И. А. Крылов
521. ЧАСТО ВОПРОШАЮЩЕМУ
Когда один вопрос в беседе сей наскучит,
Разбор других по сем тебя подобно мучит.
Желаешь ли себе спокойствие снискать?
Так больше делать тщись ты, нежель вопрошать.
522. НА ПЕРЕВОД ПОЭМЫ «L’ART POÉTIQUE» [55]
«Ты ль это, Буало?.. Какой смешной наряд!
Тебя узнать нельзя: совсем переменился».
— «Молчи! Нарочно я Графовым нарядился;
Сбираюсь в маскерад».
523. <НА Д. И. ХВОСТОВА>
Полезен ли другим о басне сей урок —
Не знаю, а творцу, бедняжке, он не впрок!
524. РЕЦЕНЗЕНТУ ПОЭМЫ «РУСЛАН И ЛЮДМИЛА»
Напрасно говорят, что критика легка.
Я критику читал «Руслана и Людмилы».
Хоть у меня довольно силы,
Но для меня она ужасно как тяжка!
525. «Ест Федька с водкой редьку…»
Ест Федька с водкой редьку,
Ест водка с редькой Федьку.
526. «Убогий этот дом Василий Климыч Злов…»
Убогий этот дом Василий Климыч Злов
С большим раченьем
Своим построил иждивеньем.
И нищие в дому его же всё трудов.
527. <НА М. Д. ДЕЛАРЮ>
Мой друг, когда бы был ты бог,
Ты б глупости такой сказать не мог.
528. «Федул твердит, что Фока-плут…»
Федул твердит, что Фока-плут
Его позорит и ругает;
Но я не вижу толку тут:
Кто уголь сажею марает?
Приписываемое
529. «Желаешь ты того, чтоб быть тебе богатым…»
Желаешь ты того, чтоб быть тебе богатым,
И ищешь способов?.. Будь только тороватым
И превзойди своим коварством сатану —
Возьми ты за себя прекрасную жену.
530. «Как Карабанов взял „Альзиру“ перевесть…»
Как Карабанов взял «Альзиру» перевесть
И в аде слух о том промчался,
Тогда Вольтер, вздохнув, признался,
Что точно грешникам по смерти мука есть!
531. НА МАРШАЛА НЕЯ
Французский маршал Ней
В Можайске принцем возвеличен.
И прежде был Можайск отличен
Породою свиней.
П. М. Карабанов
532. ЭПИТАФИЯ СКРИПАЧУ
Орфей когда играл,
К вниманию древа и камни возбуждал,
А ты когда играешь,
Нас в камни претворяешь.
533. НА ЖУРНАЛ «КОРИФЕЙ»
Морфей, увидевши, что свет
Его уставов не блюдет
И что совсем его пренебрегает —
Иной Хераскова читает,
Другой Державина всю ночь,
Его же отгоняет прочь, —
Вскричал: «Я это не оставлю
И непременно спать заставлю;
Или не буду я Морфей».
Н. М. Шатров
534. <НА Н. М. КАРАМЗИНА>
Собрав свои творенья мелки,
Русак немецкой надписал:
«Мои безделки».
А ум, увидя их, сказал:
«Ни слова! Диво!
Лишь надпись справедлива».
535. <НА В. А. ЖУКОВСКОГО>
В стане русских певец —
Удалой молодец,
Хоть и много он пьет,
А ни слова не врет.
Но в Кремле наш певец —
Что болтливый скворец,
Хоть ни капли не пьет,
А что слово, то врет.
В. Л. Пушкин
536. «Какой-то стихотвор (довольно их у нас!)…»
Какой-то стихотвор (довольно их у нас!)
Послал две оды на Парнас.
Он в них описывал красу природы, неба,
Цвет розо-желтый облаков,
Шум листьев, вой зверей, ночное пенье сов
И милости просил у Феба.
Читая, Феб зевал и наконец спросил,
Каких лет стихотворец был
И оды громкие давно ли сочиняет.
«Ему пятнадцать лет», — Эрата отвечает.
«Пятнадцать только лет?» — «Не более того».
— «Так розгами его!»
537. «Отечеству служить есть первый мой закон…»
«Отечеству служить есть первый мой закон», —
Твердит Ликаст важнейшим тоном.
А как же служит он? —
В танцклубе за бостоном.
538. «Мы, право, весело здесь время провождаем…»
Мы, право, весело здесь время провождаем:
И день и ночь в бостон играем,
Или всегда молчим, иль ближнего ругаем…
Такую жизнь почесть, ей-богу, можно раем.
539. ДОГОВОР С НИСОЮ
Без околичностей и без приказных слов
С тобою договор я подписать готов:
Амура в маклеры теперь же выбираю.
Однако я во всем порядок наблюдаю:
Подай перо — пишу: «Хочу на свете жить,
Чтоб Нису мне любить».
А ты к тому прибавь: «Хочу его любить,
Чтоб мог он жить».
540. БЫЛЬ
На Лиде молодой богач старик женился,
И участью своей он недоволен был.
«Что ты задумалась? — жене он говорил. —
Я, право, пищи всей лишился
С тех пор, как бог меня с тобой соединил!
Всё ты сидишь в углу; не слышу я ни слова;
А если молвишь что, то вечно вы да вы.
Дружочек, любушка! Скажи мне нежно „ты“,
И шаль турецкая готова».
При слове «шаль» жена переменила тон:
«Как ты догадлив стал! Поди ж скорее вон!»
541. «Змея ужалила Маркела…»
Змея ужалила Маркела.
«Он умер?» — «Нет, змея, напротив, околела».
542. «Какой учтивец стал Дамон!..»
«Какой учтивец стал Дамон!»
— «Что за диковинка? Теперь в отставке он».
543. СРАВНЕНИЕ САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОЙ РОДИМОЙ СЛОВЕСНОСТИ С ИНОЗЕМНОЮ
Кто наши трагики? — Грузинцев, Висковатов.
Кто лирик наш? — Мурза Шихматов.
Кто Депрео, Вольтер? — Шуб краденых певец.
Кто Фонтенель, Томас? — Захаров молодец.
Кто наш Фрерон? — Анастасевич.
Гробокопатель Юнг? — Станевич.
Ламотт, Шолье, Лафарг? — Всех перешиб Хвостов!
Кто Мармонтель, Лагарп? — Что за вопрос! Шишков!
Кто Сен <Реаль>, Веротт? — Гераков, внук Биаса.
Какая честь, увы, для росского Парнаса!
544. «Прославился хозяйством Тит…»
Прославился хозяйством Тит;
Убытку в доме он не терпит никакого;
И ест, и пьет, и говорит
Всегда за счет другого.
545. «Панкратий, откупщик богатый…»
Панкратий, откупщик богатый,
Не спорю, любит барыши;
Зато как он живет? — Огромные палаты,
Французы повара, турецкие халаты,
Дом чаша полная, нет одного — души.
546. «Возможно ли, скажи, чтоб нежная Людмила…»
Возможно ли, скажи, чтоб нежная Людмила
Невинность сохранила?
Как ей избавиться от козней сатаны?
Против нее любовь, и деньги, и чины.
547. СХОДСТВО МЕЖДУ ШИХМАТОВЫМ И ХРОМЫМ ПОЧТАЛЬОНОМ
Шихматов! Почтальон! Как не скорбеть о вас?
Признаться надобно, что участь ваша злая:
У одного нога хромая,
А у другого хром Пегас.
548. ЭПИТАФИЯ
Здесь Пушкин наш лежит; о нем скажу два слова:
Он пел Буянова и не любил Шишкова.
549. «Читая Пустодома…»
Читая Пустодома,
Несчастный жребий свой наш Гашпар предузнал.
Партера грозного он не дождавшись грома,
Осмеянный — упал.
550. КРАСАВИЦА В ШЕСТЬДЕСЯТ ЛЕТ
Шестидесяти лет Пулхерия-старушка,
Которая в свой век была
Кокетка и вострушка,
Мечтала, что еще пленять она могла
И что амуры вкруг прелестницы резвились,
Но, в зеркале себя увидев невзначай,
Сказала, прослезясь: «Веселие, прощай!
Как зеркала переменились!»
551. ДОГАДЛИВАЯ ЖЕНА
Муж умирающий так говорил жене:
«Скажи чистосердечно мне:
Вот с лишком десять лет, как я живу с тобою,
Была ль ты мне верна? Я от тебя не скрою:
Казалось мне, сосед Фома
Любил тебя, дружочек, без ума.
Скажи всю истину; чего тебе бояться?
Я через час умру, впросак не попадешь!»
— «Нет, муженек, не смею я признаться:
Ну, как обманешь — не умрешь!»
552. «На что мне жизнь? Лишился я друзей…»
«На что мне жизнь? Лишился я друзей,
Которые меня любить всегда хотели».
— «Что ж, умерли они, к злой горести твоей?» —
«Нет, живы, но разбогатели».
553. «Завистливость рождает…»
«Завистливость рождает
Ужасные беды», — так говорил Дамет.
А я ему в ответ:
«Пустое, от нее завистник умирает».
554. «Гордец Клеон тебя ласкает…»
«Гордец Клеон тебя ласкает,
С тобою говорит, на балы приглашает;
Признаться, я дивлюсь тому!»
— «Взаймы я денег дал ему».
555. «О, как болтаньем докучает…»
О, как болтаньем докучает
Глупец ученый Клит!
Он говорит всё то, что знает,
Не зная сам, что говорит.
556. «Амура называют богом…»
Амура называют богом:
Никак я не согласен в том,
И, с Лизой сделавшись знаком,
Я спорю, что похож на черта он во многом.
557. «Ты думаешь, что глух брюшистый Ермолай…»
Ты думаешь, что глух брюшистый Ермолай,
Но ошибаешься ужасно;
Скажи ему: возьми — он слышит, и прекрасно;
Он глух, когда ему кто молвит: подавай.
558. «Ах, как я рад! Прошу откушать!..»
«Ах, как я рад! Прошу откушать!
Сегодня у меня с дичиною паштет».
— «Согласен, мой сосед».
— «Еще прошу послушать
Трагедию „Улисс и Филоктет“».
— «Я отобедал, мой сосед!»
559. УМИРАЮЩИЙ ЛЕНИВЕЦ
Ленивец Клим, к Харону отправляясь,
«Как счастлив я! — сказал своей жене.—
Приходит смерть; с заботами прощаясь,
В земле лежать не трудно будет мне».
560. НА ПОСТАНОВКУ ТРАГЕДИИ «АЛЬЗИРА», ПЕРЕВЕДЕННОЙ П. М. КАРАБАНОВЫМ
Гусма́на видел я, Альзиру и Замора.
Умора!
С. Н. Марин
561. АЛЕКСАНДРУ ЯКОВЛЕВИЧУ СУКИНУ
Прохожий, не тужи, что Сукин наш скончался,
Не ядом опился — уставу зачитался.
562. НА СОЧИНЕНИЕ И. И. ДИБИЧА «О ВОИНСКОЙ НАУКЕ»
Минерва росская велела в наказанье
«Тилемахиды» лист виновному прочесть.
О, вечно славное Великой подражанье!
О, духу кроткому монархов росских честь!
Взор отвращая свой от казней уголовных,
Се ныне Александр, наместо жертв их кровных,
Умея и без них пороки исправлять,
Две части Дибича «воинския науки»,
Стращая ужасами скуки,
Заставил нас читать.
Исправьтесь, воины, сим средством кроткой власти.
Или страшитесь третьей части.
563. ОПРАВДАНИЕ
Да, я сказал в стихах, что воин незадорный,
В отставку вышед, стал порядочный придворный.
Но я хочу тебя, любезный, остеречь:
Не о тебе была тут речь.
В стихах моих пишу всегда я справедливо:
Ты воин был дурной — и при дворе не диво.
564. НА 26 МАРТА 1805 ГОДА
Гусей к несчастию, бумаги к переводу,
Езопу древню в честь, всем карлам на позор,
Рожден в весенни дни, в непутную погоду,
Афинян пасынок, ползущий к нам во двор.
Когда судьба тебя на свет производила,
Оскорблена была и, свет чтоб наказать,
Велела жить тебе, позволила писать,—
Увы! Сколь жестоко она с ним поступила!
Г. В. Гераков
565. <НА С. Н. МАРИНА>
Рассудку в пагубу, бумаги к переводу,
Певцам российским в стыд и музам на позор
Безграмотный зоил в попутную погоду
Протерся кое-как на Аполлонов двор.
Судьба чудес таких век не производила.
И, чтобы злобного достойно наказать,
Позволил бог ему чуху в стихах писать.
Сколь милость божеска с ним строго поступила.
В. А. Озеров
566. «Немилосердный Глинка!..»
Немилосердный Глинка!
За что твоя волынка
Без умолку поет
И уши всем дерет?
Пожалуй, отдохнуть дай нашему ты слуху!
Свою волынку спрячь в футляр,
Доколе твоему придет паренье духу,
Доколе Феб в тебе возжжет пиитов дар,
И, в удивленье миру,
Волынка превратится в лиру!
Н. И. Гнедич
567. «Помещик Балабан…»
Помещик Балабан,
Благочестивый муж, Христу из угожденья,
Для нищих на селе построил дом призренья
И нищих для него наделал из крестьян.
Приписываемое
568. «Зачем Климона называют…»
Зачем Климона называют
Крестьяне все отцом? —
Не спрашивай о том:
Их жены то же подтверждают.
Б. К. Бланк
569. «Когда услышал наш Бездаров…»
Когда услышал наш Бездаров,
Что умер журналист Макаров[56] —
«Ну, слава богу, — он сказал, —
Могу печатать всё, что прежде ни писал».
