[315]. Можно также сказать, что участие добровольцев на стороне Франко стало первым опытом военного сотрудничества русской эмиграции с державами оси Берлин – Рим.
Диплом о награждении В.В. Орехова знаком участника Гражданской войны в Испании
Цели, которые ставили перед собой эмигранты-республиканцы, на наш взгляд, достигнуты не были. Многие из них, участвуя в войне, надеялись тем самым заслужить прощение у советской власти и получить право вернуться на Родину. По окончании войны лишь некоторые эмигранты смогли вернуться в СССР. По сути, репатриированы были лишь те эмигранты, кто представлял интерес для советских спецслужб, но им по возращении была уготовлена страшная участь, ведь их возвращение совпало с пиком репрессий в СССР.
Участие русских добровольцев в Гражданской войне в Испании можно смело назвать первым опытом активной вооруженной борьбы российской эмиграции против европейского фашизма. Это явление, относительно небольшое по размаху и ограниченное временем, тем не менее стало важной предпосылкой участия российской эмиграции в движении Сопротивления в 1940–1945 гг.
Это подтверждают воспоминания одного из членов «Союза советских патриотов» Г.Г. Клименюка: «Тюремное заключение; жизнь на грани голодной смерти и смерти от истощения, неустанная учеба и тренировка в подпольной работе объединила нас и в какой-то степени подготовила к предстоящим великим событиям: Отечественной войне»[316].
Приложения
Приложение 1Русские добровольцы в армии Франко
Таблица
Приложение 2Русскоязычные добровольцы в республиканской армии
Таблица
Анкета Коммунистической партии Испании на И.И. Трояна
Анкета штаба Интербригад на Г.В. Шибанова
Приложение 3Документы
Документ 1Статья А.А. Керсновского «Никаких испанцев!»[317]
Но его, для сраму, я Маврою одену,
Загоню на самую на Сьерра Морену.
Когда, наконец, мы поумнеем и перестанем распинаться за чужих? С какой стати и почему проливаем потоки слез и чернил во имя какой-то совершенно ненужной, чуждой и безразличной нам Испании? И если бы только слезы и чернила! Нашлись русские люди, русские офицеры, пошедшие проливать свою кровь на поля Ламанчи, выручая потомков Дон Кихота – ту русскую кровь, проливать которую за чужие интересы они не имеют права, ибо скоро она может понадобиться Матери-России.
Без негодования нельзя прочесть ребяческое письмо русского белого офицера, напечатанное в «Часовом» и, увы, перепечатанное очень многими эмигрантскими газетами, в том числе и «Царским вестником».
Он, видите ли, «счастлив, что исполняет свой долг», как будто борьба за испанское благополучие составляет долг русского офицера! Нам важно истребить русских большевиков, а на испанских нам должно в высшей степени наплевать. Пусть нам не морочат голову надоевшей пошлятиной, что борьба с «мировым злом» – наше «общее дело». Почему это вдруг сделалось «общим делом» сейчас, в 1936 году, а не было им в 1917, 1918, 1919, 1920, 1921-м? Что делали тогда эти посылающие нам сейчас свой привет г.г. испанские офицеры? Где они были тогда? – Под Тихорецкой? Армавиром? Царицыном? Харьковом? Или, быть может, под Киевом и Орлом? Во всяком случае, опоздав к Московскому походу, они успели, конечно, прибыть к перекопским боям? Под Каховку? Где они были тогда? Много ли их стояло в строю наших офицерских рот? Изнасилованные испанские женщины, расстрелянные испанские священники… Подумаешь, нашли, чем разжалобить! А наших русских женщин кто-нибудь жалел? А тысячи замученных русских священнослужителей нашли разве отклик в чьих-либо сердцах – французских, немецких, испанских? Это небось не было тогда «общим делом».
Что за негодование: разрушен Альказар! А когда Иверскую сносили, кто из них возмущался? А когда разрушали старейший наш храм – Десятинную церковь, воздвигнутую еще Владимиром Красным Солнышком – кто из г.г. испанцев тогда возвысил свой негодующий голос? Укажите мне испанца, который протестовал бы против уничтожения храма Христа Спасителя! – Не знаете: Вот и отлично. А я зато укажу вам русского офицера, туберкулезного, без права на труд, с отобранным паспортом, которым не так давно – всего несколько месяцев тому назад – г.г. правые испанцы и г.г. правые французы перебрасывались, словно мячиком, через Пиренеи! Вот этот наш искалеченный и гонимый русский штабс-капитан заслуживает в тысячу раз более нашего внимания и сострадания, чем все испанские патеры, взятые вместе.
Испанский «капитан X» шлет привет русскому офицерству. Запоздало это ненужное приветствие на целых 17 лет. Отчего они не посылали нам, русским, свой привет в 1919 году? Или это тогда не было «Общим делом»?
Победят белые испанцы – полпредство по-прежнему останется в Мадриде (либо удалится оттуда на самое непродолжительное время). А русских офицеров, имевших наивность (и более чем наивность) сражаться в их рядах «за общее дело», немедленно же выставят вон из Испании как «нежелательных иностранцев». Да еще, чего доброго, предъявят им обвинение в советской пропаганде – как то всегда было в обычае у испанцев в отношении белых русских эмигрантов.
Когда, наконец, мы поймем, что иностранные националисты – будь то испанские белогвардейцы, французские «огненные кресты», немецкие наци и итальянские фашисты – такие же враги для нас, русских эмигрантов и нашей Родины, как и преследуемые ими коммунисты? Не спасать их надо, а повторить мудрые слова Тараса Бульбы: «Чтоб они подохли все, собаки!»
Документ 2Ответ М.Ф. Скородумова А.А. Керсновскому[318]
«Никаких испанцев».
От редакции:
Помещая это открытое письмо, мы должны отметить, что наша редакция стоит полностью на точке зрения, высказанной А.А. Керсновским в статье «Никаких испанцев». Если бы мы имели власть, то мы категорически воспретили бы русским офицерам принимать yчaстие в гражданских войнах иностранных государств.
Призвание русского офицера – бороться за «Веру, Царя и Отечество», т. е. за Православную веру, за Русского Царя и за свое родное Отечество и именно для этой борьбы он должен готовиться и сохранять свои силы.
Судьба же там называемого «культурного человечества», состоящего из ряда вырождающихся государств с угасающей материальной культурой, государств явно, обреченных, нас мало интересует. И быть может для дела возрождения России будет лучше, если это заблудившееся «человечество» переживет основательные потрясения. Мы, конечно, ни в какой мере, не будет этому способствовать, но, и наши попытки защищать чуждое нам дело – излишни.
Помочь человечеству могут не отдельные разрозненные русские беженцы, а лишь будущая Россия, которая научить как нужно жить по новому. Для дела же возрождения Poccии каждый русский человек может быть весьма полезен.
С мыслями М.Ф. Скородумова о необходимости формирования русских кадров, но лишь для борьбы за Poссию, мы вполне согласны.
Открытое письмо Антону Антоновичу Керсновскому
Глубокоуважаемый Антон Антонович!
Вам хорошо известно, что я являюсь одним из Ваших поклонников, преклоняюсь перед вашим колоссальным талантом, способностями и знаниями, а потому уверен, что вы поймете, что это мое письмо не есть выступление против вас, а только лишь желание выяснить правильный взгляд на тот сугубо важный вопрос, который вы подняли в вашей статье «Никаких испанцев» в № 521 «Царского вестника».
Лично я и многие и многие строевые офицеры идейно не за страх, а за совесть боровшиеся с большевиками никогда не можем согласиться с вами, что офицеры борющиеся сейчас на стороне националистов в Испании поступают неправильно.
Захлебываясь я читал и перечитывал ваш труд «История Русской Армии» и в особенности ее 3-ую часть, где вы неоднократно упоминаете, что наши военные руководители во время Великой войны из-за трех сосен не видели леса, т. е. не видя главного, разменивались на мелочи, и вдруг в вопросе борьбы с международным злом с большевиками Вы сами, по моему мнению, впадаете в ту же ошибку.
Во время нормальной войны между двумя государствами главное уничтожение живой силы и захват территории, во время же гражданской войны главное и единственное и это поголовное уничтожение власти и партий, где бы она не была на земном шаре, а потому территория и не играет абсолютно никакой роли. Все культурное человечество живет идеями, а для идейной борьбы не существует ни наций, ни границ и ни государств, ни территорий. Идея социализма прошла все границы народов и территории. Крайние идеи социализма, коммунизм-большевизма распространились сейчас по всем государствам и вызвали такую же крайнюю и непримиримую идею так называемого национализма или фашизма, и тоже распространяющегося вопреки границам и территориям по всему свету, и не за горами то время, когда Интернациональному красному фронту будет противопоставлен Интернациональный белый фронт независимо от границ, государств и территорий.
Большевики имеют свои ячейки, своих людей во всех государствах, не считаясь с территорией, и уничтожают тех, кто мешает им проводить их идею. Также должны поступать и мы, т. е. не считаясь с тем, в каком государстве находимся, уничтожать большевиков, конечно, если мы действительно идейные антибольшевики не на словах, а на деле. Надо не забывать, что в идейной гражданской войне нет ни плена ни мира, т. е. борьба идет на уничтожение той или другой стороны, т. е. если вы не убьете большевика, то он убьет вас независимо от того, к какой нации он принадлежит, это с идейной точки зрения, а если мы перейдем на жизненную точку зрения, то если в государстве, где начнется гражданская война, вы очутитесь в лагере белых и не примкнете к ним сами, то все равно они вас мобилизуют. Если же вы окажитесь в лагере красных и не успеете 6ежать, то вас просто расстреляют!
