Стоит заметить, что по окончании Гражданской войны почин радиопередач не заглох и они продолжались еще долгое время. Помимо радиопропаганды с помощью эмигрантов составлялись и печатались пропагандистские листовки.
Столь деятельное участие Орехова в профранкистской пропаганде вызвало недовольство французских властей, сочувствующих испанской республике. Стремясь избежать осложнений, Орехов перебрался в Брюссель и перенес туда редакцию «Часового». За участие в испанских событиях В. В. Орехов был награжден двумя испанскими орденами и нагрудным знаком русских добровольцев.
Ученые до сих пор ведут споры о масштабах исхода из России в 1917–1922 гг. Вопрос этот, безусловно, важен и, возможно, является главенствующим в истории Русского зарубежья. Для нашего же исследования интересно понять, почему так немного эмигрантов смогло добраться до Испании и вступить в армию Франко.
А. П. Яремчук с болью писал в своей книге: «…ругали русскую эмиграцию, которая из двух миллионов состава выделила так мало добровольцев для борьбы с врагом нашей Родины – коммунизмом»[487]. Ему вторил другой очевидец событий: «Мы знаем, говорил мне мой собеседник, что и на белой стороне имеются добровольцы, немцы, итальянцы, даже французы, но где же русская белая жертвенность, столь явно выявленная, в свое время, на окраинах России. Куда девались русские националисты, проповедующие необходимость борьбы с коммунизмом при всех тех случаях, когда для этого предоставляется возможность. Неужели же русские патриоты не видят, кто руководит красными в Испании, неужели они не понимают, что поражение красных в Испании нанесет громадный урон престижу московских заправил, после чего от них должны отойти много сил за границей, ищущих сближения с силой, а не правдой»[488]. Русские патриоты все понимали, но не спешили.
Каковы же были причины столь пассивного участия эмигрантских активистов?
Один из добровольцев отвечал на этот вопрос на страницах «Часового»: «Многие из нас деклассировались; очутились на самом низу социальной лестницы; впали в абсолютный индифферентизм во всех смыслах: в национальном, политическом, военном, культурном и в личном смысле. А на противоположной чашке весов лежит лишь одна утешительная мысль о том, что зато проживем уже теперь мирно и тихо»[489].
Желание избежать потрясений, конечно, было доминирующим в эмигрантской среде, но можно ли винить в этом людей, уже пострадавших от обстоятельств?
«Скверно, что сейчас из тысячи человек наших русских эмигрантов, – военных эмигрантов за границей, – 999 человек больше ничего не хотят: кроме как для себя. Кроме, как для своего кошелька да для своего удовольствия.
Скверно, что не хотят ничего для России; что не хотят никакого усилия для того, чтобы сломить и победить врага, который овладел Россией, превратив ее в СССР, и пробует овладеть другими странами»[490].
Наряду с политической апатией серьезными причинами для инертности военной эмиграции были неблагополучное финансовое положение и нередко возраст. Людей, способных, как Фок, на шестом десятке отправиться снова в строй, да еще на солдатскую должность и без всяких социальных гарантий, были единицы.
Некоторых эмигрантов, вероятно, останавливал широко шагнувший научно-технический прогресс. Гражданская война в Испании стала новой вехой в использовании авиации, артиллерии, танков. Современная война в трудных климатических условиях пугала многих потенциальных добровольцев. Также в ряду стоп-факторов стоит упомянуть языковую проблему: испанский язык не был популярен в дореволюционной России, а перспектива его изучения под пулями казалась малопривлекательной.
Первые иностранные добровольцы появились в армии республики уже в конце июля 1936 г. Среди них были политические эмигранты, проживавшие в Испании, и иностранцы, съехавшиеся на рабочую Олимпиаду в Барселоне, организованную Красным спортивным интернационалом. Вскоре были образованы итало-германо-польская центурия «Тельман» и польская центурия «Либертад». В сентябре 1936 г. к ним добавилась французская центурия «Парижская коммуна». В рядах всех трех подразделений находились эмигранты – выходцы из России. Одними из первых, в начале августа 1936 г., в Испанию прибыли члены парижского Союза возвращения на Родину В. К. Глиноецкий и А. Н. Кочетков[491].
Первый опыт боевого применения интернациональных антифашистских частей был успешным благодаря высокой мотивации добровольцев. Исполнительный комитет Коминтерна признал целесообразность использования добровольцев в вооруженной борьбе с фашизмом, и 28 сентября 1936 г. секретариат исполкома предложил коммунистическим партиям провести запись добровольцев, имевших военный опыт: «Предпочтение отдавалось тем, кто участвовал в Первой мировой войне или Гражданской войне в России, а также членам военизированных организаций коммунистических партий (например, Союза красных фронтовиков компартии Германии или «Шуцбунда» австрийских социалистов)»[492].