570. «Какие у детей моих не сходны рожи…»
«Какие у детей моих не сходны рожи», —
Сказала куманьку Лизета своему.
А кум ей отвечал: «Конечно, потому,
Что на отцов своих похожи».
571. ЭЗОП И ОСЕЛ
Осел к Эзопу приступил
И говорил:
«Я в баснях у тебя играю роль смешную;
Нельзя ли сочинить такую,
В которой бы осел премудро рассуждал
И мудрецам собой примеры подавал?»
— «Никак нельзя, — Эзоп с усмешкой отвечает,—
Осел умно не рассуждает;
И кто б ту басню ни прочел,
Тебя Эзопом бы, меня ослом почел».
572. К ЧЕЛОВЕКУ, ГОРДЯЩЕМУСЯ СВОИМИ ПРЕДКАМИ
Не возноси своих ты предков до небес:
Пусть пращур твой Терсит — лишь сам будь
Ахиллес!
573. «Божественный огонь, который Прометей…»
Божественный огонь, который Прометей
С небес похитил для людей,
Был разум — это всякий знает.
Сей разум иногда нас, правда, освещает,
Но чаще невпопад ведет;
В украденном добре когда ж и прок живет?
574. НА СТИХОТВОРЕНИЯ, ПЕРЕВЕДЕННЫЕ НА МНОГИЕ ЯЗЫКИ
Уж переводится, что Хватов написал,
На а́нглийский язык, немецкий и французский;
А Гениев вчера заподлинно сказал,
Что переводят и на русский.
575. МУЖНЯЯ УЧТИВОСТЬ
«Любезный муженек! На что это похоже:
Когда останусь я с тобой наедине,
Всегда зеваешь ты?» А муж в ответ жене:
«Ведь ты и я — одно и то же,
Один лишь человек, по мненью моему;
Кому ж не скучно одному?»
576. «О, как умен Крадон!..»
О, как умен Крадон!
Всё в свете знает он!
Заговори о чем — сентенция готова;
Его иль нет — о том ни слова.
577. НА ПЕРЕВОД ГРЕЧЕСКОГО ПОЭТА
Сие собранье од
Поэта Греции, известного вселенной,
Двум разным божествам быть должно посвященно:
Венере — подлинник, Вулкану — перевод.
578. «Как счастлив Простаков — всё в свете он имеет…»
Как счастлив Простаков — всё в свете он имеет:
Прекрасную жену, прекрасных лошадей;
Сервиз серебряный, собак, толпу людей;
Душ тысячью пятью иль более владеет,
А также не пуста и денежна сума.
Чего ж недостает? — Безделицы!.. Ума.
579. К БАВУ<Из А. Коцебу>
Ты в волчьей шубе, Бав? Какой тому дать толк?
Поверь, что сей наряд совсем тебе не к роже.
Пословица твердит: в овечьей коже волк,
А ты, овечка, в волчьей коже.
580. ЖЕНА И СМЕРТЬ
Муж болен, и жена в отчаяньи звала
К себе в отраду смерть. Когда же в самом деле
Явилась к ней она: «Ведь ты к нему пришла? —
Сказала с трепетом. — Он там лежит в постеле».
581. «Журнал твой только жил в твоем лишь кабинете…»
Журнал твой только жил в твоем лишь кабинете,
А вышедши на свет, он тотчас век скончал,
И странный феномен чрез это доказал —
Что можно умереть, не живши и на свете!
582. «Почтенны господа поэты, журналисты…»
Почтенны господа поэты, журналисты
И все эпиграмматисты,
Оставьте Вздорова; поверьте, лучше вас
Он сам против себя напишет во сто раз.
583. «Какая мрачная завеса покрывает…»
Какая мрачная завеса покрывает
Все сочинения, о Никодим, твои!
Конечно, разум твой желает
Скрыть мысли все свои?
К чему ж, мой друг, на то употреблять маранье?
Короче способ есть — употреби молчанье.
584. «Большую оказал услугу мне Филет…»
Большую оказал услугу мне Филет,
Что сочинения свои он издал в свет:
Когда бессонницей страдаю,
Прочту — и засыпаю.
585. «Клит хвалится, что он счастлив в друзьях примерно…»
Клит хвалится, что он счастлив в друзьях примерно.
«О! этот Клит богат, наверно!»
586. «Климена ужасть как прекрасна и мила!..»
«Климена ужасть как прекрасна и мила!»
— «Была!»
587. «Мне Ниса сверстница, — Дамон друзьям вещает…»
«Мне Ниса сверстница, — Дамон друзьям вещает, —
Я прежде родился за несколько лишь дней;
Но подивитеся, как нами рок играет:
Теперь мне сорок лет, а только двадцать ей!»
588. «Клянешься ты, что будешь вечно…»
Клянешься ты, что будешь вечно
Любить меня чистосердечно;
Скажи по совести, чрез сколько, друг мой, дней
Конца ждать вечности твоей?
П. И. Шаликов
589. РЕШИТЕЛЬНОСТЬ
Перо, чернила и бумага,
Да безрассудная отвага —
И Бардус журналист:
В неделю публике вранья печатный лист.
590. <НА М. Н. ЗАГОСКИНА>
Прими мой искренний совет:
Когда желаешь быть соперником Мольера,
Спиши свой собственный портрет,
И ты напишешь нам другого «Лицемера».
591. МОРАЛИСТ
Наш строгий моралист Бифрон
Такими сильными, прекрасными словами
Нам хвалит честности и правоты закон,
Что всю имел бы власть над нами,
Когда бы сам ее… не разрушал делами.
592. ДИЛЕММА
В твореньи видим мы творца:
Закон, открытый нам природы властелином;
И «Сын отечества» у нового отца
Стал чисто блудным сыном.
593. <НА А. А. ШАХОВСКОГО>
Так! «Новый Стерн» смешон — не Новым Стерном, нет,
А сам собой — то есть смешон как сочиненье,
В котором все места и лица — сущий бред,
Рассудку здравому на стыд и оскорбленье.
Приписываемое
594. <НА В. И. ТУМАНСКОГО>
Дитя мечтательной натуры,
Поэт-романтик Мглин так слог туманит свой,
Что уж давно пора назвать его мечтой
Иль призраком литературы.
595. РУССКИЙ КЛАССИК РУССКОМУ РОМАНТИКУ[57]
Преступный, но слепой раскольник!
Ни я, ни ты друг другу не пример:
В нелепицах — ты жалкий школьник:
В изящном я — упрямый старовер.
Ф. Ф. Иванов
596. ПОДЬЯЧЕМУ
Прохожий! отойди, надгробий не читай,
А то из-под земли подьячий вскрикнет: «Дай!»
597. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ ДОБРОГО ПОЭТА
Он участь горькую несчастных облегчал!
Прочтя его стихи, страдалец засыпал.
598. «Ты знаешь ли, Дамон, что Клит тебя поносит?..»
«Ты знаешь ли, Дамон, что Клит тебя поносит?»
— «Что ж, этим ремеслом он милостыню просит».
В. В. Попугаев
599. «Сто душ имеешь ты, поверю, за собой…»
Сто душ имеешь ты, поверю, за собой;
Да это и когда я мнил опровергать?!
Назвав тебя бедняк, хотел лишь я сказать,
Что нет в тебе одной.
А. П. Бенитцкий
600–602. ЭПИТАФИИ
Тут, странник, мот лежит: он жизнь свою скончал
С досады, что никто взаймы уж не давал.
Здесь Рюмкин схоронен; под Вакха знаменами
Весь век он славно прослужил.
Прохожий, не кропи его ты прах слезами:
Воды до крайности усопший не любил.
Супруга здесь моя погребена.
Покорнейше прошу вас, дале отойдите,
Покойницу вы как-нибудь не разбудите, —
Мне всё не верится, что умерла она.
603. «Я слышал, ваш жених (чего не скажет свет!)…»
«Я слышал, ваш жених (чего не скажет свет!)
Уж будто бы рогат?» — «Ах, право, еще нет».
604. ДВЕ КАРТИНЫ(Из антологии)
«Как думаешь, — вопрос Менестрат сделал мне,
Чего бы стоили мои картины:
Вот этот Фаэтон, сгорающий в огне,
И сей Девкалион, что тонет средь пучины?
Скажи по правде — не солги».
— «Я думаю, они достойны их судьбины:
Кинь в воду одного, другого же сожги».
А. Х. Востоков
605. БРАТУ И СЕСТРЕ, ОТМЕННО ПРИГОЖИМ, НО КРИВЫМ(С латинского)
Правым глазом Ванюша, Наденька левым неможет;
Впрочем, пленяют они оба пригожством своим.
Ваня, голубчик, отдай-ка сестрице глаз свой
здоровый:
Будет Венерой она — будешь Амуром слепым!
Для тех, кои разумеют по латыне, прилагается здесь подлинник, сочиненный Иеронимом Амальтеем:
Lumine Acon dextro, capta est Leucilla sinistro,
Et potis est forma vincere uterque deos.
Blande puer! Lumen, quod habes, concede puellae:
Sic tu caecus Amor, sic erit illa Venus!
606. К ВОЗЛЮБЛЕННОЙЭпиграмма из Антологии
Милая скляночка, свет-долгошейка, с круглою дужкой,
Ты, что столько крат тешила в жизни меня,
Бахусу, музам всем и даже любови радела,
Шепчущей свахой мне, верной услужницей быв.
Добрая склян… ба! Да что ты, дружок мой?
Я как грузен стал,
Ты тут стала легка — этак ли дружно живут?
А. Н. Нахимов
607. ПОЛЬСКОМУ КОРОЛЮ ПОПИЛЮ, КОТОРОГО, КАК ГОВОРИТ ЛЕТОПИСЬ, МЫШИ СЪЕЛИ
О, участь жалкая несчастных королей!
Чего не делает над ними рок нахальный?
Им Попиль осужден на ужин для мышей,
Как будто бы король — огарок свечки сальной
608. КЛИТУ
Клит мною огорчен, отмщеньем злобным дышит.
О, как я рад! Пускай сатиру он напишет.
Я од его боюсь: то сущая хула;
Сатира, следственно, мне будет похвала.
609. СКУПЯГЕ
Что не говел сей год, скупяга, ты жалеешь.
На что тебе говеть? Ты целый век говеешь!
610. К МОДНЫМ ЖЕНЩИНАМ
О жены модные, несносен вам поэт,
Однако и ему в вас, право, нужды нет;
Лишь грации его и музы восхищают,
А куклы не прельщают.
611. КУТЕЙКИНУ, КОТОРЫЙ, КОНЧИВШИ В СЕМИНАРИИ ПОЭЗИЮ, ПОСВЯЩЕН В ПОНОМАРИ
Прошед поэзию, крылатого Пегаса
Кутейкин оседлал;
Он думал залететь на верх горы Парнаса,
Но быстрый конь его на колокольню мчал.
612. КЛИТУ
Когда Державина без чувства Клит читает,
То мне ль писать стихи? Нет! Полно, Феб, прости.
Но скромный василек престанет ли цвести,
Затем что грубый мул и розу попирает?
613. ПОДЬЯЧЕМУ
«Я так же, как солдат, отечеству служу,
Не правда ли?» — меня ты, Когтин, вопрошаешь,
Большое сходство я меж вами нахожу:
Тот кровь свою, а ты чернила проливаешь!
614. СИЛУ
В Париж приехал Сил; но с чем приедет к нам?
Ума не вывезет — кису оставит там!
615. ГУРУ
О небо, пощади несчастного меня:
Пусть онемеет Гур иль пусть оглохну я.
616. КЛИТУ
Я Клитом раздражен, и вот тому причина:
Исподтиха меня он больно укусил;
Но можно ли, чтоб я ему сатирой мстил?
Сатира для людей, а для него… дубина.
617. К ПОРТРЕТУ ПОДЬЯЧЕГО
Какая жажда в сих устах!
Какая хищность в сих когтях!
Не мнится ль, что портрет,
Как подлинник, и выпьет, и сдерет?
618. ГЛУПОНУ КЛИТУ
О Клит! Не служит то, поверь, к моей отраде,
Что жить я принужден с тобой в едином стаде.
Хотя от жиру шерсть лоснится и блестит,
Хоть уши длинные вам счастье золотит,
Но лучше целый век с фортуною не знаться,
Чем для нее между онаграми[58] скитаться.
619–624. ЭПИТАФИИ
На древе сем висит Глупонов древний род.
И в том числе Глупон: какой премерзкий плод!
В подземном здесь дворце вельможа обитает,
Своею знатностью червей он угощает.
Как мало через смерть Надутов потерял!
Он в жизни был ничто, а в гробе прахом стал.
Завоевателя натиснул камень сей.
Без пушек, без штыков, без труб и барабана —
Одними перьями чудесный крючкодей
Пределы своего распространил кармана.
Сын счастия, кого все короли любили!
Где слава днесь твоя? Увы, прошла, как дым.
Холопы игроку и дамы изменили;
Лишь черви поползли за ним.
Гниет здесь гордая латынь.
Аминь.
И. Смирнов
625. СТЫДЛИВОМУ ЖЕНИХУ(Из Марциала)
Толико ты стыдлив являешься лицом,
Что чудом я почту, коль будешь ты отцом.
М. С. Щулепников
626. ИЗ БУАЛО
Ты лжешь немилосердно,
Что Симон проповедь чужую говорил;
Она его — не спорь, я знаю твердо:
Ведь он при мне… ее купил.
М. Н. Макаров
627. МИЛЛИОНЩИКУ
Он умер!.. Нет его!.. Вздохнем о нашей доле!..
