другими авторами того времени. Сохранилось любопытное сообщение о некоем Никите-затворнике, монахе Киево-Печерского монастыря, жившем во второй половине XI в., с которым «не можаше никтоже стязатися книгами ветхого завета: весь бо наизусть умеаше: Бытие, Исход, Левиты, Числа, Судьи, Царства и вся пророчества по чину, и вся книги жидовские сведаша добре: Евангелия же и Апостола, яже в благодати преданные нам святые книги на утверждение и исправление, сих николи же всхоте видети, ни слышати, ни почитати».
Книги библии переписывались в трех видах:
1. Полностью и без всяких толкований для внеслужебного чтения («четьи»).
2. В сокращенном виде для богослужения: Евангелие-апракос, Апостол-апракос, Паримейник — сборник избранных мест из разных ветхзаветных книг.
3. С толкованиями «учителей церкви» и известных византийских экзегетов, так называемые «учительные», или «толковые» евангелия, апостолы, псалтыри и др.
Следует упомянуть также о двух книгах, которые, хотя и не считались официально «священными», но в ранний период XI–XV вв. пользовались на Руси авторитетом не меньшим, чем книги библии, — так называемые «палеи» — от греческого палайос (древний): Историческая палея и Толковая палея. Содержание Исторической и Толковой палей представляет собой более или менее свободный пересказ ветхозаветной истории, начиная от сотворения мира. Местами библейский текст передается дословно. Историческая палея доводит эту историю до начала правления царя Давида, то есть является переложением того, что содержится в Пятикнижии, книге Иисуса Навина, книге Судей, в 1-й и 2-й книгах Царств. Толковая Палея охватывает более широкий состав ветхозаветных текстов, включая некоторые тексты из пророческих и других книг.
Историческая палея — книга греческого происхождения. Автор ее неизвестен, но время возникновения должно быть не позже IX в. По-видимому, в этом же веке книга была переведена на славянский язык, судя по некоторым языковым особенностям — в Болгарии. На Руси Историческая палея была известна уже в XI в. под другим названием — Книга Бытия небеси и земли.
Толковая палея в отличие от Исторической — памятник несомненно русского происхождения. Не известны ни имя ее автора, ни время составления, но есть некоторые основания считать, что этот памятник также относится к XI–XII в.
Как Историческая палея, так и Толковая составлены с определенной полемической целью, против иудейской религии, а также против «еретических» течений в христианстве, которые, основываясь на Ветхом завете, подвергали критике христианский догмат о триединстве бога. Соответственно подобранные тексты из ветхозаветных книг сопровождаются в палеях христианской экзегезой и острополемическими выпадами.
Для истории библейского текста эти палеи имеют большое значение, потому что авторы их, местами пересказывая текст библии своими словами, в других местах приводят подлинный библейский текст в славянском переводе, очень близком к кирилло-мефодиевскому, и в той редакции, которая была известна не у южных славян, а именно на Руси.
Стоит остановиться еще на одном виде религиозных сочинений, которые в Древней Руси пользовались популярностью, пожалуй, не меньшей, чем книги библии, — на так называемых «апокрифах»: от греческого апокрифос (тайный, сокровенный). Эти иудейские, а позже раннехристианские религиозные произведения возникали еще в древности параллельно библейским и обычно в связи с библейскими сюжетами и персонажами: разного рода «откровения», «послания», «деяния» и т. п. По различным причинам они не были включены в канон Священного писания и многие осуждены церковью как еретические. Поэтому их перестали переписывать, а имевшиеся списки почти все либо были уничтожены, либо естественным образом погибли от ветхости. Часть апокрифов известна теперь только по упоминаниям в дошедшей до нас церковной литературе. Однако в последние два столетия удалось обнаружить некоторые древние ветхозаветные и новозаветные апокрифы в книгохранилищах древних монастырей, в «книжных кладбищах» старинных синагог или при археологических раскопках, главным образом в Египте, — иные целиком, от других остались фрагменты. Некоторые апокрифические сочинения даже рекомендовались церковью в качестве «душеспасительного чтения», хотя и не признавались «богодухновенными» как канонические книги библии. Апокрифы продолжали возникать и позднее, нередко на почве средневековых ересей, отражая подчас прикрытые религиозной оболочкой социальные и классовые противоречия. Проникли апокрифические сочинения и в Древнюю Русь, создавались в самой Руси, распространялись во многих списках, и охотно читались в разных слоях общества наряду с библейскими книгами.
Наконец, из книг религиозного содержания, связанных с библией, переводились и переписывались различные ее толкования, сделанные «отцами церкви» и наиболее известными византийскими богословами. Переводились также другие сочинения, содержавшие полемику с язычеством, иудейством и «латинством», то есть с учением западно-христианской, римской церкви, а также и разного рода ересями.
