. Их не трогали, не до них было. К вечеру появились санитары и подбирали раненых противников. Чтобы прекратить мучения, искалеченных лошадей пристреливали. В панике бежало все. Спасаясь, они повернули к селу, ломая на своем пути плетни, заборы и кусты. В своем бегстве лишь небольшая часть конницы красных добралась и скрылась за холмами, что к северу от села Большая Новомихайловка.
Теперь началась дуэль танков с артиллерией красных. Настойчивое движение танков вперед настолько нервировало противника, что его огонь стал беспорядочным. Волнение наводчиков сказывалось в неточности стрельбы.
В это время на левофланговом танке «Кутузов» произошла авария. Танк остановился весь в дыму. Как впоследствии выяснилось, лопнул резиновый провод (шланг), соединяющий мотор с радиатором, и весь танк был окутан паром. По первому впечатлению казалось, что танк подбит. Танк «Суворов» пошел в обход селения, а на долю танка «Скобелев» пришлась лобовая атака батареи. Тяжелая 6-дюймовая гаубичная батарея, забрав все свое имущество, спешно покинула селение. Задержать бежавшую батарею танк, при максимальной своей скорости в 12 км в час, явно не мог. Кроме того, мы вступили в единоборство со взводом конной батареи красных, выкатившим орудия на открытую позицию на окраине села.
Повторяю, что нервы красных были напряжены до предела, что и вызывало неточность их огня, так как танк не шел по прямой линии, он все время, двигаясь вперед, менял направление своего движения: то вправо, то влево, то останавливаясь. В то же время пулеметчики и артиллеристы танка «Скобелев» своим прицельным точным огнем наносили сильный урон красным. Вот уже почти 100 шагов до батареи красных, на позиции осталось одно орудие, а другое быстро снялось и скрылось за скирдами соломы.
Все, о чем я пишу, произошло почти мгновенно. Расстояние до пушки осталось каких-нибудь шагов 50. Я вижу, как подали снаряд, как наводчик направил пушку на нас, как первый номер рванул спусковой шнур. Казалось, вот все и кончено. Танк поражен. Мы все убиты. Но нет! Видимо, молитва старушки, стоявшей на станции Ново-Алексеевка и осенившей танки крестом, сохранила нам жизнь. Выстрела не последовало! Наш же огонь в тот же миг уложил прислугу орудия красных. Видя, что для оставшихся в живых спасения нет, уцелевшие артиллеристы, обрубив постромки у зарядного ящика, вскочили на коней, раненых побросали на стоявшую около тачанку и все поспешно ускакали за холмы, что к северу от села.
Вполне понятно, что артиллерийские души артиллеристов танка – поручика князя В.П. Микеладзе325 и поручика (ныне скончавшегося в Чикаго) Г.Н. Парадиева – не выдержали. Еще на ходу танка они выскочили из своего артиллерийского люка и бросились к оставленной пушке, повернули ее на 180 градусов и открыли огонь по удиравшим красным. Затем по моему указанию был открыт огонь по холму, что к северу от села, на котором начали скапливаться остатки разбитой нами конницы красных. Оказалось, что отбитое нами орудие и зарядный ящик принадлежали конной группе генерала Ревишина.
В то время как мы вели огонь из отбитой от красных пушки, в сопровождении казака подъехал верхом наш командир полковник П.И. Миронович. Он поздравил нас с блестящим выполнением возложенной на нас задачи и приказал двигаться к станции Сальково, куда уже направились танки группы «Б», для погрузки танков на платформы и возвращения их для просмотра машин на нашу базу на станцию Джанкой, ибо нас уже ждет новая боевая задача.
Нам досталась богатая добыча. Кроме пушки и зарядного ящика, красные в своем паническом бегстве бросили все имущество своей хозяйственной части. Это пришлось весьма кстати, и наша хозяйственная часть смогла значительно улучшить наш скромный стол. За этот бой командиром отряда я был представлен к ордену Святого Николая Чудотворца. Со своей стороны, я представил к награждению орденом Святого Николая Чудотворца поручика В. Бекеча326, водителя танка. Поручик В. Бекеч, несмотря на явную угрозу жизни, хладнокровно проводил все маневры и тем способствовал танку невредимым выполнить порученную нам задачу по уничтожению конницы красных. Поручик князь В.П. Микеладзе и поручик Г.Н. Парадиев также были мной представлены к награждению орденом Святого Николая Чудотворца.
