Никто, как сам отец». Тигр смотрит как шальной,
Медведь, другие то ж, а Лев, от умиленья
Заплакав, бросился Собаку обнимать.
«Почто,— сказал,— давно не мог тебя я знать?
О добрый зверь! Тебе вручаю
Я счастие мое и подданных моих:
Будь сыну моему наставником! Я знаю,
Сколь пагубны льстецы: укрой его от них,
Укрой и от меня — в твоей он полной воле».
Собака от царя идет с дитятей в поле,
Лелеет, пестует и учит между тем.
Урок был первый тот, что он Щенок, не Львенок,
И в дальнем с ним родстве. Проходит день за днем,
Уже питомец не ребенок,
Уже наставник с ним обходит все страны,
Которые в удел отцу его даны;
И Львенок в первый раз узнал насильство власти,
Народов нищету, зверей худые страсти:
Лиса ест кроликов, а Волк душит овец,
Оленя давит Барс; повсюду, наконец,
Могучие богаты,
Бессильные от них кряхтят,
Быки работают без платы,
А Обезьяну золотят.
Лев молодой дрожит от гнева.
«Наставник,— он сказал,— подобные дела
Доходят ли когда до сведенья царева?
Ах, сколько бедствий, сколько зла!»
— «Как могут доходить?— Собака отвечает.—
Его одна толпа счастливцев окружает,
А им не до того; а те, кого съедят,
Не говорят».
И так наш Львеночек, без дальних размышлений
О том, в чем доброту и мудрость ставит свет,
И добр стал и умен; но в этом дива нет:
Пример и опытность полезней наставлений.
Он, в доброй школе той взрастая, получил
Рассудок, мудрость, крепость тела;
Однако же еще не ведал, кто он был;
Но вот как случай сам о том ему открыл.
Однажды на пути Собака захотела
Взять отдых и легла под тению дерев.
Вдруг выскочил злой Тигр, разинул страшный зев
И прямо к ней,— но Лев,
Закрыв ее собою,
Взмахнул хвостом, затряс косматой головою,
Взревел — и Тигр уже растерзанный лежит!
Потом он в радости к наставнику бежит
И вопит: «Победил! Благодарю судьбину!
Но я ль то был иль нет?.. Поверишь ли, отец,
Что в этот миг, когда твой близок был конец,
Я вдруг почувствовал и жар и силу львину,
Я точно... был как Лев!» — «Ты точно Лев и есть,—
Наставник отвечал, облившися слезами.—
Готовься важную услышать, сын мой, весть:
Отныне... кончилось равенство между нами,
Ты царь мой! Поспешим возвратом ко двору.
Я всё употребил, что мог, тебе к добру;
Но ты... и радости и грусти мне причина!
Прости, о государь, невольно слезы лью...
Отечеству отца даю,
А сам... теряю сына!»
КНИГА «РАЗУМ»
В начале мирозданья,
Когда собор богов,
Не требуя себе ни агнцев, ни цветов,
Всех тварей упреждал желанья,
В то время — слух дошел преданием до нас —
Юпитер в милостивый час
Дал книгу человеку,
Котора заменить могла библиотеку:
Титул ей — «Разум», и она
Самой Минервою была сочинена
С той целью, чтобы в ней все возрасты узнали
Путь к добродетели и счастливее стали;
Однако ж в даре том небесном на земли
Немного прибыли нашли.
Читая сочиненье,
Младенчество одни в нем видело черты;
А юность — только заблужденье;
Век зрелый — поздно сожаленье;
А старость — выдрала листы.
МАГНИТ И ЖЕЛЕЗО
Природу одолеть превыше наших сил;
Смиримся же пред ней, не умствуя нимало.
«Зачем ты льнешь?»— Магнит Железу говорил,
«Зачем влечешь меня?»— Железо отвечало.
Прелестный, милый пол! Чем кончу я рассказ,
Легко ты отгадаешь.
Подобно так и ты без умысла прельщаешь;
Подобно так и мы невольно любим вас.
СМЕРТЬ И УМИРАЮЩИЙ
Один охотник жить, не старее ста лет,
Пред Смертию дрожит и вóпит,
Зачем она его торопит
Врасплох оставить свет,
Не дав ему свершить, как водится, духовной,
Не предваря его хоть за год наперед,
Что он умрет.
«Увы! — он говорит.— А я лишь в подмосковной
Палаты заложил — хотя бы их докласть;
Дай винокуренный завод мой мне поправить
И правнуков женить! А там... твоя уж власть!