Сей муж любил дележ — вот памятник ему!
Он нажил миллион; делил по доброй воле:
Себе брал золото, другим давал суму.
628. «В речи́ своей сказал оратор говорливый…»
В речи́ своей сказал оратор говорливый:
«Начало и конец есть участь всех вещей».
— «Ты прав, — ответствовал остряк
нетерпеливый
Вещей, конечно, всех, но не твоих речей».
Д. М. Княжевич
629. «Злословит Фирса Тит, а тот его лишь славит…»
Злословит Фирса Тит, а тот его лишь славит.
Так кто же прав из них? И Тит и Фирс лукавит.
Гартман
630. <НА П. И. ШАЛИКОВА>
О Карамзин! Твоя младая,
Любезна, кротка дщерь Аглая
Повсюду умницей слыла;
Но лишь с князьями стала знаться
И в красной шали к нам являться,
Она, увы! с ума сошла.
Н. Ф. Остолопов
631. «Все спорят, все кричат, что Летрина творенья…»
Все спорят, все кричат, что Летрина творенья
Не могут нравиться нигде и никому.
Какие ложные бывают в свете мненья!
Все нравятся они — ему.
632. «Скажи мне, Клит, зачем все модные поэты…»
«Скажи мне, Клит, зачем все модные поэты
Летят в туманну даль, ко брегам светлой Леты,
И что-то скрытное в раздранных облаках,
И что-то тайное им слышится в мечтах?»
— «Вопрос твой мне мудрен, и, молвить между
нами,
Едва ль его решить поэты могут сами».
633. ЗАВЕЩАНИЕ БАРАТЫНСКОГО
Долги на память о поэте
Заимодавцам я дарю,
Мундир мой унтерский — царю,
Стихотворенья — доброй Лете.
634. <НА Д. И. ХВОСТОВА>
Всему наш Рифмин рад: пожару, наводненью,
Войне, землетрясению, —
Всё кажется ему добро,
Лишь только б случай был приняться за перо
И приступить к тиснению.
Я даже бьюсь со всеми об заклад,
Что для стихов он был бы рад
И светопреставлению.
Приписываемое
635. ЭПИГРАММА
Ты правду, Клит, сказал,
Что ум наш очень мал,
Что он лишь скуку доставляет,
А пользы нет в нем никакой!
На это всяк согласье изъявляет,
Кто мало хоть знаком с тобой.
Н. И. Греч
636. «Бездушной статуей Пигмалион пленился…»
Бездушной статуей Пигмалион пленился,
Зевс оживил ее, чтоб чудо сотворить.
У нас один шальной тож в статую влюбился
И бесится, что сам — не может Зевсом быть.
637. ЭПИГРАММА
Весь свет Руфилла упрекает,
Что он грамматики не знает:
Молчите! Он ее пройдет,
Когда славянское ей имя приберет.
П. А. Взметнев
638. НАДГРОБИЕ ПОЭТУ
Вельможа мрамор сей воздвиг любимцу Феба,
Который в жизнь свою не мог добиться хлеба.
Поэты! видите свою судьбину тут:
Вы пищи просите, а камень вам дают.
С. А. Неелов
639. <НА А. М. ПУШКИНА>
Не тот герой, кто век сражался,
Искал отечества врагов,
Он славы, чести добивался,
Лавровых он искал венцов.
Но тот, кто перевел Мольера
И смело пред судом партера
Признал сей слабый труд за свой —
Вот мой герой, вот мой герой!
640. <НА М. М. СОНЦОВА>
Чрез деда, брата или друга
Иной по службе даст прыжок;
Иного вытащит сестра или подруга,
А он стал камергер чрез собственный пупок.
641. <НА Д. М. МОРОЗА>
Садовник десять лет трудился —
Пыхтел, копался, клал навоз.
Но плод желанный не явился,
Пока не прохватил мороз.
642. «Он генерал, и по рассудку…»
Он генерал, и по рассудку
Его определить возможно даже в будку.
643. ТАЙНОМУ СОВЕТНИКУ N
Конечно, он советник тайный —
В приказе мы читаем так;
Но по расценке верной, крайной
Он лишь действительный дурак.
644. НОВОМУ ТАЙНОМУ СОВЕТНИКУ N
Лет тридцать у вельмож паркеты натирал,
Ногами и спиной мучительно трудился,
Как рыба о́б лед колотился,
Он явно подличал — и в тайные попал.
645. ЖЕНЩИНЕ ПРЕКЛОННЫХ ЛЕТ
Ты недостаток головы
Лицом прекрасным прикрывала.
Краса прошла, и ты, увы,
Теперь глупа без покрывала.
646. «Не всех нас здесь равняет бог…»
Не всех нас здесь равняет бог:
Я поглупел, а ты и поглупеть не мог.
647. ВРАЛОВУ
Болтушкин, верьте, господа,
Своим присутствием обяжет:
Иль новость старую всегда
Иль глупость новую он скажет.
648. СТАРОЙ ДЕВИЦЕ ПОПОВОЙ, КОТОРАЯ ВЫГОВАРИВАЛА МНЕ, ЧТО НЕ ВСПОМНИЛ ДНЯ ЕЕ РОЖДЕНИЯ 24 ДЕКАБРЯ
Прости меня, забыл, прелестная Попова,
Что прежде родилась ты Рождества Христова.
649. «Достоин крест иметь, поверьте в этом мне…»
Достоин крест иметь, поверьте в этом мне,
Но не на шее — на спине,
650. П… МОЛОДОЙ ДАМЕ, КОТОРАЯ ВСЯКОЙ ГОД РОЖАЛА
Ты прелестьми ума и красотой богата,
Ты всякой день мила — и всякой год брюхата.
651. ЭПИТАФИЯ ДЕВИЦЕ БЕССОНОВОЙ
Как всё испорчено, как всё идет вверх дном!
Сама Бессонова заснула вечным сном.
652. «С Клеоном кто сравняться смеет?..»
С Клеоном кто сравняться смеет?
Высок он, глуп он и здоров,
Рог изобилия он от жены имеет,
И изобилие рогов.
653. N.N
Его я слышал целый день
Судить о всех делах житейских.
Какую порет дребедень
На трех язы́ках европейских.
654. ВСТРЕТИВШИ СТАРУЮ ДАМУ, КОТОРАЯ ЖАЛОВАЛАСЬ, ЧТО СКУШАЛА ГРИБЫ 1847 ГОДА
Сей случай для меня необычайно нов:
Я думал, что сморчки не кушают грибов.
А. Ф. Мерзляков
655. НА СЕМЬ КОЛЕЧЕК
На нежном пальчике Алины молодой
Семь колец золотых показывают вечность
Нежнейшия любви. «Возможно ль, вздор какой.
Как могут только семь означить бесконечность?»
— «Так точно, не дивись. У милых наших фей
Вся вечность тянется едва-едва семь дней!..»
Н. П. Мацнев
656. СОЛДАТСКИЙ ОТВЕТ ФЕЛЬДМАРШАЛУ КНЯЗЮ ГОЛЕНИЩЕВУ-КУТУЗОВУ
«К чему так лаврами шатер мой украшают? —
Сказал светлейший князь. — Велите прочь их снять».
— «Пожалуйте, — ему солдаты отвечают. —
Но что же пользы в том? Ведь вырастут опять».
657. РЕШИТЕЛЬНОСТЬ
Две дамы, жившие по моде,
Однажды меж собой судили на свободе,
Что пост уж настает, а множество грехов,
От коих должно б им хоть раз освободиться.
«Что, — говорит одна, — тут много тратить слов:
Велим-ко вместо нас слугам своим поститься».
658. ОТВЕТ
Каков вопрос, таков и отзыв получаешь.
Однажды лекарю какой-то царь сказал:
«Я чаю, ты дрожишь, когда мне кровь пущаешь?»
— «Скорей же вам дрожать», — цирюльник отвечал.
659. ДОЛГ
Лука, узнавши, что Сергей,
Который должен был ему пятьсот рублей,
В болезни тяжкой умирает,
К нему как можно поскорей
За час до смерти прибегает
И требует, чтобы он долг свой заплатил.
Кажись, в такой бы час тревожить непристойно.
Преслабым голосом Сергей его просил,
Чтобы он дал ему хоть умереть спокойно.
Но наш Лука кричит: «Нет… мой голубчик… врешь…
Изволь-ко заплатить — ты прежде не умрешь».
660. «Как молния блеснет, то наш сосед Пахом…»
Как молния блеснет, то наш сосед Пахом
Бежит без памяти, чтоб в погребу укрыться.
Все скажут: «Может быть, его пугает гром?»
О нет, он запросто бежит туда напиться.
661–662. РАЗНЫЕ МЫСЛИ
Когда у ближних я все недостатки вижу,
Невольным образом тогда их ненавижу;
Но если обращусь к порокам я своим,
Тогда с охотою прощаю всё другим.
Старайся всякий, как возможно,
Жене сомненья не казать.
Кто честную жену подозревает ложно,
Тот может подлинно измены ожидать.
В. И. Козлов
663. НАДГРОБИЕ КОМПИЛЯТОРУ
В теченье жизни всей,
Как червь, он в книгах рылся;
По смерти ж — превратился
Он в книгу для червей.
664. «Убогий стихотворец Клит…»
Убогий стихотворец Клит
О лире золотой в стихах своих твердит.
Чудак! продай ее богатому соседу
И лучше что-нибудь купи себе к обеду.
665. «Что эпиграммы ты давно так не писал?..»
«Что эпиграммы ты давно так не писал?»
— «Давно тебя не вспоминал!»
666. «Ты сердишься, зачем не прихожу…»
Ты сердишься, зачем не прихожу
Поесть, попить, повеселиться;
Причину я тебе скажу:
Признаться, не люблю поститься.
667. «Нельзя не похвалить поэму Глупомысла…»
Нельзя не похвалить поэму Глупомысла:
Язык довольно чист, стихи в ней хоть куда,
Порядок слов хорош, а рифмы завсегда,
Каких богаче нет. — Недостает лишь смысла!
668. «Ликас женился на Лизете…»
Ликас женился на Лизете.
«Страннее выбора не видывал я в свете.
В чем прелесть он нашел: в душе, уме, в глазах?» —
«Ах, друг мой, прелестей немало — в сундуках!»
669. «Три тома и́здал я своих стихов, речей…»
«Три тома и́здал я своих стихов, речей».
— «Какая пища для мышей!»
670. «Крадона некто вопрошал…»
Крадона некто вопрошал,
На чем поступок он бесчестный основал,
Когда старинных всех поэтов обокрал.
«На праве давности», — несчастный отвечал.
671. «Ты хочешь знать причину…»
Ты хочешь знать причину,
Зачем я не даю стихов тебе моих;
Скажу тебе без чину:
Боюсь, чтоб не дал мне своих.
672. <НА Т. С. МАЛЫГИНА>
Но муж другой еще седей
Рукою немощной своей
Шар черный бросил в урну;
Кричит: «Меня он погубил,
Мое Зерцало он разбил
И отдал грызть Сатурну».
Н. Д. Иванчин-Писарев
673. «Ты мне советами уж начал докучать…»
«Ты мне советами уж начал докучать,
Чтоб тяжбу мне свою лишь миром окончать;
Но мне судья сказал (прошу не осердиться:
Он знает больше твоего),
Что дело выгодно и с пользою решится…»
— «О, это правда! для него».
674. «Клеон, ты всё твердишь о Хлоиных глазах…»
«Клеон, ты всё твердишь о Хлоиных глазах,
О Хлоином носу… Ни разу не придется
Сказать, умна ль она?» — «В трех тысячах душах
Тьма мозгу, милый друг, тьма мозгу наберется!»
675. «Вот в знатные попал и ты, товарищ, друг!..»
«Вот в знатные попал и ты, товарищ, друг!»
— «Ну что же за беда! Я при дворе не связан;
В ливрее золотой толпу имею слуг,
А сам лишь по утрам их роль твердить обязан».
676. «Что ты один? Иль чем встревожен?..»
«Что ты один? Иль чем встревожен?»
— «Беседую с самим собой».
— «Любезный друг! Будь осторожен:
Не льстец ли говорит с тобой?»
677. «Задумал наш Дамон забавником казаться…»
Задумал наш Дамон забавником казаться.
Но свет не видывал скучнее ничего;
Он хочет за умом гоняться,
Да жаль, что ум резвей его!
А. Е. Измайлов
678. «Я месяц в гвардии служил…»
Я месяц в гвардии служил,
А сорок лет в отставке был,
В деревне я учил собак,
Ловил зверей, курил табак,
Наливки пил, секал крестьян,
Жил весело и умер пьян.
679. «Под камнем сим лежит губернский предводитель…»
Под камнем сим лежит губернский предводитель.
Он был собак борзых и гончих покровитель.
680. НАДПИСЬ К ИЗОБРАЖЕНИЮ ФЕМИДЫ(С немецкого)
В одной руке весы, в другой я меч держу:
Положит мало кто, того я поражу.
681. «О, ужас! О, досада!..»
О, ужас! О, досада!
Гомера перевел безграмотный Глупон.
От лошади погиб несчастный Илион,
А от осла погибла Илиада.
682. «Клит был плохой поэт…»
Клит был плохой поэт,
Теперь стал критик редкий.
Тут, впрочем, дива нет:
Из скверного вина выходит уксус едкий.
683. «Кларисса в чепчике степенном и в салопе…»
Клариса в чепчике степенном и в салопе
Днем молится в церквах, бежит от мира прочь.
А ночью? О, она, подобно Пенелопе,
Что днем ни сделает, то перепортит в ночь.
