Необходимо объяснить, что наиболее уязвимым местом русского плана являлось движение Булаирским перешейком, соединяющим Галлиполийский полуостров с материком. Дорога, проходящая перешейком, настолько близко подходила к морю, что являлось серьезное опасение попасть в этом месте под огонь французской судовой артиллерии. Подобное опасение было тем естественнее, что на галлиполийском рейде, как я указывал выше, всегда находилась дежурная французская канонерка или миноносец. К тому же в случае нужды этот миноносец мог быть усилен подходом из Константинополя французских военных кораблей.
Несмотря на все старания выяснить, насколько может быть действителен судовой огонь по Булаирскому перешейку, это нам не удавалось. Однако французы сами помогли разъяснить этот вопрос. В ответ на наши маневры они решили произвести свои, при участии сенегальцев и миноносца. Дабы показать, как ими надежно закрыт выход из Галлиполи, на миноносец был приглашен присутствовать на маневрах генерал-лейтенант Карцов65, бывший в роли переводчика при генерале Кутепове. Получив от последнего указания, генерал Карцов обратил особое внимание на действительность стрельбы по перешейку и установил совершенно точно, что благодаря топографии местности снаряды миноносца или перелетали дорогу, или попадали в гряду, прикрывающую дорогу с моря. Таким образом, благодаря оплошности французов нашему штабу корпуса удалось узнать чрезвычайно важное сведение. С получением этих данных работа нашего штаба по составлению плана была закончена, и, надо признать, вполне успешно.
По завершении плана командир корпуса командировал начальника штаба в Константинополь для секретного доклада генералу Врангелю. Главнокомандующий одобрил как план, так и все сделанное. Получив санкцию Главнокомандующего, генералу Кутепову потребовалось разрешить еще один весьма важный вопрос – избрать исполнителей плана.
Сложная операция выхода из Галлиполи представлялась в следующем виде. Внезапным ночным налетом разоружался сенегальский батальон, расположенный за городом по соседству с Сергиевским артиллерийским училищем. Подобное задание не представляло никакой сложности для белых войск. Разоружение сенегальцев было возложено на авангард, дабы, имея в виду последующие действия, он мог бы вооружить себя сенегальским оружием. По выполнении своего первого поручения авангард должен был, не задерживаясь, двигаться форсированным маршем, дабы возможно скорее захватить Чаталджинскую позицию, прикрывающую Константинополь. Главные силы, не останавливаясь в городе, обязаны были двигаться за авангардом, поддерживая последний своими энергичными действиями.
Не менее ответственная задача при выходе из города возлагалась на арьергард. Он обязан был обезвредить французское командование в Галлиполи, прервать его связь с миноносцем и Константинополем, вывезти все артиллерийские, интендантские и иные потребные нам запасы, не допускать никаких аморальных эксцессов и в случае подхода из Константинополя морской или иной пехоты удерживать таковую, чтобы дать время и возможность остальным силам корпуса беспрепятственно выполнять свое назначение.
Начальником авангарда был назначен командир Дроздовского стрелкового полка генерал-майор Туркул с Дроздовскими частями. Начальником главных сил был назначен я. В состав главных сил входили: Пехотная дивизия, Кавалерийская дивизия, все вспомогательные войска, санитарные заведения. При главных силах должны были следовать и семьи. Начальником арьергарда командир корпуса назначил своего начальника штаба и галлиполийского коменданта генерал-майора Штейфона с подчинением ему всех военных училищ.
21 июля командир корпуса пригласил на секретное заседание указанных будущих начальников колонн, а также начальника Кавалерийской дивизии генерал-лейтенанта Барбовича и начальника Сергиевского артиллерийского училища генерал-майора Казмина66. Последний, как ближайший сосед сенегальцев, обязан был способствовать авангарду при разоружении, а затем поступить в подчинение начальника арьергарда.
Командир корпуса объявил собравшимся обстановку, принятый им план и распределение частей и обязанностей. Начальникам колонн и генерал-майору Казмину было приказано во исполнение основного плана продолжать разведку и подготовку в пределах своих будущих задач.
