В конце апреля или в начале мая я был командирован в отряд, стоявший в городе Реште в Гелянских лесах. Ардебиль расположен в гористой местности поблизости горы Хапин-Чапик. На юго-запад от него находится город Табриз, главный город персидского Азербайджана, населенного курдами. В настоящее время упоминается этот город в связи с борьбой курдов с персами. Борьба эта – явление не новое. В то время противоперсидское движение возглавляли 3 брата: Кулям-Али, Гусейн-Мамед-Али и Рагим-Али. Они имели отряд, исчислявшийся приблизительно в 3000 всадников, носивших прозвище «шахсевени». Действовали они разрозненными разбойничьими шайками, ведя нападения на персидские деревни и забирая хлеб, скот и молодое поколение. Отряду нашему пришлось с ними бороться. Жалобы жителей деревень губернатору Ардебиля побудили последнего приказать начальнику отряда дать отпор шахсевени. От русского начальника отряда капитана Добромыслова я получил приказание выступить с 2 сотнями кавалерии, ротой пехоты, с 2 пулеметами и 2 орудиями в деревни Гурдагу и Каранк для защиты их от нападения. Необходимо заметить, что вооружение отряда было далеко не на высоте. Деревни были расположены у подножия горы. По прошествии первой ночи без приключений, на другой день я вместе с персидским офицером объехал местность с целью ознакомления. По нашему указанию на окраинах деревень были расставлены заставы, пушки и пулеметы.
В одиннадцать часов конные шахсевени начали спускаться с гор. Артиллеристам был дан приказ открыть по ним шрапнельный огонь. Разрывы перед фронтом наступавших заставили их свернуть в сторону и наткнуться на пулеметы нашей заставы. Продолжая уходить во взятом направлении, они встретили заставу, расположенную в другом месте на кургане. Там завязался настоящий бой, в котором был убит офицер, начальник заставы. Казаки обратились в бегство, крича как дети. Заметив это, я поскакал навстречу беглецам, угрожая им револьвером. Мне удалось повернуть их обратно и отбить атаку. Через две недели отряд наш вернулся в Ардебиль. Успешно законченная операция была отмечена пиром, устроенным командиром сотни, с национальными персидскими яствами.
В ноябре 1917 года произошла перемена в составе русского командного персонала: капитан Добромыслов по болезни был заменен есаулом Ходалицким, прибывшим из Табризского отряда.
В августе 1917 года есаул Ходалицкий отправил меня со взводом казаков в город Сераб. Между Серабом и Ардебилем пролегает горный хребет, в котором кишели шахсевени. Утром в день выступления взвода я проверил его состояние: вооружение, вьючных животных (ослов), запасы провианта и патронов, – и после этого взвод тронулся, следуя по тропе к перевалу. Вечером мы прибыли в деревню Ныр, где расположились на ночлег, приняв необходимые меры предосторожности и предупредив казаков быть наготове. Персидский офицер и я поместились в одной комнате. К нам пришел местный мулла. Расположившись по-мусульмански на полу, он в беседе с нами начал задавать такие вопросы: куда мы направляемся, сколько нас. Услышав это, я сказал офицеру, чтобы он приказал гостю немедленно удалиться. Утром, выступив из Ныра, в 2–3 верстах от него мы заметили несколько групп всадников, скачущих пересекая нам путь и стреляющих в воздух. Достигаем перевала. С высоты осматриваем местность, всадников не видно. В стороне видим хлев. Я скачу туда и нахожу там лошадей без всадников. У меня мелькнула мысль, что всадники, спешившись, спрятались за глыбами камней, мимо которых мы должны проходить. Приказываю казакам быть наготове, но не стрелять. Внимательно осматривая через бинокль подозрительные места, я замечаю головы, выныривающие временами из-за камней. При спуске с перевала высланы были два дозорных казака. На них-то и напали шахсевени. Офицер и я увидели, как они отнимали винтовки у дозорных. Обнажив шашку и крикнув «За мной!», я поскакал защищать их. Нападавшие бросились бежать на ближайший курган и, достигнув его вершины, начали кричать: «Кальма, капаеглы урлам (Не подходи, убьем)!» Я направляю своего коня на курган и, приблизившись к шахсевени, рублю их головы. Их было пять. Один из казаков гнался по пшенице за шестым. Убегавший приостановился, готовясь стрелять в преследовавшего казака, но не успел – посланная мною винтовочная пуля сразила его. То был мулла, сделавший нам визит накануне. После этой стычки к нам подбежали персы верблюжьего каравана, ограбленные перед этим бандитами, с которыми мы сразились. Бросившись ко мне, они начали целовать мои ноги и поводья. В этой схватке мы захватили 3 пленных, 15 винтовок и 5 лошадей. Верблюжий караван под нашей охраной прибыл в Сераб. Там я сдал пленных, отбитое оружие и лошадей губернатору, выдавшему мне удостоверение с занесенными в него свидетельскими показаниями людей каравана. Из Сераба мы, забрав больных казаков, вернулись тем же путем, с остановкой на ночлег в том же селе Ныр. По выходе из Ныра перед нами предстала прежняя картина: гарцующие всадники, стреляющие в воздух, но не осмелившиеся напасть на нас.
