На штурм Кинто де Эбро республиканское командование направило XV интернациональную бригаду под командой подполковника Владимира Корпича, состоявшую из английского, американского «Авраам Линкольн», балканского «Димитров» и 24-го испанского батальонов[461]. Изначально на штурм Кинто был брошен только американский батальон. Затем ему на помощь была отправлена английская противотанковая батарея. В ходе тяжелых двухдневных боев республиканцы были вынуждены отправить на штурм все части XV интербригады. Основная сила республиканского удара пришлась на 2-ю роту рекете, оборонявшуюся в окопах. Накануне боя в роте насчитывалось 130 человек, командовал ротой капитан Риварис, а пулеметным взводом – лейтенант рекете Я. Т. Полухин, при нем также находился лейтенант рекете А. Фок. «Были во 2-й роте, отдельно от остальных русских. Полухин командовал взводом, а генерал Фок совсем недавно приехал туда из терсиевского штаба. Хотел быть обязательно впереди…» – вспоминал позже сослуживец А. В. Фока[462].
В течение 24 августа 1937 г. рота Ривариса отразила две атаки республиканцев, в ходе боя карлистам удалось повредить несколько легких советских танков. Позиции националистов бомбили 5 советских бомбардировщиков[463]. К сумеркам в строю роты осталось лишь 12 человек, они были вынуждены отойти в само местечко Кинто де Эбро. Все тяжело раненые были укрыты в церкви селения, сюда же был перенесен смертельно раненый лейтенант рекете Полухин. К вечеру последние защитники местечка засели в церкви селения. Огонь республиканских орудий сосредоточился на церкви, но, вопреки всем ожиданиям, ее стены оказались крепки. Тогда из американского батальона была образована ударная группа из 10 человек во главе с Карлом Бредли. Она была вооружена гранатами и нитроглицериновыми бомбами. Группа ползком приблизилась к церкви и затем бросилась на штурм. Укрывшиеся в церкви засели за органом и продолжали сопротивление. Интернационалисты втолкнули в церковь бочку с бензином и подожгли. Огонь поглотил франкистов.
26 августа республиканцы пошли на последний штурм возвышенности у Кинто де Эбро. Одним из последних защитников высоты был генерал-майор Русской армии и лейтенант рекете Анатолий Фок. По словам одного из американцев, Фок встретил их появление криком «красные свиньи». Не желая сдаваться врагу, последнюю пулю из своего пистолета Фок выпустил себе в висок[464]. На трупе погибшего американцы обнаружили Евангелие, русские пистолет и шашку, советскому журналисту М. Е. Кольцову достались документы Фока.
Своими действиями у Кинто де Эбро националисты на два дня задержала XV интернациональную бригаду, и лишь 27 августа 1937 г. ее потрепанные части смогли отправиться на штурм следующего городка – Фуэентес де Эбро. Действия карлистов были высоко оценены командованием националистов, рота получила коллективную награду – так называемую лауреду креста Сан-Фернандо за защиту Кинто де Эбро. Кавалерами этой награды посмертно стали и русские добровольцы.
После арагонской операции терсио Дона Мария де Молина было выведено с фронта и отправлено в тыл для пополнения. В дальнейшем оно не принимало участия в крупных фронтовых операциях, а использовалось для охраны позиций. Добровольцы получили время на отдых, а во Франции над РОВСом опять стали сгущаться тучи.
18 сентября 1937 г. в Париже состоялись торжества, посвященные 20-летию Корниловского полка. Они прошли с большой помпой, на них присутствовал весь цвет русской военной эмиграции. С речью выступил глава РОВСа генерал Миллер. В центре события был Скоблин; общественность смогла увидеть его примирение с генералом Миллером и способность сплотить русскую военную эмиграцию[465].
Днем 22 сентября 1937 г. генерал Миллер по приглашению Скоблина отправился на встречу с немецкими офицерами. Уходя, он оставил записку в запечатанном конверте генералу Кусонскому. В ней Миллер сообщал, что отправляется на встречу с немцами вместе с Скоблиным. С этой встречи он не вернулся. Генерал был захвачен советскими агентами и вывезен на пароходе в СССР.
Розыски Миллера начались после 20 часов 22 сентября 1937 г. Ближе к полуночи генерал Кусонский распечатал конверт и прочел записку Миллера. Ее содержание сделало Скоблина главным подозреваемым, и поэтому генерал Кусонский и адмирал Кедров вызвали его в канцелярию РОВСа. Скоблин, не подозревая о существовании записки Миллера, смело отправился на Рю дю Колизе, где находилась канцелярия союза. Ответив на вопросы Кедрова и Кусонского, он собрался идти вместе с ними в полицию и заявить об исчезновении Миллера. Однако, воспользовавшись замешательством присутствовавших, он незаметно вышел из канцелярии и бежал. Отсутствие предателя было обнаружено Кусонским и Кедровым только на улице.