К концу лета 1921 года переговоры Главного командования о принятии частей Русской Армии правительствами Болгарии и Сербии увенчались успехом, и до самого разъезда частей из Галлиполи французское командование продолжало выдавать скудный паек.
Поход на Константинополь отпал. Было ли это к лучшему или к худшему – судить нам не дано, но думается, что весь план похода и его подготовка были настолько продуманы и разработаны, а кроме того, дух войск, сплоченность их, жертвенность и, наконец, решимость – стояли настолько высоко, что в успехе похода сомневаться было трудно.
В. Павлов67Марковцы в Галлиполи68
У Константинополя
4 и 5 ноября корабли подплыли к Босфору и стали на якоря. «Не принимают?» – возникла мысль… Но вот на мачтах взвиваются французские флаги: Франция взяла под свое покровительство оставивших свою землю русских. Вздох облегчения. Подымаются и желтые карантинные флаги.
Наутро корабли по очереди стали входить в Босфор. В числе первых – крейсер «Генерал Корнилов», на котором генерал Врангель. Крейсер подошел к месту стоянки международной эскадры близ Золотого Рога и только приспусканием флага отсалютовал военным судам. Те ответили орудийным салютом.
5-го на константинопольский рейд прибыл маленький колесный пароход «Веха», тянувший за собою баржу – плавучий маяк. И как бы из уважения к доблести «Вехи», ей салютовал дредноут «Император Индии».
Постепенно перед Константинополем сосредоточилась вся Русская эскадра в 126 судов. Сразу же к каждому подплывали катера от Русского посланника и Красного Креста с хлебом и водой. Но сколько нужно было хлеба и воды, например, для одного «Херсона», на котором до 9000 человек? Первая выдача – небольшой хлеб – «экмек» на 30 человек. Это только чтобы разбередить аппетит, усилить его. «Выручали» турки-«кардаши», окружавшие корабли и предлагавшие за ценные вещи, за Романовские деньги и, весьма неохотно, за билеты выпуска последних годов, тот же хлеб, инжир. Но пусты были карманы у бойцов. Особенно мучила жажда. Славная «Веха» пошла на хитрость: подняла сигнал «пожар», и быстро она и ее баржа были снабжены водой.
К кораблям подъезжали санитарные комиссии, но сделать они ничего не могли при полной забитости кораблей людьми. Подъезжали иностранные военные миссии с требованием сдачи оружия. Казалось – требование законное, но как не хотелось выполнять его. И не выполнили. С «Херсона» снесли сотни две испорченных винтовок, с других кораблей тоже понемногу. 1-я батарея просто отказалась выдать оружие зуавам, и те вернулись ни с чем.
Подъезжали представители иностранных миссий, Красного Креста, благотворительных обществ. «Осматривают нас словно зверей эти чистые, выхоленные люди. Приезжают бесцеремонные корреспонденты газет – прекрасная пища для их фельетонов. Появляются вновь испеченные представители лимитрофных государств, выуживая своих соотечественников, учитывая их голодную психологию. Наконец, приезжают практические американцы, которые быстро налаживают довольствие детей и женщин».
Муравейник кораблей. Человеческий муравейник на каждом из них. Неизвестность. Но вот корабли объезжает на катере под андреевским флагом генерал Врангель.
«Могучее русское «Ура!» несется по рейду. Люди кричат из последних сил, совершенно искренне приветствуя своего Главнокомандующего, не утратившего перед войсками ни обаяния, ни авторитета. Все отлично понимают, что мы за границей и вся надежда только на него. Он выведет их с честью из создавшегося положения».
День-два – и на кораблях люди ожили: стали выдавать больше хлеба, консервов; в воде уже не было недостатка. Стали сгружать раненых и больных и размещать их по госпиталям Константинополя. Стали съезжать на берег «обитатели трюмов», расставаясь со своими вещами, оказавшимися лишними, ненужными. Таково было требование иностранных властей, с которыми уже нельзя было не считаться.