Если же стать на вашу точку зрения и смотреть, что испанцы, немцы, японцы, французы все равно нас за это никогда не отблагодарят, то русский офицер с этим считаться не может, русский офицер должен быть рыцарем всегда и всюду и будучи убежденным антибольшевиком, должен уничтожать большевиков на любой испанской, французской, немецкой и других территориях ибо, если французы, испанцы, японцы и т. д. поступают отрицательно, то это далеко не значит, что и pyccкиe офицеры должны поступать также.
Но естественно, что, принимая участие в гражданской войне, русские не должны рвать зубами Мадрид, Париж и т. д. ибо на черта они нам нужны, мы должны только помогать, но не освобождать. Но принимать участие в гражданской войне и обязательно в русских единицах с возможно меньшими потерями, сберегая силы для последнего решительного боя под Москвой русские обязаны. Убивая большевика на испанской, немецкой и т. д. территории русский офицер, хотя и помогает Испании и Германии, но в тоже время и спасает и Poccию, ибо в гражданской войне главное уничтожение партии, т. е. уничтожение всех без различия большевиков и их идеи. Исходя из всего написанного, ясно, что офицеры, находящиеся в Испанской армии совершенно правы и ошибка лишь в том, что они участвуют в борьбе с Испанскими большевиками в одиночку в Испанских частях, а не имеют своих отдельных русских частей, но это вина не их, а вина наших престарелых разношерстных массонских бездарных вождей, которые до сих пор не организовали эмиграцию в скрытые полки, дивизии и т. д. на всякий случай и на несомненное участие в недалеком будущем в общей интернациональной антибольшевистской войне.
Судя по иностранной печати, уже определенно обрисовывается белый интернациональный фронт и столкновение двух интернациональных фронтов – белого и красного неизбежно. Вопрос только во времени. И нам русским надлежит и очень спешно об этом подумать и быть готовыми. В противном же случае мы окажемся махровыми простаками, если этот момент застанет нас врасплох, ибо иностранцы нас мобилизуют в одиночку и используют как пушечное мясо, как баранов в своих частях.
Говорить, а тем более требовать может только тот, кто имеет силу.
Пускай попробуют нас не поблагодарить и не помочь тогда, когда гражданская интернациональная война будет подходить к концу. И мы будем иметь свои вооруженные армии и конечно толковых командиров. С пустыми руками и без организации нас всякий может лягнуть ногой, но когда у нас в руках винтовки, то с нами не только будут разговаривать, но если мы сумеем быть умными, то нас будут и слушать.
Кричать же двадцать лет на всех перекрестках по всем государствам, что большевики – мировое зло и призывать иностранцев к уничтожению большевиков, а когда настанет момент гражданской войны, то всем русским не принимать участия в борьбе, это непоследовательно.
Или эмиграции нужно было молчать, или, если призывали словесно к борьбе с большевиками, то долг эмиграции перейти от слов к делу.
Честь и слава русским офицерам, воюющим против большевиков, хотя бы в Испании.
Пускай сперва подохнут все большевики, а потом при первом же случае мы поговорим и всё припомним иностранцам, но сейчас это преждевременно. Война 14 года и война с мировым злом большевизмом еще не закончена. Ни Версальский, ни Брест-Литовский мир Россия не подписывала, а потому цыплят по осени считают.
Буду рад, если вы укажите мои ошибки и этот важный вопрос для всей эмиграции будет выяснен правильно и окончательно.
Искренне Ваш М. Скородумов
Документ 3Статья В.Х. Даватца «Смердяковская мораль»[319]
В те дни, когда весь мир трепетно ждал, чем закончится судьба Альказара, а испанские кадеты выявляли, поистине, античное геройство, перед которым бледнеют самые яркие примеры классической древности, – в одной из русских газет можно было прочитать следующие строки:
«Когда, наконец, мы поймем, что иностранные националисты – будь то испанские белогвардейцы, французские “огненные кресты”, немецкие наци и итальянские фашисты – такие же враги для нас, русских эмигрантов и нашей Родины, как и преследуемые ими коммунисты? Не спасать их надо, а повторить мудрые слова Тараса Бульбы:
– Чтоб они подохли все, собаки!»
Этот перл цинизма и смердяковщины принадлежит А. Керсновскому и напечатан в «Царском вестнике».
Слава Богу, желание г. Керсновского не исполнилось, и альказарские кадеты не «подохли, как собаки», но увидели своими очами, как вознаградилась сверхчеловеческая доблесть (что бывает не так часто!). Но не знамение ли это нашего безвременья и нашего морального падения, что такие строки могли быть вообще написаны и даже напечатаны? И написаны автором, пишущим историю подвигов Русской Армии, а напечатаны редактором, который взял своим девизом «За Веру, Царя и Отечество»?
Статьи пишутся и печатаются для какой-то публики. И автор, и редактор, вероятно, учли, что эта неприличная статья будет иметь у кого-то сочувственный отклик. Конечно будет: разве не найдется читателей, которые со злорадством просмакуют вопрос г. Керсновского – много ли г.г. испанских офицеров стояло в строю наших офицерских рот и где были испанцы во время Армавира, Харькова и Каховки? Их действительно не было. А потому найдутся и читатели, которые с удовольствием прочтут тираду г. Керсновского:
«Изнасилованные испанские женщины, расстрелянные испанские священники… Подумаешь, нашли, чем разжалобить…»
Такие читатели будут: ибо Смердяковы живы до сих пор и среди тех, которые пишут, и среди тех, которые читают…
Схема этих господ очень проста: Россия всегда являла собою пример чистого идеализма, жертвовала всем ради чужих выгод, освобождала славян и пр. Западный мир жил только своими эгоистическими побуждениями, интересами своего кармана и т. д. Пора русским перестать быть глупыми, т. е. отрешиться от утопий и так же, как западный мир, стать черствыми, себялюбивыми и «реальными».
Не стоит долго останавливаться на этой популярной, но весьма сомнительной схеме. Разве Екатерина II сделала что нибудь для подавления французской революции и спасения королевской семьи?
Видели ли французские роялисты г.г. русских офицеров среди своих полков? Екатерина II возмущалась, негодовала, но… предприняла поход только против внутренних якобинцев, энергично преследуя масонов и вольнодумцев в Петербурге и Москве. А раздел Польши? Разве это не акт государственного эгоизма, весьма далекий от каких-либо сентиментальных идей? Разве предательское убийство герцога Энгиенского помешало Александру I заключить потом «вечную дружбу» с Наполеоном? Право же строители земли русской и мудрые государи, сколотившие великое государство, не всегда витали в небесах и очень часто держали руль в фарватере «реальной политики». Жизнь есть жизнь. И весьма часто она требовала от русской власти того же, чего требовала от французской, английской и всякой другой.
Это – поправка, так сказать, фактического свойства.
Но если действительно встать на точку зрения г. Керсновского и внять его призыву – быть как и «они», т. е. столь же черствыми, себялюбивыми и корыстными, как г.г. иностранцы, – то уже позвольте просить спрятать в карман свое негодование. За что же негодовать, что не было испанских офицеров в нашей среде во время Белой борьбы, если мы теперь считаем это глупым дон-кихотством? Нет, по г. Керсновскому, черствые иностранцы заслуживают только уважения: они были «умны» раньше, чем мы «поумнели».
Впрочем, по г. Керсновскому мы еще не поумнели вполне.
«Без негодования нельзя прочесть ребяческое письмо русского белого офицера, напечатанное в “Часовом” и, увы, перепечатанное очень многими эмигрантскими газетами», – пишет г. Керсновский. Негодование его, конечно, весьма «патриотического» свойства: нашлись русские люди, русские офицеры, которые пошли проливать свою русскую кровь в борьбе против испанских большевиков, на которых «нам должно быть в высокой степени наплевать».
Плевательные способности г. Керсновского хорошо известны: пусть себе плюет с высокого дерева! Но весьма прискорбно, если в русской среде не найдется человека, который не поставил бы плевателя на надлежащее место.
Когда он плюет на Альказар, он плюет не только на испанских кадет. Он плюет на нашу молодежь, которая пошла сражаться с большевиками в Первый Поход, на наших русских кадет – «баклажек», – о которых так трогательно вспоминает ген<ерал> Туркул, он плюет на русского воина, обнажившего меч во имя Правды, он плюет вообще на воинскую честь!
Плюнуть на честь легко: но честь, г. Керсновский, не есть монополия одних русских. И русские люди, не потерявшие чести, привыкли уважать даже доблесть врага. Отбросьте это чувство – и офицерский корпус превратится в вооруженную банду. Не этого ли хотят г.г. плеватели?
