— «Ну, двадцать пять рублей я дам».
— «Нет, мало!» — «Сколько же хотите?»
— «По крайней мере сто».— «Как можно? Пятьдесят».
— «Прибавьте».— «Шестьдесят
И ни копейки боле.
Поверьте, что другой вас даром не возьмет.
Простите!» — «Быть по вашей воле:
Давайте по рукам, да деньги наперед!»
ЛЕВ И ЛИСИЦА
И умному всего предвидеть невозможно;
Но ежели придет беда,
То в случае таком ума терять не должно:
С умом и от беды спасешься иногда.
Лисица от собак в пещеру забежала
И, Льва увидев там, присела, задрожала.
Потрясши гривою, разинув страшный зев:
«Добро пожаловать! — сказал с насмешкой Лев.—
Пора уж, право, и обедать.
Хочу я твоего мясца теперь отведать».
— «О, правосудие небес! —
Вверх голову подняв, Лисица возопила.—
Так точно, правду ты, Зайчиха, говорила:
За грех родителей и детям мстит Зевес.
И я... за мать свою... казнь люту принимаю».
— «Что бредишь ты? Совсем тебя не понимаю».
— «О, государь! Прости мой справедливый страх;
Всё в кратких объясню словах,
В осеннюю однажды пору
К покойной матушке моей
Зайчиха от дождя зашла погреться в нору.
Грех дурно говорить о матери своей;
Но от тебя, монарх, я ничего не скрою
И, как пред богом, пред тобою
Должна всю истину сказать:
Прожорлива была моя покойна мать.
Пришелицу она мгновенно растерзала.
Та, умираючи, сказала —
Не позабыть мне ввек ее последних слов,—
Сказала: «Будет тот наказан от богов,
Гостеприимства кто законы нарушает
И странников в своем жилище умерщвляет,—
Погибнет он, и весь его погибнет род!»
И подлинно, чрез год
В норе, где мать моя Зайчиху умертвила,
Земля, обрушившись, убийцу задавила».
Лев призадумался. «Пошла,— сказал,— пошла!
Дарю тебе живот». Лисица поклонилась
Его величеству и от него пустилась,
Как из лука стрела.
ЗОЛОТАЯ СТРУНА
На лире порвалась струна;
Обыкновенная была она.
Вот навязали вмиг другую,
Однако не простую,
А золотую!
И лира начала блистать.
Но стали как на ней играть,
Не та уже была гармония, что прежде.
Коль именитому невежде
Стул в Академии дадут —
Чего ждать тут?
КУЛИК-АСТРОНОМ
«Кулик велик! Кулик
Велик! Кулик велик!»
Так хрюкала в лесу Свинья, или Веприца,
Большая мастерица
И врать
И жрать.
— «Да полно же тебе! — сказала ей Лисица.—
Что клеплешь ты на Кулика?
Чем эта птица велика?
Лишь только нос большой, как у кастрюли ручка;
А сам он что за штучка!
Ты, видно, спятила, Хавроньюшка, с ума».
— «Ах ты, безбожница-кума!
Да знаешь ли, Кулик мой гений-самоучка!
Великий астроном!
Чтó перед ним мясник коломенский Пахом!
Кулик мой, по своей охоте,
Весь день и ночь всё на болоте...»
— «А что же делает он там?»
— «На кочку с кочки он, мой миленький, летает
И звезды носиком считает;
А астрономии ведь выучился сам;
Не зная грамоте, и по одним звездам
Всё, всё тебе расскажет
И, что где есть, покажет.
Однажды указал мне кучу желудей...»
Есть свиньи из людей,
Которые невежд хвалами превозносят,
Да за это у них чего-нибудь и просят.
СЛОН И СОБАКИ
Брылан, задорный беглый пес,
С большой Свиньей схватился,
Возился с ней в грязи, возился,
Свиною кровью обагрился,
Всю Свинью искусал, прогнал и... поднял нос.
«Знай, наши каковы кусаки! —
Сказал он ей.— И век Брылана поминай!»
Возрадовались все его друзья, собаки,
«Ай! ай! —
Визжит, вертя хвостом, Брех, пудель сухощавый.—
Покрыл себя, Брылан, ты славой!