Затем был получен приказ, касающийся армии. Вся она сводилась в три корпуса: 1-й, Донской и Кубанский, отдельно – флот. Упразднялось, таким образом, немало штабов и всяких управлений. И приказ разрешал командному составу, не вошедшему в новую организацию армии, оставить ее ряды, как и служащим в разных военных учреждениях. Новые сотни людей стали высаживаться на берег. Разрешено оставить армию и по инвалидности и по слабости. Снова сотни. А в общей сложности – тысячи.
Наконец, стало известно о размещении армии по лагерям: 1-й корпус – в Галлиполи, Донской – у Чаталджи, Кубанский – на Лемносе. Все военные суда направлялись в Тунис, во французскую морскую базу – Бизерту. С 13 ноября суда с частями армии стали покидать константинопольский рейд.
В Галлиполи
В течение немалого числа дней, даже недель, выгружался 1-й корпус и размещался в маленьком полуразрушенном в Великую войну греко-турецком городке, забив в нем склады, сараи, разрушенные дома. Холодно, тесно, без пучка соломы на каменных полах.
Высадился штаб марковцев. Три офицера с какой-то осторожностью и торжественностью несли под длинному свертку в кожаных футлярах. Это были Николаевские знамена полков. Молва быстро разнесла эту новость. И необычайную грусть переживали все.
14 ноября, приказом по 1-му корпусу, все дивизии сводились в полки: Корниловский69, Марковский70, Дроздовский71 и Алексеевский72 (из чинов 2-го73 и 3-го корпусов74) и Отдельный Гвардейский батальон75, составившие пехотную дивизию. Части регулярной кавалерии составили кавалерийскую дивизию76. Шефские артиллерийские бригады сводились в дивизионы при своих полках. При каждом полку были и свои инженерные роты. Отдельно – 5-й77 и 6-й78 артиллерийские дивизионы.
Все эти части перешли из Галлиполи за шесть верст в Долину роз и смерти, где построили лагерь из английских палаток. В центре каждого полка в особых полуоткрытых палатках стояли их знамена и около них – часовой.
И только в лагере марковцы увидели, наконец, заслуженные ими Крестоносные знамена, на которых лик Николая Чудотворца и бессмертные слова: «Верою спасется Россия». Потом к трем знаменам присоединилось четвертое, Императорское, неизвестного полка.
В Марковский полк были влиты остатки гренадер и миллеровцев, всего около 100 человек. Месяцы собирались марковцы, плывшие из Крыма на десятке пароходов, попавшие в лагеря донцов и кубанцев и выписывающиеся из госпиталей. В итоге сила их, уступая другим полкам, составилась так: полк – три батальона, учебная, пулеметная и ординарческая команды – 1100 человек, артиллерийский дивизион – 500, конный дивизион – 160, инженерная рота – 120 и отдельно стоявшая между городом и лагерем, занимавшаяся прокладкой конной узкоколейки, железнодорожная рота – 150 человек.
Все были вооружены винтовками; имелось 15 пулеметов и немало патронов.
Полк принял, наконец, генерал Пешня79; его помощник – полковник Докукин80. Началась уставная лагерная жизнь и занятия. Устроена церковь, театр, баня. Составился струнный оркестр из самодельных инструментов, драматическая труппа, хор «Братьев Зайцевых». Помимо учебной команды были по полку обер- и штаб-офицерские курсы. С началом тепла и сухой погоды образовались разные спортивные команды. Принимались меры к составлению полкового духового оркестра.
Жизнь кипела не только в Марковском полку, но и в других. В городе, где стоял штаб корпуса, находились пять военных училищ, Технический полк81, «Галлиполийские» роты, мастерские, отличный корпусной театр, библиотека-читальня, гимнастическая школа; была и гимназия имени генерала Врангеля, в которой учились дети всех возрастов. Регулярно читались лекции по высшим дисциплинам, как в городе, так и в лагере. Устраивались сеансы устной газеты.
Вся жизнь и города, и лагеря была построена на здоровых национальных началах и совершенно не напоминала жизнь концентрационных лагерей, как об этом писали некоторые газеты левого направления.