В конце июля 1918 года отряд получает приказ из штаба дивизии о переводе его в Гелян. Там не давал покоя крупный отряд шахсевени, руководимый шефом по имени Кучик-хан. Отряд выступает с семьями командного персонала. Для этой цели были реквизированы вьючные животные: 100 верблюдов и 50 ослов, к двуколкам были приданы фаэтоны для женщин и детей и взята необходимая прислуга. В городе появились слухи о новом нападении шахсевени.
Настал день выступления. Громоздкий отряд растянулся по шоссейной дороге на Астару. Шел он с необходимыми мерами предосторожности, выслав вперед взвод казаков-разведчиков. Шоссейная дорога шла по насыпи. Около деревни Каракирах по отряду с двух сторон был открыт ружейный огонь. Стали падать убитые верблюды и ослы. Я приказал вожатым верблюдов свести их с насыпи, а пехоте открыть огонь по противнику. Высадив жену с грудным ребенком из экипажа, я спустил ее в канаву у подножия насыпи, сказав ей, чтобы она легла. Двое других моих детей ехали сзади с женой доктора. Я бросился к ним. Кучер их экипажа сбежал. Доведя экипаж до места, где находилась жена, я уложил в канаву детей и жену доктора. После этого я поскакал навстречу командиру. Взволнованный моим сообщением, он приказал мне взять конных казаков и выбить противника из деревни, занятой им. Двумя сотнями всадников я атаковал деревню и выгнал оттуда шахсевени. В нее вошел наш отряд полностью вместе с обозом. Эта встреча с шахсевени обошлась нам дорого: было убито 5 казаков, 1 женщина, 3 детей, ранено 10 казаков, две женщины сошли с ума, я и жена лишились сына, грудного ребенка, из вьючных животных погибло 20 верблюдов и 10 ослов.
Наконец, после еще ряда встреч и незначительных стычек с шахсевени мы прибыли в Астару, пограничный город с Россией. Там встретили мы представителей новой власти на нашей родине – большевиков, шнырявших между нашими казаками. Соседство это не предвещало ничего хорошего. Начальство реквизировало 5 шхун. Погрузив на них больных, раненых, женщин, детей, имущество отряда и 20 вооруженных казаков, под моим командованием, Каспийским морем, под парусами мы поплыли в Энзели, отряд же походным порядком направился в Решт.
Прибывший из Решта есаул Ходалицкий телеграфировал в штаб дивизии, который уладил дело. Мы выгрузились и присоединились к нашему отряду в Реште, где находился, помимо него, казачий отряд под командованием ротмистра Булацеля.
Из Решта отряд совершил экспедицию в горы против шахсевени Кучик-хана, гелянского вождя. Экспедиция, сопряженная с большими трудностями, увенчалась успехом: мы захватили там 3 пленных, 5 лошадей и 15 винтовок. Преследуемый нами Кучик-хан бежал в Исвагань. За эту экспедицию я был награжден серебряной медалью Персидского Шаха. После этого отряд вернулся в Ардебиль. В 1919 году он два раза выступал против шахсевени.
Однажды я был командирован со взводом казаков в Табриз, за деньгами для отряда. Там я представился генералу Реза-Хану, ставшему потом шахом Пехлеви.
В мае 1920 года отряд наш получил приказ о переводе его в Тегеран. В столице Персии было неспокойно. По прибытии туда через две недели отряд выступил в район города Решта для борьбы с большевиками, вступившими на персидскую территорию. Командовал экспедицией поручик Гедеонов, есаул Ход алицкий и я оставались в Тегеране. Большевики были выбиты с персидской земли. В боях против них погиб поручик Гедеонов.
Захват власти большевиками в нашей стране положил конец русскому руководству в персидской армии. Российской разрухой воспользовались англичане. Слабая персидская государственная власть подпала под английское влияние. Англичане потребовали увольнения русских кадров из персидской армии, шах подчинился. Начальник дивизии, полковник Старосельский, получил приказ о передаче командования персидским офицерам. 20 декабря 1920 года нам – русским – было предложено выехать в страны по выбору каждого за счет английского правительства.
На этом закончилась моя военная служба, длившаяся 9 лет: 5 лет Русскому царю и 4 года Персидскому шаху. Конец ее не был тот, о котором я мечтал. Хотелось мне после 6 %2 лет жизни в боевой обстановке вернуться в родную Николаевскую станицу и иметь от станичников то внимание, которое, по казачьей традиции, они оказывали ветеранам и, в особенности, георгиевским кавалерам. Но, увы, станица находилась в руках преступной власти, подчиниться которой я не мог. Я предпочел жизнь на чужбине, полную неизвестности, возвращению на родную Кубань с риском жить в рабских условиях.
Раздел 3
С. Голубинцев276В парагвайской кавалерии277
Хотя пароход «Ре Викторио», прибыв в Буэнос-Айрес, выгрузил всех своих пассажиров, нас, двух бывших русских офицеров, аргентинские власти задержали на борту. Только на следующий день, после тщательной проверки документов, убедившись вполне, что мы не большевики, нам разрешили сойти на берег. На первом попавшемся автомобиле мы поехали в русское консульство. Консул старой России, в противоположность своим европейским коллегам, узнав, что мы офицеры Добровольческой армии, принял нас холодно и почти сожалел, что мы не красные командиры. Я энергично возразил господину Пташникову и заявил ему, что сожаления он может оставить при себе, а теперь обязан вернуться к своим прямым консульским обязанностям.