684. «Смеются Простину…»
Смеются Простину,
Что говорить он не умеет
И половиною зовет свою жену.
Ну что же? Пополам он ею и владеет.
685. «Три сына у меня, не сходны все лицом…»
«Три сына у меня, не сходны все лицом».
— «Да, каждый схож с своим отцом».
686. «Под камнем сим лежит великий генерал…»
Под камнем сим лежит великий генерал,
Его солдаты не забудут
И долго, долго помнить будут,
Как он их палками бивал.
687. «Вздурился толстосум, наш откупщик богатый…»
Вздурился толстосум, наш откупщик богатый;
Хлев надобен ему, а строит он палаты.
688–696. <НА Д. И. ХВОСТОВА>
Хвастон наш фабулист примерный:
Нет в баснях у него искусства, пышных слов,
А сколько простоты! Вот в них-то совершенный
Язык скотов.
Как на французов зол Хвастон!
Не могши бить живых, терзает мертвых он
Без милосердия ужасным переводом:
Расин стал от него теперь урод уродом.
«Что ты так похудел?» — «Не сплю вот третью ночь.
Не мучился такой бессонницей я сроду».
— «Безделица. Могу помочь:
Сегодня же пришлю тебе Графова оду».
В боях щадила смерть его:
Безвредно проходил сквозь огнь, мечи и воду;
А умер отчего?
Да только выслушал одну Вралева оду.
«Каких лишились бы прекрасных мы стихов,
Когда бы не писал Вралев».
— «Смеетеся?» — «Тут нечему смеяться:
Я правду говорю, — Вралев, конечно, глуп,
Да и полезен нам: оселок хоть и туп,
Но об него ножи острятся».
Не верят, что Хвастон
Имеет место на Парнасе.
Там нет козла, так Аполлон
Хвастона держит при Пегасе.
Господь послал на Питер воду,
А граф сейчас скропал и оду.
Пословица недаром говорит:
«Беда беду родит».
Она
Граф Димитрий! Не зевай:
На престоле Николай.
Он
О, ох, моя Темира!
Оробела моя лира.
В Хвостова притчах мы читаем, что петух,
В навозе рояся, нашел большой жемчуг.
Но клада не найдешь такова,
Все притчи перерыв Хвостова.
697. «„Что наш больной?“ — „Сегодня приобщался…“»
«Что наш больной?» — «Сегодня приобщался.
Лекарства больше не берет,
И доктор отказался».
— «Ну, слава богу: есть надежда, не умрет».
698. <НА А. А. ШАХОВСКОГО>
«Что на Жуковского наш Шутовской взбесился?
Жуковский трогал ли когда-нибудь его?»
— «А как же? Асмодей в балладах у него, —
Так комик за себя за самого вступился».
699. «Молва напрасно тру́бит…»
Молва напрасно тру́бит,
Что мужа своего Кокеткина не любит.
Так может говорить лишь клеветник один;
Известно, что она всех жалует мужчин.
700. РАЗГОВОР В КНИЖНОЙ ЛАВКЕ
«Что, есть у вас Кутузова портрет?»
— «Без рамки пять рублей». — «О деньгах слова нет…
Пожалуй кстати мне Платова, Витгенштейна,
Да их деяния». — «Прикажете связать?»
— «Постой… „Записки“... Как? Манштейна,
„Науку побеждать“
Суворова… Люблю его сердечно.
Вот карту бы еще Италии я взял».
— «Вам генеральную?» — «Конечно;
Я не полковник, генерал».
701. РАЗГОВОР ПРИ ВХОДЕ НА ОБСЕРВАТОРИЮ
«Швейцар! Вот на! Возьми билет,
Да сделай, братец, одолженье,
Скажи, куда идти?» — «Уж кончилось затменье».
— «И астроном ушел?» — «Он здесь!» — «Так
нужды нет.
Он по знакомству не откажет
И на просторе всё мне сызнова покажет».
702. «За пьянство поп журил Кузьму…»
За пьянство поп журил Кузьму
И вот как говорил ему:
«Опомнись, воздержись:
Смотри, с питья ты стал каков!
Распух! В лохмотьях весь! Нет даже сапогов!
Вино твой первый враг; его ты берегись,
Возненавидь…» — «Отец Иван, не осердись —
Ты в церкви сам твердишь: люби своих врагов».
703. «Всю проповедь отца Тарасия хоть кинь…»
Всю проповедь отца Тарасия хоть кинь;
Одно лишь слово в ней понравилось: аминь.
704. «Ну, милая, прощай: пора уж, я спешу…»
«Ну, милая, прощай: пора уж, я спешу».
— «Когда ж опять к нам в город будешь?
Уедешь ты отсель, совсем меня забудешь».
— «Нет, имя я твое на память запишу».
705. «Не знаю, как отмстить мне моему злодею…»
«Не знаю, как отмстить мне моему злодею,
Зоилу, демону!» — «Изволь, от всей души
Подам тебе совет: под притчею своею
Его ты имя подпиши».
706. «Ветрана по уши в тебя, брат, влюблена…»
«Ветрана по уши в тебя, брат, влюблена;
Женись-ка ты на ней: богата ведь она;
Пятьсот душ». — «Разве я взбесился».
— «А что? Небось стара? Ей, правда, пятьдесят».
— «Напротив, молода; когда б за шестьдесят
Ей было, право бы женился».
707. «Конечно, зол Глупон…»
Конечно, зол Глупон
И в злости не уступит зверю,
Ехидне, аспиду, — однако же не верю,
Что ближнего не любит он:
Племянников к чинам представил сам Глупон.
708. «Всё только с книгами. Не посидит с женою…»
«Всё только с книгами. Не посидит с женою.
Хотела б книгой быть — тогда бы вы, суда́рь,
Надеюсь, всякий день уж занимались мною».
— «Ах, если б, душенька, была ты календарь».
709. «Теперь вы замужем… и не узнаешь вас…»
«Теперь вы замужем… и не узнаешь вас.
Теперь уж вы на нас
Не смотрите и не глядите;
Прошло то время, как…» — «Что вы сказать хотите?
Я одинаково всегда себя вела
И так же в девушках, как замужем, жила».
710. «Твои портреты очень схожи…»
«Твои портреты очень схожи:
На лица пишешь всё!» — «Нет, я пишу на рожи».
711. <НА ВЫСТАВКЕ В АКАДЕМИИ ХУДОЖЕСТВ>
И что ж это за рожи!
Все в лентах и в звездах.
Глядеть, так, право, страх!
А говорят… похожи.
712. «О, цензор! О, злодей!..»
«О, цензор! О, злодей!
Не пропустил элегии моей».
— «Как? Почему?» — «Да говорит, что в ней
Находит смысл двоякий.
Ну ты читал ее; ты, братец, сам поэт;
Скажи: двусмысленна ль?» — «Вот вздор, да скажет всякий,
Что в ней и просто смысла нет».
713. «У Лицемерина жена…»
У Лицемерина жена
Черна, скверна —
Медуза, верьте мне, красавица пред нею.
Не потому ль, что так она гнусна,
Супруг зовет ее всегда душой своею?
714. «Бесчестен Мечников, однако любит честь…»
Бесчестен Мечников, однако любит честь,
И хочется ему повыше прочих сесть.
Ну что ж? Его потешить можно
И на́ кол посадить давно бы, право, должно.
715. СОВЕТ НОВОМУ СЕНАТОРУ
Покорен будь судьбе:
В Сенат от горных удалися;
А коль умен, то отравися,
Да есть ли яд-то по тебе?
716. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Ну, исполать Фаддею!
Пример прекрасный подает!
Против отечества давно ль служил злодею,
А «Сын отечества» теперь он издает.
717. НЕСЧАСТЬЯ АНДРОМАХИ
О, как несчастна Андромаха!
Пирр бедную вдову в отчаянье привел;
Парнасский же козел,
Рифмач, палач Хвостов-неряха
Расинов снял с нее наряд
Да в сарафан одел китайчатый — и рад.
Катенин, наконец, с ней поступил тирански:
Заставил говорить без смысла по-славянски.
718. «Коль теплое дадут местечко мне, пойду…»
«Коль теплое дадут местечко мне, пойду».
— «Ты заслужил давно претеплое… в аду».
В. С. Филимонов
719. «Прохожий! не гордись, мой попирая прах…»
Прохожий! не гордись, мой попирая прах;
Я дома — ты в гостях.
720. ВОПРОС И ОТВЕТ
Скажите: отчего, как бы назло природе,
Когда писать у нас как будто стало в моде,
Когда писателей размножилось число
И книжки завелись — журналы хуже стали?
На трудный сей вопрос мы просто б отвечали!
Журналы издавать искусством почитали,
А ныне чтут за ремесло.
721. ЭКСПРОМТ
Читая брань иных писак,
В них видя злобу, а не шутку,
«Смешно, — сказал один чудак, —
Они идут с Парнаса — в будку».
722. ОТ КЛАССИКОВ — К ПУШКИНУ
Романтики кричат: вам дар небесный дан!
Но вы небесный дар во зло употребили:
Гречанку, Ленского сгубили;
Ввели нас в общество Разбойников, Цыган;
Взмутили кровию Фонтан;
Черкешенку в водах как будто утопили…
Нет! мы не любим так писать;
Мы, классики, своих героев не морили:
Но жаль — не любят нас читать.
А. Н. Салтыков
723. <НА О. П. КОЗОДАВЛЕВА>
Министр наш славой бы гремел
И с Ко́льбертом его потомство бы сравнило,
Из внутренних когда бы дел
Наружу ничего у нас не выходило.
П. А. Корсаков
724. <НА Д. И. ХВОСТОВА>
«В огонь, в огонь скорей творения Ослова», —
Кричал слуге Ослова враг Душков.
«Теперь, сударь, мороз, погода так сурова»,—
Сказал слуга. «Так что ж? В камин их вместо дров!»
— «Нельзя, сударь!» — «Молчать! Ни слова!»
— «Нельзя». — «Но почему?» — «Творения Ослова
Так водяны, что от его стихов
Загаснет и огонь». — «Когда, — сказал Душков,—
Так сильно действуют они противу жара,
Так береги же их на случай — для пожара!»
С. Г. Саларев
725. «Вот мой тебе портрет, — одна жена сказала…»
«Вот мой тебе портрет, — одна жена сказала
Супругу своему, — какой прекрасный вид!
Такого сходного нигде я не видала!
Он только что не говорит!»
— «Как счастлив был бы я судьбою, —
Ей муж сказал в ответ, —
Когда б во всем на сей портрет
Был подлинник похож собою!»
П. Н. Кобяков
726. «Дивятся многие, что боле дураков…»
Дивятся многие, что боле дураков,
Чем умных в свете;
Чему дивиться тут, коль свет таков,
Что умные впотьмах, глупцы ж сидят при свете.
Я. Н. Толстой
727. «Трагедии твои, Мирон, — моя отрада…»
Трагедии твои, Мирон, — моя отрада;
Всю справедливость им без лести отдаю:
Ты в них представил нам все бедствия из ада
Столь живо и красно, что плакали в раю.
728. «Вчера божился кум Фома…»
Вчера божился кум Фома,
Что любит нас он без ума;
Не вижу мудрости совсем в такой задаче:
Безумец может ли любить иначе?
М. А. Яковлев
729. «На Лизе Фирс женился…»
На Лизе Фирс женился,
Полгода не прошло, и сын ему родился.
Что бедный муж — взбесился?
Нет, с хладнокровием он, сына взяв, сказал:
«Добро пожаловать, хоть я тебя не ждал!»
730. «Вралев божился мне без совести зазренья…»
Вралев божился мне без совести зазренья,
Что прозой он строки одной не написал;
Прочтите только вы его стихотворенья —
Увидите, как он бессовестно солгал.
731. «„Поэты все глупцы“, — кричал франт разодетый…»
«Поэты все глупцы», — кричал франт разодетый.
«А вы не стихотвор?» — спросил его Филет.
«Нет, право, нет».
— «Итак, не все ж глупцы поэты».
Д. Н. Барков
732. ПРИГОВОР БУКВЕ «Ъ»
Ер, буква подлая, служа́щая хвостом,
Полезла на Парнас, писать стихи пустилась;
В журнале завладеть изволила листом
И всех на нем бранить решилась,
Судить,
Рядить —
Ну, словом, хочет умной быть.
Конечно, буква ер взбесилась.
Ну, правда, надо взять с Языкова пример
И уничтожить букву «ъ».
М. В. Милонов
733. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ ОЛЕНИНА
Поэтов небольших великий меценат
И человек в миниатюре —
Но в этом он не виноват,
А только стыд натуре.
734–735. НАДПИСИ К ПОРТРЕТУ ВИКУЛИНА
Отец его и брат корчемством, грабежом
Составили себе ужасные именья;
А сей пошел от них совсем иным путем:
Не деньги кра́дет он, но дни у провиденья.
Любитель новостей, театра посетитель,
Цловальник предками, но лично капитан,
Шантеров слушатель, плохой нравоучитель,
И взоров, и ушей, и общества тиран.
736. К ПОРТРЕТУ ФРИДРИХА II
Сей смертный помрачил сияние короны,
Ум, лучший дар творца, во зло употребил;
Ему дивилися — и гибли миллионы;
Он добродетель пел — и бич Европы был;
Поступками тиран, философ размышленьем,
Величие снискал единым преступленьем;
Им свет опустошась, его боготворил.
737. ЭПИТАФИЯ
В гробе сем тот положен, кто был знатностью, саном украшен;
Важную он оказал всем услугу тогда, как скончался.