Итак, библия вместе с христианством пришла на Русь, и это был факт большого исторического значения, который оказал существенное влияние на многие стороны общественной жизни древних славян. Понятно, что оценка этого факта в исторической литературе во все времена зависела от классовой позиции историка. В советской историографии отмечалась, что принятие христианства сыграло важную роль, ускорив уже начавшийся на Руси переход от первобытнообщинных социальных отношений к классовым раннефеодальным, оно способствовало становлению государственности и сплочению разных частей Киевской Руси. Все эти процессы носили объективно прогрессивный характер. Принятие христианства способствовало также культурному подъему Киевской Руси в результате приобщения ее к более высокой культуре византийско-греческого мира. Облегчились и политические, экономические и культурные связи с народами Западной Европы, принявшими еще ранее христианство.
Но становление феодальных отношений означало в то же время, что жизнь основной массы трудового населения Древней Руси под бременем феодальной эксплуатации становилась все тяжелее, а христианство оказалось официальной идеологией, оправдывавшей и освящавшей эксплуататорский строй и его несправедливые общественные порядки. И сама русская православная церковь стала частью и опорой этого строя, крупным феодалом, существовавшим за счет эксплуатации тех же народных масс.
Двойственной и противоречивой оказалась и роль библии в Древней Руси. Для церковных и некоторых нецерковных писателей характерна тенденция неоправданно переоценивать благотворное влияние библии на культуру и нравственность древних славян, и этот вопрос заслуживает особого рассмотрения.
Известно, какую важную роль сыграл лютеровский перевод библии для развития немецкого языка и литературы. В известной мере это можно отнести и к переводу библии на славянский язык. Солунские братья не только дали славянам письменность, своим переводом библии они, а следом за ними другие переводчики церковной литературы, ввели в обиход славянства множество новых понятий — не только религиозных, но и философских, научных и общественных, понятий, которые уже сложились на Древнем Востоке и в античном мире, но только еще складывались в славянстве X–XI вв., и множество новых слов для выражения этих понятий. Через библию читатель Древней Руси соприкоснулся с самыми различными сторонами культуры древности, не только народов Древнего Востока, но и греко-римского мира. Несомненно влияние библии на становление древнерусской литературы. Скорее всего именно через библию читатель Древней Руси познакомился с многообразием литературных жанров и стилей, уже сложившихся в древнем мире, — с богословской проповедью (в пророческих книгах) и исторической хроникой (книги Судей, Царств, Паралипоменон), с дидактическим стилем (книги Притчей и Экклезиаста), с философской полемикой (например, в книге Иова) и с любовной лирикой (Песнь песней). Влияние библейских стилей на древнерусские литературные произведения совершенно очевидно — последние не только изобилуют цитатами из Священного писания, но и собственный авторский текст нередко выглядит подражанием библейскому. Конечно, крещеный славянин, обучившийся грамоте и впервые приступивший к чтению библии, делал это скорее всего из религиозных побуждений, по мотивам благочестия, ему полагалось видеть в ней слово божие и откровение свыше. Но в то же время чтение библии открывало перед древнерусским читателем незнакомый ему мир, расширяло его культурный кругозор.
Однако утверждение о благотворном, смягчающем влиянии христианства на нравы древних славян далеко не бесспорно. Бичуя пороки Древней Руси, церковные писатели обычно связывали их с язычеством, или со «следами павшего язычества», а восхваляя «новые благочестивые нравы», представляли их как «плоды собственно веры христианской».
Отмечая «благотворное» влияние христианства на нравы Древней Руси и имея в виду прежде всего представителей господствующих классов, епископ Макарий, церковный писатель XIX в., делает при этом любопытную оговорку: «Прежде всего при взгляде на эту светлую сторону жизни наших предков поражает нас их величайшее усердие к построению храмов божьих и святых обителей… князья и бояре и другие достойные люди не щадили для этого никаких издержек». Макарий расхваливает древнерусских князей и бояр за их усердие в строительстве церквей и монастырей, «истинных училищ веры и благочестия», за «уважение к пастырям церкви и подвижникам», за то, что, отправляясь в поход против «неверных», князья призывали себе на помощь бога, а после похода возносили господу благодарение, а также за то, что «с любовью к богу естественно соединялась любовь к ближним бедствующим и страждущим, нищим и заключенным в темницах».[13] Но именно с этим последним качеством, любовью к ближним, у князей и бояр дело обстояло из рук вон плохо, что признает и сам Макарий. Благочестие господствующей верхушки в феодальной Руси было весьма относительным. «Некоторые даже из князей, — пишет Макарий, — …ограничивали свое благочестие соблюдением только благочестивых обычаев и внешними добрыми делами, а когда дело шло об удовлетворении страстям, открыто нарушали христианские заповеди». Во время княжеских междоусобиц «самые низкие страсти человеческого сердца обнаруживались в высшей степени… сын восставал против отца, брат против брата, дядя против племянников, и кровь лилась рекой. Не было пощады даже мирным жителям, князья часто заключали между собой договоры, целовали крест в свидетельство истинности своих слов и так же часто нарушали клятву». В церковных проповедях и поучениях не было недостатка в призывах соблюдать заповеди, преподанные богом и изложенные в Священном писании, но достаточно почитать любую древнюю летопись, чтобы убедиться, насколько обычным делом для тех же князей было нарушение любой из этих заповедей. Так, о великом князе Святополке сообщается, что он с великим усердием строил церкви и «со смирением» ходил в Печерскую обитель просить себе молитв и б