Постоянной головной болью начальника II отдела РОВСа были прибалтийские организации. По состоянию на 15 января 1933 г. на территории Латвии существовали лишь две воинские организации (обе в Риге). Группа для поддержания военных знаний во главе с подполковником Е. А. Зеновым и секретарем прапорщиком Симоновым. Оба руководителя подверглись преследованию латвийской полицией. 26 декабря 1932 г. за невыезд из страны подполковник Зенов был арестован, а 30 декабря выслан за ее пределы. Второй организацией был Союз взаимопомощи (офицеров), в котором из-за ареста Зенова царили панические настроения[343].
Весной 1934 г. в документах РОВСа часто отмечалось влияние национал-социализма на офицерские организации. Фон Лампе указывал, что «организации СА и СС… охотно принимают русских»[344]. «Замечательно, что в то время как организация германских националистов «Стальной шлем», отказывает желающим войти в нее русским – организации национал-социалистов-ударников СА (штурмовики) и даже СС (особая охрана) русских принимают охотно. По-видимому, причины тому – старое противорусское настроение германских националистов, не изживших психологии войны, и определенно антикоммунистические воззрения национал-социалистов»[345].
О русских нацистах руководители РОВСа были в целом невысокого мнения. Так, генерал фон Лампе, находившийся в эпицентре нацизма, сообщал об одной из русских нацистских организаций РОНДе следующее: «Большинство членов общества бывшие русские офицеры. Вот некоторые из них: МИРОНОВ, КАЛЬНИНГ, М. фон БАРКОВ, МАРШАЛК, ДМИТРИЕВ-ВЕТРОВ, БУТКЕВИЧ, ЗЕЛЕНСКИЙ и МИРЖАНОВ. Часть из них люди порядочные, хотят пристроиться к движению с активными целями и вообще как-нибудь устроиться. Часть же просто проходимцы (таких, правда, меньше). Очень не важны Маршалк и Кальнинг»[346]. Стоит сказать, что с Н. К. Маршалком уже в наше произошел анекдотичный случай: он был зачислен в идейные борцы с нацизмом. «К его чести нужно указать, что он был в 1938 году арестован гестапо за критику нацистской политики и посажен в концлагерь Дахау»[347]. Эта информация была широко растиражирована в Интернете, но документы РОВСа говорят, что уже в начале 1930-х Маршалк был видным членом РОНДа, никогда не состоял в РОВСе и к маю 1933 г. был арестован немцами, но совсем не за критику режима.
Пытаясь противостоять тяге офицеров к нацистам, начальник II отдела РОВСа 25 марта 1933 г. направил циркулярное письмо № 200 начальникам организаций, в котором указывал: «Открытая и решительная борьба партии национал-социалистов против коммунизма естественно привлекает к этой организации взоры русских офицеров, стремящихся также к осуществлению борьбы против коммунистов, захватчиков нашей родины. Естественно, появляется мысль об общности интересов и увлечение вопросом о том, что борьба с единым злом коммунизма может осуществляться и на чужбине. Появляется вопрос о том или ином отношении наших воинских организаций к вопросу о вхождении русских офицеров в Германскую партию национал-социалистов. И вопрос этот тем более назревает, что сама партия не ставит препятствий к приему в свои ряды русских эмигрантов.
Ввиду изложенного я считаю себя обязанным дать вам, как возглавителям союзов, для которых вопрос этот необходимо разрешить так или иначе – нижеследующие указания.
При разрешении вопроса надлежит руководствоваться двумя основными для нашего союза положениями:
Воспрещении чинам союза принимать участие в деятельности политических организаций.
Невмешательстве, обязательном для чинов союза, в дела приютившего нас государства.
Исходя из этих двух положений необходимо во всех случаях обращение офицера с вопросом о допустимости вхождения его в партию национал-социалистов или же получении вами сведений о том, что тот или иной офицер намерен осуществить это вступление – разъяснить ему, что вступление это не может быть ему разрешено как потому, что партия национал-социалистов помимо борьбы против коммунизма, ведет политическую борьбу против иных германских же партий…»[348]
Помимо возросшего интереса к радикальным организациям руководство РОВСа констатировало изменения в умонастроениях подчиненных. Так, правление Общества галлиполийцев во Франции в феврале 1933 г. отмечало: «Затянувшийся кризис и безработица не могли не отразиться на материальном состоянии отдела общества.
Но помимо материальной стороны, нельзя не отметить все увеличивающееся безразличие, апатию, разрозненность и в сильной степени ослабление сплоченности и единства»[349].