738. «В россиянах нет благодарности ни крошки…»
В россиянах нет благодарности ни крошки,
Петрополь весь в огне, а у Петра ни плошки.
Г. П. Кругликов
739. «Прошел тот век, когда в владенье скромных фей…»
Прошел тот век, когда в владенье скромных фей
И горы страшные рождали лишь мышей,
А мы теперь, друзья, живем в такую пору,
Где каждый мышь-поэт родить мечтает гору!!
740. «Лизета скромности пример всем подает…»
Лизета скромности пример всем подает;
Не хочет ни в кого, жестокая, влюбиться!
Она бессмертного к себе Зевеса ждет,
Который должен к ней — в златом дожде спуститься!
П. И. Колошин
741. «Неведомский — поэт, не ведомый никем…»
Неведомский — поэт, не ведомый никем,
Печатает стихи неведомо зачем.
В. К. Тило
742. «Филат, сатиру прочитавши…»
Филат, сатиру прочитавши,
В которой я с него портрет точь-в-точь списал,
И, долго сам с собою рассуждавши,
«Ведь это сват Фома», — вскричал.
А. И. Мещевский
743. «Никто не верит мне, что я ученый муж…»
«Никто не верит мне, что я ученый муж».
— «Не верят? Почему ж?
Ты книг и мудрецов взамену
Имел учителем — Климену!»
744. «Познаньями большими…»
Познаньями большими
В науке о скотах[59] тщеславится Дамон.
И как ему не быть тщеславным пред другими:
Самопознания науку знает он.
745. К КЛАССИКУ БАВИЮ
«Будь краток!» — ты твердишь. Послушности в задаток
Скажу: «Молчи! ты глуп! Довольно ли я краток?»
П. Ракитин
746. «Невинен Простаков, держася глупых правил…»
Невинен Простаков, держася глупых правил:
Не он оставил ум, а ум его оставил.
В. И. Панаев
747. «Не слишком доверяй, неопытный поэт…»
Не слишком доверяй, неопытный поэт,
Когда иной тебя в своем журнале хвалит;
Ты с дарованием, которого в нем нет:
Так указав тебе в храм славы ложный след,
Он тем удачнее вперед себя прославит.
Гундоров
748. К ПОРТРЕТУ Л
Поистине Лукницкий чудо,
Но жаль, что поздно он родился для чудес!
На Тайной вечере он, верно б, был Иуда,
А в Директории — Сиес!
В. Е. Вердеревский
749–751. ИЗ ОВЕНА
Вот солнечны часы — ты видишь эту тень?
Она друзей изображает;
Она у стрелки — в ясный день,
А в мрачный — исчезает.
Мне жаль тебя, Дамон, хоть барски ты живешь
И на пирах роскошно угощаешь:
Чем больше за здоровье пьешь,
Тем больше своего теряешь.
Где взять друзей? Так думал я
Однажды сам с собою;
Женюсь — за молодой женою
Приданое — друзья.
А. П. Глебов
752. «Не может Фирс терпеть уединенья…»
Не может Фирс терпеть уединенья.
Ничуть не странен он, кто хочет спорь со мной;
Тогда бывает он глаз на́ глаз сам с собой,
А в обществе таком достанет ли терпенья!
753. «Клит место получил, и всем он говорит…»
Клит место получил, и всем он говорит,
Что он за местом не гонялся.
Охотно верим, Клит!
Гоняться ты не мог; ты — пресмыкался.
754. «Твердит Микстурин всякий час…»
Твердит Микстурин всякий час,
Что анатомию он превосходно знает;
И он не лжет: мы видели не раз,
Как славно душу он от тела отделяет.
755. «Я знаю, — говорит Клеон, — что ничего…»
«Я знаю, — говорит Клеон, — что ничего
Не скажет обо мне никто худого!»
Ты прав, Клеон! Ты прав! Кому ж бранить того,
О ком никто не говорит ни слова.
В. А. Жуковский
756. «Ты драму, Фефил, написал?..»
«Ты драму, Фефил, написал?»
— «Да! Как же удалась! Как сыграна! Не чаешь!
Хотя бы кто-нибудь для смеха просвистал!»
— «И! Фефил, Фефил! Как свистать, когда
зеваешь?»
757. ЭПИТАФИЯ ЛИРИЧЕСКОМУ ПОЭТУ
Здесь кончил век Памфил, без толку од певец!
Сей грешный человек — прости ему творец! —
По смерти жить сбирался,
Но заживо скончался!
758. «Не знаю почему, по дружбе или так…»
Не знаю почему, по дружбе или так,
Папуре вздумалось меня визитом мучить!
Папура истинный чудак:
Скучает сам, чтоб мне наскучить.
759. НОВОПОЖАЛОВАННЫЙ
«Приятель, отчего присел?»
— «Злодей корону на меня надел!»
— «Что ж, я не вижу в этом зла!» —
«Ох, тяжела!»
760. «Трим счастия искал ползком и тихомолком…»
Трим счастия искал ползком и тихомолком;
Нашел — и грудь вперед, нос вздернул, весь
иной!—
Кто втерся в чин лисой,
Тот в чине будет волком.
761. «Румян французских штукатура…»
Румян французских штукатура;
Шатер, не шляпа на плечах;
Под шалью тощая фигура,
Вихры на лбу и на щеках,
Одежды легкой подозренье;
На перстне в десять крат алмаз —
Всё это, смертным в удивленье,
По свету возят напоказ
В карете модно-золоченой
И называют — Альцидоной!
762. «О, непостижное злоречие уму!..»
О, непостижное злоречие уму!
Поверю ли тому,
Чтобы, Морковкина, ты волосы чернила?
Я знаю сам, что ты их черные купила.
763. ЭПИТАФИЯ ЖЕНЕ
Сей камень над моей возлюбленной женой!
Ей там, мне здесь покой!
764. «Скажи, чтоб там потише были!..»
«Скажи, чтоб там потише были! —
Кричит повытчику судья. —
Уже с десяток дел решили,
А ни единого из них не слышал я!»
765. НОВЫЙ СТИХОТВОРЕЦ И ДРЕВНОСТЬ
Едва лишь что сказать удастся мне счастливо,
Как Древность заворчит с досадой: «Что за диво!
Я то же до тебя сказала, и давно!»
Смешна беззубая! Вольно
Ей после не прийти к невежде!
Тогда б сказал я то же прежде.
766. «Барма, нашед Фому чуть жива, на отходе…»
Барма, нашед Фому чуть жива, на отходе,
«Скорее! — закричал. — Изволь мне долг платить!
Уж завтраков теперь не будешь мне сулить!»
— «Ох, брат, хоть умереть ты дай мне на свободе!»
— «Вот, право, хорошо. Хочу я посмотреть,
Как ты, не заплатив, изволишь умереть!»
767. «Дидона! Как тобой рука судьбы играла!..»
Дидона! Как тобой рука судьбы играла!
Каких любовников тебе она дала.
Один скончался — ты бежала;
Другой бежал — ты умерла!
768. «У нас в провинции нарядней нет Любови!..»
У нас в провинции нарядней нет Любови!
По моде с ног до головы:
Наколки, цвет лица, помаду, зубы, брови —
Всё получает из Москвы!
769. БРУТОВА СМЕРТЬ
Бомбастофил, творец трагических уродов,
Из смерти Брутовой трагедию создал.
«Не правда ли, мой друг, — Тиманту он сказал, —
Что этот Брут дойдет и до чужих народов?»
— «Избави бог! Твой Брут — примерный патриот —
В отечестве умрет!»
770. МОЯ ТАЙНА
Вам чудно, отчего во всю я жизнь мою
Так весел? Вот секрет: вчера дарю забвенью,
Покою — ныне отдаю,
А завтра — провиденью!
771. СМЕРТЬ
То сказано глупцом и признано глупцами,
Что будто смерть для нас творит ужасным свет!
Пока на свете мы, она еще не с нами;
Когда ж пришла она, то нас на свете нет!
772. ЧТО ТАКОЕ ЗАКОН?
Закон — на улице натянутый канат,
Чтоб останавливать прохожих средь дороги,
Иль их сворачивать назад,
Или им путать ноги!
Но что ж? Напрасный труд! Никто назад нейдет!
Никто и подождать не хочет!
Кто ростом мал — тот вниз проскочит,
А кто велик — перешагнет!
773–777. ЭПИТАФИИ
Здесь Лакомкин лежит — он вечно жил по моде,
Зато и вечно должен был!
И заплатил
Один лишь долг — природе!
Дамон покинул свет;
На гроб ему два слова:
Был хром и ковылял сто лет!
Довольно для хромого.
Под камнем сим Бибрис лежит;
Он на земле в таком раздоре был с водою,
Что нам и из земли кричит:
«Не плачьте надо мною!»
Здесь Буквин-грамотей. Но что ж об нем сказать?
Был сердцем добр; имел смиренные желанья
И чести правила старался наблюдать,
Как правила правописанья!
Здесь Никодимову похоронили тушу!
К себе он милостив, а к ближнему был строг;
Зато, когда отдать он вздумал богу душу,
Его души не принял бог!
778. БЕСПОЛЕЗНАЯ СКРОМНОСТЬ
Демид, под одою своей, боясь Зоила,
Ты имени не подписал.
Но глупость за тебя к ней руку приложила,
И свет тебя узнал.
Д. Н. Блудов
779. <НА А. А. ШАХОВСКОГО и А. С. ШИШКОВА>
Угодно ль, господа, меж русскими певцами
Вам видеть записных Карамзина врагов?
Вот комик Шаховской с плачевными стихами,
И вот бледнеющий над святцами Шишков,
Они умом равны, обоих зависть мучит;
Но одного суши́т она, другого пучит.
780. <НА А. А. ШАХОВСКОГО>
Парнасский славянин, отцовский цензор строгой,
Напрасно твой Гашпар за леность мне пенял!
Я, правда, мало сочинял,
Но, ах, к несчастию, читал я слишком много:
Я… и твои стихи читал!
Приписываемое
781. «Хвала, Воейков-крот, „Сады“…»
Хвала, Воейков-крот, «Сады»
Делилевы изрывший
И царскосельские пруды
Стихами затопивший!
За ним, пред ним свистят свистки
И воет горько Муза…
Он добр: Вергилия в толчки,
Пинком Делиля в пузо!
Д. В. Давыдов
782. К ПОРТРЕТУ БОНАПАРТЕ
Сей корсиканец целый век
Гремит кровавыми делами.
Ест по сту тысяч человек
И … королями.
783. К ПОРТРЕТУ N. N
Говорит хоть очень тупо,
Но в нем это мудрено,
Что он умничает глупо,
А дурачится умно.
784. НАДПИСЬ К СОЧИНЕНИЯМ Г ***
Он с цветочка на цветок,
С стебелька на стебелек
Мотыльком перелетает;
Но сколь рок его суров:
Все растенья он лобзает,
Кроме… лавровых листов!
785. «Остра твоя, конечно, шутка…»
Остра твоя, конечно, шутка,
Но мне прискорбно видеть в ней
Не счастье твоего рассудка,
А счастье памяти твоей.
786. <НА А. А. КОЛЬЦОВА-МОСАЛЬСКОГО>
Под камнем сим лежит Мосальский тощий.
Он был весь в немощи — теперь попал он в мощи.
787. ГЕНЕРАЛАМ, ТАНЦУЮЩИМ НА БАЛЕ ПРИ ОТЪЕЗДЕ МОЕМ НА ВОЙНУ 1826 ГОДА
Мы несем едино бремя,
Только жребий наш иной:
Вы оставлены на племя,
Я назначен на убой.
788. <НА И. В. САБУРОВА>
Меринос собакой стал,—
Он нахальствует не к роже,
Он сейчас народ прохожий
Затолкал и забодал.
Сторож, что ж ты оплошал?
Подойди к барану прямо,
Подцепи его на крюк
И прижги ему курдюк
Раскаленной эпиграммой!
789. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Нет, кажется, тебе не суждено
Сразить врага; твой враг — детина чудный,
В нем совесть спит спокойно, непробудно,
Заставить бестию стыдиться — мудрено,
Заставить покраснеть — не трудно.
790. УЧЕНЫЙ РАЗГОВОР
«О ты, убивший жизнь в ученом кабинете,
Скажи мне: сколько чуд считается на свете?»
— «Семь». — «Нет, осьмое — ты, педант мой дорогой;
Девятое — твой нос, нос сизо-красноватый,
Что, так спесиво приподнятый,
Стоит, украшенный табачною ноздрей!»
791. НА КBout-rimé [60]
В любезности его неодолимый груз,
В нем не господствует ни соль, ни перец;
Я верю, может быть, для немок он — француз,
Но для француженок он — немец.
К. Н. Батюшков
792. «Безрифмина совет…»
Безрифмина совет:
Без жалости всё сжечь мое стихотворенье!
Быть так! Его ж, друзья, невинное творенье
Своею смертию умрет.
793. <НА С. С. БОБРОВА>
Как трудно Бибрису со славою ужиться!
Он пьет, чтобы писать, и пишет, чтоб напиться!
794. МАДРИГАЛ НОВОЙ САФЕ
Ты — Сафо, я — Фаон, об этом и не спорю,
Но, к моему ты горю,
Пути не знаешь к морю.
795. <НА А. Ф. МЕРЗЛЯКОВА>
Вдали от храма муз и рощей Геликона
Феб мстительной рукой сатира задавил[61];
Воскрес урод и отомстил:
Друзья, он душит Аполлона!
796. МАДРИГАЛ МЕЛИНЕ, КОТОРАЯ НАЗЫВАЛА СЕБЯ НИМФОЮ
Ты нимфа Ио, нет сомненья!
Но только… после превращенья!