Не хотят ли они и другого: внушить озлобленному русскому человеку, что большевизм не есть мировое зло, мировая зараза и чума, – а так – какое-то внутренне русское недоразумение. Мы должны быть «нейтральны» при виде западноевропейских конвульсий. Нашу ненависть к большевикам, сидящую у нас в крови, мы должны подменить ненавистью к «иностранцам»: благо для этого есть достаточно причин. Одна ненависть постепенно вытеснит другую, – а мы будем утешаться мыслью, что наша драгоценная кровь нужна Родине…
Смею думать, что тогда «драгоценная кровь» свернется раньше, чем она понадобится России. Если приучить себя равнодушно смотреть и даже одобрять, как испанская чернь насилует женщин («пусть подохнут все они, собаки!»), если проходить мимо распинаемых священников («гонимый русский штабс-капитан заслуживает в тысячу раз более нашего внимания и сочувствия, чем все испанские патеры, взятые вместе»), если, наконец, не заметить Альказара, – то после такой тренировки, какой же останется порыв для борьбы с большевиками?
Белая борьба созидалась на чувстве чести и правды. Не смердяковской керсновщине подменить ее тупым эгоизмом.
Документ 4Статья В.В. Орехова «Два фронта»[320]
Сейчас в этом не может быть никакого сомнения. Два фронта разделяют население Европы. Фронт безбожия, интернациональной шпаны, безудержного хамства и отрицания всего святого, возглавляется красной Москвой. Этот фронт, эта страшная сила пыталась подчинить себе весь мир. Он действовал и действует разными способами: где надо, бомбой, поджогами, убийствами, провокацией, где еще не надо, внезапно выявленным патриотизмом, красивыми словами о защите родины, наконец, посулами, обещаниями и действительно талантливо поставленной пропагандой.
Против него стихийно восстал другой фронт – белый. В нем соединились все здоровые силы европейских народов, понявшие ложь и коварство интернациональных обманщиков. Этот фронт – белый фронт – является естественным продолжением нашей борьбы с большевиками, начатой во имя России, человечества и национальной чести.
Сейчас в Испании происходит первое испытание белой армии, которая, где видимо, а где невидимо возникла во всех европейских государствах. От победы той или другой стороны зависит судьба многих европейских государств. Нечего и говорить, что победа красных нанесет тяжелый удар белому фронту, в то время, как их поражение придаст новые силы и уверенность национальным силам Европы и, стало быть, приблизит час так долго нами ожидаемого падения московской интернациональной власти.
Мы – русские белые, – волей судьбы поставленные в безвыходное положение, живущие в своеобразной черте оседлости, можем пока только морально сочувствовать героической борьбе испанской белой армии. Но в ней есть наши товарищи. Сколько их, мы не знаем, но пусть те, кто имеет возможность хотя бы на чужой земле принять участие в борьбе с нашим общим врагом, примут наш горячий привет. И пусть они передадут его тем испанским патриотам, которые подняли новое «корниловское» восстание во имя чести и правды.
Документ 5Циркулярное письмо № 680 от 15 августа 1936 г. начальника канцелярии РОВС генерал-лейтенанта П.А. Кусонского[321]
15 августа 1936 года
№ 680
г. Париж
Начальникам Отделов и Подотделов
Русского Обще-Воинского Союза
Генерал-Лейтенанту Витковскому
Генерал-Майору Зборовскому
Ввиду неоднократных обращений отдельных лиц в эмиграции к начальникам и председателям воинских организаций с вопросами, как рассматривать ныне происходящую гражданскую войну в Испании, – как явление местное, чисто испанское, или как борьбу, исход которой интересует весь мир, представляется своевременным разъяснить, что в Испании ныне происходит буквальное повторение нашей белой борьбы: патриотически настроенные военные элементы не хотят примириться с кровожадной безбожной диктатурой интернационального коммунизма, питаемого материально и поддерживаемого морально Москвой, и стремятся с оружием в руках свергнуть недостойную правительственную власть, губящую народ и государство.
Это – борьба с интернациональным коммунизмом во имя спасения мировой многовековой культуры и всех нравственных основ, на которых держится современный христианский мир. От исхода ее зависит усиление или ослабление коммунизма во всем мире и приближение или отдаление сроков освобождения и нашей Родины: поэтому участие в этой борьбе является продолжением Белой борьбы, прерванной нами 16 лет тому назад, в силу абсолютной невозможности вести ее открыто все эти годы.
Это – борьба не испанцев между собой, а один из этапов мировой борьбы двух начал: нападающего и торжествующего во многих странах мирового зла – коммунизма и пока еще только обороняющихся национальных культурных сил.
Содействовать победе последних – значит приближать час нашей победы.
Генерал-Лейтенант Кусонский
Документ 6Циркулярное письмо № 845 от 25 декабря 1936 г. начальника канцелярии РОВС генерал-лейтенанта П.А. Кусонского[322]
25 декабря 1936 года
№ 845
г. Париж
ЦИРКУЛЯРНО
Начальникам Отделов и Подотделов
Русского Обще-Воинского Союза
Генерал-Лейтенанту Витковскому
Генерал-Майору Зборовскому
В дополнении к некоторым указаниям, имеющимся в § 2 «сводки-протокола № 4» собрания старших начальников Парижского и касающимся условий поступления в армию Генерала ФРАНКО, сообщаю, что Генерал Миллер, в ответ на свой запрос, ныне получил письмо от официального лица из Бургоса.
В этом письме 1) подтверждается согласие на прием русских добровольцев РЯДОВЫМИ в Иностранный легион, но лишь тех из них, кто ранее имел чины не старше капитана<;> 2) подтверждается необходимость поступающему в армию иметь соответствующий сертификат за подписью Ген<ерала> Миллера<;> 3) указывается на возможность приема в иностранный легион РЯДОВЫМИ, на время военных действий, и офицеров артиллерии, кавалерии и инженерных войск для службы в соответствующих родах войск (ранее предполагалось, что все принимаются исключительно в пехоту) и добавляется, что специально по этому вопросу следует предварительно входить в сношения с Полковником-Инспектором Иностранного легиона.
О том, кто именно и когда должен входить в предварительные сношения с Полковником-Инспектором, т. е. Ген<ералом> Миллером, из Парижа или сам доброволец, желающий поступить в род войск по своей специальности, по приезде в Бургос, – послан запрос, на который ответа пока не получено.
К изложенному считаю долгом добавить и еще раз подчеркнуть, что каждый отправляющийся в Испанию совершает эту поездку не только ЗА СВОЙ СТРАХ И РИСК, НО И НА СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ СЧЕТ (до испанской границы, после чего поступает в распоряжение испанских властей).
Указания о том, к кому и где по вступлении на территорию Испании следует обращаться, даются лично Генералом Миллером одновременно с выдачей или высылкой сертификата, для получения которого необходима рекомендация и гарантия Начальника отдела или Председателя организации, входящей в РОВС.
Генерал-Лейтенант Кусонский
Документ 7Циркулярное письмо № 40 от 4 февраля 1937 г. начальника канцелярии РОВС генерал-лейтенанта П.А. Кусонского[323]
4 февраля 1937 года
№ 40
г. Париж
СЕКРЕТНО
ЦИРКУЛЯРНО
Начальникам Отделов и Подотделов
Русского Обще-Воинского Союза
Генерал-Лейтенанту Витковскому
Генерал-Майору Зборовскому
Как уже сообщалось в циркулярном отношении от 15 августа 1936 года за № 680, ныне происходящую в Испании гражданскую войну Генерал Миллер рассматривает как борьбу с интернациональным коммунизмом во имя спасения мировой многовековой культуры и всех нравственных основ, на которых держится современный христианский мир: от исхода ее зависит усиление или ослабление коммунизма во всем мире и приближение или отдаление сроков освобождения и нашей Родины: поэтому Генерал Миллер считает участие в гражданской войне в Испании продолжением нашей Белой борьбы, находит желательным отправление наших добровольцев в Испанию и приветствует всех выразивших желание отправиться туда с целью борьбы.
Еще в начале осени прошлого года Генералу Миллеру удалось войти в сношения с представителями Белой Испании, в результате чего выяснилась возможность принятия отдельных наших офицеров и солдат в иностранный легион, но так как отправляющиеся рисковали раствориться в чуждой им массе испанцев и других иностранцев, то это обстоятельство останавливало очень многих от исполнения их желания принять участие в борьбе.
Ныне же, путем установления непосредственной связи и переговоров с штабом Ген<ерала> Франко удалось разрешить, как указано ниже, весьма существенный вопрос и заручиться обещанием сформировать отдельную русскую часть; к сожалению не удалось получить средства для оплаты проезда добровольцев, но так и в этом направлении достигнуты известные результаты как в смысле удешевления стоимости перевозки, так и облегчения получения виз.
В результате упомянутых переговоров, в настоящее время, в отношении участия русских добровольцев в рядах национальной армии, установлены следующие положения:
I. Часть организационная:
1. Русские добровольцы поступают в состав иностранного легиона рядовыми пехоты, причем получено обещание на сформирование, в случае накопления русских, отдельной русской части с нашим командованием намеченным Ген<ералом> Миллером.
2. Лица, предназначенные для занятия офицерских и унтер-офицерских должностей в этой русской части, принимаются в Испанскую армию сразу теми званиями и чинами, которые соответствуют должностям, на которые они предназначаются (если ранее, в Русской армии, они имели не меньшие чины и звания).
3. Русские добровольцы принимаются в любом возрасте, но при обязательном условии физического здоровья, позволяющего переносить тяготы военного времени, притом, в условиях горной войны. Это допускает, как общее правило, лицам, поступающими рядовыми, быть в возрасте не старше 45 лет, офицерские же чины могут иметь несколько более старший возраст.
4. С момента прибытия добровольцев в Сан-Себастьян, Кадикс, Севилью или Бадахос они поступают на полное иждивение национальной армии. Все получают полное обмундирование, снаряжение и вооружение испанского образца.