Естественно, что неудача в борьбе с красными, оторванность от Родины, неопределенность будущего, жизнь на диком полуострове, полуголодная и нищая, давили морально. К этому прибавился еще нажим французов с целью роспуска армии. И в армии возникали кризисы, но их разрешали тем, что предоставляли желающим полную свободу уйти на все четыре стороны. Ушли тысячи, но десятки тысяч остались. Марковцы уменьшились несколько в числе.
Марковцы-артиллеристы в Галлиполи82
Утром 1 ноября 1920 года все батареи, кроме батареи генерала Маркова, погрузились в Килен-бухте Севастополя на пароход «Херсон», вышедший к полудню на рейд. После объезда транспортов генералом Врангелем они стали выходить на внешний рейд, откуда в сумерках взяли курс на Константинополь.
«Херсон» имел на борту более 9000 человек, при малом количестве воды и при полном отсутствии провианта. В батареях, пришедших из боя и без обозов, с первого же дня начался голод. Тяжелораненые и больные умирали.
4-го «Херсон» стал на якорь в Константинополе: 126 судов всех видов, со 150 000 человек и разным казенным имуществом на общую сумму ПО миллионов франков, из коих на 15 миллионов было роздано армии, а все остальное взято французами.
До 7-го простояли на рейде, затем двинулись в Галлиполи, для размещения в лагерях. С 8-го по 13-е простояли на рейде города, а по выгрузке заняли несколько разбитых домов и сараев.
Наличный состав бригады состоял из: генералов – 1, штаб-офицеров – 14, обер-офицеров – 11, чиновников 9 и солдат – 238. Только 22-го прибыла генерала Маркова батарея – 16 офицеров и 55 солдат и несколько чинов 7-й батареи, погрузившихся в Керчи и Феодосии, после тяжелых условий пути. Бригада сводилась в Отдельный Марковский артиллерийский дивизион из 3 батарей: генерала Маркова – полковника Лепилина83, второй – полковника Михайлова84 и третьей – полковника Айвазова85, из 7-й и 8-й батарей. Позднее в дивизион на пополнение был включен состав бывшей 2-й позиционной бригады и дивизион вошел в состав 1-й артиллерийской бригады, генерал-майора Фока86. Наконец, постепенно вернулось много раненых, больных и прибывших на разных пароходах наших чинов.
Отведенный лагерь находился в 6 верстах от города, в долине речушки Кучук-Доре, или Голое Поле. Часть вооружения – негодного – была оставлена на пароходе, лучшее взято с собой в лагеря. Вскоре вдоль речки вырос палаточный город, со временем разукрашенный по всем правилам и заживший своей русской военной жизнью. Железной волей командира корпуса генерала Кутепова введена дисциплина, начались занятия, лекции, театр, спортивные состязания и сопротивление союзникам, стремившимся к нашему распылению.
Все попытки это сделать потерпели неудачу, ушла незначительная часть, случайных и слабовольных, оставшиеся сплотились вокруг родных частей и своих начальников, надеясь на дальнейшую борьбу.
Позднее 2-ю батарею принял полковник Яковлев, а третью – полковник Левашов87, батареи же пополнились рядом блестящих господ офицеров из разных частей и выпуском 14 молодых подпоручиков из Сергиевского артиллерийского училища.
Началась и культурно-общественная работа. В дивизионе издавался журнал «Изгой», были театры, и свой Марковский, с популярным хором «Братьев Зайцевых», где пелись песенки на злобу дня и назывались они – «Ламца-дрица-ха-цаца».
Вот несколько куплетов:
Мы в Галлиполи живем,
Голодаем, но поем.
Всю Европу удивляем,
Что имеем – загоняем.
Наш теперешний кумир:
Халва, мастика и инжир,
Ждем отъезда без конца,
Ламца-дрица-ха-цаца.
Де Шарпи нас удивил,
Когда лагерь посетил.
«Мне не нужен ваш парад,
Я и так вас видеть рад.
Бросьте вы маршировать
А учитесь-ка пахать».
Вот обрадовал сердца,
Ламца-дрица-ха-цаца.
Стол хороший, слава богу,
Скоро все протянем ногу.
Хоть бы кто-нибудь помог,
Ведь мы ходим без сапог.
От кокосового масла
Даже вся любовь погасла
И иссохли все сердца,
Ламца-дрица-ха-цаца.