797. «Известный откупщик Фаддей…»
Известный откупщик Фаддей
Построил богу храм… и совесть успокоил.
И впрямь! На всё цены удвоил:
Дал богу медный грош, а сотни взял рублей
С людей.
798. «Теперь, с сего же дня…»
«Теперь, с сего же дня,
Прощай, мой экипаж и рыжых четверня!
Лизета! Ужины!.. Я с вами распрощался
Навек для мудрости святой!»
— «Что сделалось с тобой?»
— «Безделка!.. Проигрался!»
799. НА ПЕРЕВОД «ГЕНРИАДЫ», ИЛИ ПРЕВРАЩЕНИЕ ВОЛЬТЕРА
«Что это? — говорит Плутон. —
Остановился Флегетон,
Мегера, фурии и Цербер онемели,
Внимая пенью твоему,
Певец бессмертный Габриели.
Умолкни… Но сему
Безбожнику в награду
Поищем страшных мук, ужасных даже аду,
Соделаем его
Гнуснее самого
Сизифа злова!»
Сказал — и превратил, о ужас! в Ослякова.
800. СОВЕТ ЭПИЧЕСКОМУ СТИХОТВОРЦУ
Какое хочешь имя дай
Твоей поэме полудикой:
Петр длинный, Петр большой, но только
Петр Великой —
Ее не называй.
801. «Всегдашний гость, мучитель мой…»
Всегдашний гость, мучитель мой,
О Балдус! долго ль мне зевать, дремать с тобой?
Будь крошечку умней или дай жить в покое.
Когда жестокий рок сведет тебя со мной —
Я не один и нас не двое.
802. <НА ЧЛЕНОВ ВОЛЬНОГО ОБЩЕСТВА ЛЮБИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ>
Гремит повсюду страшный гром,
Горами к небу вздуто море,
Стихии яростные в споре,
И тухнет дальний солнцев дом,
И звезды падают рядами.
Они покойны за столами,
Они покойны. Есть перо,
Бумага есть, и — всё добро!
Не видят и не слышут
И всё пером гусиным пишут!
803. НА ПОЭМЫ ПЕТРУ ВЕЛИКОМУ
Не странен ли судеб устав?
Певцы Петра — несчастья жертвы:
Наш Пиндар кончил жизнь, поэмы не скончав,
Другие живы все, но их поэмы мертвы.
804. «Памфил забавен за столом…»
Памфил забавен за столом,
Хоть часто и назло рассудку;
Веселостью обязан он желудку,
А памяти — умом.
805. НА КНИГУ ПОД НАЗВАНИЕМ «СМЕСЬ»
По чести, это смесь:
Тут проза, и стихи, и авторская спесь.
А. С. Грибоедов
806. ОТ АПОЛЛОНА
На замечанье Феб дает,
Что от каких-то вод
Парнасский весь народ
Шумит, кричит и дело забывает,
И потому он объявляет,
Что толки все о «Липецких водах»
(В укору, в похвалу, и в прозе, и в стихах)
Написаны и преданы тисненью
Не по его внушенью!
807. <НА М. А. ДМИТРИЕВА>
Как распложаются журнальные побранки!
Гласит предание, что Фауст ворожил
Над банкой, полною волшебных, чудных сил, —
И вылез черт из банки,
И будто Фаусту вложил
Он первый умысел развратный —
Создать станок книгопечатный.
С тех пор, о мокрые тряпичные листы,
Вы полем сделались журналам для их браней,
Их мыслей нищеты, их скудости познаний!
Уж наложил на вас школярные персты
Михайло Дмитриев с друзьями.
Переплетясь они хвостами,
То в прозе жилятся над вами,
То усыряют вас водяными стихами.
808. <НА М. А. ДМИТРИЕВА и А. И. ПИСАРЕВА>
И сочиняют — врут, и переводят — врут!
Зачем же врете вы, о дети? Детям прут!
Шалите рифмами, нанизывайте стопы,
Уж так и быть, — но вы ругаться удальцы!
Студенческая кровь, казенные бойцы!
Холопы «Вестника Европы»!
809. <АВТОЭПИГРАММА>
— По духу времени и вкусу
Он ненавидел слово «раб»…
— За то попался в Главный штаб
И был притянут к Иисусу!
— Ему не свято ничего…
— Он враг царю!.. — Он друг сестрицын!..
— Скажите правду, князь Голицын,
Уж не повесят ли его?..
П. А. Вяземский
810. НА СТИХИ К СОЛНЦУ
Какими нас морил несносными стихами
Вчерашний день Оргон! Со скуки я дремал.
Уж на́ небе была видна луна с звездами,
А он… всё солнце призывал.
811. БЫЛЬ В ПРЕИСПОДНЕЙ
«Кто там стучится в дверь? —
Воскликнул Сатана. — Мне недосуг теперь!»
— «Се я, певец ночей, шахматно-пегий гений,
Бибрис! Меня занес к вам в полночь ветр осенний,
Погреться дайте мне, слезит дождь в уши мне!»
— «Что врешь ты за сумбур? Кто ты? Тебя
не знают!»
— «Ага! Здесь, видно, так, как и на той стране,—
Покойник говорит, — меня не понимают!»
812. К ПОРТРЕТУ БИБРИСА
Нет спора, что Бибрис богов язы́ком пел;
Из смертных бо никто его не разумел.
813. «Тирсис всегда вздыхает…»
Тирсис всегда вздыхает,
Он без «увы» строки не может написать,
А тот, кому Тирсис начнет свой бред читать,
Сперва твердит «увы», а после засыпает.
814–818. <НА Д. И. ХВОСТОВА>
Ага! Плутовка мышь, попалась, нет спасенья.
Умри! Ты грызть пришла здесь Дмитриева том,
Тогда как у меня валялись под столом
Графова сочиненья.
Твой список послужной и оды,
Хвостов! доказывают нам,
Что ты наперекор природы
Причелся к графам и певцам.
Зоилы берегов Невы!
Достоинства от вас Хвостову не убудет:
Он вам назло и был, и есть, и будет
Эзопом с ног до головы.
Как «Андромахи» перевод
Известен стал у стикских вод,
Так наших дней Прадон прославился и в аде
«Зачем писать ему? — сказал Расин в досаде.—
Пускай бы он меня в покое оставлял,
Творения с женой другие б издавал».
Жена же, та всегда, когда он к ней подходит,
Жалеет каждый раз, что он не переводит.
Хвостов на Пинде — соловей,
Но только соловей-разбойник,
В сенате он живой покойник
И дух нечистый средь людей.
819–822. <НА П. И. ГОЛЕНИЩЕВА-КУТУЗОВА>
Картузов другом просвещенья
В листках провозгласил себя.
О времена! О превращенья!
Вот каковы в наш век друзья!
Картузов — сенатор,
Картузов — куратор,
Картузов — поэт.
Везде себе равен,
Во всем равно славен,
Оттенков в нем нет:
Худой он сенатор,
Худой он куратор,
Худой он поэт.
Один Фаон, лесбосская певица,
Тебе враждой путь к морю проложил;
Другой Фаон, по смерти твой убийца,
Тебя в стихах водяных потопил.
Бесстыдной клеветой в народе
Картуш живых всех перебрал;
Теперь в бесстыдном переводе
Он Пиндара оклеветал.
823–824. <НА А. Н. ГРУЗИНЦЕВА>
Отечество спаслось Кутузова мечом
От мстительной вражды новейшего Батыя,
Но от твоих стихов, враждующих с умом,
Ах! не спаслась Россия!
Между Харибдою и Сциллой
Немилосердный рок Россию волновал,
Погибшую ждал плен унылый,
Спасенную — ее Мизинцев с песнью ждал.
825. «Ариста гроб ты здесь, прохожий, видишь…»
Ариста гроб ты здесь, прохожий, видишь,
Не говори: бог с ним! Ты бога тем обидишь.
826. «Российский Диоген лежит под сею кочкой…»
Российский Диоген лежит под сею кочкой:
Тот в бочке прожил век, а наш свой прожил с бочкой.
827. ПУТЬ К ЧЕСТНОСТИ
Излучистым путем к фортуне достигая,
Змеин! ты наконец за труд свой награжден.
В твои хранилища бежит струя златая,
Услужников толпа, друзьями окружен, —
И жизнь среди утех спокойно протекает.
Теперь тебе ничто быть честным не мешает!
828. «Зачем в трагедии, недавно сочиненной…»
«Зачем в трагедии, недавно сочиненной,
Где Фирсис свой талант приносит в дар вселенной,
Так часто автор сей велит трубам трубить?»
— «Зачем? Смешной вопрос! — Чтоб зрителей будить».
829. «Моей рукой ты ранен был слегка…»
Моей рукой ты ранен был слегка,
Дружок! тебе остаться бы при этом;
Но вздумал ты почтить меня ответом —
Зарезала тебя твоя рука.
830–831. <НА А. С. ШИШКОВА>
Кто вождь у нас невеждам и педантам?
Кто весь иссох из зависти к талантам?
Кто гнусный лжец и записной зоил?
Кто, если мог вредить бы, вреден был?
Кто, не учась, других охотно учит,
Врагов смешит, а приближенных мучит?
Кто лексикон покрытых пылью слов?
Все в один раз ответствуют: Шишков!
Шишков недаром корнеслов;
Теорию в себе он с практикою вяжет:
Писатель, вкусу шиш он кажет,
А логике он строит ков.
832. УЕЗДНЫЙ ВРАЧ
Уездный врач Пахом в часы свободы
От должности убийственной своей
С недавних пор пустился в переводы.
Пахом! Дивлюсь я твердости твоей:
Иль мало перевел в уезде ты людей?
833–841. ПОЭТИЧЕСКИЙ ВЕНОК ШУТОВСКОГО, ПОДНЕСЕННЫЙ ЕМУ РАЗ НАВСЕГДА ЗА МНОГИЕ ПОДВИГИ
В комедиях, сатирах Шутовского
Находим мы веселость псалтыря,
Затейливость месяцеслова
И соль и едкость букваря.
Напрасно, Шутовской, ты отдыха не знаешь,
За неудачами от неудач спешишь:
Комедией друзей ты плакать заставляешь,
Трагедией ты зрителя смешишь.
Когда затейливым пером
Забавник Шутовской, шутя, соседов ссорил,
Сам не на шутку он, бог весть за что, повздорил
С партером, вкусом и умом.
«Коварный», «Новый Стерн» — пигмеи,
Они незрелый плод творца,
Но «Полубарские затеи» —
Затеи полного глупца.
Напрасно говорят, что грешника черты
Доносят нам, как он раскаяньем замучен;
Смотрите, как румян и тучен
Убийца «Сироты»!
Вольтер нас трогает «Китайской сиротой»
И тем весельчаков заслуживает пени;
Но слезы превратил в забаву Шутовской:
Он из трагедии удачною рукой
Китайские поделал тени.
С какою легкостью свободной
Играешь ты в стихах природой и собой,
Ты в «Шубах», Шутовской, холодный,
В «Водах» ты, Шутовской, сухой.
Когда при свисте кресл, партера и райка
Торжественно сошел со сцены твой «Коварный»,
Вини себя, и впредь готовься не слегка.
Ты выбрал для себя предмет неблагодарный:
Тебе ли рисовать коварного портрет!
Чистосердечен ты, в тебе коварства нет,
И каждый, кто прочтет твоих трудов собранье
Или послушает тебя минуты две,
Увидит, как насквозь: в душе вредить желанье
И неспособность в голове.
«Каков ты?» — «Что-то всё не спится,
Хоть пью лекарство по ночам».
— «Чтоб от бессонницы лечиться,
Отправься к Липецким водам».
«Каков ты?» — «Пламя потаенно
Жжет кровь мою назло врачам».
— «Чтоб исцелиться совершенно,
Отправься к Липецким водам».
842. «Зачем Фемиды лик ваятели, пииты…»
Зачем Фемиды лик ваятели, пииты
С весами и мечом привыкли представлять?
Дан меч ей, чтоб разить невинность без защиты,
Весы, чтоб точный вес червонцев узнавать.
843–844. <НА А. А. ШАХОВСКОГО>
Сбылось мое пророчество пред светом:
Обмолвился Гашпар, и за мои грехи
Он доказал из трех одним куплетом,
Что можно быть дурным поэтом
И написать хорошие стихи.
«Неможно отказать в достойном фимиаме
Творцу таких красот,
И Шаховской в своей последней драме
Был совершенный Вальтер Скотт».
— «Потише! Не совсем! Чтоб был вернее счет,
Из похвалы твоей я лишнее откину
И помирюсь на половину».
845. «Когда беседчикам Державин пред концом…»
Когда беседчикам Державин пред концом
Жилища своего не завещал в наследство,
Он знал их твердые права на желтый дом
И прочил им соседство.
846–849. <НА М. Т. КАЧЕНОВСКОГО>
Наш журналист и сух, и тощ, как спичка;
Когда б ума его весь выжать сок,
То выйдет вряд учености страничка
Да мыслей пять или шесть строк.
Иссохлось бы перо твое бесплодно,
Засу́хою скончались бы листы,
Но помогать бедам искусству сродно:
В желчь зависти перо обмо́кнешь ты, —
И сызнова на месяц-два свободно
С него польются клеветы.
Бесстыдный лжец, презрительной рукой
На гибель мне ты рассеваешь вести;
Предвижу я: как Герострат другой,
Бесчестьем ты добиться хочешь чести;
Но тщетен труд: я мстительным стихом
Не объявлю о имени твоем.
Язви меня, на вызов твой не выйду,
Не раздражишь молчание певца;
Хочу скорей я претерпеть обиду,
Чем в честь пустить безвестного глупца.
