[66].
Офицеры-преподаватели на этом шуточном параде не присутствовали, хотя и среди них находились охотники взглянуть на торжество одним глазком. На параде зачитывался шуточный приказ, в котором посмеивались над офицерами и порядками училища. Завершался парад церемониальным маршем в «парадной униформе» далеко за полночь.
В день выпуска в 12.00 состоялось торжественное построение в зале училища. Генерала Врангеля, не допущенного в Болгарию, представлял генерал-лейтенант И. А. Ронжин, он же зачитал поздравительную телеграмму от Главнокомандующего: «Сердечно поздравляю славных юнкеров-сергиевцев подпоручиками. Твердо верю, что молодые орлы будут достойны своих доблестных старших соратников». Затем генерал обошел строй юнкеров и поздравил каждого, а адъютант училища вручил каждому выпускнику сложенный в четыре раза приказ о производстве. По сложившейся традиции, юнкера засовывали сложенный приказ под левый погон.
Один из произведенных позже вспоминал: «Важнейшее и незабываемое для каждого военного человека событие свершилось: после долгих лет подготовки в кадетском корпусе, военном училище, а в нашем случае еще и на войне, – мы, наконец, вступили в русскую офицерскую семью. Но, увы, при обстоятельствах подлинно трагических и в истории Русской Армии небывалых: через три дня нам предстояло отправиться не в славные воинские части, а по окрестным городкам и селам, искать себе применения в качестве чернорабочих и батраков»[67].
Вслед за производством шла череда празднеств: выпускной банкет (выпускники, преподаватели и офицеры прошлых выпусков); на следующий день – торжественный обед с участием частей-побратимов и офицеров болгарского гарнизона и торжественный ужин с офицерами предыдущего выпуска; на третий день завершал торжества выпускной бал.
На балу присутствовали все вышеназванные категории офицеров. Прекрасная половина человечества была представлена только женами и дочерьми присутствующих офицеров. На балу исполнялись мазурка, вальс и другие классические танцы. Фокстрот же еще не нашел широкого признания в кругах русской эмиграции, о чем сильно сокрушались молодые офицеры.
Весной 1922 г. в отношении частей Русской армии в Болгарии начались различные репрессии и провокации, ряд старших офицеров и генералов был выслан из страны. Предвидя переворот в Болгарии, генерал Врангель в приказе № 263 от 9 апреля 1922 г. указал: «В случае выступления внутри страны какой-либо политической партии ни в коем случае участия в выступлениях не принимать»[68]. Было зафиксировано несколько случаев нападения болгарских левых активистов на эмигрантов. В Тырнове 16 июля 1922 г. болгарские жандармы напали на юнкеров Сергиевского артиллерийского училища. В результате нападения юнкер Лобода был убит, а еще 4 ранены[69].
К лету 1923 г. средства, внесенные командованием Русской армии на содержание своих частей в Болгарии, стали заканчиваться, что привело к серьезным финансовым проблемам среди эмигрантов. Вместе с тем советское представительство в Болгарии усилило работу по разложению армейских частей, в ней также участвовали члены болгарской Коммунистической партии и Союза возвращения на Родину (Совнарод). Филиалы Совнарода стали открываться поблизости от мест размещения армейских частей. Всего было образовано 65 местных групп Совнарода, которые вовлекли в свои ряды около 8500 беженцев[70]. Деятельность просоветских организаций начала приносить первые ощутимые плоды к середине 1923 г. С помощью миссии Советского Красного Креста из Болгарии в Советскую Россию было репатриировано более 11 000 человек (включая гражданских беженцев), что составляло около 25 % от всех ранее прибывших[71]. По другим данным, вернулось около 14 000 человек (с гражданскими), из которых 70 % принадлежали к казачеству[72]. Показателем глубокого проникновения Совнарода в части армии может служить информация по Корниловскому полку в Болгарии за 1923 г.: за принадлежность к союзу было исключено 46 человек (из них 14 офицеры)[73].
9 июня 1923 г. в Болгарии произошел государственный переворот. Левое правительство Александра Стамболийского было свергнуто, и новым премьер-министром Болгарии стал Александр Цанков из организации «Народный сговор». Правительство Цанкова проводило правоконсервативную политику и перестало заигрывать с Советской Россией. Теперь настали трудные дни для Совнарода. Положение военных контингентов заметно улучшилось. Русские в перевороте не участвовали. После смены власти начальник Галлиполийской группы в Болгарии генерал-лейтенант И. А. Ронжин в своем распоряжении № 4244/з от 27 июня 1923 г. отмечал:
«Сейчас, по получении донесений из всех пунктов расположения наших частей, выяснилось, что во время происшедшей в ночь на 8 сего июня смены болгарской власти все, от старших начальников до самых младших чинов, остались нейтральными и никакого участия в этом деле не принимали.
