Хотя активные боевые действия продолжались лишь неделю, некоторые эмигранты, сражаясь с немцами, погибли, другие были ранены или попали в плен и были увезены в лагеря на территорию Германии (отчасти поэтому в Русском корпусе ощущался недостаток лиц призывного возраста). Так, например, служивший в югославской армии бывший русский офицер майор А.М. Протопопов (позднее командир казачьей сотни и интендант Русского корпуса) по приказу генерала Дражи Михайловича взорвал мост через Дунай и железнодорожные пути на участке Будапешт – Белград, преградив путь венгерским войскам. За это он был награжден югославами орденом Св. Саввы, а затем арестован венграми и приговорен военно-полевым судом к смертной казни. Протопопову удалось бежать в Хорватию, где он все же два-три месяца находился в концлагере.
Начальник 4-го отдела Русского общевоинского союза (РОВС) генерал И.Г. Барбович, командир Кубанской казачьей дивизии генерал В.Э. Зборовский (в дальнейшем командир 1-го казачьего полка Русского корпуса), командир Гвардейского казачьего дивизиона полковник А.И. Рогожин предоставили свои воинские части в распоряжение югославского командования. Однако из-за стремительного окончания боев до практического использования их не дошло.[288]
При этом почти все бывшие офицеры и солдаты Белой армии мечтали вернуться на Родину. В Югославии их поселилось в начале 1920-х гг. около 40 тыс., и многие желали снова с оружием в руках продолжить борьбу с большевиками и воссоздать Российскую империю. Начало войны между Германией и СССР они восприняли как благоприятный момент для создания боевых частей с целью отправки в Россию. В условиях оккупации Югославии, внутренних национальных, религиозных и политических конфликтов в этой стране русская эмиграция оказалась в трагическом положении. Она лишилась материальной поддержки югославского государства и оказалась объектом гонений, репрессий и даже физического уничтожения, прежде всего со стороны коммунистических отрядов под командованием И.Б. Тито, но также порой оккупационных войск и боровшихся с ними сербских частей генерала Д. Михайловича (четников).
В Белграде немцами были расстреляны по обвинению в антигерманской деятельности брат настоятельницы Аеснинского монастыря гр. Ефимовский, инженер Николаев, полковник Савельев, есаул Приходько и др.; коммунисты же к 1 сентября 1941 г. убили свыше 50 человек, в том числе священников и целые семьи с женщинами и детьми.
Генерал-майор М.Ф. Скородумов, возглавлявший с 22 мая 1941 г. «Бюро для представительства интересов и поддержки русских эмигрантов в Сербии», для облегчения положения соотечественников неоднократно обращался к германскому командованию. Но в ответ ему лишь рекомендовали отдать приказ о вступлении русских эмигрантов по месту жительства сначала в германские воинские части, а затем в создаваемую под эгидой оккупационных властей сербскую жандармерию. И то и другое для русских монархистов, к которым принадлежал и Скородумов, было совершенно неприемлемо. На фронтоне здания бывшего российского посольства после выезда из него советских дипломатов генерал восстановил двуглавого орла, однако по требованию немцев 3 августа должен был снять герб императорской России с газеты «Русский бюллетень» – официального органа «Бюро для представительства.…»[289]
Вступив в начале сентября в переговоры с командованием германских войск в Сербии о создании русской воинской части, М.Ф. Скородумов настаивал на следующих условиях: русские части должны быть одеты в русскую форму, не принимать никакой присяги, не входить в состав германских частей, не использоваться против какого-либо государства или сербских частей генерала Михайловича, а должны быть переброшены в Россию. Однако генералу Скородумову указали, что может быть образована лишь русская охранная группа, предназначенная исключительно для защиты промышленных предприятий на территории Сербии, создание же боевых частей запрещается. 12 сентября Скородумов получил соответствующий приказ начальника штаба главнокомандующего на Юго-Востоке полковника Кевиша. Таким образом был создан Русский корпус в Югославии.
В тот же день командир Русского корпуса генерал Скородумов отдал приказ № 1 по корпусу, опубликованный 14 сентября в «Русском бюллетене» и ставший полной неожиданностью для немцев. В этом приказе ничего не говорилось о войне на стороне Германии:
«Сегодня, в день св. благоверного князя Александра Невского, покровителя многострадальной Земли Российской, исполнились заветные желания русских людей начать службу своей Родине в Русской Армии <…> С возрождением Русской Армии возродится Россия. Если мы будем едины, я с Божией помощью поведу вас в Россию для того, чтобы мы выполнили свой долг перед родившей нас когда-то страной».