В Галлиполи в 1921 году, на параде войск по случаю награждения ряда офицеров орденом Святого Николая Чудотворца, генерал Кутепов лично приколол к моей груди этот орден. Это было 50 лет тому назад. Тогда была надежда и вера в удачный исход нашего правого дела. И теперь, по прошествии полстолетия, та же вера и та же надежда остались непоколебимыми. Лишь по обстоятельству нашей теперешней жизни наше боевое оружие мы переменили на оружие печати и слова и продолжаем нашу непримиримость к красным убийцам, подлостью растлившим и искалечившим нашу Родину.
Большой Токмак
Числа 16 или 17 июня 1920 года – в памяти не сохранилась в точности дата этого дня – наш 3-й отряд танков был передан в распоряжение генерала Ангуладзе, начальника 13-й пехотной дивизии и бригады 34-й пехотной дивизии. Все эти и предшествовавшие дни части генерала Ангуладзе, ничтожные по количеству штыков в ротах и совершенно измотанные непрестанными боями в районе Большого Токмака, с трудом сдерживали ежедневные атаки красных со стороны города Орехова.
При диспозиции, разработанной в штабе генерала Ангуладзе, командир отряда танков полковник Миронович разделил отряд на две группы. Первая группа – танки «Потемкин» и «Румянцев» – получила задачу атаковать красных в «лоб», то есть на север, а вторая группа – танки «Скобелев» и «Суворов» – была послана в обход левого фланга красных, наступавших со стороны Орехова на Большой Токмак.
Обогнув Большой Токмак и выйдя на правый фланг нашего движения, «Скобелев» вскоре наткнулся на взвод одной из батарей 13-й артиллерийской бригады, отбивавшейся от красных, без всякой поддержки пехоты, причем одно орудие, тело которого сорвалось с компрессора, вышло из строя. Выручив из тяжелого положения артиллеристов, «Скобелев» продолжал свое наступательное движение, преследуя спешно отступавшего (попросту драпавшего) противника.
В пылу преследования мы не заметили, как красные завлекли нас в ловушку. С трех сторон впереди нас был крутой спуск в овраг. Отойти назад не было возможности. Красные открыли заградительный орудийный огонь, все более и более приближая его к нам. Оставался только один путь – рискованный спуск в овраг. Танк, взятый на все тормоза, ринулся вниз. Тормозные колодки стали дымить. На пути танка повстречалась большая скирда соломы, и мы, на мгновение ослепнув, въехали в нее, и это было нашим спасением, так как скирда до какой-то степени сдержала стремительность движения танка, и он мягко скатился в заросшую ивняком илистую, с заболоченными берегами речонку, которая протекала по дну оврага.
Танк лег своим «животом» на ил речонки и стал медленно и неуклонно опускаться на дно речушки. Как ни пытались мы своими силами выбраться на берег, ничего не помогало, гусеницы танка скользили (буксовали) по илу. Пришлось послать пулеметчика разыскать «Суворова», а тем временем «Скобелев» все глубже и глубже своими 28 тоннами оседал на илистое дно. Но вот послышался лязг гусениц и появился «Суворов». Прикрепив стальной трос к авральному крюку на теле танка, «Суворов», поднатужившись, вытянул нас на берег. Очистить тело танка и его гусеницы от налипшего ила заняло, при усиленном труде обеих команд танков, около получаса, и затем мы уже вместе продолжили наше движение на северо-восток, не встречая никакого сопротивления.
Наконец мы остановились в небольшой долине. К этому времени бой затих. Так как никаких распоряжений от командования к нам не поступало, то мы решили послать в штаб за дальнейшими приказаниями связного казака, который все время следовал за нами. За время следования он где-то подобрал брошенную оседланную лошадь. Этой лошадью мы решили воспользоваться и на ней отправить в тыл, под защитой связного казака, водителя танка «Скобелев» поручика И. Мурашева, которому при очистке танка от ила дверью пушечной башни раздробило палец. Не прошло и часа со времени отбытия связного казака, как со стороны Большого Токмака появился верховой и, подскакав к нам, взволнованно прокричал: «Отходите к станции Большой Токмак, наши оставили Большой Токмак!» – повернул лошадь и ускакал.
Танк «Суворов» сейчас же завел мотор и последовал за ускакавшим верховым. «Скобелев» остался один. Второй водитель танка «Скобелев», капитан В. Бекеч, заменивший раненого поручика И. Мурашева, с трудом завел мотор танка, который как-то странно, точно захлебываясь, начал работать. Невольно я вспомнил, что еще утром перед боем поручик И. Мурашев доложил мне, что мотор танка требует срочного ремонта. Тогда же я решил после боя просить командира отряда полковника Мироновича отправить танк в нашу базу для ремонта.
