Александра Михайловна записала в дневник:
«Я написала Сталину все, как было. Про наше моральное расхождение с Павлом, про личное горе и решение порвать с Дыбенко. Написала, что меня не удовлетворяет работа в международном Женском секретариате и что мне будет трудно работать в ИККИ с Зиновьевым… Я прошу партию отправить меня на другую работу».
Сталин благожелательно отнесся к просьбе Коллонтай и сохранил это отношение до конца ее жизни.
В мае 1923 года Коллонтай отправили полпредом в Норвегию. Она попросила Сталина позволить Дыбенко навестить ее. Разрешение было дано. Павел Ефимович приехал в Норвегию. Они вновь были близки. Но больше уже никогда не жили вместе. Коллонтай занимала одну дипломатическую должность за другой. Дыбенко делал военную карьеру. В последний раз они виделись в мае 1937 года в Хельсинки.
В апреле 1924-го Дыбенко вступил в командование 10-м стрелковым корпусом. 8 мая 1925-го получил повышение. Его перевели в Москву и утвердили начальником Артиллерийского управления РККА. Но его военные познания оставляли желать лучшего, а руководство артиллерийским делом требовало специальных знаний, поэтому 16 ноября 1926-го его перевели начальником Управления снабжения РККА.
Чиновничья должность мало привлекала Дыбенко. Он жаждал самостоятельности и добился своего — в октябре 1928 года вступил в командование войсками Средне-Азиатского военного округа, штаб которого располагался в Ташкенте. Там еще сражались с остатками басмачей, с контрабандистами.
Валентина не поехала вслед за мужем, предпочитала жить в Москве и сына к отцу не отпустила. Дыбенко, который продолжал писать Коллонтай, жаловался: «Мадам стала совсем невыносимой. Так мало отрадного в личной жизни».
В Ташкенте на стадионе он познакомился с Зинаидой Ерутиной, которая хорошо бегала на короткие дистанции. Они стали жить вместе. Но семьи не получилось. Они прожили всего два года и расстались. Она оставила ему мальчика, которого назвали Тауром — по названию колодца в степи Янга-Таур, где Дыбенко едва не погиб.
С 12 декабря 1930 года и до 6 июня 1931-го Дыбенко с другими командирами Красной армии находился в Германии, изучая опыт рейхсвера.
В декабре 1933 года он принял Приволжский округ и обосновался в Самаре (в 1935-м переименована в Куйбышев) с сыном Тауром, но без жены. Здесь Павел Ефимович познакомился с Зинаидой Викторовной Карповой, двадцатисемилетней учительницей, которая ушла к Дыбенко от мужа. Это был третий, последний и счастливый, брак Павла Ефимовича.
У нее был сын от первого брака Лева, которого Павел Ефимович воспитывал как своего. Таура стали звать Володей, и Зинаида Викторовна стала ему матерью.
Сначала судья, потом обвиняемый
22 ноября 1935 года, когда вводились новые воинские звания, президиум ВЦИК утвердил Дыбенко в воинском звании командарма 2-го ранга (генерал-полковника).
Любопытные воспоминания о Дыбенко оставил полковник И. Гостев, который в 1934–1938 годах был старшим инструктором политотдела Приволжского военного округа («Военно-исторический журнал», 1965, № 10):
«Был он высокого роста, широкоплечий, красивый, мужественный темный шатен, с густыми усами и черной бородой. Взгляд острый, как говорят, пронзительный».
Полковнику Гостеву командующий округом запомнился отцом-командиром, справедливым и способным понять человека.
«Работники политуправления узнали, что в Оренбургском летном училище некоторые командиры пьянствуют, нарушают воинскую дисциплину, недостойно ведут себя… Фамилию особенно скомпрометировавшего себя летчика я уже забыл, но хорошо помню, что мы представили материал командующему на увольнение этого летчика из армии.
Мы думали, что командующий согласится с нашими выводами, наложит резолюцию и летчик будет уволен. Но П.Е. Дыбенко решил познакомиться с этим неисправимым человеком и вызвал его в штаб округа. Когда летчик вошел в кабинет командующего и увидел устремленный на него суровый взгляд, он растерялся, видимо ожидая, что командующий начнет его разносить. А получилось все иначе.
— Успокойтесь, не волнуйтесь и давайте с вами поговорим откровенно, — не повышая голоса, сказал ему Павел Ефимович. — Расскажите начистоту, что довело вас до такого состояния? Почему вы, хороший, исполнительный, дисциплинированный летчик, гордость училища, стали таким?
Летчик был совершенно обескуражен. Чтобы он пришел в себя, Павел Ефимович приказал принести чаю. За чаем командарм рассказал молодому человеку, в каких переплетах и передрягах приходилось бывать ему, но он не падал духом, а брал себя в руки.
— На вас поступил такой материал, — по-человечески сказал ему командующий, — что вас надо увольнять из рядов Красной армии. Но мне кажется, что вы не совсем потерянный человек. Подумайте хорошенько и скажите: сможете ли вы исправиться?