Французская полиция начала розыск генералов Миллера и Скоблина, но все было тщетно. Похищенный Миллер на борту советского судна «Мария Ульянова» плыл в СССР, а Скоблин с помощью советских спецслужб скрывался в Париже. Позже генерал Скоблин с помощью резидента советской разведки в Испании Орлова перебрался в Мадрид, воспользовавшись нанятым специально для него самолетом. В руки французского правосудия попала лишь Надежда Плевицкая, пытавшаяся обеспечить алиби своему мужу.
Во избежание паники 23 сентября 1937 г. вице-адмирал Михаил Александрович Кедров принял на себя временное исполнение обязанностей председателя РОВСа, вплоть до вступления в должность первого заместителя – генерал-лейтенанта Федора Федоровича Абрамова[466]. На следующий день к исполнению обязанностей приступил генерал-лейтенант Ф. Ф. Абрамов. Генерал явился продолжателем линии, ранее проводимой генералом Миллером, то есть выступал за продолжение борьбы с коммунизмом. Однако вскоре генерал был скомпрометирован своим сыном Николаем, ранее прибывшим из СССР. Когда выяснилось, что Николай Абрамов был агентом советских спецслужб, генерал Абрамов отказался от председательства и 20 марта 1938 г. передал власть в РОВСе генерал-лейтенанту Алексею Петровичу Архангельскому[467]. Новый глава РОВСа проживал в Бельгии, там же находился штаб союза. К этому времени в структуре РОВСа были следующие европейские отделы: I отдел объединял русские военные организации Дании, Египта, Италии, Польши, Финляндии, Франции, II отдел – Австрии, Великобритании, Венгрии, Германии, Данцига, Испании, Персии, Прибалтики, Швейцарии, Швеции, III отдел – Болгарии и Турции, IV отдел – Греции, Румынии и Югославии, V отдел – Бельгии и Люксембурга, VI – Чехословакии.
В конце 1937 г. в преддверии 200-го юбилейного номера «Часового» его редакция в ответ на многочисленные поздравительные письма обратилась к читателям с просьбой переводить деньги на «цель особенно дорогую нашему журналу, в Фонд Русских Воинов, сражающихся в рядах армии генерала Франко». Уже в начале января 1938 г. в этот фонд поступила сумма, эквивалентная 7000 бельгийских франков[468].
В первой половине 1938 г. также при участии В. В. Орехова в Брюсселе был образован Комитет помощи русским воинам в Национальной Испании и их семьям. В его состав вошли супруги известных эмигрантских деятелей – графиня Е. В. Апраксина, С. А. Архангельская, Г. И. Беккер, А. Р. Варнек, Е. С. Гартман, М. М. Иванова, М. В. Орехова, В. А. Пурпишь, Л. А. Резвая. Председателем комитета была избрана баронесса О. М. Врангель.
За подписью баронессы по патриотически настроенным эмигрантам рассылались письма и подписные листы. Собранные вне Бельгии денежные средства предлагалось направлять на счет редакции журнала «Часовой»[469].
К 18 мая 1938 г. численность Русского отряда в терсио увеличилась до 35 человек[470]. В конце 1938 г. командованием отряда обсуждался вопрос о принятии в Русский отряд украинских добровольцев, но потенциальные новобранцы оказались незнакомы русским, и затея осталась нереализованной. В середине февраля 1939 г. русские добровольцы использовались для охраны горы Пенья Салада, а затем были отправлены в район Пенья Дьябло. 3 мая 1939 г. Русский отряд терсио Дона Мария де Молина принял участие в параде победы в Валенсии. Строй терсио на параде был образцовым, на что особое внимание обратил генералиссимус Франко. Позже он узнал причину образцового прохождения арагонского терсио – его чинов готовили к параду русские офицеры!
После демобилизации чины отряда образовали хор и выступали с концертами по стране. В конце октября 1939 г. они были приняты героем гражданской войны генералом Москардо, а 29 октября – и самим Франсиско Франко. В резиденции генералиссимуса состоялся последний концерт хора, во время которого Франко был преподнесен нагрудный знак русских добровольцев Испанской армии за № 1[471].
Еще одна заметная группа русских добровольцев (5 человек) служила в рядах терсио Наварра, которое было придано 11-й пехотной дивизии и участвовало в боях в Экстремадуре. Особенно терсио отличилось в августе 1937 г. у местечка Азутан и затем – в начале января 1939 г. – у Монтерубио[472]. Достаточно подробное описание последнего боя оставил один из белоэмигрантов – В. И. Ковалевский.
Однако самая многочисленная, но и самая малоизученная группа русских добровольцев находилась в рядах Иностранного легиона. Вопреки первоначальным планам, функционерам РОВСа не удалось собрать эмигрантов внутри легиона в одно подразделение – русские были распылены по всем бандерам легиона. Так, на 27 декабря 1937 г. существовало следующее распределение эмигрантов по подразделениям легиона.