Доклад о. Никодима привез митрополиту Анастасию в Карлсбад священник Владимир Могилев, который при встрече с Владыкой рассказал и о личных впечатлениях. Кроме того, в Карлсбаде, где тогда находился Архиерейский Синод, во второй половине марта побывал игумен Никон. Под впечатлением от этих докладов и бесед митрополит Анастасий 28 марта писал Б.А. Штейфону:
«Я вижу, что священники в самое тяжелое для их паствы время находились по преимуществу в обозе, вне возможности обслуживать тех, для кого они главным образом нужны. Полковое начальство в большинстве случаев совершенно не учитывает значение близости священника именно к передовым позициям, где он может напутствовать умирающих и отпевать убитых. Священники оказываются в положении элемента, служащего только обременением в походе, о чем иногда, не стесняясь, говорят им ответственные начальствующие лица, а церковное имущество трактуется как наименее важное. Этим, в большей мере, надо объяснить то обстоятельство, что почти все оно полностью утрачено».
Владыка просил начальника Корпуса сделать указание командирам полков «о необходимости коренным образом изменить положение военных священников», в частности держать их не при обозе, а при штабе полка с минимально необходимым для совершения богослужения комплектом вещей: антиминсом, епитрахилью, крестом, дароносицей и богослужебными книгами. В заключение митрополит отмечал:
«Я знаю, насколько Вы высоко ставите значение миссии полковых священников, знаю вообще Вашу преданность Св. Церкви, и это дает мне уверенность, что Вы не оставите без внимания изложенных выше пожеланий и своею властию и авторитетом устраните создавшиеся ненормальности в положении военных священников вверенного Вам Охранного Корпуса».[320]
По соглашению с Б.А. Штейфоном о. Никон уже больше года разрабатывал проект положения о корпусном духовенстве, в котором служба военных священников была бы должным образом регламентирована. На основании существовавших в российской армии законоположений и «современной церковной практики в Русском Охранном Корпусе» 17 февраля 1944 г. он составил проект «Положения об управлении военным духовенством русских войск», в котором, в частности были следующие пункты:
«1. Русское военное духовенство управляется архиереем на правах епархиального архиерея, избираемого Архиерейским Собором или Архиерейским Синодом и утверждаемым высшим военным начальством. <…>
3. Впредь до утверждения должности Управляющего военным духовенством, этим духовенством управляет председатель Архиерейского Синода: <…>
18. Каждая значительная единица военного строя или управления должна иметь своего священника с причтом и составлять подвижную парохию или приход».
30 марта 1945 г. в Карлсбаде игумен Никон завершил составление уже более детально разработанного проекта «Положения о русском военном духовенстве». Этот проект был даже обсужден в Синоде (причем самым существенным замечанием было планирование слишком малого числа священников на дивизию или корпус), но принять до конца войны его не успели.
Отцы Никон (Рклицкий) и Владимир Могилев не вернулись в Русский корпус. Последние недели войны он с тяжелыми боями отступал через Боснию и Хорватию на север. События этого периода иеромонах Никодим описал в своем докладе митрополиту Анастасию от 7 августа 1945 г.:
«Великий Пост застал нас в этом году на охране путей сообщения в маленьком городке Жепче в Боснии. Боевая обстановка была очень напряженная – снаряды залетали в город. И только некоторая часть полка могла присутствовать на богослужении и отговеть <…>
Зато для православного сербского населения в Жепче мой приезд туда был настоящим праздником. Их храм, в котором я служил и для полка, был с началом войны (с 1941 г.) закрыт и обращен в казарму для немецких солдат, и в нем же было устроено „Кино". После немцев вселились „усташи". Сербский священник бесследно пропал.
Много труда потребовалось, чтобы привести храм в надлежащий вид, но все это было сделано общими их и наших солдат усилиями чрезвычайно быстро. Все сербское население у меня исповедовалось и причащалось. Я крестил и отпевал <…> Относились ко мне как к своему родному и наперерыв приглашали к себе».