Летчик, волнуясь, рассказал о себе все, не утаивая и того плохого, что привело его на путь пьянства и недисциплинированности. А под конец он заявил:
— Товарищ командарм второго ранга, даю честное слово командира, что стану примерным и хорошим летчиком. Положитесь на меня, и я ваше доверие оправдаю. Вы за меня краснеть не будете. Если оставите служить, большое вам спасибо. До последнего дыхания буду честно выполнять военную присягу.
Пожимая на прощание летчику руку, Павел Ефимович сказал:
— Хорошо, я вам верю. Возвращайтесь в училище и передайте, что я вас оставляю, потому что вы дали слово исправиться и стать примерным командиром.
Через несколько месяцев за отличную службу летчик был представлен к награде».
Но вот заместитель Дыбенко комкор Иван Семенович Кутяков постоянно писал на командующего жалобы в Москву, сообщал, что Дыбенко пьет, груб с подчиненными.
Кутяков тоже был героем Гражданской войны, имел те же три ордена Красного Знамени.
До Первой мировой войны Иван Кутяков был пастухом. В 1916 году его призвали в армию. Он дослужился до унтер-офицера. В апреле 1918-го он сформировал в родной Саратовской губернии красногвардейский отряд и с ним вступил во 2-й Николаевский стрелковый полк, которым командовал Василий Иванович Чапаев. Сначала командовал полком, потом бригадой в 25-й дивизии. Когда Чапаев погиб, сменил его на посту комдива.
После Гражданской Кутяков — в отличие от Дыбенко— захотел учиться, окончил Военную академию РККА, командовал дивизиями и корпусами. В 1931-м окончил курсы командиров-единоначальников при Военно-политической академии имени Н.Г. Толмачева.
В декабре 1935-го Кутякова прислали служить вместе с Дыбенко. Но они, оба вспыльчивые по характеру, постоянно ссорились. В конце концов Дыбенко обратился к наркому Ворошилову: «С комкором Кутяковым ни одного дня совместно работать не буду». Просил одного из них перевести в другой округ.
От Кутякова его избавили. Но не так, как ожидал Павел Ефимович. 15 мая 1937 года заместитель командующего округом был арестован — это уже началась большая чистка армии по делу Тухачевского.
Кутякова не любили ни Сталин, ни Ворошилов. Иван Кутяков позволил себе усомниться в боевых успехах Первой конной армии и мудрости советского командования в войне с Польшей в 1920 году. Такого рода сомнения Сталин, причастный к поражению на Польском фронте, воспринимал крайне болезненно.
2 июня 1937 года, выступая на расширенном заседании военного совета при наркоме обороны, вождь рассказал, что Кутяков написал книгу «Киевские канны» и еще обратился к Сталину с жалобой: почему не печатают?
— Я очень занят, — рассказал Сталин, — спросил военных. Говорят, дрянная. Клима спросил — дрянная штука. Прочитал все-таки. Действительно дрянная штука (в зале смех). Воспевает чрезвычайно польское командование, чернит чрезмерно наше общее командование. И я вижу, что весь прицел в брошюре состоит в том, чтобы разоблачить Первую конную армию, которая там решала дело тогда. Цель брошюры — развенчать Конную армию. А я знаю, что без нее ни один серьезный вопрос не решался на Юго-Западном фронте…
Поскольку вождь уже вынес вердикт, следствие по делу Кутякова было скорым. 15 мая 1937 его арестовали, 28 июля приговорили к расстрелу и в тот же день привели приговор в исполнение.
Но Дыбенко не успел порадоваться тому, что его избавили от непокорного заместителя.
11 мая 1937 года Дыбенко внезапно сняли с должности и назначили членом Военного совета Сибирского военного округа. Павел Ефимович не понимал, за что он наказан, ведь ему никаких претензий не предъявляли. Он не знал, что этот приказ был частью большой комбинации.
На его место в Приволжский военный округ перевели маршала Тухачевского, которого, едва он приехал в Куйбышев, сразу же арестовали. Это была сталинская мера предосторожности. Он предпочитал перед арестом сорвать военачальника с прежнего места службы, отправить подальше от друзей и товарищей. Вождь боялся, что кто-то из военных вздумает сопротивляться да еще поднимет войска…
Дыбенко не пришлось ехать в Сибирь. В конце мая 1937 года его назначили командующим войсками более крупного Ленинградского военного округа. Его принял Сталин, который поручил Дыбенко миссию особой важности.
Павел Ефимович был включен в состав Специального судебного присутствия, которое решало судьбу Тухачевского и его соратников. Дыбенко своим авторитетом должен был подкрепить смертный приговор выдающимся военным.
Тухачевский и Дыбенко не любили друг друга, Маршал не уважал людей, которые не желают учиться и живут старыми представлениями о военном деле. Павел Ефимович считал Тухачевского и его единомышленников высокомерными выскочками и не без удовольствия вынес смертный приговор людям, которые еще недавно смотрели на него свысока.
Дыбенко суждено было руководить Ленинградским округом всего полгода. Причем у него почти сразу начались неприятности. В сентябре 1937 года на окружных маневрах выброска парашютного десанта закончилась трагедией — погибли четыре красноармейца. Ворошилов отстранил Дыбенко от должности. Комиссия признала виновными командира 3-й авиадесантной бригады и командующего военно-воздушными силами округа, их отдали под трибунал. Дыбенко получил строгий выговор с предупреждением.