Несмотря на расформирование отдела, руководство РОВСа продолжало рассматривать Польшу как важное направление деятельности, и на прежней территории отдела был образован Польско-Прибалтийской район РОВСа, начальником которого 9 февраля 1925 г. был утвержден генерал Махров[194]. Рапорты о положении дел в районе Махров отправлял главе I отдела генерал-лейтенанту И. А. Хольмсену, а тот, собрав сведения по отделу, направлял их в канцелярию РОВС. Главенствующая роль данцигского союза заметно снизилась, к примеру, организации в Ковно отказались с марта 1925 г. вести работу через Данциг. Правда, это не спасло их от репрессий литовских властей: у главы ковенской группы подполковника И. В. Протопопова в ночь с 17 на 18 сентября 1925 г. состоялся обыск, его членство в данцигском союзе было трактовано литовцами как антигосударственная деятельность, и Протопопов был выслан из Литвы. Со слов Протопопова в Ковно осталось 5–7 членов данцигского союза, но продолжать работу в Литве он настоятельно не рекомендовал.
Отъезд эмигрантов на работы во Францию продолжался и в 1925 г., по данным Попечительского комитета, за год из Польши во Францию выехало 9 рабочих партий (всего 301 мужчина, 45 женщин и 21 ребенок)[195]. Еще около 9000 человек из числа бывших антисоветских формирований вернулись в СССР к этому времени. Уменьшение численности обусловило изменения в структуре района: из его состава был выделен Эстонский район (как независимый), собственно Польско-Прибалтийский район был разделен на более мелкие районы:
Волынский – генерал-майор Волховский
Виленский – полковник Гофман
Галицийский – подполковник Табуре
Варшавский – генерал-майор В. В. Мирович
Познаньский – полковник Хухаев
Беловежский – генерал-лейтенант Янушевский[196].
Ячейки организации кирилловцев (КИАФ – Корпус императорских армии и флота) продолжали находиться в зачаточном состоянии на территории Польши. В разговоре с английским офицером они так объясняли эту ситуацию: «Польша – сфера французского влияния, там орудует Врангель, мы не можем принять участие в вооруженном столкновении Польши с Россией на стороне Польши, однако располагаем там военным материалом, который может быть использован в др‹угих› странах и для др‹угих› целей»[197].
Общее положение в Польше быстро менялось, и не в лучшую сторону. Отъезд генерала Махрова во Францию еще более осложнил ситуацию. В декабре 1925 г. генерал Хольмсен докладывал в канцелярию РОВС:. «Польша – никаких организаций нет. Имеются четыре начальника районов, непосредственно сносящихся со мной. В Польше начальник района – это офицер для связи или еще правильнее – корреспондент начальника отдела.
Латвия – никаких организаций нет. Нет даже корреспондента.
Литва – никаких организаций нет. Был представитель Данцигского союза подполковник ‹И. В.› Протопопов, объединивший небольшую группу офицеров, живущих в Ковно, но ныне он выслан из пределов Литвы за связь с Данцигским союзом. Существует в Ковно небольшой союз инвалидов, но он в РОВС не входит.
Эстония – никаких организаций нет. Связь через Данцигский союз. Летом этого года генерал ‹А. К.› Байов был назначен начальником района»[198].
Таким образом, связующую роль в жизни Польско-Прибалтийского района играл данцигский союз, но, по мнению руководства РОВС, и он был «очень малочисленный»[199]. В начале 1926 г. в нем, по сведениям руководства РОВС, оставалось лишь 15 членов, однако в феврале 1926 г. польские власти зарегистрировали его устав. Однако своим приказом № 13 от 6 апреля 1926 г. П. Н. Врангель освободил от занимаемой должности председателя данцигского союза генерал-майора Лебедева.
Майский переворот Юзефа Пилсудского (12–14 мая 1926 г.) вселил определенную надежду в русскую военную эмиграцию: большинство надеялось, что возвращение старого маршала изменит отношение польских политиков к русскому меньшинству. По ряду свидетельств генерал Булак-Балахович принимал самое активное участие в перевороте.
В конце 1926 г. при Виленском русском обществе было принято решение образовать Секцию русских военных инвалидов. Главой секции (председателем) был генерал-лейтенант Ю. Ю. Белозор. В апреле 1927 г. секция вошла в состав Зарубежного союза русских военных инвалидов. Организаторы секции планировали распространить свою деятельность на всю территорию Польши, вне зависимости от места проживания. Вскоре главой секции стал полковник Л. Т. Матвеев.
В том же Вильно был образован Кружок воспитанников бывших русских кадетских корпусов со штаб-квартирой на ул. Адама Мицкевича, д. 22–45. Организация оказалось очень жизнеспособной и существовала до середины 1930-х гг. Целью кружка были поддержание связи между бывшими кадетами в Виленском воеводстве и материальная и моральная взаимопомощь членов.