Далее о. Никодим сообщал, что при переходе в Хорватию колонна, в которой он ехал, подверглась воздушным налетам и нападению партизан, в результате чего сгорела машина со всеми церковными и его личными вещами.[321]
При проходе через Загреб 30 апреля 1945 г. умер Б.А. Штейфон. при его похоронах в Крайнбурге заупокойную службу совершил протоиерей Борис Молчанов. Последним командиром корпуса стал терский казачий полковник А.И. Рогожин. Пасхальное богослужение 6 мая для всех полков было совершено уже в Словении. Приказ о капитуляции Германии застал корпус на позициях около Любляны, и Рогожин отдал приказ пробиваться в Австрию. С боями русские части через горный перевал вышли к Клагенфурту, где 12 мая сдали оружие англичанам. К этому времени в Корпусе оставалось 5584 человека, общие же потери убитыми, умершими, ранеными, пропавшими без вести, уволенными по болезни и дезертировавшими за весь период его существования составили 11 506 человек.[322]
Солдаты и офицеры корпуса были размещены в нескольких лагерях, созданных на западе Австрии в селах Нассвег, Тигринг, Михельсдорф и др. Сразу же началась активная церковная жизнь под руководством назначенного 26 мая исполняющим должность корпусного священника протоиерея Бориса Молчанова. Впоследствии А.И. Рогожин писал:
«Я не могу вспомнить без душевного волнения, как бойцы Русского Корпуса стремились создать свои походные храмы в тех необыкновенно трудных условиях. Стремление это было стихийным. Все полки по своему почину создали свои церкви. На выбранном красивом месте в своем районе воздвигался алтарь, самого храма не создавали – молились под открытым небом. Материалом для постройки служили, главным образом, ветви, но все было создано с таким вкусом и так много любви вкладывалось в это дело, что получалось красиво и оригинально <…> Писались прекрасные иконы талантливыми иконописцами, используя для этого мешки, получаемые от интендантства. Таким образом, в расположении Корпуса было построено всего пять церквей, где регулярно совершались богослужения, умилявшие наши души и успокаивавшие наши смятенные сердца, наполняя их надеждой и верой в лучшее будущее.
Устраивавшиеся инициативой старшего корпусного священника, о. протоиерея Бориса Молчанова, общие богослужения, на которые собирались все полки Корпуса, – оставили неизгладимые впечатления. Одно было в праздник „Отдания Св. Пасхи“, а другое – на первый день Св. Троицы. Недалеко от Штаба Корпуса, в сосновом лесу, устраивался временный алтарь, где „соборне“ служили все священники Литургию <…> По обеим сторонам импровизированного алтаря расположились хоры 1-го и 5-го полков; их проникновенному пению как бы вторило пение птиц. Дым от ладана медленно струился прямо к небу. Торжественная Литургия закончилась коленопреклоненной молитвой тысячи белых воинов, уцелевших в огне сражений и теперь томящихся в плену. Пути Господни неисповедимы, но мы чувствовали тогда Его ближе во время этого чудного и незабвенного богослужения на 1-й день Св. Троицы».[323]
В своем докладе митрополиту Анастасию от 7 августа 1945 г. иеромонах Никодим сообщил немало интересных подробностей лагерной церковной жизни: что регулярно совершает богослужения в устроенной в виде шалаша церкви, иконы для которой написал известный белградский иконописец барон Мейендорф. В этом полковом храме Св. кн. Владимира кроме настоятеля служили псаломщик Иван Ревенко, ходатайствовавший о рукоположении в диакона, и пономарь Борис Кривицкий – бывший старший иподиакон Владыки Анастасия. Кроме богослужений о. Никодим читал лекции, два раза в неделю проводил занятия созданного им кружка ревнителей религиозного просвещения и церковной службы, а также преподавал Закон Божий в организованной для детей военнослужащих корпуса школе. В заключительной части говорилось:
«На день св. Владимира – наш храмовый праздник – было торжественное служение – соборне – всех военных священников. Пело 2 больших хора. Собралось корпусное начальство и возглавители всех полков. На мою немощь пала обязанность сказать проповедь».
В это время в частях Корпуса было пять священнослужителей: помимо отцов Бориса и Никодима, иеромонах Викторин (Лябах), протоиерей Григорий Баранников и священник Георгий Трунов.[324]
Военнослужащие Русского корпуса избежали участи казаков или чинов Русской освободительной армии генерала А.А. Власова, в основном погибших в советских лагерях. Командиру Корпуса А.И. Рогожину удалось доказать английскому командованию, что все его подчиненные являются старыми русскими эмигрантами и не подлежат выдаче в СССР. Формально эта воинская часть перестала существовать 1 ноября 1945 г., когда Рогожин отдал последний приказ по Русскому корпусу. Бывшие священнослужители Корпуса, также избежав выдачи в СССР, в дальнейшем играли заметную роль в истории Русской Православной Церкви за границей. Отцы Никодим (Нагаев) и Викторин (Лябах) были возведены в сан архимандрита, а Антоний (Медведев) и Никон (Рклицкий) – удостоены архиерейской хиротонии[325] и возведения в сан архиепископа.[326]
Прот. Протопопов Михаил. Указ. соч. С. 99; Окороков А.В. Антисоветские воинские формирования в годы Второй мировой войны. М., 2000. С. 52-54.