нокомандующему генералу Врангелю, вдали от Родины, на голом поле, в Долине роз и смерти, в Галлиполи. Говорить одновременно со всеми генерал Врангель не мог, а поэтому он вначале обратился с приветствием к частям кавалерийской дивизии, а потом – к пехотным частям. Его приветствие и слова, обращенные к войскам, в обоих случаях были следующие:
«Славные воины непобедимой дивизии!
Три месяца тому назад мы оставили последний клочок Русской земли и сто тридцать тысяч русских прибыло на берега Босфора. Вчерашние наши друзья, заискивавшие перед нами, пока мы были сильны, поспешили от нас отвернуться в момент несчастья, а наши враги, трусливо молчавшие во время наших побед, начали сводить с нами личные счеты. Они слетелись со всех сторон в Париж и там начали говорить от имени России, стараясь запятнать доблестное Русское воинство, которое потеряло все, но принесло в изгнание незапятнанными свою честь и свои знамена. Но все козни врагов разбились о нашу стойкость, и они ничего не добились, а только покрыли себя позором перед лицом всей Европы.
Тот мир, который смотрел на нас, не понимая значения этой борьбы, считал уже наше дело проигранным и законченным, но он ошибся, он не знал силы духа русского человека и его великой любви к Родине. Теперь я привез вам обращение тех избранников народа, когда Россия была еще сильна, – членов Государственной думы всех созывов и Государственного совета. Они шлют вам свой привет и объединяются вокруг меня и вас.
Как два месяца тому назад говорил, так говорю и теперь вам: держитесь, Орлы, держитесь! Один за всех – все за одного, и нам враги не страшны. Я говорю вам, что как сегодня рассеялись тучи и выглянуло солнце, так и наши невзгоды рассеются и Россия снова воскреснет. Пройдет два-три месяца, и нас признают, нас попросят».
После обращения генерала Врангеля к войскам генерал Кутепов провозгласил в честь Главнокомандующего «Ура!», которое прогремело еще мощней, чем предыдущие. После этого генерал Врангель расцеловался с генералами Кутеповым и Витковским.
Войска перестроились к церемониальному маршу, и этот никогда не забываемый марш прошел с таким подъемом, что для его описания вообще нельзя найти подходящие слова. Без всякого самохвальства я должен отметить, что все части проходили мимо своего Главнокомандующего отлично, но особенно выделялись «дрозды» в своих малиновых фуражках и со своими белыми поясами, что и отметили прибывшие в свите генерала Врангеля корреспонденты, которые без конца фотографировали. Парад и встречу снимали для кино. Уже будучи в Югославии, а позже в Германии, мне, пишущему эти строки, посчастливилось посмотреть фильмы об этом Галлиполийском параде, на котором я сам участвовал, будучи в строю 2-й Дроздовской конно-артиллерийской батареи.
По окончании парада генерал Врангель побывал в лагере, где долго ходил и осматривал палатки, знакомясь с условиями, в которых находились части армии, разговаривая с офицерами и солдатами. Он между прочим сказал:
«Я привез вам деньжат, правда не очень много, столько же, как и в прошлый раз, и думаю, что и в будущем удастся также их вы давать. Обмундирование «друзья» зажали, приходится от них понемногу выцарапывать».
За генералом Врангелем ходили толпами офицеры и солдаты. Всюду слышалось «Ура!». После осмотра лагеря в штабе дивизии был подан завтрак, на котором было провозглашено много тостов, приветствий, и об очень многом сказано генералом Врангелем. Он рассказал тогда и о том предложении, которое ему было сделано Керенским. Керенский предложил генералу Врангелю больше чем сотрудничество. Он обещал достать для армии все необходимое в отношении содержания и пропитания, но в то же время поставил и свои условия. Он признавал генерала Врангеля только как командующего армией, а все остальное оставлял в своих руках. На это генерал Врангель ответил, что он, может быть, и принял бы такое предложение, но он, генерал Врангель, со своей стороны ничем не может гарантировать выполнение предложенных условий, так как он, кроме двух черкесок, ничего не имеет. Возражение генерала Врангеля осталось без ответа. Генерал Врангель также сказал, что до сих пор армию как армию еще не признали и что официально мы все находимся на положении беженцев.
Под крики «Ура!» генерал Врангель отбыл из лагеря.
К вечеру погода внезапно и резко изменилась к худшему. Стало холодно, подул сильный ветер, и пошел дождь с градом. Чувствовалось, что теплые дни уже миновали. 18 февраля во всем лагере происходила раздача привезенных генералом Врангелем денег и каждый офицер получил по две турецкие лиры, а каждый солдат – по одной лире. Все ожили и устремились за покупками к открытым уже гарнизонным лавкам в городе и в лагере, в которых продукты и товары продавались по удешевленным ценам. Многие отправились за покупками в город, так как и там благодаря конкуренции местные торговцы значительно снизили цены. Всюду образовались большие очереди.
Была холодная погода, порой – настоящие зимние дни, так что о теплых днях перестали и мечтать. 22 февраля, после сильного и холодного ветра, началась настоящая вьюга с метелью и снегом. В тот вечер крутило и мело по-настоящему, как это бывало у нас на Родине в рождественские дни. На другой день подул теплый ветер и наступила резкая перемена. Снега скоро не стало, повсюду образовались лужи и липкая вязкая грязь.
