Горожане стояли плотным строем — в каре, уставя длинные копья. Рыцарские кони не шли на копья, вскидывались на дыбы, падали, скакали вдоль каре. Удар конницы не опрокинул горожан; рыцари оказались остановлены, потом отброшены.
Опять дрожала земля — но уже под копытами бегущих. Горожане бежали вслед и часто догоняли — рыцарский конь в латах, под тяжелым всадником, не мог долго скакать в полную силу. 4 тысячи рыцарских трупов нашли победители на поле своей славы, 700 пар золотых шпор собрали они, и потому битва у Куртре вошла еще в историю как «битва шпор».
Рыцарство Франции стонало, что никогда не оправится от столь страшного поражения, а гадкие горожане, не умеющие должным образом почитать феодалов и феодальную систему, прибили рыцарские шпоры к городским воротам Куртре. Всякий входящий в ворота волей-неволей вспоминал о победе городов над рыцарским войском.
Время стерло горечь поражения. Но даже в XVII, в XVIII веках вежливые люди не говорили с французскими дворянами о битве при Куртре, о воротах с набитыми на них шпорами — это была та самая веревка, о которой не надо говорить в некоторых домах.
При каждом удобном случае города старались освобождаться от власти даже самых милых феодалов, и к XIV веку мало было в Западной Европе городов, принадлежащих феодалам. Это на окраинах Европы, в том числе в Великом княжестве Литовском, еще и в XVI, и даже в XVIII веке оставались частновладельческие города.
Города жили по своим законам. Эти законы прямо восходили к Римскому праву. Ведь это были законы для свободных людей, для граждан, и даже королевские грамоты для дворян не очень подходили горожанам. В Германии и славянских землях города управлялись чаще всего по кодексу, разработанному в городе Магдебурге.
Большая советская энциклопедия о Магдебургском городском праве не очень высокого мнения: «Оно служило средством закрепления привилегий немецких купцов и ремесленников на заселяемых ими соседних и дальних территориях и сопутствовало немецкой колонизации Чехии, Силезии, Польши, Литвы и Галицко-Волынской Руси» [68. С. 602].
Можно, конечно, спросить у авторов статьи, где они нашли немцев в Витебске и уж не были ли немцами войт, бурмистр и другие должностные лица во Львове и в Гродно?! Всплеснуть руками и ужаснуться: это надо же, куда немцы, оказывается, пролезли! Можно спросить и о ином, уже нисколько не издеваясь. Например, не стыдно ли взрослым дядям заниматься такой гадостью, как подтасовка исторических фактов, и науськивать невежественных людей на представителей иного народа — в данном случае на немцев? Если имеет смысл задавать такие вопросы продуктам пятисотлетнего развития Московии, конечно. У холуев совести нет и чести тоже. Это у феодалов и горожан совесть была… Особенно у тех, кто веками жил по Магдебургскому праву.
Карамзин и Соловьев просто не замечают того, что многие города Западной Руси управлялись по традициям Магдебургского права. Ни строчки они об этом не пишут, что поделаешь.
А Магдебургское право — это вот что: свод основных законов, по которым может управляться торгово-промышленный город. Сложился этот свод в Магдебурге в XIII веке из разных источников. Из привилегий, данных городскому патрициату архиепископом Вихманом в 1188 году. Из постановлений суда шеффенов Магдебурга. Шеффены — это судебные заседатели, определявшие наказание вместе с судьей; своеобразные предшественники суда присяжных.
Важным источником Магдебургского права стало Саксонское зерцало: сборник феодального права, составленный в 1221–1225 годах шеффеном Эйке фон Репковым.
Это было первое универсальное законодательство, которое можно было применить в любом городе и которое исходило из права города на самоуправление. По Магдебургскому праву город был сувереном и законодателем, и все остальные пункты права исходили именно из этого.
Магдебургское право применялось во многих городах — уж очень оно было удобным. По традиции суд Магдебурга был высшим толкователем Магдебургского права, высшей апелляционной инстанцией.
Польские города давно жили по Магдебургскому праву и называли иногда его «немецким». Складывалась пикантная ситуация, когда немцы Тевтонского ордена прилагали колоссальные усилия, чтобы не дать жить по «немецкому праву» городам орденских земель с их смешанным славянским и немецким населением. А польские короли тоже прилагают все усилия, чтобы дать этим городам «немецкое право».
Впрочем, еще до вымирания Пястов и воцарения Ягеллонов Казимир III в 1365 году учредил высший апелляционный суд в Кракове, запретив обращаться в Магдебург по любым спорным вопросам. Поляки сами становились специалистами, не нуждались в других толкователях.
На территории Великого княжества Литовского Магдебургское право получили: Брест (1390), Гродно (1391), Слуцк (1441), Киев (1494–1497), Полоцк (1498), Минск (1499), Могилев (1561), Витебск (1597).
