д) Снять Пильняка со списка сотрудников журналов «Красная новь», «Новый мир» и «Звезда» (Ленинград).
е) Запретить какую-либо перепечатку или переиздание рассказа Пильняка «Повесть о непогашенной луне».
ж) Поручить тов. Бройдо пересмотреть договор, заключенный Государственным издательством с Пильняком, в целях устранения из издания тех сочинений Пильняка, которые являются неприемлемыми в политическом отношении.
з) Поручить отделу печати ЦК распространить то же и на остальные советские издательства.
и) Предложить отделу печати ЦК дать печати закрытую директиву по вопросам, связанным с закрытием «Новой России» и изъятием пятой книги «Нового мира», особенно подчеркнув в ней необходимость строго соблюдать разграничение между критикой, направленной на укрепление советской власти, и критикой, имеющей своей целью ее дискредитировать.
к) Констатировать, что вся фабула и отдельные элементы рассказа Пильняка «Повесть о непогашенной луне» не могли быть созданы Пильняком иначе, как на основании клеветнических разговоров, которые велись некоторыми коммунистами вокруг смерти тов. Фрунзе, и что доля ответственности за это лежит на тов. Воронском. Объявить тов. Воронскому за это выговор».
В сталинской команде повесть Пильняка истолковали как попытку оппозиции опорочить генерального секретаря в разгар борьбы против Троцкого.
Иван Михайлович Гронский, партийный работник, а затем редактор «Известий» и «Нового мира», вспоминал:
«Содержание «Повести непогашенной луны», по словам Пильняка, было ему подсказано троцкистами — А. К. Воронским, К.Б. Радеком и В.В. Полонским. Последний напечатал ее, не согласовав с двумя другими редакторами — И.И. Скворцовым-Степановым и А.В. Луначарским.
Этой повестью троцкисты намеревались нанести удар по руководству партии. Частично это удалось. По поводу этой повести я беседовал с Радеком и Воронским, ссылаясь на устное заявление Пильняка в разговоре со мной. Оба они подтвердили правильность заявления Пильняка.
Я назвал повесть Пильняка идеологической диверсией».
До появления повести Бориса Пильняка тоже говорили, что смерть Фрунзе подозрительна. Но сходились в том, что операция была плохо проведена. Нарком внешней торговли Леонид Борисович Красин, которого через месяц после смерти Фрунзе положили в ту же Кремлевскую больницу, написал жене: «Лечиться здесь я все равно не буду — особенно после того, когда на Фрунзе наши эскулапы так блестяще демонстрировали свое головотяпство».
В «Повести непогашенной луны» речь фактически шла о заговоре.
Когда Фрунзе скончался, Борис Пильняк был за границей. Вернувшись, узнал о смерти председателя Реввоенсовета, наделавшей много шума, и засел за письменный стол. В считанные недели повесть была закончена.
Многое Пильняку рассказал редактор журнала «Красная новь» литературный критик Александр Константинович Воронский, давно друживший с Фрунзе. Они вместе работали еще в Иваново-Вознесенске, где Воронский редактировал ежедневную газету «Рабочий край».
Потрясенный смертью Фрунзе, Воронский, похоже, и в самом деле считал, что в этом повинно политбюро, которое настаивало на том, что Михаил Васильевич должен активно лечиться. Уже после выхода повести Воронский писал Горькому:
«С высокими людьми после пильняковской вещи у меня довольно натянутые отношения. Меня обвиняют в инспирации Пильняка. Кое-что он, правда, узнал от меня, но в самом главном я неповинен».
У Пильняка, не имевшего медицинского образования, явно был врач-консультант.
История смерти Фрунзе много десятилетий волнует историков и врачей. Детальное медико-историческое исследование этой загадочной смерти предпринял врач и писатель Виктор Тополянский в книге «Вожди в законе». Тополянский полагает, что ход операции, приведшей к смерти Фрунзе, писателю рассказал профессор Дмитрий Дмитриевич Плетнев.
Профессор Института функциональной диагностики и консультант Лечебно-санитарного управления Кремля Плетнев был очень известным медиком, к его помощи прибегали самые видные люди в стране. Близость к власти оказалась для профессора губительной. Чекисты пристегнули его к первому «делу врачей».
8 июня 1937 года в «Правде» появилось письмо некой пациентки профессора Плетнева:
«Будьте прокляты, преступник, надругавшийся над моим телом! Будьте прокляты, садист, применивший ко мне свои гнусные извращения. Будьте прокляты, подлый преступник, наградивший меня неизлечимой болезнью, обезобразивший мое тело. Пусть позор и унижение падут на вас, пусть ужас и скорбь, плач и стенания станут вашим уделом, как они стали моим, с тех пор как вы, профессор-преступник, сделали меня жертвой вашей половой распущенности и преступных извращений».
Это письмо было опубликовано для того, чтобы подорвать репутацию профессора. Вскоре последовал арест. Плетнева и еще нескольких видных врачей обвинили в том, что они умертвили Горького и его сына, председателя ОГПУ Менжинского… В 1938 году Плетнева приговорили к смертной казни вместе с бывшим членом политбюро Бухариным, бывшим наркомом внутренних дел Ягодой и многими видными партийными работниками…
Автора «Повести непогашенной луны» фактически включили в черный список запрещенных писателей. 27 мая 1926 года Главлит разослал издательствам специальный циркуляр:
«Секретно.