Готов, перекрестясь, я белый свет оставить».
— «Неблагодарный!— Смерть ответствует ему.—
Пускай другие мрут в весеннем жизни цвете,
Тебе бы одному
Не умирать на свете!
Найдешь ли двух в Москве,— десятка даже нет
Во всей империи, доживших до ста лет.
Ты думаешь, что я должна бы приготовить
Заранее тебя к свиданию со мной:
Тогда бы ты успел красивый дом достроить,
Духовную свершить, завод поправить свой
И правнуков женить; а разве мало было
Наветок от меня? Не ты ли поседел?
Не ты ли стал ходить, глядеть и слышать хило?
Потом пропал твой вкус, желудок ослабел,
У вянул цвет ума и память притупилась;
Год от году хладела кровь,
В день ясный средь цветов душа твоя томилась,
И ты оплакивал и дружбу и любовь.
С которых лет уже отвсюду поражает
Тебя печальна весть: тот сверстник умирает,
Тот умер, этот занемог
И на одре мученья?
Какого ж более хотел ты извещенья?
Короче: я уже ступила на порог,
Забудь и горе и веселье,
Исполни мой устав!»
Сказала — и Старик, не думав, не гадав
И не достроя дом, попал на новоселье!
Смерть права: во сто лет отсрочки поздно ждать;
Да как бы в старости страшиться умирать?
Дожив до поздних дней, мне кажется, из мира
Так должно выходить, как гость отходит с пира,
Отдав за хлеб и соль хозяину поклон.
Пути не миновать, к чему ж послужит стон?
Ты сетуешь, старик? Взгляни на ратно поле;
Взгляни на юношей, на этот милый цвет,
Которые летят на смерть по доброй воле,
На смерть прекрасную, сомнения в том нет,
На смерть похвальную, везде превозносиму,
Но часто тяжкую, притом неизбежиму!..
Да что! Я для глухих обедню вздумал петь:
Полмертвый пуще всех боится умереть!
ТРИ ЛЬВА
Его величество, Лев сильный, царь зверей,
Скончался.
Народ советовать собрался,
Кого б из трех его детей
Признать наследником короны.
«Меня! — сын старший говорил.—
Я сделаю народ наперсником Беллоны».
— «А я обогащу»,— середний подхватил.
«А я б его любил»,—
Сказал меньшой с невинным взором.
И тут же наречен владыкой всем собором.
ОТЕЦ С СЫНОМ
«Скажите, батюшка, как счастия добиться?» —
Сын спрашивал отца. А тот ему в ответ:
«Дороги лучшей нет,
Как телом и умом трудиться,
Служа отечеству, согражданам своим,
И чаще быть с пером и книгой,
Когда быть дельными хотим».
— «Ах, это тяжело! Как легче бы?»— «Интригой,
Втираться жабой и ужом
К тому, кто при дворе Фортуной вознесется...»
— «А это низко!»— «Ну, так просто... быть глупцом:
И этак многим удается».
ОРЕЛ И ЗМЕЯ
Орел из области громов
Спустился отдохнуть на луг среди цветов
И встретил там Змею, ползущую по праху.
Завистливая тварь
Шипит и на Орла кидается с размаху.
Что ж делает пернатых царь?
Бросает гордый взгляд и к солнцу возлетает.
Так гений своему хулителю отмщает.
АМУР, ГИМЕН И СМЕРТЬ
Амур, Гимен со Смертью строгой
Когда-то шли одной дорогой
Из света по своим домам,
И вздумалося молодцам
Втащить старуху в разговоры.
«Признайся,— говорят,— ты, Смерть, не рада нам?
Ты ненавидишь нас?»— «Я? — вытараща взоры,
Спросила Смерть их.— Да за что?»
— «Ну, как за что! За то,
Что мы в намереньях согласны не бываем:
Ты всё моришь, а мы рождаем».
«Пустое, братцы!— Смерть сказала им в ответ.—
Я зла на вас?.. Перекреститесь!
Людьми снабжая свет,
Вы для меня ж трудитесь».
КАЛИФ
Против Калифова огромного дворца
Стояла хижина, без кровли, без крыльца,
Издавна ветхая и близкая к паденью,
Едва ль приличная и самому смиренью.
Согбенный старостью ремесленник в ней жил;
Однако он еще по мере сил трудился,
Ни злых, ни совести нимало не страшился