Велик соблазн описать Магдебургское право как развитие вечевого строя — от патриархальной сходки до строгой организации граждан, но это не так. Вечевые традиции даже мешали утверждению Магдебургского права: сталкивались две очень разные традиции. Скорее можно говорить о взаимном проникновении двух традиций демократии, в результате чего городская демократия в Польше и Великом княжестве Литовском сложилась совсем не такая строгая, не такая формализованная, как на романо-германском западе.
Для решения важных вопросов собиралась «громада» — сходка всех горожан.
Для управления городом и для суда над горожанами и избиралась Рада — совет во главе с бурмистром и лавничий суд во главе с войтом.
Особенность менее строгого применения права на славянском востоке: в обоих выборных коллегиях часто менялось число членов. Иногда в некоторых городах создавалась еще третья, никак не предусмотренная в Магдебурге коллегия: совет тридцати или сорока выборных от цехов, который контролировал Раду в деле управления финансами и благоустройством.
Город имел собственные доходы: часть торговых пошлин поступала в распоряжение Рады. Рада отвечала перед громадой за расходование денег.
Спустя века таким же образом будет жить в Российской империи земство — в режиме самоуправления, со своими финансами. Но земства появятся только во второй половине XIX столетия, а Магдебургское право введено в городах Западной Руси в XIV–XVI веках. В Российской империи городское самоуправление никогда не достигнет этого уровня.
В 1802–1808 годах в Киеве воздвигли монумент в честь получения городом Магдебургского права в 1494–1497 годах. Любопытная деталь: в Российской империи ставят монумент чужому достижению, но сами-то прав не дают! А вот в Великом княжестве Литовском город получает право на самоуправление.
Главную роль в городах Великого княжества Литовского играли не бояре, как в Новгороде, а богатые купцы, которые занимали все выборные должности, — как в Италии, Нидерландах, в Германии, в Польше. Тоже европейская черта.
На Востоке, скажем, в Китае или в Индии, были города в десятки раз больше и в сотни раз богаче любой европейской столицы, а тем паче Минска, Львова или Вильно. Горожан же на Востоке вполне определенно не было. В Китае, правда, не было и такого замордованного, нищего, одичалого крепостного крестьянства, как во Франции или в Италии. Но там не возникло и горожан как особой категории людей, которые резко отличаются и от крестьян, и от дворян. Нигде горожане не выделялись из обычных классов аграрного общества.
А в Европе было еще что-то третье — горожане. Великое княжество Литовское принадлежало Европе.
Горожане несли особые черты характера, малопонятные (порой — малоприятные) для аграрных классов общества: и для дворян, и для крестьян. Горожане были индивидуалистами. Горожанин очень хорошо отделял самого себя от общества и свой интерес — от интереса общества, короля или города. Горожанин плохо понимал, почему он должен скрывать свое желание нажиться и почему о его добрых делах никто не должен знать. В поведении горожанина проявлялось то откровенное своекорыстие, которого западный русский вовсе не стеснялся. То показная, широкая благотворительность. Города жили гласно, шумно, открыто… По-европейски.
Нет ничего нового в том, что городской ансамбль, даже отдельные здания несут в себе информацию и оказывают воздействие на человека. Говорить об этом подробно в этой книге нет ни малейшей возможности — тут тема для книги совершенно отдельной. Здесь, на этих страницах, я позволю себе отметить только два, и очень важных, обстоятельства: старые русские города сохраняли хотя бы элементы того, древнего ансамбля, времен Киево-Новгородской Руси.
В Гродно — Борисоглебская церковь, постройки XII века. Во Львове — белокаменная церковь Святого Николая XIII века. Особенно многое сохранилось, конечно же, в Киеве.
Это и Софийский собор постройки 1037 года, и церкви Кирилловская (XII в.), Спаса на Берестове (1113–1125).
Это и комплекс сооружений Выдубецкого монастыря, известного с 1070 года. Михайловская церковь постройки 1070–1088 годов функционировала и в XV, и в XVII веках.
Это и Киево-Печерская лавра, «печеры» которой известны с языческих времен, отстроенная в 1051 году.
Речь даже не о том, что эти сооружения были священными и очень важными для всего восточнохристианского мира местами и что они привлекали паломников со всего православного мира.
А о том, что в совсем не древнем, жившем уже в совсем ином мире городе существовали, и совсем не в виде руин, вполне «живые», действующие памятники прошедшей эпохи. И это не только очень украшало жизнь, но и давало весомое, грубое, зримое, материальное осознание своего культурного наследия.
И второе… В Великом княжестве Литовском почему-то очень мало строили. Реально возводились в основном крепостные сооружения, а вот в древнерусских городах с XIV по XVI век построено очень мало, и то, что сделано, не идет ни в какое сравнение с сооружениями времен Древнего Киева. И такое положение дел, независимо от чьего-либо желания, показывало русскому человеку — вот, была когда-то великая эпоха! Эпоха, в которую строились достойные ее сооружения. А теперь, в Великом княжестве Литовском, героической эпохи уже нет, она закончилась.