мотивы, побузившие его взяться за столь сложное и трудное дело: Псалтырь старого перевода, славянская, чрезвычайно трудна для понимания «по множеству в ней речений разных языков», нужен новый перевод на «наш простой, обыклый язык». Далее Фирсов в «объяснении переводчика» писал: «неученый народ… истинные ведомости и разума во Священном писании не ищут и ученых людей поносят и геретиками их называют; верят токмо тому писанию, которое не в давных летах печатано, лет около 40, 50 и 70. А которые направленныя книги со старых, истинных, свидетельствованных книг рукописных и печатных правлены при нашем житии, аще и лучши где в разуме и в наречии грамматического чина исправлено, обаче за невежество свое тому не верят». Однако участь его перевода решили как раз не «невежественные», а сам Иоаким, патриарх всея Руси: переведенная Фирсовым Псалтырь была запрещена к продаже и употреблению. На переплете одного экземпляра, сохранившегося среди книг бывшей Московской синодальной библиотеки, имеется наклеенная бумажка с надписью следующего содержания: «По указу великих государей прислана из стрелецкого приказу ко святейшему патриарху в Крестовую палату Псалтырь, преведенная с лютеранской Библии; и Февраля в 4-й день святейший патриарх указал той книге быть в ризной казне, а без указу смотреть давать не велено никому».
В действительности Псалтырь Фирсова отнюдь не была простым переводом лютеровской. Абрам Фирсов отнесся к своей задаче на редкость добросовестно: сохранив в значительной части славянский перевод, он внес в ряде мест значительные поправки по еврейскому оригиналу или по новейшим переводам с него, в том числе и по лютеровскому. В результате перевод Фирсова не только по языку, но и по содержанию обнаружил значительные расхождения с принятым в русской церкви церковнославянским переводом. Кроме того, Фирсов сопроводил свой труд собственными или заимствованными из западных научных изданий комментариями экзегетического и историко-филологического характера.
Интересно отметить, что в сравнении с последующими переводами, например, Синодальным переводом (СП) 1876 г., труд Фирсова местами ближе к живому русскому языку. Вот несколько примеров. В Псалтыри (Пс. 6:4) славянский текст — «И ты, Господи, доколе?», в СП — «Ты же, Господи, доколе?», у Фирсова — «Долго же так будет, Господи?»; (Пс. 113:4) славянский текст — «Горы взыграшася, яко овни», в СП — «Горы прыгали, как овцы», у Фирсова — «Горы скакали, яко бараны».
К несколько более позднему времени (конец XVII – начало XVIII в.) относится другая, также не имевшая последствий попытка дать России перевод библии на русский язык, попытка, связанная с именем Эрнста Глюка, того самого Глюка, из дома которого вышла Екатерина — будущая вторая жена Петра I. Немецкий протестантский пастор, он переселился из Саксонии в Лифляндию, соседнюю с Россией и находившуюся в то время под властью шведов. Здесь Глюк занялся изучением русского языка и, достигнув в этом значительных успехов, 10 мая 1699 г. подал шведскому генерал-губернатору Дальбергу записку следующего содержания: «Известно, какая Библия в Московском царстве, а именно славянская, от которой общеупотребительный русский язык до того отличается, что русский простолюдин ни одного речения не в состоянии порядочно понять. Я принял это близко к сердцу и при помощи Божьей нашел случай изучить этот язык… с упованием на милость Божью изготовил уже на русском языке школьные книги и содержу в доме у себя, хотя с немалым иждивением, русского пожилого священника, который служил мне помощником в переводе славянской Библии на русский язык… к чему поощряют меня письмами из Германии и из Москвы, особливо Головин, царский посланник».
Не известно в точности, какую цель преследовали Глюк или те лица в Германии, которые поощряли пастора к переводу библии на русский язык. Возможно, что за этим скрывалась очередная попытка протестантизма распространить свое влияние на Россию. Не известно также, что собою представлял перевод Глюка. Дело в том, что во время русско-шведской войны при осаде Мариенбурга рукопись пастора Глюка погибла (1703 г.), а сам он был отправлен Петром I в Москву, где по поручению царя снова занялся переводом Нового завета на русский язык. Но в 1705 г. Глюк умер, так и не доведя до конца своего дела.
В какой мере Петр I был действительно заинтересован в переводе библии на русский язык? Известно, что Феофан Прокопович, нередко выражавший мысли царя, неоднократно высказывался за такой перевод. Но после смерти Глюка о других попытках осуществить эту мысль ничего неизвестно вплоть до начала XIX в., когда в России появилось Библейское общество.
Переводы и издания Российского библейского общества
Новая попытка издать перевод библии на русский язык была предпринята более чем через сто лет. Она связана с деятельностью Российского библейского общества.