Предлагается вам впредь не допускать помещения произведений Б. Пильняка в толстых партийно-советских журналах и сборниках и вычеркивать фамилию названного писателя из списка сотрудников этих журналов.
Начальник Главлита Лебедев-Полянский».
Однако дальнейшие репрессии не последовали. Пильняку разрешили печататься и даже ездить за границу. Это несказанно удивило его коллег по перу.
7 ноября 1935 года, находясь в Крыму, Алексей Максимович Горький написал секретарю ЦК Андрею Андреевичу Андрееву, которому поручили заниматься культурой, обширное письмо о ситуации в писательском мире.
В частности, Горький писал:
«Отношение к литераторам очень пестрое. Существует «меценатство», и весьма часто литератор ценится не по заслугам его, а по симпатии. Пильняку прощается рассказ о смерти т. Фрунзе — рассказ, утверждающий, что операция была не нужна и сделали ее по настоянию ЦК… Это, разумеется, создает в среде литераторов рассуждения и настроения дрянные».
Подумав, Горький упоминание о Пильняке из письма, которое он послал Андрееву 8 декабря, все же вычеркнул. Видимо, понял, что писателю не пристало призывать власть быть более жестокой, чем она есть.
Борис Андреевич Пильняк был уничтожен десятилетие спустя, во время массовых репрессий.
Крестьянин-интеллигент
Михаил Васильевич Фрунзе родился 21 января 1885 года в городе Пишпеке Семиреченской области Туркестанского края. Мать, Мавра Ефимовна, — русская. Отец, Василий Михайлович, молдаванин, работал фельдшером в городской аптеке Пишпека. Михаил Васильевич в анкетах указывал, что родители его из крестьян, и на вопрос о собственном социальном положении отвечал: «крестьянин-интеллигент».
Отец умер рано, в сорок три года. В семье осталось пятеро детей: двое сыновей и три дочери. Мавре Ефимовне пришлось обратиться в Пишпекское общественное городское управление с просьбой выдать стипендию на образование сыновей.
Собрание уполномоченных Пишпека рассмотрело обращение и назначило воспитаннику Верненской мужской гимназии Михаилу Фрунзе годовое пособие в сто двадцать рублей. На казенные деньги получал образование и старший брат, Константин.
Михаил Фрунзе прекрасно учился. В аттестате зрелости у него были одни пятерки, поэтому он получил золотую медаль. Более того, у будущего военного министра в юности обнаружились все задатки настоящего ученого.
Летом 1903 года гимназист Фрунзе вместе с соучениками предпринял двухмесячное путешествие по Семиречью. Он неплохо поохотился (эту страсть привил ему отец, который зимой охотился на фазанов), но и занимался делом, всерьез изучая природу края.
Он писал приятелю:
«Мы объехали огромное пространство; были в Пржевальске, объехали кругом озеро Иссык-Куль; затем перевалили Тянь-Шань, спустились к китайской границе; оттуда воротились в Нарын, из Нарына поехали на Сонкуль — тоже озеро, раза в три меньше Иссык-Куля; с Сонкуля на долину Джумгал, с Джумгала на Сусамыр, с Сусамыра в Фергану, к Андижану…
Экспедиция наша увенчалась полным успехом. Мы собрали 1200 листов растений, 3000 насекомых. Коллекции мы уже отправили в Императорское географическое общество и Ботанический сад».
Собранный им гербарий и по сей день хранится в Ботаническом институте Академии наук в Петербурге.
Старший брат, Константин, поступил на медицинский факультет Казанского университета. Михаил не захотел стать врачом, выбрал экономическое отделение Петербургского политехнического института.
Забавная для будущего военного министра деталь встречается в его письме брату от 10 февраля 1905 года:
«В военное поступать не советую, испортишь всю жизнь. У меня прямо сжалось сердце, когда я в бытность в Москве увидел наших земляков. Боже, что из них делает военщина: ничего не знают, ничего не слышат…»
Михаил Фрунзе был человеком тонко чувствующим, неравнодушным к страданиям других людей. Это привело его к революционной деятельности, но помешало получить образование — он окончил только три курса института.
Фрунзе вступил в партию большевиков в ноябре 1904 года. В 1905-м оказался в Иваново-Вознесенске, где два года участвовал в революционной борьбе. Здесь он познакомился с Андреем Сергеевичем Бубновым, который будет у него в Реввоенсовете начальником политуправления.
В октябре 1905 года Фрунзе арестовали. Но власти отнеслись к нему на редкость мягко. Через две недели выпустили с обязательством переехать в Казань и оттуда не отлучаться. Нарушив обязательство, Фрунзе уехал в соседнюю Шую. Он, как заправский охотник, с детства владевший оружием (первым оружием был самодельный пистолет, стрелявший дробью), организовал боевую дружину. Собирался захватить оружейный склад.