С искренним удовлетворением я констатирую этот факт, как высокий показатель дисциплинированности и сознания долга перед страной, оказавшей нам братское гостеприимство в тяжелые годы нашей жизни»[74].
В сентябре 1923 г. коммунисты Болгарии и сторонники свергнутого правительства подняли вооруженный мятеж. Командование небольшой болгарской армии в частном порядке обратилось за помощью к русским контингентам, и в некоторых районах рабочие партии участвовали в усмирении восстания.
В ходе мятежа пострадало некоторое число русских эмигрантов. Бумаги о том командованию подали 23 человека, подхорунжий М. Малахов был ранен в г. Пловдиве, в результате ранения у него была ампутирована правая рука. В Стара-Загоре были убиты сотник Л. И. Елансков и старший урядник Г. И. Борохвостов, подхорунжий В. К. Усов и казак А. М. Лащилин ранены, у остальных были похищены вещи[75].
В августе 1923 г. генерал П. Н. Врангель приказами № 72 и 73 назначил начальников по Галлиполийской группе в Болгарии. Начальником штаба группы стал Генерального штаба полковник А. В. Алатырцев, суд чести возглавил поручик Посланский, 1-ю Галлиполийскую роту – полковник Е. А. Чевати, а 2-ю роту – Генерального штаба полковник Н. А. Петров[76]. 1-я рота была создана в сентябре 1923 г. из чинов штаба и команд 1-го армейского корпуса, не получивших должностей в управление группы, 2-я рота формировалась с 1 октября 1923 г. из штаба 1-й пехотной дивизии и ее команд. Роты приняли имущество от указанных штабов[77].
Довольно большая концентрация воинских контингентов в Болгарии осложняла трудоустройство. По окончании полевых работ многие эмигранты постарались покинуть Болгарию и перебраться в страны, где была возможность получить постоянную работу или поступить на учебу. Так, к концу 1923 г. из Галлиполийской группы в Ловече убыло в разные страны 111 человек, из них: в Королевство СХС – 51, Францию – 27, Германию – 9, Чехословакию – 6, Турцию – 5, Румынию – 4, Эстонию – 3, в Грецию, Польшу, Финляндию по 2 человека, в Северную Америку – Примерно также обстояло дело и в Станимаке – во Францию только за один месяц уехало 40 человек[78].
Средняя заработная плата русских эмигрантов в Болгарии в 1923–1924 гг. держалась на уровне 60–80 левов в день. Командование Русской армии предпринимало меры для субсидирования пенсионеров, инвалидов, нетрудоспособных и членов семей военнослужащих. С 1 сентября 1923 г. эти выплаты в Болгарии составляли: 610 и 360 левов пенсионерам, в зависимости от категории; инвалиды 1-го разряда (100 % потеря трудоспособности) – 310 левов, инвалиды с потерей трудоспособности 75–99 % – 360 левов, нетрудоспособные – 250 левов, члены семей – 150 левов.
Недостаток работы существенно осложнял компактное расположение частей. Нередко солдатам и офицерам приходилось покидать часть для поиска заработка, а уход из части почти всегда приводил к полной или частичной утери связи с командованием. Для устранения этих проблем Главнокомандующий Русской армией генерал Врангель приказом № 86 от 1 октября 1923 г. установил:
«Ввиду сосредоточения чинов армии по различного рода работам, удаленным от мест расположения кадровых частей, приказываю:
В местах сосредоточения значительного числа воинских чинов одной и той же части командирам этих частей назначать начальников рабочих партий, коим именоваться: «Начальник рабочей партии такого то полка на мине «Перник», «Начальник рабочей партии такового то артиллерийского дивизиона в гор. Софии и т. п.».
Для удобства управления рабочими партиями большой численности установить в них внутренние подразделения, соответственно ротам (эскадронам, сотням), взводам и т. д.
Дисциплинарную власть, присваиваемую начальникам рабочих партий, приравнять к таковой для батальонных и ротных командиров, если начальник партии штаб или обер-офицер, и взводных, – если начальником является солдат.
В местах сосредоточения воинских чинов разных частей одной и той же дивизии, кроме начальников, указанных в пункте 1, должен быть кроме того назначаем и общий начальник, с сопутствующими обязанностями и дисциплинарной властью, коему именоваться «начальник рабочих партий такой то дивизии в таком то пункте»[79].
В некоторых местах расположения русских партий военнослужащие оставляли мемориальные камни. Например, в городе Шумен силами технического батальона в 1923 г. был построен памятник русским воинам 1877–1878 гг.