Вышли мы из долины и вскоре втянулись в Большой Токмак, где выбежавшие из домов крестьяне сейчас же окружили танк. Мы остановились. Под прикрытием наших пулеметов старший артиллерист танка капитан князь В.П. Микеладзе для выяснения обстановки вышел из пушечной башни танка. От крестьян он узнал, что Большой Токмак уже больше часу как занят красными. Наполнив радиатор танка холодной колодезной водой, «Скобелев» медленно пошел через занятый красными Большой Токмак. Нам надо было во что бы то ни стало перейти на другой берег илистой речушки. Дорога на железнодорожную станцию Большой Токмак вела через центральную площадь Большого Токмака к каменному мосту через эту речку и затем постепенно поднималась в гору к железнодорожной станции. Другого пути не было. Итак, мы «поспешно» двинулись по деревне, торопясь достигнуть моста через речку с топкими берегами до того, как красные его взорвут.
Пока мы продвигались по направлению к главной площади Большого Токмака, танк все больше и больше окружали красные, крича, что вот этот танк они отбили от «белых». А на танке между тем все время над командирской башней развевался наш трехцветный флаг. Еще не доходя до площади деревни, танк начал наполняться отработанным газом. Мотор танка находился внутри, в середине его. Нормально, хорошо отрегулированный мотор выбрасывал отработанные газы через выхлопную трубу наружу. В данном случае из 6 цилиндров мотора работали только четыре, и уже впоследствии, в базе отряда, во время ремонта танка мы выяснили, что выхлопные клапаны были оплавлены и отработанный газ выбрасывался не наружу, а внутрь танка. Чтобы избежать отравления команды танка газами, пришлось открыть все люки танка. Через щели пулеметных окон потянул свежий воздух, и газы постепенно стали выходить из танка.
Итак, окруженный беснующейся толпой красноармейцев, «Скобелев» медленно добрался до площади Большого Токмака. Тут, видимо, красные сообразили, что танк совсем не их, и мы увидели, как они бросились к своим пулеметам, чтобы прицельным огнем в открытые люки танка поразить его команду; кроме того, в эти открытые люки легко можно было забросить ручную гранату. Тотчас же с танка был открыт сильный пулеметный огонь, а пушка била на картечь. Началось что-то страшное. Неожиданный огонь вначале как-то ошеломил их, но, когда они поняли, что нет им спасения и что всюду их настигнет смерть, люди в панике стали бежать во все стороны, бросая оружие, закрывая голову руками.
Теперь путь к каменному мосту был нам свободен, и мы медленно к нему направились. Вдруг я заметил, что какие-то две фигуры как-то странно копошатся у моста. Наверное, ставят там фугас. Мгновенно наш артиллерист послал им гранату, и они тотчас же скрылись и больше не появлялись. Наконец подошли мы к мосту, осмотрели его, ничего подозрительного не нашли, перекрестившись, перешли его и начали медленно подниматься в гору.
Внезапно вдали из-за домов выскочили несколько стрелков. Их пули, как горох, отскочили от брони танка, но артиллерист наш был наготове и, как только они опять появились, угостил их гранатой. Один из них остался лежать, другие скрылись. Через несколько мгновений опять выскочила небольшая группа стрелков, но теперь они уже не стреляли, а спокойно стояли, держа винтовки «у ноги». Подойдя ближе и вглядевшись, мы увидели, что это были доблестные «Дрозды». Вскоре верхом на лошади подъехал генерал Туркул. Я доложил ему об обстановке боя.
В 9-м часу вечера дотянулись мы до станции Большой Токмак и представились генералу Ангуладзе, который поблагодарил нас за доблестную службу. Уже в полной темноте погрузили мы танк на платформу для отправки на базу. «Скобелев» вышел из строя, а мы, его команда, проведя весь день с рассвета в бою, отправились «домой», то есть на базу отряда, которая была уже подтянута к деревне Светлодо-линской (бывшей немецкой колонии Лихтенталь).
Примечание. Во всех этих боях командир 3-го отряда танков был в чине штабс-капитана. В конце августа 1920 года приказом Главнокомандующего за выслугу лет и отличное действие 3-го отряда танков он был произведен в капитаны и, вне всяких очередей, в подполковники, а затем вскоре переименован в полковники.