В ноябре 1934 г. приказом № 158 по II отделу РОВСа полковник Яхонтов был освобожден по ходатайству от должности представителя начальника отдела в Литве[350].
В мае 1935 г. скончался начальник Эстонского района РОВСа генерал-лейтенант А. К. Баиов, вместо него, но уже представителем начальника II отдела был назначен ранее находившийся в распоряжении А. А. фон Лампе полковник Энгельгардт[351].
Тем временем укрепление политических режимов в тоталитарных государствах и их претензии на гегемонию в Европе стали причинами обострения политической обстановки во всем мире. Уже к 1935 г. большинству здравомыслящих людей в Европе стало ясно, что мир находится на краю бездны и не хватает лишь малой искры для того, чтобы заполыхал пожар новой мировой войны. Знала об этом и русская эмиграция…
Тысячи русских эмигрантов с замиранием сердца следили за развитием европейских событий. Многие пытались предсказать грядущее столкновение СССР с другими государствами. Так, к примеру, А. И. Гучков незадолго до своей смерти в 1936 г. заявил: «Фактически война уже заняла на политической карте мира свое роковое место. Нет также никаких сомнений в том, что в новом неизбежном мировом конфликте основными соперниками будут Советский Союз и Германия»[352].
Близость войны разделила русское зарубежье на новые враждующие лагеря. Часть эмиграции выдвинула лозунг защиты СССР от внешнего врага, рассматривая Советский Союз уже не как новое государство, а как историческую Родину – Россию. Однако значительно большая часть русской эмиграции осталась в лагере непримиримых противников советской власти и в предстоящем конфликте планировала поддержать внешнего врага, напавшего на СССР. Эмигрантская пресса присвоила сочувствующим СССР эмигрантам название «оборонцев», а противникам СССР – «пораженцев».
Основой течения «оборонцев» стали эмигранты, придерживавшиеся преимущественно либеральных взглядов и одобрявшие Февральскую революцию 1917 г. Осенью 1935 г. во Франции они организационно оформились в «Союз оборонцев» (или Оборонческий союз)[353]. Штаб-квартира новой организации располагалась в Париже. В феврале 1936 г. «Союз оборонцев» стал называться Российским эмигрантским оборонческим движением (РЭОД). Лидеры «оборонцев» провозгласили, что ставят «защиту своей Родины выше политических разногласий с властью». Образование оборонческого движения было замечено и советскими спецслужбами. Глава разведывательного управления РККА С. П. Урицкий дал интересную и достаточно верную характеристику «оборонцам»: «Это движение можно считать фактором разложения в эмигрантской среде»[354].
Не все эмигранты, желавшие защитить СССР, оказались в рядах РЭОД. Многие воздержались от официального вступления в оборонческую организацию и примыкали лишь к лагерю «оборонцев». Среди них были и некоторые видные деятели Февральской революции. Из лидеров правых эсеров к «оборонцам» примкнули Н. Д. Авксентьев и М. В. Вишняк, а из меньшевиков – Ф. И. Дан. Украсил своей персоной оборонческий лагерь и А. Ф. Керенский. Эмигрантские переживания привели в стан «оборонцев» даже некоторых лидеров белых армий. Наиболее значимой фигурой среди них был бывший начальник штаба Вооруженных сил Юга России (ВСЮР) генерал-лейтенант П. С. Махров.
Однако бывших военнослужащих белых армий среди «оборонцев» было ничтожно мало. Почти вся русская военная эмиграция оказалась в лагере «пораженцев». Именно военной эмиграции было суждено стать хребтом пораженческого движения. Помимо военных в лагере «пораженцев» оказалась значительная часть эмигрантов, придерживавшихся правых и центристских взглядов.
Основная идея «пораженцев» была сформулирована еще в апреле 1926 г. на Русском зарубежном съезде: «СССР – не Россия и вообще не национальное государство, а русская территория, завоеванная антирусским Интернационалом»[355]. Окончательно движение «пораженцев» оформилось в годы Второй мировой войны и сыграло значительную роль в Русском освободительном движении.
Отдельно стоит упомянуть движение «возвращенцев». Оно начало оформляться еще в начале 1920-х гг. Отделы Союза возвращения на Родину (сокращенно – Совнарод, что можно было расшифровать и как «советский народ») организовывались во всех странах, где существовала русская диаспора. Особенно сильны были отделы союза во Франции и Болгарии. Целью Совнарода было возвращение эмигрантов на Родину. Уже в 1922 г. функционеры союза в Болгарии заявляли: «Путь официального возвращения на Родину открыт»[356]. Со временем союз превратился в придаток советских разведорганов и средство политической обработки эмигрантов, что наглядно проявилось в годы испанской войны.