После посещения лагеря генералом Врангелем у всех осталось приподнятое настроение и от бывшего ранее уныния не осталось и следа. Наступившие в скором времени теплые дни еще содействовали этому. В свободное время стали развлекаться игрой в городки и в футбол. Некоторые занялись кустарным ремеслом и изготовляли различные вещички для продажи в городе; другие собирали в горах дрова и носили их с той же целью в город, но эти занятия приносили весьма незначительный доход. Нашлись и такие, которые занялись выжиганием древесного угля, и на толкучке в городе можно было видеть солдат с продуктами их производства в мешках. Но и это занятие не приносило ожидавшихся доходов, так как спрос зависел от погоды, а она все время менялась.
25 февраля дул сильный холодный ветер и вечером, после 20 часов, была в лагере, у конноартиллеристов, тревога по случаю пожара. Загорелась палатка во 2-й Дроздовской батарее, в которой помещались офицеры и солдаты бывшей 5-й конной батареи. В палатке почти все спали, когда от ветра оборвалось внутреннее полотнище и упало на раскаленную трубу печки в солдатской половине палатки. Полотнище моментально воспламенилось, и вскоре загорелись и нары. Не прошло и десяти минут, как вся большая палатка с окнами, внутренним и внешним полотнищами представляла собой громадный костер. В огне погиб капитан Яценко, офицер 5-й конной батареи, лежавший в тифу без сознания. Его пытались спасти два офицера, но не смогли. Им пришлось выскочить из огня голыми, так как на них загорелось белье. Другим офицерам тоже пришлось тяжело, так как пламя сразу же, гонимое сильным ветром, устремилось в их сторону. Им пришлось спасаться, рубя шашками горящее полотнище палатки, под звуки взрывавшихся револьверных и ружейных патронов. Большинство выскочило из огня в одном белье. Спасти вещи не было возможности. В воздухе носилась горящая трава перекати-поле, которой были покрыты нары в палатке, и это создавало опасность переброски огня на другие палатки. Только под утро нашли обгорелый, еще тлеющий труп капитана Яценко.
В день третьей годовщины похода Яссы – Дон, 26 февраля, был назначен парад. В 11 часов дня дроздовцы построились для парада. Еще до начала его у артиллеристов было небольшое предварительное торжество. Полковник Якубов131 выстроил чинов бывшей 3-й Дроздовской батареи. После приветствия поздравил с праздником. В коротком слове описал поход и объяснил нынешнее положение, затем обратился к солдатам, о награждении которых Георгиевскими крестами за их дела в Крыму пришел приказ. Раздал им Георгиевские ленточки. Представления к наградам были сделаны еще в Крыму, но по приказу прошли только теперь.
Парад состоялся на площадке перед знаменами. Сначала генерал Туркул поздравил всех дроздовцев с праздником, потом – генерал Витковский, а затем – прибывший из города Галлиполи генерал Кутепов, который обратился к построенным частям с речью. Они прошли потом перед ним церемониальным маршем. После парада в пехотных частях было большое празднество с обильным угощением, на котором было выпито в достаточной мере. После этого с криками «Ура!» носили по лагерю генералов Витковского, Туркула, Манштейна и Ползикова132. Их качали и все время подбрасывали значительно выше голов, и в таком состоянии их превосходительства находились довольно долго. Нужно только удивляться, как они выдержали столь бурное проявление любви. Батарейцы также не ударили лицом в грязь и устроили в своих палатках угощение с выпивкой.
Жизнь наша и в городе, и в лагере Галлиполи постепенно наладилась. Принятыми своевременно мерами дисциплина и дух войск были подняты на должную высоту. Были организованы всякого рода курсы, учебные команды. И все же свободного от занятий и несения всяких нарядов времени было достаточно, и его стали заполнять разными спортивными состязаниями. Особенно все увлекались футболом.
Жизнь в городе и лагере Галлиполи продолжала течь по уже установленному руслу. В частях продолжались занятия, читались лекции на различных курсах общеобразовательного характера, велись занятия в учебных командах, в свободное время спортивные состязания, особенно футбол. 30 марта началось состязание футбольных команд на переходящий кубок 1-го армейского корпуса. Первая встреча команды дроздовцев с командой корниловцев окончилась победой последней со счетом 2:0. Стало приходить небольшими партиями в Галлиполи обмундирование и белье для раздачи частям. Появилась стенная газета, и стали выходить рукописные журналы. Так как все ожидали приезда генерала Врангеля, то не переставали усиленно украшать лагерь.
Согласно приказу генерала Врангеля пребывание в Галлиполи и в других лагерях засчитывалось всем как пребывание на фронте, а поэтому последовали приказы о производстве в следующие чины. Это производство вызвало едкую сатиру – появилась очень удачная карикатура: «Смотр войскам гарнизона города Галлиполи в 1951 году». На этой карикатуре все чины армии были изображены в чине генералов. Вдоль строя, опираясь на палочку, идет генерал Врангель в сопровождении престарелых генералов Кутепова и Витковского. Вдали возле кухни возится кашевар, единственный из всех чинов еще в чине полковника. Обходя фронт, Главнокомандующий обращается к войскам со словами: «Держитесь, орлы! Пройдет еще два месяца – и нас признают».