А теперь нас всех стращают,
Выдавать нам обещают
Вместо мяса мармелад,
Но никто тому не рад.
Не секрет, что с этой пищи
Мест не хватит на кладбище,
Мертвых будет без конца,
Ламца-дрица-ха-цаца.
Ну, кричи «Ура!», ребята:
Вот «Четыреста Десятый».
Много пятниц его ждали,
Наконец-то увидали.
Мы ж остались и поем
Да «Одиннадцатый» ждем,
Ждем мы снова подлеца,
Ламца-дрица-ха-цаца.
И, забрав с собой монатки,
Посдирали все палатки,
Проиграл трубач «поход»,
Все ушли на пароход.
Двух полков уж больше нет:
От палаток только след,
Ни окошка, ни крыльца,
Ламца-дрица-ха-цаца.
И этот день отъезда наступил, когда дивизион 26 ноября 1921 года погрузился на турецкий пароход «Кюрасунд» и через Константинополь, Бургас прибыл 29-го в порт Варна.
Позади осталось годичное пребывание в Галлиполи, и там на кладбищах соратники: капитан Янковский Михаил, штабс-капитан Баба-даглы Леонид, штабс-капитан Ольшевский Станислав, поручик Катасонов Михаил, подпоручик Каракучи Михаил, подпоручик Касьянов Петр, старший фейерверкер Попов Федор, доброволец Земцов Александр, доброволец Каверин Валерьян.
По случаю годовщины пребывания в Галлиполи был создан Галлиполийский Крест, позднее общество, а в приказе мы читаем: «…Вы целый год несли крест. Теперь, в память Галлиполийского сидения, этот крест носите на своей груди. Объедините же вокруг этого креста русских людей. Держите высоко русское имя и никому не давайте русского знамени в обиду…»
И это исполняется галлиполийцами до сих пор, ибо там они имели возможность проверить пережитое и продолжать давно взятое решение, без присяги, подписки и обещаний, до конца своего служить делу борьбы.
Ни козни врагов, ни самое страшное – время не смогли их свернуть с пути, а лишь привели к созданию в зарубежье Русского Общевоинского Союза, самой значительной организации, по своему качественному и количественному составу.
На чужбине с трехцветным флагом
3 декабря 1921 года, после карантина, дивизион выгрузился в городе Варне с парохода и расположился в казармах болгарской дружины, а 20-го по железной дороге переброшен на станцию Мездра, откуда походным порядком прибыл в город Орханиэ, расположенный на шоссе в город Софию, у знаменитого Араб-Конакского перевала.
Здесь уже стояли в казармах Дроздовские артиллерийский и конные дивизионы, а для нас отведен был большой манеж, который необходимо было приспособить для жилья.
Еще в городе Варне дивизион принял от генерал-майора Машина88 новый командир генерал-майор Илляшевич Лев Львович89. Устройство на новом месте потребовало продолжительного времени, после чего началась обычная служба в гарнизоне: занятия, лекции и отправка чинов на курсы по совершенствованию военных знаний.
Переселение корпуса вызвало со стороны местных левых организаций протесты и травлю. 1 февраля генерал Кутепов делал смотр, но 16 мая генерал был выслан из Болгарии, 18-го пришло запрещение на наше свободное передвижение, а после высланы все старшие начальники и дивизионом временно командовал полковник Яковлев.
Финансовый кризис заставил Главнокомандующего решиться на переход на самообеспечение и увольнения части личного состава на работы. Попытка красных захватить власть в стране была ликвидирована с нашей помощью, вскоре порядок водворился и начальники вернулись.
Но травля генерала Врангеля и армии продолжалась со стороны правых и левых организаций эмиграции, об этом точно и ясно читаем в приказе от 27 марта 1923 года за № 243:
«Последние дни вновь травят Армию. На нее клевещут, ей грозят. Сомкнув свои ряды, мы ответим презрением. Родные знамена, пока мы живы, не вырвать из наших рук. Да помнят это те, кто дерзнет на них посягнуть. Генерал Врангель».