Ты прав! Сожжем, сожжем его творенья!
Он не по нас! Галиматьи в нем нет!
В нем смелый ум, потомок просвещенья;
Есть жар, есть вкус, сей вечно юный Цвет!
Но что нам в них? Он грации улыбкой
Был вдохновен, когда шутя писал,
И слог его, уступчивой и гибкой,
Живой Протей, все измененья брал.
Но что нам в том? Пусть яркий пламень казни
Венец творца и наш позор сожжет!
Но ты, дружок, ты чужд такой боязни!
Как сжечь тебя? Не загорится лед.
850. <НА П. И. СВИНЬИНА>
«Что пользы, — говорит расчетливый Свиньин, —
Мне кланяться развалинам бесплодным
Пальмиры, Трои иль Афин?
Пусть дорожит Парнаса гражданин
Воспоминаньем благородным;
Я не поэт, а дворянин,
И лучше в Грузино пойду путем доходным:
Там, кланяясь, могу я выкланяться в чин».
851. «Бесславье примыкает к славе…»
Бесславье примыкает к славе.
Друг Вяземский, ты на́ мель сел:
В Москве умно ты врать умел,
Умей умно молчать в Варшаве.
852. «На степени вельмож Сперанский был мне чужд…»
На степени вельмож Сперанский был мне чужд.
В изгнаньи, под ярмом презрения и нужд,
В нем жертву уважал обманчивого счастья;
Стал ненавистен мне угодник самовластья.
853. «Чтоб полный смысл разбить в творениях певца…»
Чтоб полный смысл разбить в творениях певца,
Поодиночке в нем ты стих коварно удишь;
В бессмыслице ж своей тогда уверен будешь,
Когда прочтешь себя с начала до конца.
854. «Вписавшись в цех зоилов строгих…»
Вписавшись в цех зоилов строгих,
Будь и к себе ты судия:
Жуковский пишет для немногих,
А ты для одного себя.
855. «С ним звездословию нетрудно научиться…»
«С ним звездословию нетрудно научиться,
Честей им крайняя достигнута межа.
До этих почестей как мог он дослужиться?»
— «А очень просто: не служа».
856. «Княжнин! К тебе был строг судеб устав…»
Княжнин! К тебе был строг судеб устав,
И над тобой сшутил он необычно:
«Вадим» твой был сожжен публично,
А публику студит холодный твой «Росслав».
857. «Как мастерски пророков злых подсел…»
Как мастерски пророков злых подсел
Рифмач, когда себя в печать отправил;
Им вопреки, он на своем поставил
И сотню од не про себя пропел:
В наборщиках читателей имел
И цензора одобрить их заставил.
858. <НА С. А. ШИРИНСКОГО-ШИХМАТОВА>
В двух дюжинах поэм воспевший предков сечи,
Глаголом ни стиха наш лирик не убил.
Как жалко мне, что он частей и прочих речи,
Как и глаголы, не щадил.
859. «Невзоров…»
Невзоров,
Престань писать так много вздоров.
Поверь, никто не остановит взоров
На книге, где прочтет: писал Максим Невзоров.
860. ОТВЕТ ФОНВИЗИНА
Тупой остряк и приторный шутник,
Прославленный толпы минутным шумом,
Проговорясь — знать, враг ему язык, —
Фонвизина назвал Минервы кумом.
«Зачем же нет? — смеясь, сказал ему
У русских муз Теренция наместник.—
Быть может, в ней и нажил я куму,
Но поручусь, что был не ты наш крестник!»
861. КНЯЖНИН И ФОНВИЗИН
У авторов приязнь со всячиной ведется.
«Росслав твой затвердил: я росс, я росс, я росс.
И всё он невелик; когда же разрастется?» —
Фонвизин Княжнину дал шуточный запрос.
«Когда? — тот отвечал, сам на словцо удалый.—
Когда твой бригадир поступит в генералы».
862. «Стихов моих давно ты слышать хочешь…»
Стихов моих давно ты слышать хочешь.
Догадлив я! Благодарю за честь!
Признайся: ты не о моих хлопочешь,
А норовишь, как бы свои прочесть.
863. «Беда нам! — говорит Арист…»
«Беда нам! — говорит Арист.—
Бывало, оду как напишешь в целый лист,
И все ее читают;
А ныне од таких совсем не понимают,
Хоть в них и до небес пари».
Так что ж? У нас теперь другая есть ухватка:
В шараде то же всё, что в оде, говори, —
Пусть не поймут — да это ведь загадка.
864. «Для славы ты здоровья не жалеешь…»
Для славы ты здоровья не жалеешь,
Но берегись, недолго до греха:
Над рифмою ты целый день потеешь,
А там как раз прозябнешь от стиха.
865. «Сбираясь в путь, глупец почетной…»
Сбираясь в путь, глупец почетной
(Не знаю где, у нас иль нет)
Кричал в беседе доброхотной,
Что бросит тысяч сто охотно
С тем, чтоб узнать людей и свет.
«И поделом! Но мой совет,
Не сетуя о лишней трате, —
Критон невинно отвечал, —
Еще придать сто тысяч кстати
На то, чтоб свет вас не узнал».
866. «Несчастный муж! Он, право, жалок мне!..»
Несчастный муж! Он, право, жалок мне!
Ревнивый бес его вконец доедет;
Кто невзначай подступит ли к жене,
Он на́ иглах, дрожит, бледнеет, бредит;
Она ль за дверь, он в новых попыхах:
Встает, бежит, взор пышет, дыбом волос!
Спокойся, брат, услышь рассудка голос, —
И без того ты будешь в дураках!
867. «Благословенный плод проклятого терпенья…»
Благословенный плод проклятого терпенья
За цену сходную он отдает в печать;
Но к большей верности зачем не досказать:
За цену, сходную с достоинством творенья.
868–869. НАДПИСИ К ПОРТРЕТАМ
N.N., вертлявый по природе,
Модницкий, глядя по погоде,
То ходит в красном колпаке,
То в рясах, в черном клобуке.
Когда безбожье было в моде,
Он был безбожья хвастуном,
Теперь в прихожей и в приходе
Он щеголяет ханжество́м.
Кутейкин, в рясах и с скуфьею,
Храм знаний обратил в приход,
И в нем копеечной свечою
Он просвещает наш народ.
870. ИЗ Ж.-Б. РУССО
С эфирных стран огонь похитив смело,
Япетов сын двуногих сотворил
И женский пол с мужским в едино тело
Назло богам и нам на радость слил;
Но гневный Зевс по своенравной власти,
Разбив сосуд, раскинул на две части!
Вот отчего в поре мятежных лет
Пылаем мы сойтись с своей двойчаткой.
«Здесь! здесь она!» — сон часто шепчет сладкой,
А наяву мы познаем, что нет!
871–872. НАДПИСИ К ПОРТРЕТАМ
Как сходен сей портрет. В нем жизнь и пламень чувства,
Он дышит, кажется, он мыслит, он глядит.
Одна беда — не говорит.
Как счастливо, что есть граница для искусства!
В портрете сем блестит искусства превосходство:
Вот все его черты, его улыбка, вид;
Ну, только что не говорит,
И тем живее сходство!
873. «Ты говоришь, что мучусь над стихом…»
Ты говоришь, что мучусь над стихом,
Что не пишу его, а сочиняю.
В твоих стихах труда не примечаю,
Но их зато читаю я с трудом.
874. «Критон, услужливый в душе…»
Критон, услужливый в душе,
В комедии своей из трех два акта сбавил.
Конечно, он и зритель в барыше,
Но как-то всё он лишний акт оставил.
875. «За Клима духовник наш адом…»
За Клима духовник наш адом,
Девице бедной, мне грозит;
Но ближних он любить велит,
А Клим — живет со мною рядом.
876. «Красавица она, я знаю, и поэт!..»
Красавица она, я знаю, и поэт!
Но если разбираешь строго,
То видишь, что в ее твореньях красок нет,
А на лице их слишком много.
877. «Труды ума ты моего исчисли…»
«Труды ума ты моего исчисли,
Прилежных лет благословенный плод!
И всё свое, все собственные мысли,
Везде свой слог, везде свой оборот!»
— «Всё так! Но, друг, убытчишься некстати,
Не по казне твоей такой расход.
Чтоб ты и твой читатель был богатей,
Ты на чужой живи отныне счет».
878. «В жару холодного витийства…»
В жару холодного витийства
Ты присудил к костру шутливые стишки.
Быть так! Твои ж умрут не от чужой руки,
Но от самоубийства.
879. ЦЕНЗОРБасня
Когда Красовского отпряли парки годы,
Того Красовского, который в жизни сам
Был паркою ума, и мыслей, и свободы,
Побрел он на покой к Нелепости во храм.
«Кто ты? — кричат ему привратники святыни. —
Яви, чем заслужил признательность богини?
Твой чин? Твой формуляр? Занятья?
Мастерство?»
— «Я при Голицыне был цензор», — молвил он.
И вдруг пред ним чета кладет земной поклон,
И двери растворились сами!
880. <НА Н. А. ЦЕРТЕЛЕВА>
Жужжащий враль, едва заметный слуху,
Ты хочешь выслужить удар моей руки?
Но знай! На ястребов охотятся стрелки.
А сам скажи: как целить в муху?
881. К ЖУРНАЛЬНЫМ БЛИЗНЕЦАМ
Цып! цып! сердитые малютки!
Вам злиться, право, не под стать.
Скажите: стоило ль из шутки
Вам страшный писк такой поднять?
Напрасна ваших сил утрата!
И так со смехом все глядят,
Как раздраженные цыплята
Распетушились невпопад!
882. ЖУРНАЛЬНЫМ БЛИЗНЕЦАМ
Вы дети, хоть в школярных латах,
И век останетесь детьми;
Один из вас — старик в ребятах,
Другой — дитя между людьми.
Свое ж незлобие сердечно
И Феба — грех тут путать вам,
Но дети дети вы, конечно,
Незлобьем детских эпиграмм.
883–884. <НА М. А. ДМИТРИЕВА >
Клеврет журнальный, аноним,
Помощник презренный ничтожного бессилья,
Хвалю тебя за то, что под враньем твоим
Утаена твоя фамилья.
С бесстыдством страх стыда желая согласить,
Ты доказал, вдвойне кривнув душою,
Что если рад себя бесчестить под рукою,
То именем своим умеешь дорожить.
Михаил Дмитриев! Теперь ты вовсе чист:
Клеврет твой — Писарев и Каченовский — барин,
А похвалой тебе позорный лист
Скрепил Фаддей Булгарин.
885–886. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Ты прав! Равны у нас движенья;
При виде низкого и злого дурака
У каждого с сердцов подъемлется рука
И опускается с презренья.
Булгарин, убедясь, что брань его не жалит,
Переменил теперь и тактику и речь:
Чтоб Грибоедова упечь,
Он Грибоедова в своем журнале хвалит.
Врагов своих не мог он фонарем прижечь,
То хоть надеется, что, подслужась, обсалит.
887. «Педантствуй сплошь, когда охота есть…»
Педантствуй сплошь, когда охота есть,
В глаза невежд кидай школярной пылью,
В цитатах весь старайся Рим известь,
Чтоб пособить природному бессилью;
Но не острись! Приемля вчуже боль,
Мы чувствуем, твои читая шутки,
Как на руке, над ними мучась сутки,
Тугим пером ты натрудил мозоль.
888. РАЗНИЦА
Ошибку у меня поймав, тотчас с улыбкой
Спешите вы о ней трубить в трубы молвы;
Согласен! Я пишу с ошибками… Но вы,
Вы вряд не пишете ль ошибкой.
889. КРОХОБОРАМ
Сорвавшейся с пера ошибкою моею
Живете, скромники, вы несколько уж лет;
Я вашей трезвости ценить пример умею
И каюсь, что с меня больших вам взяток нет;
Но критикам верней ваш навык хлебосольный,
И с вашего стола для жадных их потреб
От щедрой глупости к несчастным сердобольный
Идет насущный хлеб.
890. «Пред хором ангелов семья святая…»
Пред хором ангелов семья святая
Поет небесну благодать,
А здесь семья земная
По дудке нас своей заставит всех плясать.
891. НАШИ ЛАРОШФУКО
В журналах наших всех мыслителей исчисли.
В журналах места нет от мыслей записных;
В них недостатка нет, но в мыслях-то самих
Недостает чего-то: мысли.
892. ХАРАКТЕРИСТИКА
Недаром, мимо всех живых и мертвецов,
Он русским гением пожалован в Париже,
Отделкой языка, сказать и я готов,
Он к Сумарокову из всех новейших ближе,
А творчеством, огнем и полнотой стихов
Он разве малым чем Хераскова пожиже.
893. <НА Ф. Н. ГЛИНКУ>
Друзья, не станем слишком строго
Творенья Глинковы судить.
Стихи он пишет ради бога,
Его безбожно не хвалить!
894. «Кто будет красть стихи твои?..»
Кто будет красть стихи твои?
Давно их в Лете утопили;
Иль их, забывшися, прочли,
Иль, прочитавши, позабыли!
895. ОШИБКА ВРАЧА<Из Ж.-Б. Руссо>
Шутя друг муз, но ремеслом друг хмелю,
С попойки встал и тут же слег в постелю;
Жена в слезах послала за врачом;
Приходит врач и с гробовым лицом
Проговорил: «Сообразя догадки,
Здесь нахожу с ознобом лихорадки
И жажды жар; но мудрый Иппократ
Сперва велит нам жажды пыл убавить…»
Больной на то: «Нет, нет, пустое, брат.