Денежное довольствие определяется то же, какое установлено для чинов иностранного легиона, а именно, рядовой получает 5 песет суточных, младший офицер 800 песет в месяц, капитан (ротный командир) – 1200 песет и подполковник около 1800 песет (белая песета по нынешнему курсу равна полутора франкам). Перевод денег из «белой» Испании в другие страны в настоящее время не допускается.
Пищевое довольствие весьма обильное: мясная порция (барашек, курица) дается два раза в день, хлеб и кофе по желанию.
5. Русские добровольцы принимаются на время военных действий, но желающие могут подписывать и контракты на 3 или 5 лет. В этом последнем случае им при поступлении выдается премия в 300 песет, а по истечении 3 лет, новая премия. По окончании военных действий русские добровольцы, принятые на время войны, могут остаться на военной службе или же получают право работы в Испании.
6. Ввиду недостатка офицеров в рядах испанской армии известная часть офицеров, занимающих в русских частях положение нижних чинов, могут рассчитывать на производства в офицеры с переводом в другие части, если они владеют испанским языком.
7. Русские добровольцы формируют пехотные части, и, только в случае прибытия свыше 1000 человек, т. е. по сформировании отдельной бандеры (батальона), обещано приступить к формированию русской батареи.
8. Русские добровольцы специальных родов войск, как общее правило, не могут рассчитывать на несение службы по своей специальности, за исключением артиллеристов, в отношении коих указано выше.
9. В отношении русских добровольцев-моряков может быть сделано исключение, но прием их в<о> флот может быть обеспечен лишь после предварительного запроса, с указанием специальности, стажа и при условии хорошего знания французского языка.
10. В национальной испанской армии кавалерии очень мало, вследствие отсутствия в Испании достаточного количества конского состава и горного характера театра войны: поэтому на формирование русских конных частей рассчитывать не приходится.
11. В случае медленного накопления и сосредоточения русских добровольцев, уже первый сформированный взвод будет отправлен в одну из бандер иностранного легиона.
II. Отправление в Испанию из Франции:
1. Национальная армия берет на себя полное содержание добровольцев только по прибытии на территорию Испании, следовательно, все расходы по поездке до испанской территории ложатся на самих добровольцев.
2. Переезд в Испанию из Франции может быть осуществлен тремя путями: через Биарриц, через Португалию (Опорто и Лиссабон) и через Италию (Генуя).
а) путь через Биарриц:
Этот путь наиболее дешевый, но, при следовании добровольцев в этом направлении, возможны препятствия со стороны французских пограничных властей. Хотя в настоящее время отправление добровольцев Франц. Законом пока не воспрещается (до разрешения этого вопроса в международном порядке), но, практически, при выезде из Франции в направлении границы с национальной Испанией, имеют месть трудности.
Со стороны испанских пограничных властей затруднений чиниться не будет, так как отправляющиеся этим путем и снабженные сертификатом Ген<ерала> Миллера, получат в Сан Жан де Луц соответствующий пропуск до Сан-Себастьяна, где они немедленно поступят в распоряжение приемного пункта иностранного легиона, который уже будет осведомлен о прибытие русских добровольцев для направления их в общий для русских пункт сосредоточения.
Для следования этим путем требуется наличие Нансеновского паспорта, который получается в префектурах департаментов (в департаменте Сенн в префектуре полиции). Стоимость его считая франц. визу «алле о ретур» и бланк для прошения – 74 франка, причем для выправляющих этот паспорт в первый раз, т. е. не имевших его ранее, когда бы то ни было, приходится ждать примерно полтора-два месяца, не менее, для имевших же ранее, хотя бы и просроченный – всего два дня.
Стоимость проезда по жел. дор. в III классе, от Парижа до Биаррицы – около 80 франков при условии групповой поездки в 10 человек или 160 франков при следовании одиночным порядком, автокар же от Биаррица до Сан-Себастьяна стоит около 15 франков.
б) путь через Италию:
Этот путь является вполне обеспеченным в отношении отсутствия затруднений при выезде из Франции, но гораздо более дорогой. При выборе этого пути требуется также и прежде всего Нансеновский паспорт и франц. виза, условия получения коих указаны выше.
Лицо, отправляющееся этим путем, должно получить въездную итальянскую визу, а также визу в Испанию для принятия на пароход, отходящий из Генуи в Кадикс или Севилью. Получение этих виз является обеспеченным, причем для этого потребуется около недели.
Стоимость итальянской визы – 70 франков, но в настоящее время разрешается вопрос о получении ее за минимальную плату – 10–18 франков, испанская же виза будет выдаваться бесплатно.
Стоимость проезда по жел. дор. до Генуи зависит от пункта отправки и от того, удастся ли составить группу в 10 человек, что понижает стоимость билета наполовину. Билет от Парижа до Моданы (франко-итальянская граница) при групповой отправке стоит 88 франков, а от Моданы до Генуи – 80 франков, т. е. при отправлении партии в 10 человек весь путь от Парижа до Генуи обойдется на каждого человека в 150 франков.
От Генуи до Севильи, с остановкой на острове Майорка, пароходное сообщение поддерживается двумя компаниями и отправление происходит, примерно, 4 раза в месяц. Стоимость проезда, продолжающегося 5–6 дней, считая и продовольствие в пути, в одной компании 240, в другой 280 итальянских лир, причем для русских добровольцев будет делаться скидка в 30 %. В феврале месяце пароходы отходят 18 и 25 февраля.
По прибытии в Севилью добровольцы поступают, также как в Сан-Себастьяне, на приемный пункт иностранного легиона, в тех же самых условиях.
в) путь через Португалию:
Этот путь лежит через Опорто Лиссабон, является наиболее дорогим, кроме того, пока не разрешен окончательно вопрос об автоматическом получении португальских виз. По всем данным, получение этих виз не представит затруднений и хлопоты о них займут около 10 дней.
Для отправки этим путем, естественно потребуется, как и в предыдущих случаях, наличие Нансеновского паспорта и франц. визы.
Стоимость проезда: по жел. дороге, при групповой поездке, – около 60 франков, билет на пароход от Бордо до Лиссабона или для Опорто – 420–400 франков, жел. дор. билет от Опорто или Лиссабона до испанской границы стоит около 60 франков.
Намечавшаяся возможность проезда через Бордо и далее пароходом до Сан-Себастьяна, что было бы возможно при наличии португальской визы, отпадает ввиду прекращения этого сообщения: все пароходы, направляющиеся из Бордо на Португалию, идут теперь прямо в Опорто или Лиссабон, без захода в другие порты.
III. Отправление из Югославии и Болгарии:
Что касается возможности отправления добровольцев из Болгарии и Югославии, то вопрос этот осложняется большой стоимостью переезда из этих стран до приемных пунктов в Испании.
К сожалению, шаги предпринятые для денежного обеспечения этих отправок, успехом не увенчались.
С другой стороны, обращения, сделанные в отношении Итальянского правительства о бесплатном провозе русских добровольцев по итальянской территории до Генуи и далее, на итальянских судах, до Севильи также не получили благоприятного разрешения. Итальянское правительство даже воспротивилось перевозке крупных партий русских добровольцев по итальянской территории и дало лишь согласие визировать паспорта для проезда через Италию, тем добровольцам, которые будут следовать из Франции, Югославии и Болгарии, но небольшими группами.
Ввиду этих затруднений, при которых, по материальным условиям, лишь небольшая часть добровольцев сможет выехать из Югославии и Болгарии, в настоящее время решено изыскать такие возможности, которые в значительной мере сократили бы стоимость переезда.
Ввиду определенной линии поведения, принятой Германией в отношении оказания помощи Генералу Франко, есть данные ожидать, что со стороны Рейха нам может быть оказана более реальная помощь.
В этих целях ныне предпринимаются шаги, чтобы, непосредственно из Берлина, возбудить вопрос об оказании нам помощи в отношении переезда добровольцев из Югославии и Болгарии. Решение этого вопроса, казалось, может быть двоякое: или посадка добровольцев на германские пароходы в югославском порту Адриатического моря для бесплатной перевозки их в Кадикс, или же принятие их на Германо-Чехословацкой границе для дальнейшего отправления их своими средствами и своим иждивением через какой-либо порт Германии в Испанию.
Однако, для того, чтобы поднять эти вопросы, в полном их объеме, необходимо возможно скорее иметь хотя бы приблизительные данные о том, какое число добровольцев согласилось бы отправиться в Испанию при условии, что они своими денежными средствами смогут добраться до Германии или Боки Которской.
Вместе с тем представляется весьма желательным принять меры к тому, чтобы добиться в Югославии и Болгарии бесплатного проезда наших добровольцев по жел. дорогам на своей территории.
Естественно, что, одновременно с ходатайством о перевозке наших добровольцев иждивением Рейха, будет возбужден вопрос и об указании консулам в Белграде, Загребе и Софии ставить русским добровольцам визы в Германию (в случае направления их этим путем) по спискам, сообщаемым нашим представителям в Югославии и Болгарии.
Необходимо все же учесть, что предпринимаемые в Берлине шаги могут и не увенчаться успехом, но все же, несмотря на это, некоторое число добровольцев найдет необходимые средства для оплаты всего пути из Болгарии или Югославии и готовы будут отправиться полностью за свой счет. Было бы крайне желательно иметь данные об их числе, чтобы заблаговременно наметить наиболее короткий путь для получения для них виз в Италии, путь через которую является наиболее дешевым.