Ай, ученик! Ай, друг!
Прославил ты наш круг!»
— «Ай, ай! Брылан! ай! ай! — кричат тут и щенята.—
Хвала, свиной герой!» — «Послушайте, ребята! —
Брылан преважно возгласил.—
Чуть-чуть я у Свиньи хвоста не откусил.
Когда же сладил со Свиньею,
Примусь и за Слона. Ну что, в родню хоть толст,
Да не в родню, быть может, прост.
Друзья! за мной!
Я знаю, Слон идет теперь на водопой.
Марш на Волынский двор!» За ним все побежали...
Увидели Слона, смешались, задрожали,
Попятились. «Стой, толстый, стой! —
Кричит Брылан.— Как смел обидеть ты дворняжку?»
— «Какую?» — «Завирашку!
Проси прощения; не то, брат, на дуэль.
Заставлю пролежать в сарае пять недель».
— «Да отвяжись, чего ты хочешь?
Не прыгай высоко, ведь на клыки наскочишь».
— «Что пред дворняжкою ты виноват, скажи,
И всею правдою в неправдах нам служи:
Велим ли проучить кого, так размозжи;
Кого лизать — лижи».
— «Лизать?» — Вот Слон тут осердился,
Брылана хоботом схватил,
Через решетку вмиг его в канал спустил,
И где же? — в полынье, каналья, очутился!..
А Пудель?.. На язык хотя он и остер,
Но немец так хитер,
И совестней притом: нет, он не горячился
И впереди щенят бежать назад пустился.
Хоть как собака ни сильна,
Но где ей укусить Слона!
Беда, когда дойдет до драки;
Не трогайте ж Слонов, Собаки!
СКОТСКОЕ ПРАВОСУДИЕ
Не бойся, говорят, суда,
А бойся вот судьи. И то беда:
Как секретарь доложит,
Так и судья плохой положит.
Напорют целую тетрадь,
Пропишут, спутают, завяжут,
И грамотному не понять,
А настоящего и главного не скажут.
Лев сделал приставом Собаку при Овцах;
Волкам Собака страх.
Один из них хотел Ягненком поживиться,
Схватил его и в лес понес;
Но нагнал вора верный пес,
И должен был Волк ужина лишиться
Да клоком шерсти поплатиться.
Волк с жалобою в суд идет —
Осел там был судья, а секретарь Лисица,
Докладывать большая мастерица,—
Гусенка на поклон секретарю несет.
Доклад Лисица подает:
От слова до слова прошенье прописала,
Законы подвела,
Но об Ягненке не сказала,
И как сказать? Она при деле не была.
И вот, без всяких справок
И без очных, как должно, ставок,
Последовал журнал, что «в силу скотских прав
За оскорбленье Волчьей чести
И вырванье с азартом шерсти
Взыскать с Собаки должно штраф,
Бесчестье и увечье;
А стадо всё овечье
Просителю на время поручить.
Собаку же от места удалить,
Для соблюденья пользы Львиной».
Что делает доклад Лисы и суд Ослиный,
Особенно в дали, в глуши!
По дудке их там и пляши.
ОБМАНЧИВАЯ НАРУЖНОСТЬ
Приятель у меня старик проказник был;
Богатый человек, почти и не служил —
Отставлен с крестиком. В Москве он мало жил,
А более в своей любимой подмосковной;
Имел там дом огромный,
Большой фруктовый сад,
И английский еще, иль парк-оранжереи,
В которых рос отличный виноград,
Зверинец, свой оркестр и разные затеи:
Имел актеров крепостных,
Актрис, певиц, танцовщиц ловких,
Наемных трех французов бойких
Да сотни две собак и гончих и борзых.
Пять тысяч душ ему досталося в наследство,
Да долгу нажил миллион;
Так деньгами сорить мог он.
Его любило всё соседство.
И как же не любить?
Где всласть поесть, попить,
Повеселиться?
У Дурнева. А денег где занять,
Когда нужда случится?
У Дурнева ж. Расписку только дать.
Какую вздумает он сам продиктовать,
И на условия все тотчас согласиться.
Случалось, иногда брал туфли он в заклад,
Халат, кушак иль шапку, или миску;
А деньги возвратишь — отдаст тебе расписку,