[204]. Единственной доступной союзам мерой по укреплению внутренней дисциплины было более частое проведение собраний членов союзов и более активное вовлечение их в деятельность организаций. Нередко проведение общих собраний было сопряжено с дополнительными финансовыми затратами (аренда помещений, обязательная «чашка чая»[205]), что сделало проведение более частых собраний невозможным.
4 мая 1928 г. глава русской молодежной организации Ю. Л. Войцеховский покушался на советского торгового представителя в Варшаве А. С. Лизарева. Легко ранив чиновника, Ю. Л. Войцеховский был задержан, судим и приговорен к 10 годам заключения. Результатом этого теракта стало закрытие польскими властями Российского комитета и высылка его председателя В. И. Семенова за пределы Польши.
Виленский союз инвалидов распространил свою деятельность на всю Польшу и теперь именовался Союзом инвалидов в Польше. В рядах союза насчитывалось 147 членов, на их иждивении находилось 118 детей и 86 жен[206]. Правительство Польши выделяло на содержание инвалидов 48 000 злотых в год.
В КСХС жизнь союзов шла своим чередом. Руководство РОВСа уделяло большое внимание хранению знамен в храме Святой Троицы в Белграде. Приказом № 13 начальника IV отдела РОВСа от 5 октября 1925 г. устанавливался особый порядок охраны знамен и регалий, находящихся в русской церкви[207]. Охрану святынь должны были нести все общества (союзы), входящие в состав IV отдела, а также офицеры, не входящие в состав обществ, но добровольно присоединившиеся к этой миссии. Ответственным за распределение нарядов на охрану был назначен полковник В. И. Базаревич. Внутри обществ наряды распределяли их председатели. Дежурства длились с 18.00 вечера до 6 утра. В состав одной смены входило 3 офицера, один из которых являлся старшим поста и осуществлял смену дежурств и давал поручения другим офицерам. Охрана неслась снаружи церкви, в ненастную погоду использовалось караульное помещение. Инструкция предписывала дежурным при заступлении наряда проверять сохранность окон и дверей, следить за порядком на праздничных богослужениях, присутствовать при запирании дверей храма, поддерживать связь с ближайшим постом жандармерии. В качестве основного оружия против нарушителей использовался… свисток. Проверять охрану церкви имели право начальник IV отдела РОВСа, председатели обществ (несущих охрану), полковник Базаревич, генералы или штаб-офицеры, имеющие от указанных лиц соответствующее предписание.
В случае невозможности прибыть на дежурство офицеры должны были заблаговременно уведомить председателя своего общества. 18 декабря 1925 г. приказом № 14 начальника IV отдела РОВСа число офицеров в одной смене было уменьшено до 2 человек[208]. Постепенно затея с дежурствами сошла на нет, и вновь к ней вернулись лишь после перенесения праха Главнокомандующего П. Н. Врангеля в Белград.
1 февраля 1926 г. генерал П. Н. Врангель подал рапорт № 157/П Верховному главнокомандующему великому князю Николаю Николаевичу, в котором представил «подробную опись знамен и регалий, размещенных в Русской Церкви в Белграде…»[209].
В феврале 1926 г. Кубанская казачья дивизия продолжала работать на строительстве дороги. 4-я Запорожская сотня вела строительство на участке дороги Штип – Кочане, там уже трудились корниловцы (Корниловский конный полк Кубанского казачьего войска) и кубанцы, в то время как часть Технической роты перешла на работы в Смедерево. В Прекупле трудилась 1-я Уманская сотня.
Приказом по РОВСу № 48 от 18 августа 1926 г. генерал-лейтенант Мустафин был освобожден от должности председателя местного отделения Общества русских офицеров в КСХС в Любляне, а на его место назначен генерал-майор В. Жолтенко.
Несмотря на кажущуюся монолитность, галлиполийцев сотрясали и дрязги. Так, 3 октября 1926 г. генерал-майор Б. А. Штейфон на заседании совета Общества галлиполийцев в Белграде выступил с обвинениями в адрес генерал-лейтенанта Мартынова и главного правления в ряде упущений[210].
Большая роль в культурной жизни эмигрантов отводилась непрофессиональным театрам. Первый самодеятельный театр был образован еще в Галлиполи, на Балканах же театры или студии возникали в местах массового скопления эмигрантов – в Белграде, Софии и т. д. Особую славу имел галлиполийский театр на мине Перник. Его состав образовался из артистов бывшего галлиполийского театра. Днем актеры работали на шахтах, а вечерами и в выходные давали представления. Театр вмещал 300 зрителей. Стоимость билетов колебалась от 5 до 25 левов. В труппе насчитывалось более 20 человек. В репертуаре театра были постановки «Без вины виноватые», «Бешеные деньги», «В горах Кавказа», «Вера Мирцева», «Война», «Гроза», «Дорога в ад», «Женитьба Белугина», «Змейка», «Касатка», «На бойком месте», «Начало карьеры», «Не все коту масленица», «Свадьба Кречинского», «Тетка Чарлея», «Торговый дом» и пр.