Надо при этом иметь ввиду, что, если иностранец берет жел. дор. билет до Генуи и обратно, хотя бы до другого пограничного пункта в Италии, например до Моданы, т. е. так называемый туристический билет, то ему делается скидка в 70 %, надо только брать билет не в жел. дор. кассе, а в какой-либо туристической конторе (лучшая – «CIT»; т. е. компани Италиени де туризм). Льготный туристический билет до Генуи и обратно до Моданы будет стоить все же дешевле, чем полный билет до Генуи.
Для завершения плана отправки необходимо иметь еще данные, сколько времени требуется в Югославии и Болгарии для получения Нансеновского паспорта, ибо отъезд добровольцев из Франции затрудняется, как было указано выше, и этим вопросом.
Об изложенном, по приказанию Генерала Миллера, сообщаю для сведения и руководства.
Генерал-Лейтенант Кусонский
Документ 8Копия письма генерала Шатилова на имя полковника Барросо (штаб Генералиссимуса Франко), посланного 3 февраля 1937 г. (русский перевод)[324]
Дорогой Полковник
Предпринятые по моей просьбе в Риме меры, для облегчения проезда наших добровольцев по территории Испании, не увенчались успехом. Ваш посланник отнесся с полным желанием помочь делу, но итальянское Мин. Ин. Дел, после подписания джентльменского соглашения с Англией, стремится по мере возможности не осложнять осуществления той помощи, которую Италия оказывает Национальной Испании. Поэтому, сделавши определенные заявления по части желательности прекращения пропуска добровольцев через соседние с Испанией страны, Италия отнеслась отрицательно как к пропуску крупных партий русских добровольцев через свою территорию, так и к предоставлению им возможности отправляться в Кадикс или Севилью на тех судах, на которых она отправляет Вам свою помощь.
Единственно, что удалось достигнуть Вашему посланнику, это предоставление индивидуальных виз тем русским, которые будут направляться в Испанию через Геную как из Франции, так и из Югославии.
Поэтому, для осуществления более широкой отправки из Югославии и Болгарии, необходимо заручиться помощью Германии. Для этого могут быть приняты два выхода: или же посадка этих добровольцев на какое-нибудь германское судно или пароход в Бока<->Котороской (Югославский берег Адриатического моря) или в Варне или же отправление их через Германию.
Как я Вам отмечал при наших разговорах, состояние финансовых возможностей у наших добровольцев чрезвычайно ограничено. Если еще добровольцы, находящееся во Франции, частично смогут иметь небольшие деньги для проезда через Биариц, и даже через Геную, то добровольцы, находящиеся в Югославии или Болгарии, только в самых исключительных случаях смогут найти средства для оплаты всего пути до Испании.
Поэтому, наша просьба к Вам, чтобы испанский поверенный в делах в Берлине испросил бы у германского правительства принципиальное согласие на даровую перевозку морем из Катарро в Испанию или через Германию.
Кроме того, было бы желательно обратиться к германскому посланнику в Саламанке и просить его снестись с Берлином, чтобы германское правительство или предоставило бы возможность русскими добровольцам из Югославии и Болгарии погрузиться бесплатно в Боке<->Которской на немецкие пароходы, или же принять их на германской границе, чтобы дальше добровольцы отправлялись уже иждивением и распоряжением Рейха.
По получении принципиального согласия германского правительства, разработкой деталей условий может заняться, полагаю, наш представитель в Берлине, Ген<ерал> Фон Лампе (Регенсбургер штрассе, 16).
Необходимо также, в случае согласия принять наших добровольцев на германо-чехословацкой границе, просить германские власти, чтобы они дали указания консулам Рейха в Софии, Белграде и Загребе визировать паспорта тем русским добровольцам, о которых они будут осведомлены поименно нашими представителями: в Болгарии – Генералом Абарамовым, а в Югославии – Генералом Барбовичем.
Буду очень Вам благодарен за скорый ответ.
П.п. Генерал П. Шатилов
Документ 9Копия с русского текста письма геннрала Шатилова испанскому посланнику в Риме от 3 февраля 1937 г.[325]
Господин министр.
Прибыв в Париж и наведя необходимые справки о стоимости проезда наших добровольцев из Югославии и Болгарии, пришлось убедиться в том, что стоимость эта настолько велика, что трудно рассчитывать, чтобы русские добровольцы обладали бы такими сбережениями, которые позволили бы им оплатить всю дорогу. Можно еще допустить, что они справятся с оплатой дороги по территории Югославии и Болгарии и стоимости паспорта и виз. Поэтому необходимо изыскать возможность преодолеть это затруднение.
В виду уклонения Итальянского Министерства Иностранных Дел от предоставления бесплатного проезда русским добровольцами по жел. дор. итальянской территории и дальнейшей их отправки на своих судах в Испанию, возможно, что это согласие будет получено в Германии.
Если только германские пароходы заходят в Адриатическое море, то было бы желательно предоставить русским добровольцам бесплатную их перевозку от какого-либо югославского порта (напр. Бока<->Которска) или от Варны на Черном море до Кадикса или Севильи.
Если же это не представляется возможным, то, быть может, германское правительство согласилось бы принять наших добровольцев на своей границе с Чехословакией, откуда, своими средствами, отправить их через один из своих портов в Испанию.
В этом последнем случае германские консула в Софии, Белграде и Загребе должны были бы получить разрешение ставить визы тем русским добровольцам, о которых они будут поименно осведомлены нашими представителями: в Югославии – Генералом Барбовичем и в Болгарии – Генералом Абрамовым.
Я был бы Вам очень благодарен, если бы Вы снеслись по этому вопросу с Вашим коллегой в Берлине и просили бы его предпринять срочно соответствующие шаги перед германскими Мин. Ин. Дел для получения просимого разрешения.
Не откажите также просить Вашего посланника в Берлине оказать в дальнейшем содействие нашему представителю в Германии, Генералу фон Лампе (Регенсбургер штрассе, 16), которому будет поручено выяснить с германскими властями все дальнейшие детали этого вопроса.
Врученное мною Вам письмо из Главной квартиры Генералиссимуса Франко, как мне представляется, дает Вам полное обоснование выполнить просимое мною обращение, без запроса Саламанки, что вызвало бы лишнюю проволочку времени.
Буду очень Вам благодарен за скорый ответ.
П.П. Генерал П. Шатилов
Документ 10Письмо генерала Е.К. Миллера генерал-майору А.А. фон Лампе[326]
5 февраля 1937 года
<№> 25677
г. Париж
Я полагаю, что прилагаемая переписка: копии писем Ген<ерала> Шатилова на имя испанского дипл. представителя Ген<ерала> Франко в Италии и на имя Полковника, занимающего в штабе Генералиссимуса должность, соответствующую нашему Генерал-Квартирмейстеру, а также и циркуляра Ген<ерала> Кусонского за № 40, вполне объяснит Вам всю сущность того поручения, которое я позволил себе возложить на Вас, не получив Вашего предварительного согласия: во-первых, по мнению ПН-ча, нужно было торопиться и «ковать железо, пока горячо», а, во-вторых, мы полагали, что Ваши хозяева не только не могут быть на Вас в претензии, но и наоборот, должны быть довольны, что наша точка зрения на борьбу, происходящую в Испании, совершенно совпадаете с их взглядами и с их поведением. Кроме того, я считал, что Ваше общение с власть имущими лишь поможет Вам наладить ту связь, установление которой до сих пор не удавалось.
Не знаю, сочтете ли Вы удобным, в случае, если Вам действительно придется вести переговоры, т. е. если главные вопросы, выяснение которых лежит на обязанности испанцев, получат утвердительное разрешение, – вести их без ведома Ген<ерала> Бискупского, или нет. Если это Вы признаете неудобным (я, ведь, не знаю, вернее, не представляю себе отчетливо Ваших взаимоотношений), то, разумеется, Вы можете или ограничиться тем, что доведете до его сведения о возложенном на Вас поручении, или же просто предложите ему, от моего имени – на что я Вас уполномочиваю, – взять на себя ведение этих переговоров.
Будьте любезны в таком случае передать ему, что я, по понятным причинам, не хотел бы лишний раз писать кому бы то ни было обо всем этом подробно, и только поэтому не пишу ему и не прошу его лично: и без того, прибегаю к отправке Вам всей переписки «ценным» пакетом, без ценных приложений – дабы, по возможности, избежать просмотра «любопытными» (на моей, конечно, а не на Вашей стороне).
Итак, вся тяжесть переговоров ложится, естественно, на испанцев, а Вы вступите в дело лишь тогда, когда Ваши хозяева дадут испанцу принципиально утвердительный ответ, о чем он Вас и должен уведомить.
(Во всяком случае наведайтесь к Вашему посланцу через несколько дней, познакомьтесь с ним и установите связь. (Дописано пером. – Примеч. К.С.)
Искренно уважающий Вас Е. Миллер
Я думаю, Вам совершенно ясно, что возбуждаемые ныне вопросы родились после того, как ПНШ побывал в Риме и Саламанке – вот почему и письма, копии которых посылаю Вам, написаны и подписаны им.
Документ 11Копия письма генерала П.Н. Шатилова к Ф.Ф. Абрамову[327]
7 февраля 1937 года
<№> 25680
Дорогой Федор Федорович.