В приказе также объявлялась мобилизация всех эмигрантов в возрасте 18-55 лет, которые должны зарегистрироваться в Белграде 18-21 сентября.[290]
Тут же последовала резко негативная реакция немцев. Согласно докладной записке Рейхсминистерства занятых восточных территорий, 14 сентября М.Ф. Скородумов был снят со своего поста и арестован гестапо, причем отмечалось, что до оккупации Югославии он относился к Германии враждебно.[291] Епископ Григорий (в миру гр. Г.П. Граббе), в то время – управляющий делами Архиерейского Синода, так вспоминал попытку генерала «мобилизовать» на борьбу и Зарубежную Русскую Церковь:
«Он был боевым офицером, по-видимому, очень храбрым, который мечтал поднять русскую эмиграцию для участия в борьбе с коммунизмом. В этом отношении он был готов идти вместе с немцами, но одновременно с этим он был и патриотом, который не хотел сдавать немцам никаких позиций. Но надо сказать, что в церковном отношении он понимал очень мало. У нас сразу же возникли с ним столкновения, потому что он написал приказ, который был адресован духовенству. И в этом приказе было сказано, как служить молебны, как служить литургию и вообще давались самые неожиданные указания духовенству, которые, конечно, мы никак не могли принять».
По этому поводу гр. Г.П. Граббе имел «неприятный разговор» в гестапо, где заявил, что Церковь никаким распоряжениям, издаваемым людьми, не имеющими к ней отношения, подчиняться не будет.[292]
Гитлер на протяжении всей войны противился созданию воинских строевых частей из славян и особенно из русских. Но при всем неприятии этой идеи высшим руководством рейха командование Вермахта порой брало на себя ответственность и разрешало создание таких частей. Германские войска пытались подавить разраставшееся в Югославии партизанское движение. Даже безоружное гражданское население привлекалось к охране линий телефонной связи, железнодорожных путей и т. п. В этих условиях формирование русской части не было полностью запрещено, со 2 октября по 18 ноября 1941 г. она по инерции даже называлась охранным корпусом, а затем – охранной группой (нацисты не допускали присутствия слова «русский» в названии). Командиром 2 октября был назначен генерал-лейтенант Б.А. Штейфон, ранее начальник штаба при Скородумове. Штейфон подчинялся германскому хозяйственному управлению в Сербии, но ни один немецкий офицер дисциплинарной властью не пользовался, и все чины носили старую форму русской армии.
Председатель Архиерейского Синода Зарубежной Русской Церкви митрополит Анастасий (Грибановский) еще в середине сентября 1941 г. дал благословение на создание Русского корпуса, в ряды которого вступили многие представители его паствы. 26 сентября он назначил протоиерея Иоанна Гандурина корпусным священником, а иеромонаха Антония (Медведева) из монастыря Св. Иова Почаевского в Словакии полковым священником 1-го стрелкового полка. Через полторы недели после начала формирования 2-го стрелкового полка – 29 октября – его священником был назначен иерей Владимир Ульянцев. Должность священника 3-го полка 23 января 1942 г. занял выпускник Парижского Свято-Сергиевского института, бывший настоятель русского храма в югославской Белой Церкви протоиерей Борис Молчанов. Священником запасного батальона митрополит 3 февраля назначил иеромонаха Никона (Рклицкого) – выпускника юридического факультета Киевского университета, бывшего офицера Добровольческой армии, издававшего в Югославии с 1921 г. «Военный вестник», а затем в 1928-1940 гг. «Царский вестник». В монашество он был пострижен митрополитом Анастасией в октябре 1941 г. и вскоре рукоположен в священный сан.
Вскоре после начала формирования 2-го полка – в конце октября – Владыка Анастасий с чудотворной Курской Коренной иконой Божией Матери посетил казармы корпуса для освящения походной полковой церкви, и был торжественно встречен выстроившимися во дворе казарм частями. На Рождество 1942 г. 2-й полк с оркестром прошел до русской Свято-Троицкой церкви в Белграде, где присутствовал на торжественном богослужении. Важнейшие решения получали санкцию Архиерейского Синода. Так 23 ноября 1941 г. Синод утвердил назначение корпусным священником протоиерея И. Гандурина, а 22 апреля 1942 г. принял резолюцию об его освобождении ввиду упразднения этой должности (название «корпус» не признавалось). С этого момента до конца 1942 г. в охранной группе служили четыре указанных представителя духовенства: отцы Антоний (Медведев), Никон, Борис и Владимир. Каждый из них окормлял один из полков, которые переименовали в отряды, при этом запасной батальон был развернут в 4-й отряд.[293]
Более года охранная группа официально воинской частью не считалась. Так же было категорически отказано в ее отправке на Восток. Германское командование опасалось появления там крупной русской части под командованием националистически настроенных офицеров. Большинство военнослужащих вступили в состав корпуса (группы) добровольно, при этом определенная часть – с целью спасения семей от голодной смерти, так как немецкое командование обязало подконтрольное сербское правительство уволить всех русских со службы.