14 января 1926 г. генерал Врангель подписал приказ № 1 с проникновенными словами: «Шлю зарубежной Русской армии к Новому году мой горячий привет. Как в бою развертывается полк, разбивается на батальоны, роты, взводы, звенья, принимает рассыпной строй, так армия-изгнанница из лагерей Галлиполи, Лемноса, Кабакджи разошлась по братским славянским странам, рассыпалась по горам Македонии, шахтам Болгарии, заводам Франции, Бельгии, Нового Света.
Рассыпалась, но осталась армией, воинами, спаянными единой волей, связанными между собою и со своими начальниками, одушевленными одним порывом, одной жертвенной готовностью. Среди тяжелых испытаний армия устояла. Не ослабла воля. Не угас дух.
Придет день, протрубит сбор, сомкнуться ряды и вновь пойдем мы служить Родине.
Бог не оставит нас, Россия не забудет.
Генерал Врангель»[211].
5 января 1926 г. генерал Врангель в своем приказе отметил исключительно полезную работу председателя Союза автомобильных войск во Франции генерал-майора Секретева. Весьма успешно армейской группой в городе Кнютанже руководил генерал-майор Буров, возглавлявший кадр Александровского военного училища там же. Но помимо «общественной» нагрузки по РОВСу генералы были вынуждены и зарабатывать на хлеб насущный. Так, генерал-майор Пешня трудился на заводе «Рено» с 7 до 19 часов[212]. Возможно, работа на заводе подорвала его здоровье и привела к смерти.
В 1926 г. кризис в Европе продолжал набирать обороты. Руководство РОВСа пыталось экономить практически на всем. В продолжение сокращения расходов 12 октября 1926 г. генерал Врангель подписал приказ № 914, в котором констатировал, что в связи с сокращением ассигнований чинам управлений РОВС придется искать работу на стороне, что приведет к сокращению времени отпускаемого на работу по линии союза. В целях сокращения занятости чинов управлений генерал П. Н. Врангель распорядился упростить делопроизводство в союзе, изменив порядок переписки. В соответствии с приказом начальникам отделов РОВСа предоставлялось право назначения председателей местных отделов и отделений офицерских обществ и союзов в подведомственной им стране (ранее председателей назначал П. Н. Врангель) и сокращалось количество срочных донесений, сроки их подачи, содержание и ответственные оговаривались в прилагаемом к приказу табеле[213].
Помимо этого, приказом П. Н. Врангеля № 30 от 14 октября 1926 г. штаб Главнокомандующего Русской армией расформировывался и к 1 ноября обязывался передать дела и архивы начальнику I отдела РОВС. Исполнявший должность начальника штаба Главнокомандующего Русской армией Генерального штаба генерал-лейтенанта Кусонского и его помощника Генерального штаба генерал-лейтенанта Архангельского Врангель переводил в свое распоряжение без содержания[214].
В различных странах начальники отделов сокращали свои расходы, пересматривали условия аренды штабных помещений, несколько организаций объединялись для удешевления аренды, перераспределяли финансовую нагрузку. К примеру, начальник III отдела союза распределил бремя аренды (1000 болгарских левов) за помещение Русского офицерского собрания в Софии на 10 организаций следующим образом:
Управление начальника III отдела РОВС – 100,
Группа 1-го армейского корпуса – 200,
Лемносская группа в Болгарии – 200,
Союз русских офицеров в Болгарии – 100,
Союз Георгиевских кавалеров в Болгарии – 100,
Общество офицеров Генерального штаба – 50,
Объединение офицеров армейской кавалерии – 50,
Общество офицеров-артиллеристов – 50,
Союз русских инвалидов в Болгарии – 100,
Объединение офицеров технических войск – 50 левов[215].
Подводя итоги года, генерал Врангель издал приказ № 42 от 12 декабря 1926 г., в котором указал: «Прошло шесть лет нашего изгнания. Дети стали юношами, юноши взрослыми. Здоровая молодежь тянется духом к национальному ядру за рубежом России – русской армии, олицетворяющей в ее глазах славу и мощь России. Жизнь сама создает связь молодежи с армией»[216].
Наряду с работой с молодежью по линии РОВСа руководство союза делало попытки интегрировать в него и молодых эмигрантов – выпускников военных училищ иностранных армий (бельгийской, польской, французской и югославской). В ряде случаев полученные в училищах звания подтверждались РОВСом. Так, казачья молодежь, окончившая французскую Военную школу Сен-Сир, получала в РОВСе чины хорунжих, например, сын Донского атамана вольноопределяющийся Лейб-гвардии Атаманского полка Е. А. Богаевский