Из моих писем ты уже знаешь, что с самого начала Гражданской войны в Испании я считал, что там на Испанской земле идет продолжение нашей Белой борьбы. Сов. власть, как видно из ее действий, также усмотрела в происходящих там событиях возможность расширить свою работу на развитие мировой революции. Дальнейшее развитие Испанской Гражданской войны еще больше утвердило то положение, что там, в Испании, происходит борьба красного интернационала с его противниками. Реальное участие Италии и Германии в этой борьбе на стороне Франко и СССР и Франции на стороне красных, казалось бы, должно было бы увлечь и нас, белых русских, в сторону деятельного участия в этом столкновении. Наши общие симпатии выявились немедленно же. Даже «Посл<едние> Новости» и те не решались определенно стать на сторону «законного правительства». Со стороны РОВСа эти симпатии превратились даже в попытки организовать и наше там участие. Но попытки эти ограничились установлением связи с одним из отделений Главной Квартиры, чтобы получить согласие на прием наших добровольцев. Это было достигнуто, но на этом дело и застыло.
Много раз я пытался повлиять и на ЕКМ, и на Станиславского, чтобы убедит наш центр в необходимости установления личной связи с Главной Квартирой, чтобы получить практически возможности для нашего участия в приемлемых для этого условиях. Но ограниченность наших денежных средств влияла совершенно парализующим образом на ЕК, и вопрос о командировки кого бы то ни было в Испанию встречал совершенно отрицательное отношение, ввиду отсутствия уверенности, что такая поездка могла бы принести существенную пользу.
Между тем, я сам лично, в отношении себя, стал выискивать пути, которые позволили бы мне отправиться туда и безразлично в какой роли принять активное участие в борьбе. Пожалуй это мне уже довольно давно и удалось, но оставить жену, при нашем с ней материальном положении, я не имел ни права, ни возможности. Приходилось смириться и ограничиваться жадным улавливанием всяких сведений, приходящих из-за Пиреней. Словом, я сам очутился в том положении в каковом находился в отношении РОВСа и ЕКМ. Отсутствие мат. средств мешало выполнить то, к чему мы стремились. Впрочем, я все же считаю, что произвести небольшой расход на установление личной связи было необходимо, жертвуя для этого реального дела борьбы какими-либо другими сокращениями. Что они еще возможны ты сам это знаешь. Результат же непосредственной связи несколько месяцев тому назад был бы, конечно, много более обещающим, чем тот, который достигнут теперь и о котором речь будет ниже.
Из письма Кусонского ты уже знаешь о моей поездке и тех результатах, которые она дала. Мне остается только добавить кое-какие данные и осведомить тебя о моих наблюдениях и заключениях.
Прежде всего хочу объяснить тебе, каким образом возник вопрос о моей поездке. При моих встречах с одним нашим офицером, которого я хорошо знал, я ему не раз высказывал мою точку зрения о моем огорчении, что я бессилен продвинуть дело о нашем хотя бы символическом участии на стороне Франко в Испании. Я ему говорил, что, с моей точки зрения, это совершенно необходимо для тех, кто свое пребывание за рубежом не рассматривает только как окончательный отход от борьбы с коммунизмом у нас на Родине и кто готов на необходимую жертвенность в этой борьбе. Кроме того, я указывал, что Германия совершенно искренно готова на борьбу с красными и не только речами своих политических деятелей, но и решительными активными действиями. Это явно выявилось их решительным участием в Испанской гражданской войне.
Мало того, я глубоко убежден, что борьба с коммунизмом на этом не остановится и что в конце концов решительное столкновение все усиливающейся мощи Германии с Советским коммунизмом произойдет в обстановке уже непосредственно угрожающей самой Сов. власти. И в этом столкновении мы должны, во чтобы то ни стало, принять свое непосредственное участие. Но это станет возможным только в том случае, если мы проявим нашу силу и нашу жертвенность в борьбе с коммунизмом там, где уже действуют германские силы. Только, если мы, бок о бок с ними, встретимся в Испании, только тогда мы будем иметь возможность быть приняты ими в дальнейшей их борьбе с красными силами в Москве, и тем защищать в этой борьбе наши национальные интересы.
Мой собеседник вполне присоединился к этим заключениям и начал, в стороне от других и не посвящая даже меня, свое воздействие на одного своего знакомого, хорошо зарабатывающего русского, бывшего белого офицера, который составил себе сравнительно приличные средства. Этот последний загорелся возможностью прийти на помощь русскому национальному делу и стал искать путей для проникновения к влиятельным белым испанцам за границей для заинтересования их в участии русских белых на стороне Франко. В результате своих исканий он проехал в Рим и был представлен тамошнему Испанскому Посланнику. Посланник заинтересовался вопросом и запросил Главную Квартиру. Оттуда ответили, что дело ее интересует, и просила прислать в Саламанку полномочного представителя.
Как только вопрос стал в эту плоскость, указанное выше лицо, советовавшись с моим офицером и еще ранее введенным в дело Скоблиным, обратилось ко мне. Когда я узнал обо всем выполненном, я тотчас же ответил, что допускаю только один путь для дальнейших шагов – это передачу дальнейших переговоров РОВСу. Так и порешили, и просили меня взять на себя переговоры с ЕКМ. К слову должен сказать, что возможно, что со стороны Скоблина было желание провести дело помимо ЕКМ, с которым у него произошел моральный разрыв. Кроме того, он видимо и без основания опасался, что у ЕКМ этот вопрос не встретит должного интереса.
К моему удивлению, ЕКМ безо всяких колебаний немедленно же выразил согласие на принятие на себя дела в его целом и также без колебаний предложил мне проехать в Саламанку. Через два дня выехал в Рим вместе с тем лицом, который начал там переговоры. От ЕКМ я получил деньги на дорогу, а мой спутник поехал конечно на свои средства. Заручившись в Риме необходимыми документами, мы вылетели на гидроплане в Кадикс.
Интересно отметить то, что я увидел по пути. Летели мы высоко. После часовой остановки на острове Майорке, пролетая на Мелиллу я хорошо видел суда белых испанцев видимо выполняющих блокаду. Стояли они, как мне показалось, в таком расстоянии, чтобы не пропустить мимо себя те пароходы, которые могли бы доставлять красным снабжение. В порту Майорки стояла эскадра из нескольких судов. Что происходит на самой Майорке мне видеть не удалось, так как пролетая ее на большой высоте нельзя было разглядеть без бинокля ту подготовку к десанту, о которой говорят иногда газеты левого направления.
Пролетали мы и Минорку, занятую красными. Там в портах полнейшая пустота. Вероятно ты знаешь, что из Бал<еарских> островов испанцами была вооружена довольно современной артиллерией именно Минорка, чем объясняется, что она до сих пор не занята белыми. Однако будучи довольно сильной для обороны она лишена бывшими боевыми действиями на море каких-либо активных возможностей.
Интересно было пролетать Гибралтар. Его порт был в то время почти пуст, так как Английская Средиземная эскадра была на маневрах в Атлантическом океане. В Гибралтаре стоял один только броненосец.
Опустились мы в Кадиксе около 4 часов вечера и после выполнения таможенных формальностей отправились по жел. дороге далее. В Севилью прибыли в 11 часов вечера и, переночевав в гостинице, в 7 часов утра следующего дня выехали на Саламанку. Этот путь занял целые сутки. Этот путь довольно загружен военными перевозками и, кроме того, не представляя в нормальное время значительной магистрали, он не приспособлен к значительным перевозкам.
Уже после спуска в Кадиксе мы сразу почувствовали себя в военном тылу. Масса народу ходит в военном и полувоенном платье. Особенно характерно то, что штатских шляп почти не видно. Большинство, даже при штатском платье, носит или красный берет карлистов (иначе рекэте), или же черную шапочку фалангистов (полит<ическая> партия Примо де Ривера).
По дороге мы познакомились с очень милыми рекэтистами, которые много нам рассказали об условиях борьбы, о той помощи, которая оказывается немцами и итальянцами, о бытовых условиях и о значении каждой политической группировки. Естественно, что они особенно хвалили рекетистов, которые выставили около 80 000 бойцов и совершенно отказались от участия в гражданском управлении, считая, что сейчас все дело в уничтожении красных. Фалангисты же охотно участвуют и в тыловой службе, и в административной роли, но конечно большая часть их на фронте. Они выставили не менее 160 000.
Регулярная армия сейчас в периоде реформирования и пополнения.
Хоть именно она и совершила переворот, но к началу даже борьбы не представляла большой численности, так как значительная ее часть, оказавшаяся в районе красных, была, естественно, уничтожена, другая же часть понесла большие потери, причем конечно часть нижних чинов разбежалась. Артиллерия же сохранилась благодаря энергичным мерам. Сейчас была проведена мобилизация нескольких возрастов и регулярная армия пополнена. Иностранного легиона около 10 бандер, со своей артиллерией. Прибыли в значительном составе и туземные части марокканцев. Число их все увеличивается. Со слов многих, они дерутся очень храбро, но конечно мало обучены.
Довольствие войск очень обильно. Снабжение налажено прекрасно. Автотранспорт применяется почти всюду. Видимо, недостатка в грузовиках нет. В ближайшем тылу повсюду двигаются машины, одна за другой. Переброски войск совершаются грузовиками, частью исключительно предназначенными для этой службы. Очень много грузовиков прибыли уже во время войны, доставленные итальянцами.