Родиной такого рода обществ является Англия, где в 1804 г. на средства частных лиц было основано Британское библейское общество. Оно ставило целью «возбуждение во всех общественных классах склонности к чтению слова божьего и удовлетворение этой склонности путем распространения Библии по цене, доступной для самых бедных, или даже бесплатно, и на общепонятном языке, для чего переводить Библию на любой живой язык или наречие».[62] Во избежание вероисповедных трений библия должна была издаваться без всяких примечаний и пояснений.
В 1813 г. Библейское общество образовалось и в России. На первых порах в его работе приняли участие ряд высших правительственных лиц, в том числе министр просвещения и министр внутренних дел, и ряд высших иерархов как православной, так и католической и протестантской церквей России. Президентом этого общества был назначен приближенный к царю А. Н. Голицын, а сам император Александр I стал членом общества и сделал крупный взнос в его кассу. В эти годы, как известно, среди русской аристократии и у самого Александра I проявилась особенная тяга к религии, к мистицизму.
Вначале Российское библейское общество ограничило свою деятельность довольно скромными рамками, поставив перед собой задачу «облегчения способов к получению Библии или книг Ветхого завета или Нового завета издаваемых от Святейшего Синода», и издания библии на языках неправославных христианских народов, проживающих на территории Российской империи, а также перевода ее для тех народов (в том числе нехристианских), на чьих языках Священное писание еще не издавалось. В 1816 г. Библейское общество предприняло переиздание славянской библии. О переводе библии на русский язык вначале не было и речи.
Однако некоторое время спустя Библейское общество подняло вопрос об издании библии на русском языке. Император Александр I на это дал полное согласие. В феврале 1816 г. президент Русского библейского общества А. Н. Голицын, бывший одновременно обер-прокурором синода, назначенный Александром I в 1816 г. еще и министром вновь созданного Министерства духовных дел и народного просвещения, передал членам синода «искреннее и точное желание Его Величества доставить и россиянам способ читать слово Божие на природном своем российском языке, яко вразумительнейшем для них славянского наречия, на коем книги священного писания у нас издаются». Голицын разъяснил при этом, что церковное употребление славянского текста остается неприкосновенным, что русский перевод будет дан параллельно со славянским, и вдобавок сослался на то, что в самой греческой церкви константинопольским патриархом Кириллом разрешено народу читать Новый завет в переводе на новогреческое народное наречие. И все же синод отнесся к царскому «пожеланию» весьма прохладно. Не смея открыто выступить против императора и его любимца Голицына, синод хотя и признал «по прописанным в Высочайшем повелении причинам полезным преложение священного писания с древнего славянского на русское наречие для чтения людей всякого звания», но от непосредственного участия в этом деле отказался. Синод, указывает И. А. Чистович, «отклонил от себя даже одобрение русского перевода к печатанию и изданию, предложив все обязанности, связанные с новым изданием, возложить на Комиссию духовных училищ и Библейское общество и таким образом, по существу, снял с себя всякую ответственность».
Тем не менее, дело это не заглохло. Под давлением того же А. Н. Голицына к переводу библейских книг на русский язык привлекли профессоров Московской, Петербургской и Киевской духовных академий. К 1824 г. под наблюдением и при непосредственном участии Русского библейского общества были переведены на русский язык все книги Нового завета, а из Ветхого завета — Пятикнижие, Псалтырь, книги Руфь, Иисуса Навина и Судей. Следует сказать, что перевод этих книг все же сделан с определенными отступлениями от принятых в Библейском обществе правил — несомненная уступка противникам перевода. Специально для переводчиков архимандритом Филаретом (Дроздовым), ректором Петербургской духовной академии (впоследствии московским митрополитом), были разработаны правила, которыми предусматривалось, что в отношении книг Нового завета переводчикам, «хотя надлежит греческого текста, как первоначального, держаться в переводе преимущественно перед славянским, но слов избыточествующих в славянском не исключать из текста, а только отличать их знаками» и, кроме того, «слова и вещи незнакомые объяснять краткими примечаниями под страницей». Сам перевод Нового завета официально именовался «преложением со славянского (а не с греческого. — М. Р.) наречия на российский» и печатался он первоначально только параллельно со славянским текстом.
Особую трудность представлял перевод ветхозаветных книг, из которых первой перевели Псалтырь. Здесь, как указывал тот же Филарет, переводчик неизбежно должен был столкнуться с тем фактом, что «в русском переводе немало найдется мест, разнящихся со славянским, и читателю, конечно, неприятно будет часто видеть повторяемые замечания». Поэтому переводчикам рекомендовалось «вместо примечаний и пояснений в разных местах книги, в предисловии предложить рассуждение о всем преложении, и для примера — пояснение некоторых особенных мест; которые способствовали бы читателю удостовериться в точном согласии всего преложения с подлинным священным текстом».