22 октября 1936 г. премьер-министр Испании подписал указ о создании интернациональных бригад, а уже 25 октября была образована первая интернациональная бригада (далее интербригада), получившая в армии республики № XI. В дальнейшем наибольшее число выходцев из России оказалось именно в составе интербригад. В годы войны республиканцами были созданы:
• XI интербригада «Ганс Баймлер», позже переименована в «Тельман», сформирована 22 октября 1936 г.;
• XII интербригада «Гарибальди», сформирована 5 ноября 1936 г.;
• XIII интербригада «Домбровский», сформирована 12 декабря 1936 г.;
• XIV интербригада «Марсельеза», сформирована 2 декабря 1936 г.;
• XV интербригада «Линкольн», сформирована 31 января 1937 г.;
• 86-я интербригада, сформирована 13 февраля 1938 г.;
• 129-я интербригада, сформирована 13 февраля 1938 г.;
• 150-я интербригада, сформирована 27 мая 1937 г.
Каждая интербригада состояла из 3–4 пехотных батальонов, пулеметных и саперных рот, кавалерийских эскадронов и артиллерийских батарей. Численность каждой интербригады варьировалась от 1900 до 3000 человек. В бригадах с римскими номерами процент иностранных добровольцев был значительно выше. В начале 1937 г. иностранцы в интербригадах составляли 20–25 % личного состава[493].
Вербовка и отправка добровольцев в Испанию проводилась силами коммунистических и социалистических партий. Их работа по переброске добровольцев в Испанию была высоко оценена генеральным инспектором интербригад Галло: «Призыв к солидарности с испанским народом услышан во всех уголках земли. Первыми откликнулись на этот призыв демократы Франции и Бельгии, политэмигранты всех национальностей, нашедшие в этих странах убежище и работу»[494].
Эмигранты, желающие сражаться за республику, могли добраться в Испанию, как и индивидуально, так и в составе организованных групп. Наиболее простой и дешевой была дорога в Испанию из Франции. Правительство французского Народного фронта Леона Блюма сквозь пальцы смотрело на отправку добровольцев в республику, ну а близость двух стран делала дорогу простой и привлекательной. Тем, кто отправлялся в составе групп, приходилось пройти проверку на благонадежность – представить рекомендации от членов компартии или пройти собеседование с функционерами Союза возвращения на Родину. Отправка добровольцев проходила совершенно легально и с большим размахом – для добровольцев бронировались пароходы и целые поезда. Так, небольшая группа русских эмигрантов в октябре 1936 г. отправилась в Испанию на поезде вместе с другими иностранными добровольцами[495].
Один из русских добровольцев, ехавших из Парижа, вспоминал: «Группами до ста человек – представителей разных наций – мы почти легально, где поездом, а где автобусом, доехали до Перпиньяна, а потом перешли границу»[496].
В случае русских эмигрантов отправку в Испанию проводили Союзы возвращения на Родину, различные профсоюзные организации. Один из руководителей парижского союза вспоминал: «По заданию партии организовал «Комитет помощи Республики Испания» (славянский сектор), в задачу которого входила вербовка добровольцев, отправка их в интербригаду и сбор средств на приобретение оружия и продовольствия…»[497] Силами союзов также осуществлялись первичная проверка лояльности добровольцев, обучение и инструктаж.
Один из первых добровольцев-эмигрантов вспоминал о своей записи в Испанию: «Значительно труднее было осуществить наше решение. Комитеты помощи республиканской Испании еще только организовывались. Никто не мог предвидеть в те дни, какая помощь понадобится республике. Но я уже знал, что ряд военных специалистов, французов и иностранцев, и в их числе наш общий знакомый полковник Глиноедский[498], уже отбыли «в неизвестном направлении».
Я атаковал секретаря партийной организации Васю Ковалева, доказывая, что я тоже военный и вовсе не так молод, как это ему кажется и что к занятиям я сразу же вернусь, как только разобьем фашистов. На мое счастье, вскоре подоспело решение партии о выделении каждой партийной организацией 10 процентов ее членов в помощь Испанской республике»[499]. Парижский Союз возвращения в октябре 1936 г. подготовил к отправке в Испанию 100 человек, как раз 10 % своих членов. К ноябрю 1936 г. планировалось сформировать из них отдельную роту