Авиация имеет уже решительный перевес перед красными, несмотря на интенсивную доставку авионов и летчиков из Сов. России. Немало авионов на красной стороне доставлено французами. Мне говорили, что из трех Девуатинов, присланных П. Котом, один уже снижен и отправлен в Германию для изучения. Девуатины – это последний тип авиона, снабженного пушкой и развивающего громадную скорость. Прибывши в Париж я убедился, что эти данные вполне правдоподобны, так как уже в Палате по этому вопросу был сделан запрос правительству. Франц. авиация еще не успела получить ни одного Девуатина, а он уже находится в Германии.
В Нац. армии своя авиация не имеет хороших аппаратов, да кроме того их осталось немного. Италия в этом отношении пришла на помощь и снабдила Франко большим количеством аппаратов со своими летчиками. Снабдила их хорошо и Германия. Авиаимущество все прибывает.
Говорили мне рекетисты, что они сами встречались в боях и с Итальянскими, и Немецкими частями. Сколько их, сказать не могу, но видимо, что они фактически существуют.
Получивши по пути интересную информацию, мы прибыли в Саламанку. Это – Екатеринодар. Только с более благоразумно организованными тылом. Все военные и гражданские управления Франко помещаются в одном сравнительно небольшом здании. Там же живет и сам Франко. Из этого видно, как невелик состав управлений. Генералов в Армии шесть-семь и обчелся. Правительство состоит, под руководством брата Франко, из незначительного состава служб. В Саламанке же находятся два Посольства – Германское и Итальянское. Занимают они по несколько комнат в Гостинице. Словом, Саламанка – Екатеринодар, но без того бесконечного количества тыловых учреждений и неизвестно что делавшего офицерства, которое наполняло в наше время нашу белую столицу.
В Саламанке начал я переговоры. Пришлось их вести с бывшим военным агентом в Париже Полк<овником> Ба<р>росо, которому было специально поручено Ген<ералом> Франко сговориться со мной, переговоры длились 8 дней. Нужно было весь вопрос подвергнуть изучению и запросить Герм. и Итал. посольства. Дала заключение и служба Ин. Дел, которая сначала опасалась, что наличие русских белых может вызвать реакцию со стороны красных, которые начнут более интенсивную помощь Валенсии. Одно время уже казалось, что Главная Квартира ассигнует и необходимые средства на организацию отправки и оплату проезда наших добровольцев. Но в последний день служба финансов оказала давление, и в этом нам было отказано. Что мне удалось добиться, ты знаешь из письма ПАК.
В общем, в Саламанке я встретил необычайно сердечный прием. Вот там в связи с Герм. посольством, где также мне удалось наладить хорошие отношения.
Не успевши в хлопотах об ассигновании денег, я решил восполнить этот пробель исхлопотанием возможностей более дешевой отправки как по Итальянской территории, так и при дальнейшей отправке морем, что особенно важно для тех добровольцев, которых могли бы отправить из Югославии и Болгарии. Это надо было выполнить в Риме при содействии Испанского там посланника. Однако итальянское Мин. Ин. Дел, заключавшее джентльменское соглашение с Англией и высказавшее пожелание о прекращении пропуска добровольцев через Францию, не пожелало само стать на этот путь и отказало как в пропуске больших партий наших добровольцев, так и в перевозке их на своих транспортах. Оно лишь согласилось на пропуск сравнительно небольших групп и на скидку в 30 % с проезда морем на пассажирских пароходах.
Это вынудило нас уже в Париже принять меры к принятию наших добровольцев на Германской границе (прибывающих из Югосл. и Болг.) и к отправлению их дальше иждивением Герм. властей. Что из этого выйдет не знаю. В то же время я принял меры к облегчению выезда наших из Франции. Это последнее вполне удалось, и теперь для выезда в Испанию требуется лишь наличие 100 франков на дорогу, и это все.
У меня имеются данные, что Герм. Правительство, которое в Испанских делах приняло во много раз более прямую позицию, чем Италия, согласится на обращенную к нему просьбу. Мало того, возможна и денежная помощь для оплаты проезда и по Югос. и Болг. территориям. Вопрос только в том, что эти страны могут дать. Франция даст не мало. Особенно когда первые партии уже прибудут и когда дойдут сведения о тех условиях, в которых им приходится находиться в Испании. Наше будущее здесь неопределенно, работу получить безработному сейчас невозможно. Внутреннее положение грозит осложнениями. Хотя я лично не думаю, что углубление революционных настроений является неизбежным, многие думают иначе. В Испании же после войны можно будет найти легко работу в разных областях, даже на военной службе.
Мне представляется, что от тебя и ИГБ зависит то число, которое могла бы дать русская эмиграция для поступления в Армию Франко. Мне кажется, что Вы оба разделяете мою точку зрения на это дело, высказанную в начале письма. Если это так, то вы примите меры к увеличению числа добровольцев. Конечно это возможно только в случае принятия немцами наших предложений. Вопрос, однако, осложняется тем, что говорить с немцами можно только при условии наличия хотя бы приблизительных цифр возможного числа желающих. С другой стороны, это число будет находиться в зависимости от тех условий, которые мы достигнем для обеспечения возможно более дешевого проезда. Это, с моей точки зрения, вызывает и необходимость того, чтобы все организационные меры и необходимые переговоры в Германии, Югославии и Болгарии выполнялись бы одним и тем же лицом. В моих разговорах с ЕКМ я настаивал на этом и говорил ему, что наилучшим выходом было бы возложение этого дела на тебя. Сначала ЕКМ возражал и говорил, что он как раз наоборот считает, что более реальные результаты могут быть достигнуты только нашими возглавителями на местах. Я же высказывал ему, что не говоря уже о желательности объединения всей подготовки в одних руках, относительно Югосл. и Болг., как показывают опыты прошлого, приезжему человеку легче вести дело.
В результате ЕКМ согласился и поручил мне написать тебе, с просьбой согласиться взять на себя это поручение. Он считает, что ты пойдешь на это неохотно и что мне будет легче убедить тебя в необходимости именно твоего участия. Чтобы выполнить это его пожелание, я и написал тебе возможно подробно, чтобы тебе легче бы было принять то решение, которое, мне кажется, совершенно необходимо. Мне кажется, что будущее РОВСа, да и национальной эмиграции в большой мере зависит от того, сумеем ли мы организовать наше участие в Испанской Гражд. войне.
Это участие совсем не должно носить массового характера, но оно должно все же быть настолько реально, чтобы оно было бы вполне заметно. Не говоря уже о том, что это откроет нашей эмиграции большие возможности в будущей Нац. Испании, что оно сблизит нас с немцами, которые являются самыми реальными и сильными врагами красной власти в России, но оно выявит, что мы представляем еще реальную силу. Если же это нам не удастся, то нам останется только сознаться в своем бессилии, не претендовать на роль активных борцов за Россию и сдать себя в исторический архив.
Борьба в Испании еще продолжится несколько месяцев. Мне кажется, что как наступит в Мадридском районе хорошая погода, там начнутся решительные операции за Мадрид, который неизбежно падет. Это по общему мнению вынудит сдаться Астурийский фронт, что освободит значительные силы, находящиеся у белых на этом фронте. Произведя затем необходимую перегруппировку Франко атакует Барселону, подготовивши десант на Майорке.
К белым перебегают милиционеры в большом числе. Дерутся упорно на стороне красных только интернац. бригады, которых сейчас по-видимому четыре. Одна вся из французов, остальные составлены из разных национальностей с русским преимущественно командованием. На стороне же белых положение иное. Там дерутся испанцы и только в тех родах войск, где нужна техническая подготовка, там участвуют итальянцы и немцы.
Появившиеся в газетах сведения о каких-то разногласиях и давлении на ведение военных действий со стороны немцев лишены всякого основания так как, насколько мне известно, в Саламанке до самого последнего времени не было даже постоянного военного агента.
В общем, у меня утвердилось убеждение, что дело красных в Испании потеряно. Они еще будут сопротивляться, но надолго упорствовать у них не хватит сил. Прилив добровольцев сократился во много раз. Реально выполняемая блокада затрудняет помощь Сов. России. Уже много пароходов перехвачено. Помощь же белым продолжается беспрепятственно. Заключение международного соглашения о невмешательстве, – по существу, никому не нужное ипокритство.
На этом дорогой Федор Федорович кончаю свое письмо. Ответь мне поскорее и берись за дело, которое должно выполнить нашу очередную задачу.
На днях напишу тебе о наших внутренних делах. Они довольно печальны.
Сердечно твой.
Дорогой Алексей Александрович. Посылаю вам для сведения, в дополнение к письмам Кусонского, копию моего письма Абрамову.
Сердечно ваш П. Шатилов (Дописано пером. – Примеч. К.С.)
Документ 12Очерк В.И. Ковалевского «Как дралась Наварра»[328]
Описание боя 7–8 января 1939 года
Сектор Монтерубио – Экстремадура
Статья «Как дралась Наварра» есть отрывок из описания тридцатидневных боев в секторе Монтерубио на фронте в Экстрамадуре.
Эта операция одна из последних в Испанской гражданской войне.
Здесь 11-ая пех. дивизия выдерживала натиск «красных», ведущих контрофензиву, дабы сорвать «Каталунскую операцию» националистов.