В 1927 г. русская эмиграция в Польше была потрясена двумя происшествиями, серьезно осложнившими советско-польские отношения. Весной 1927 г. стали известны подробности громкой операции советских спецслужб: ОГПУ создало легендированную организацию – Монархическое объединение Центральной России, которая вошла в активный контакт с монархическими кругами и РОВС. В кругах русской эмиграции эта история получила название «операция «Трест». Значительную роль в «Тресте» играли II отдел польского Генерального штаба, РОВС и русская диаспора в Варшаве. В апреле 1927 г. в Финляндию нелегально перешел советский агент А. О. Опперпут-Стауниц. Он рассказал финнам обо всех деталях «Треста» и о том, как советские спецслужбы водили за нос эмиграцию и пользующиеся их сведениями разведки. Большие интервью Опперпута вышли в финской прессе и рижской русскоязычной газете «Сегодня».
Вторым событием, взорвавшим мирную атмосферу Польши, стало убийство на варшавском вокзале полномочного представителя СССР в Польской республике П. Л. Войкова 7 июня 1927 г. По совпадению в этот же день боевая группа РОВСа во главе с капитаном В. А. Ларионовым устроила взрыв в партийном клубе в Ленинграде, а рядом с польской границей был убит глава минского ГПУ И. К. Опанский.
Убийцей Войкова был 19-летний русский эмигрант Б. С. Коверда из Вильно. В подготовке покушения ему, по ряду свидетельств, помогал уже известный нам есаул М. И. Яковлев, он же организовал сбор средств для помощи убийце через свою газету «Новая Россия» (г. Вильно). Сразу после покушения польские власти «арестовали в Вильно двадцать девять монархистов – среди них генералы: Викторов, Румянцев, Кениг»[200]. Были арестованы и другие известные русские эмигранты в Варшаве и других городах, у ряда лиц прошли обыски. Связи Коверды с арестованными доказаны не были, и все они были вскоре выпущены. Тем не менее русская диаспора ожидала дальнейшего ухудшения отношения к себе со стороны польских властей. Несмотря на это, русское офицерство в Варшаве собирало деньги на побег Коверды. Суд над убийцей начался 15 июня в Варшаве в 10.45 утра, а закончился в 00.45 минут 16 июня. Коверда был осужден польским судом на бессрочную каторгу, но в 1937 г. был освобожден по амнистии. Поступок Бориса Коверды вызвал волну воодушевления среди русской эмиграции, поэтесса Марианна Колосова посвятила ему одно из своих стихотворений, закончив его словами:
И огнями горит золотыми
Путеводная наша звезда —
Дорогое, любимое имя:
«Русский рыцарь Борис Коверда!»
Эти события привели к ужесточению контроля польских властей за эмигрантскими организациями. Вскоре в их поле зрения попало образовавшееся в Данциге Объединение ливенцев, щедро финансируемое князем А. П. Ливеном. В 1929–1930 гг. объединение издавало свой журнал «Служба связи Ливенцев и Северо-западников».
Советские спецслужбы не отставали от польских и с усердием разрабатывали эмигрантские организации. В связи с убийством Войкова была проведена тщательная разработка группы есаула М. И. Яковлева в Вильно. Среди ее источников финансирования были выявлены Национально-революционный союз, польские монархисты, II отдел польского Генерального штаба. В состав группы входило 30 человек[201].
Утром 2 сентября 1927 г. русский эмигрант Иосиф Тройкович (по другим данным, П. Трайкович) совершил попытку добраться до нового советского полпреда А. Ульянова, но был при этом застрелен в посольстве. ОГПУ считало, что Трайкович тоже принадлежит к группе есаула Яковлева, которая также готовила покушение на советского консула в Данциге[202]. Косвенно это подтверждала и советская пресса, перепечатавшая заметки польских газет, в которых утверждалось, что «убитый в сов. Посольстве в Варшаве – друг Каверды»[203]. В той же публикации указывалось, что убитый (1907 г. р.) был председателем Союза русской молодежи в Вильно.
К середине 1927 г. на территории Польши стало распространяться влияние кирилловцев. Первым военным представителем Корпуса императорских армии и флота в Данциге был назначен М. Я. Соболевский, но вскоре он отошел от активной деятельности и был заменен полковником Ф. Д. Николаевым. Ряд офицеров присоединился к кирилловским кругам в надежде получить финансовую помощь от свежеиспеченного императора Кирилла.
С каждым годом пребывание в вынужденной эмиграции негативно отражалось на членах союзов: падала дисциплина, исчезала вера в победу и скорое возвращение домой. Незадолго до своей трагической смерти Главнокомандующий П. Н. Врангель издал приказ по РОВСу № 36 от 5 февраля 1928 г. со словами: «Принять все возможные меры для борьбы с упадническими настроениями, проникающими, в связи с затянувшимся нашим пребыванием за рубежом России, в среду чинов Русского Обще-Воинского Союза»