Попытка всех политических интриганов, в дни боев скрывавшихся за штыками бойцов, провалилась. Чины армии, тесно сплоченные между собой, стали разъезжаться по всем странам для получения образования или в поисках работы, главным образом в город Софию, на шахты Перника, и уже с 1923 года значительная наша группа прибыла в Париж, где повсюду всем и вообще во всех странах пришлось пройти через тяжелые работы в шахтах, на заводах, постройках. Немедленно начали образовываться наши группы и создаваться кассы взаимопомощи.
Обстоятельства заставили преобразовать армию в Русский Общевоинский Союз с присоединением к нему других военных организаций. Во главе зарубежного воинства встал Великий князь Николай Николаевич. Жизнь дивизиона сосредотачивалась в Париже, Софии, Белграде и Праге, где часть соратников, как вообще и в других местах, в больших лишениях и с такой настойчивостью учились в высших учебных заведениях, в результате чего вышел ряд докторов, инженеров и ученых, позднее достигших большого имени. Все же, кто за учением, а большинство за тяжелым физическим трудом уделяли свое свободное время на совершенствование в военном деле и в работе с молодежью, в национальном духе, как и по линии Общества Г аллиполийцев.
Часть приняла активную роль в работе внутри СССР, во время которой погиб К.И. Волков90; В.А. Ларионов91 в июне 1927 года бросил бомбу в Ленинградском партийном клубе, а Г.Н. де Тиллот92 в Севастополе взорвал пороховой погреб, а в мае 1925 года захватил с несколькими соучастниками «Утриш», парусно-моторный теплоход, и привели его в порт Варна.
После смерти генерала Врангеля и Великого князя во главе РОВС встал генерал Кутепов. Естественно, что создавшаяся за границей антикоммунистическая сила не могла не обратить на себя внимания наших врагов, и они в Париже 26 января 1930 года похитили генерала Кутепова, а 22 сентября 1937 года – и его преемника, генерала Миллера93.
Все эти удары стойко перенес РОВС, еще больше сплотившись, а сам враг указал на значение РОВС, его удельный вес и как на силу им опасную, но для Национальной России необходимую.
За все эти годы наша внутренняя жизнь продолжалась в тесной взаимной связи, в издания ежемесячных Информаций и еженедельных встреч в своих собраниях. Дружной работой в течение двух с половиной лет в 1931 году была издана наша История, на ротаторе, на 568 страницах и при 91 схеме, в 100 экземплярах. Ряд чинов деятельно работал по линии Общества Галлиполийцев.
В 1934 году командир дивизиона генерал Илляшевич по состоянию своего здоровья попросил его освободить от должности с оставлением рядовым, что и было исполнено с назначением заместителем доблестного полковника Жолондковского Владимира Ефремовича94, участника Японской войны, но по причине получения им почти одновременно другого назначения его заменил подполковник Щавинский Вадим Всеволодович95.
В дни Гражданской войны в Испании в армии генерала Франко находился русский отряд с рядом наших соратников, под командой капитана Кривошеи96.
Вторая европейская война тяжело отразилась на положении РОВС. Несколько наших друзей приняли участие в Русском корпусе в Югославии, но все проживавшие в славянских странах или посланные на работу насильно в Германию частью пропали без вести, частью стали жертвами большевиков, а оставшиеся переселились в США.
С 1929 года и по 1945-й погибли: штабс-капитан Волков Константин Иванович, штабс-капитан Полухин Яков Тимофеевич97, штабс-капитан Налетов Владимир Иванович98, подполковник Стадницкий-Колендо Вячеслав Иосифович99, штабс-капитан Фишер Борис Александрович100, штабс-капитан Минквиц Петр Федорович101, подпоручик Бастамов Владимир Владимирович, полковник Михайлов Алексей Алексеевич.
Ныне жизнь перестроилась иначе, большинство из нас находится во Франции и значительная группа в США, все на пенсии, и ко дню юбилея дружная семья живет, как всегда, тесно, ведя везде активную работу. Уже не только дети, но внучки и внуки выходят из высших учебных заведений, вместе с нами приобщаются к торжеству полувекового служения их отцов и дедов, далекой и еще им неведомой, но любимой Отчизне.