Четверо русских в составе «Терсио де Наварра» были участниками и свидетелями этих боев, из них один был ранен, (а поручик – тениенте Константин Александрович Гогниджанашвили за свое доблестное поведение и умелое командование ротой был представлен к медали, высшей награде за доблесть (Зачеркнуто пером. – Примеч. К.С.)).
Из 600 человек «Терсио» было убито 130 и более 300 человек ранено.
Дивизия в течение 20 дней была почти окружена противником, числом превосходящим ее в четыре раза и технически надмощным. За это время дивизия взяла 25 русских танков и тысячи пленных.
По подходе резервов и когда сжимающие ее клещи были разжаты, дивизия нашла в себе еще достаточно «живых сил», чтобы в течении 10 дней преследовать отступающего противника.
Насколько Верховное командование оценило подвиг дивизии свидетельствует тот факт, что 11-ая дивизия, при новой организации Армии, поставлена во главе 1‑го Армейского корпуса с местом расквартирования в Мадриде.
…И в работе по устройству парапета быстро прошел день. Уже в сумерках пришел к нам на парапет (укрепление из камней) шт. – ротм. Трингам, чтобы поздравить меня с праздником Рождества Христова и поболтать. Он состоял при штабе батальона (терсио). Посидели с ним на камушках, всматриваясь в темнеющую даль, поговорили да и разошлись. Он шел на соседний холм в 4-ую роту, куда его временно прикомандировали.
«Hasta luego» (До скорого свидания) – обменялись мы на прощание, и действительно свидание было не за горами, но в каких условиях!
Ночь спускалась тихая-тихая. Небосклон был усеян миллиардами звезд. В природе была рассеяна какая-то тишина, лишь по временам кричала ночная птица. Не хотелось верить, что в эту ночь люди – сыны одной и той же страны устремятся друг на друга, сея повсюду страдания и смерть.
Не раз прибегал сержант, напоминая об особой бдительности, но мы и сами знали, что враг близок, что с минуты на минуту, под покровом ночи и пользуясь кустарником, подойдет он к нам вплотную, и мы будем драться с ним врукопашную. Десятки ящиков с ручными гранатами стояли возле и вдоль каменной стены парапета. Пусть только «красные» подойдут.
Ждать пришлось недолго. В начале где-то слева одиноко прозвучал оружейный выстрел, а затем кругом, впереди, справа и слева, воцарился какой-то ад: это не были отдельные разрывы отдельных гранат, а сплошной какой-то рев, лязг и грохот. По временам было так светло, что были видны искаженные лица моих сотоварищей, но главное, руки, десятки рук, бросающих гранаты куда-то в пространство. Пулемет начал строчить, но на середине уже первой ленты дал задержку, да и по правде сказать, он уже мало мог принести пользы.
Крики «Вива Испанья!», «Вива Республика!» сливались с воплями раненых.
На минуту воцарилась тишина, а затем справа раздался топот все ближе и ближе. Неприятель ворвался на парапет. Разорвав линию сопротивления надвое, он захватил один пулемет и жал деморализованные остатки роты (первой).
Казалось все было потеряно, но молодой командир роты поручик Висвальди не растерялся, рискуя быть раздавленным, он бросился навстречу бегущей толпе. Став в узком проходе парапета, расширил руки, как бы готовясь принять в объятия, обезумевших от ужаса братьев своих, он кричал, звал, умолял. И совершилось чудо: остановилась толпа, отхлынула и в каком-то исступлении с криком «Арриба Испанья!» ринулась на врага.
Вновь воцарился ад, оглущающе рвались гранаты, рыдали люди и с нечеловеческим ревом устремлялись один на другого. Трудно сказать, сколько времени продолжалась эта схватка, быть может 15 минут, а может и час. Те минуты, когда человек перестает быть человеком кажутся мгновением или вечностью. Только одно я знал тогда твердо, что вновь мы заняли парапет, устланный телами своих и чужих, и что напрасно искали мы друзей наших пулеметчиков, стоявших на правом фланге 1-ой роты. Не было ни их, ни пулемета.
Трудно ночью считать потери, но было ясно, что намного поредели ряды 1-ой роты. Сам доблестный командир пал смертью храбрых, защищая честь гордой НАВАРРЫ. АТАКА БЫЛА отбита, и противник отошел. Его беспорядочная стрельба и пулеметный огонь были нам даже приятны, как зарницы и глухой гром, прошедшей грозы. Но странная вещь – нам казалось тогда, что только нас – первую роту атаковал противник, между тем штурм велся по всему фронту, что 4-ая рота также была временно сбита с позиции, а 2-ая выдержала удар красных и захватила даже пленных.
И не успел я, как говориться, перевести дух и оправиться от всего пережитого, как один рекете из службы связи, пробегая мимо, бросил мне: «Компанеро де усте эс граве эридо» (Ваш приятель тяжело ранен). Не зная точно, кто ранен, полк. Двойченко или шт. – ротм. Трингам, я побежал на перевязочный пункт при штабе бригады. Дорогу к нему, несмотря на глубокую, но лунную ночь, легко было найти; со всех сторон вереницей тянулись раненые, попарно шли санитары, неся тяжело раненых, а иногда три-четыре человека тащили что-то грузное в одеяле, откуда торчали ноги или свешивалась голова – это покойники.
Завтра отвезут их в родную Наварру, страну героев и старых традиций, там, где похоронены не менее храбрые их отцы, сражавшиеся «Пор Диос, Патрия и Рей» (За Бога, Отечество и Короля). Но в обратную сторону – на позицию шло не меньшее движение: десятки ящиков с патронами и ручными гранатами, груженные на мулах, отправлялись оставшимся в живых защитникам парапетов, небольшие отряды из резерва бригады веером расходились на пополнение убыли, наконец, шел эскадрон кавалерии туда – на правый фланг 1-ой роты, где положение все еще было неясно и была потеряна связь с частями соседней дивизии.
Штаб бригады размещался на небольшой ферме в полкилометра от боевой линии. Среди мрачной ночи он представлял какой-то оазис света, но не источником радости был этот оазис света и не местом отдохновения и успокоения.
Маленький дворик и все помещения, кроме комнаты самого командира, были покрыты телами: лежали на носилках, соломе и просто на каменном полу.
Доктор со священником, оказывая помощь, переходили от одного раненого к другому. Над некоторыми священник читал отходную, а там и сям лежали уже трупы, бледные и окоченевшие, с маленьким крестиком на груди. Подъезжали автомобили Красного креста, наши верные спутники, те, которые, как говорили рекете, ездят за нашим мясом. Наскоро грузили на них только что перевязанных раненых, скорей, скорей в далекий путь и место надо освобождать здесь для других, да и положение таково, что каждый час враг может прервать связь с тылом.
Захожу в штаб бригады, непрерывно звонит телефон, со штабом дивизии никак не может наладиться связь, мрачно настроен полк<овник> Моор, но еще мрачней командир терсио комендант (майор) Телечея. Большую ответственность взял он на себя, много сынов Наварры полегло уже на его глазах. Действительно, нужна ли была эта жертва? А может вину его – командира искупают юноши ценою своей молодой жизни? «Сержант Двойченко?» – «Да, он здесь». – «Да, он здесь». – «Итак, ранен не он, рекете Трингам».
Через несколько минут мы оба с Двойченко – у носилок Трингам. Вне очереди приносим его для перевязки. Священник, который в другое время довольно-таки кисло посматривал на нас, как на опасных схизматиков, попавших среди его верной паствы, первый подошел помочь при перевязке. Быстрый осмотр показал, что Т. ранен пулей в руку и одновременно несколькими осколками ручной гранаты в затылок, и правый бок, и голову. Раны неопасные, но мучительные.
Как и 1-ая рота была атакована и 4-ая, при которой временно состоял шт. – ротм. Трингам, сначала подверглась ружейному и пулеметному обстрелу, а затем атакована ручными гранатами. И только надо благодарить судьбу, что он своевременно был вынесен с поля сражения, ибо как и у нас, позиция переходила из рук в руки.
Тоскливым вернулся я назад на позицию. Ввиду малочисленности 1-ой роты, одна рота батальона «Сеуты» заняла левый фланг ее, куда я и был прикомандирован со своим пулеметом. На рассвете – новая атака красных на 1-ую роту. Охватив повисший в пространстве, незащищенный ее правый фланг с трех сторон, красные закидывали дождем гранат остатки роты, цепляющиеся за скалы. При дневном свете жуткое впечатление производил этот бой. Люди как будто бы играли в баскен-бол или снежки. Тяжелые гранаты летели ввысь, разматывая за собой длинную белую ленту. Рвались они со страшным треском, производя вокруг опустошение. Если граната разрывалась слишком близко от человека, череп его лопался как скорлупа. Страшна картина поля после таких боев.
Несчастные окруженные рекете 1-ой роты метались по скалам, прячась то по одну, то по другую их сторону, в зависимости от того откуда приближался противник. Часто не все успевали перебежать на другую сторону, и я сам видел, как с воплями свалился один рекете, убитый гранатою, брошенной его же сотоварищем. Ужасно быть зрителем такого боя.
Не имея возможности подойти на выручку своим, мы ружейным и пулеметным огнем осыпали атакующего противника. На поддержку из штаба бригады шел батальон «Мелилы». Атака была отбита. Мы облегченно вздохнули.
Год 1939, год победы В.И. Ковалевский
Рекете терцио де Наварра
Подпоручик Русской Армии