Сперва прошу от холода избавить,
А с жаждой сам управиться я рад».
896. «Двуличен он! — Избави боже!..»
Двуличен он! — Избави боже!
Напрасно поклепал глупца:
На этой откровенной роже
Нет и единого лица.
897. ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ
Людской семьи не зная таин,
Зовешь ты братьями людей;
Будь так, но затверди верней,
Что первородный брат был Каин.
898–901. <НА Н. А. ПОЛЕВОГО>
Есть Карамзин, есть Полевой,—
В семье не без урода.
Вот вам в строке одной
Исторья русского народа.
Что пользы в том, что ты речист,
Что корчишь важную осанку?
Историк ты и журналист,
Панегирист и пародист,
Ты — всё… и всё ты наизнанку!
Бессильный враг, ты тупо жалишь:
Раздолье, смех твоим врагам;
Бездушный друг, ты глупо хвалишь:
Беда и страх твоим друзьям.
Как спорить с Полевым, когда сей критик чуткий
Рассудит, охая, что я тяжел на шутки?
Быть может… Тяжела ль иль нет моя рука,
Вернее знают всех про то его бока.
902. «Вот враль! подобного ему не знаю чуда!..»
Вот враль! подобного ему не знаю чуда!
Врет словом, врет пером; не объясните ль вы,
Откуда он берет всю эту дрянь? — Откуда?
Да всё из головы.
903–904. ДВА РАЗГОВОРА В КНИЖНОЙ ЛАВКЕ
«Чем занимается теперь Гизо российский?»
— «Да, верно, тем же всё: какой-нибудь подпиской
На книгу новую, которую — бог даст —
Когда-нибудь и он напишет да издаст».
«Пусть говорят, что он сплетатель скучных врак,
Но публики никто, как он, не занимает».
— «Как — публики? Бог весть кто вкус ее узнает?» —
«У публики — вот это так!»
905–908. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА >
Булгарин — вот поляк примерный,
В нем истинных сарматов кровь:
Смотрите, как в груди сей верной
Хитра к отечеству любовь.
То мало, что из злобы к русским,
Хоть от природы трусоват,
Ходил он под орлом французским
И в битвах жизни был не рад.
Патриотический предатель,
Расстрига, самозванец сей —
Уже не воин, а писатель,
Уж русский, к сраму наших дней.
Двойной присягою играя,
Подлец в двойную цель попал:
Он Польшу спас от негодяя
И русских братством запятнал.
Синонимы: гостиная, салон.
Недоумением напрасно ты смущен:
Гостиная — одно, другое естьсалон.
Гостиную найдешь в порядочном трактире,
Гостиную найдешь и на твоей квартире,
Салоны ж созданы для избранных людей.
Гостиные видал и ты, Видок Фиглярин,
В гостиной, может быть, и ты какой-то барин,
Но уж в салоне ты решительно лакей!
К усопшим льнет, как червь, Фиглярин неотвязный,
В живых ни одного он друга не найдет;
Зато, когда из лиц почетных кто умрет,
Клеймит он прах его своею дружбой грязной.
Так что же? Тут расчет: он с прибылью двойной,
Презренье от живых на мертвых вымещает.
И чтоб нажить друзей, как Чичиков другой,
Он души мертвые скупает.
Я знал давно, что подл Фиглярин,
Что он поляк и русский сплошь,
Что завтра будет он татарин,
Когда б за то ему дать грош;
Я знал, что пошлый он писатель,
Что усыпляет он с двух строк,
Что он доносчик и предатель
И мелкотравчатый Видок;
Что на все мерзости он падок,
Что совесть в нем — истертый знак,
Что он душой и рожей гадок;
Но я не знал, что он дурак.
Теперь и в том я убедился.
Улика важная: нахал,
Спасибо, сам проговорился
И в глупости расписку дал.
Сказал я как-то мимоходом,
И разве в бровь, не прямо в глаз,
Что между авторским народом
Шпионы завелись у нас;
Что там, где им изменит сила
С лица на недруга напасть,
Они к нему подходят с тыла
И за собою тащат в часть;
Что страшен их не бой журнальный,
Но что они опасны нам,
Когда жандарм или квартальный
В их эпиграммах пополам.
Ему смолчать бы, как смолчали
Другие, закусив язык.
Не все ж бы тотчас угадали,
Кто целью был моих улик.
Но он не вытерпел, ответил
И сдуру ясно доказал,
Что хоть в кого бы я ни метил,
А прямо в лоб ему попал.
909. ЗОЛОТАЯ ПОСРЕДСТВЕННОСТЬ
Мудрец Гораций воспевал
Свою посредственность златую:
Он в ней и мудрость полагал
И к счастию стезю прямую.
С тех пор наш изменился свет,
И как сознаться в том ни больно:
Златой посредственности нет,
Людей посредственных довольно.
910. «Лоб не краснеющий, хоть есть с чего краснеть…»
Лоб не краснеющий, хоть есть с чего краснеть,
Нахальство языка и зычность медной груди,
Вот часто всё, что надобно иметь,
Чтобы попасть в передовые люди.
911. «Вопрос искусства для искусства…»
Вопрос искусства для искусства
Давно изношенный вопрос;
Другие взгляды, мненья, чувства
Дух современный в жизнь занес.
Теперь черед другим вопросам,
И, от искусства отрешась,
Доносом из любви к доносам
Литература занялась.
912. «Скажите: отчего иной так в душу вьется…»
«Скажите: отчего иной так в душу вьется,
Так рвется угодить; а будь беда с тобой,
Не жди ты от него услуги никакой?»
— «Где тонко, там и рвется».
913. «Природы странною игрой…»
Природы странною игрой
В нем двух начал раздор открытый:
Как может быть он человек пустой
И вместе с тем дурак набитый?
914. «Недаром наш должник слывет и краснобаем…»
Недаром наш должник слывет и краснобаем:
На россказни он щедр, но туг на чистоган;
Он за́ словом в карман не ходит — это знаем,—
Но рад за де́ньгами ходить в чужой карман.
915. «Приятель мой, к тому ж рифмач, стихов тетрадью…»
Приятель мой, к тому ж рифмач, стихов тетрадью
Душил меня с утра, как полновесной кладью;
Раз занял сто рублей он на́ день — и пропал.
Хороший дал процент мне малый капитал!
916. «Неглупо сказано: пожалуй, я Брызгалов…»
Неглупо сказано: пожалуй, я Брызгалов,
В кафтане бархатном, при пудре, в парике;
Спасибо, что хоть трость осталася в руке,
Есть оборона от нахалов.
917. О НАШИХ НИГИЛИСТАХ
Грех их преследовать упреком или свистом;
На нет — нет и суда: плод даст ли пустоцвет?
Ума в них нет, души в них нет,
Тут поневоле будешь нигилистом.
918. <НА А. И. ГЕРЦЕНА>
Своим пером тупым и бурным
Белинский, как девятый вал,
Искандером литературным
Во время оно бушевал.
Теперь за ним с огнем воинским
Искандер сам на бой предстал
И политическим Белинским
Рассудок ломит наповал.
919. «Скользя налево и направо…»
Скользя налево и направо,
И педагог, и демагог,
Она гоняется за славой
На паре арлекинских ног.
Ей и в ученые святыни
И в клубы черни вход легок:
Одна нога одета в синий,
Другая в красненький чулок.
920. «Он общим мненьем был разбит на обе корки…»
Он общим мненьем был разбит на обе корки
И стал с тех пор важней и более надут —
Знать, держится и он народной поговорки:
«За битого — небитых двух дают».
921. «Как ни хвали его усердный круг друзей…»
Как ни хвали его усердный круг друзей,
Плохой поэт был их покойник;
А если он и соловей,
То разве соловей-разбойник.
922. <НА А. X. БЕНКЕНДОРФА>
Вот как, прочтя его «Записки»,
О сочинителе сужу:
Был генерал он всероссийский,
Но был ли русским? Не скажу.
923. НА ПРИЕЗД СЛОВЕН В РОССИЮ
Гостей мы угостили плотно
И плотно доказали им,
Что говорим словоохотно
И плотно пьем мы и едим.
Славяне могут, взяв с нас слепок,
Вписать в дорожный свой дневник:
Желудок русских очень крепок,
А вдвое крепче их язык.
924–926 <НЕОЗАГЛАВЛЕННЫЙ ЦИКЛ ЭПИГРАММ>
Географический вопрос решите ж, братцы!
Наука ждет — куда себя определим:
Мы сердимся, когда нам скажут: «Азиатцы!»
Быть европейцами мы сами не хотим.
Идти своим путем свободно,
Так жить, как просится душа,—
Всё это очень благородно,
Но в этом мало барыша.
Предаться хочешь ли покою
И не иметь с людьми возни?
Как можно меньше будь собою,
А будь, чем быть велят они.
927. «Журнал он держит монтаньярский…»
Журнал он держит монтаньярский,
В газете ж истый патриот;
Там Мирабо, а здесь Пожарский…
Не там, так здесь свое возьмет.
928. <НА А. Н. ПЫПИНА>
Наш журналист себе промыслил попугая,
Он доморощенный, птенец родного края,
Он врет не зная что, как попугаи врут,
Но от заморского туземца отличая,
Его не Попынькой, а Пыпинькой зовут.
929–931. <НА И. С. ТУРГЕНЕВА>
Талант он свой зарыл в «Дворянское гнездо»,
С тех пор бездарности на нем оттенок жалкий,
И падший сей талант томится приживалкой
У спадшей с голоса певицы Виардо.
Всех повестей его герои плоховаты,
И очень не умны, и очень скучноваты.
Всё это оттого и всё несчастье в том,
Что он не знает свет, что он с своим пером
Сидит пред зеркалом и каждому герою
Дает нам образ свой, любуясь сам собою,
Что, как про белого бычка идет рассказ,
Рассказывать себя брался он уж не раз,
А потому в его портретной галерее
Герой герою вслед бесцветней и пустее.
Тупые колкости твои
Приемлю я незлобным сердцем.
Я князь Коврижкин, так, но, что ни говори,
Я для тебя коврижка с перцем.
932. <НА А. Н. ПЫПИНА и Н. И. КОСТОМАРОВА>
В две удали, и в два пера, и в две руки
В наемной должности журнальных тарабаров,
На Стасюлевича вранья поставщики,
Свое и Пыпин врет, свое и Костомаров.
Один про старое дичь новую несет;
Другой, новейших дней историк, в каждой книжке,
Лиц исторических мазилка, понаслышке
Ложь сплетней площадных за правду выдает.
933. ПЛУТАРХ НАВЫВОРОТ
Россию древнюю опустошает он:
Новейший сей Плутарх в ожесточенье рьяном
По русским хроникам проходит Тамерланом
И предает огню наш русский пантеон
Под гневною грозой озлобленных ударов.
На пепле нам родном, на груде славных тел
Что ж остается нам и кто ж тут уцелел?
Утешьтесь: жив еще курилка Костомаров.
934. «Художник Бурнашев — не Пыпин ли второй?..»
Художник Бурнашев — не Пыпин ли второй?
Их колорит один, кисть та же и манера,
Но только Бурнашев есть Пыпин мелочной,
А Пыпин — Бурнашев огромного размера.
935. <НА В. П. БУРНАШЕВА>
Заштатный уж давно какой-то сивый мерин[63]
В журнальной упряжи опять являться стал,
Но вскоре все нашли, что он в езде так скверен,
Что на солому вновь в конюшню он попал.
Он ржанием своим Бартенева пленяет,
Дай прокачусь на нем, Бартенев порешил,
В архивный свой рыдван он клячу запрягает
И думает, что в ход он рысака пустил.
936. ПО СОВРЕМЕННОМУ ЗООЛОГИЧЕСКОМУ ВОПРОСУ
Орангутанг ли наш Адам?
От обезьян идем ли мы?
Такой вопрос решать не нам:
Решат ученые умы.
В науке неуч и профан,
Спрошу: не больше ль правды в том,
Что вовсе не от обезьян,
А в обезьяны мы идем?
Ученье новое для нас не без изъяна:
Я сам смущаюсь им, как ни упрям мой нрав.
Посмотришь на иных, и скажешь: Дарвин прав;
Праматерь их и впрямь должна быть обезьяна!
937. СЛОВО ШАМФОРА
Мы можем комика с победою поздравить,
Вся публика в восторге от него.
«А сколько дураков потребно для того,
Чтоб публику составить?»
938. «Разнесся слух про новую потерю…»(С французского)
Разнесся слух про новую потерю:
Из сплетников еще нет одного.
Что умер он, я тем охотней верю,
Что эту весть узнал не от него.
939. ОБЪЯСНЕНИЕ И РАЗРЕШЕНИЕ ВОСТОЧНОГО ВОПРОСА(Басня)
Гора рождает мышь — известно нам давно,
Но гору мышь родит — вот это мудрено,
Хоть и сбылось.
Идем, подобно божьей каре,
Россию и за ней Европу всю поджечь,
Затем чтобы Аксаков на пожаре
Славянофильское яичко мог испечь.
940. «Де Пуле, Де Пуле…»
Де Пуле, Де Пуле
На журнальный базар
Носит в пестром куле
Свой домашний товар,
Слышен крик, слышен клич:
Des poulets! Des poulets![64]
A разнюхай — в куле
Всё протухлая дичь.
941–943. <НЕОЗАГЛАВЛЕННЫЙ ЦИКЛ ЭПИГРАММ>
Всех образчиков, всех красок
Он живой лоскутный ряд:
Нет лица, но много масок,
Всюду взятых напрокат.
Либерал, чинов поклонник,
Чресполосная душа,
С правыми он их сторонник,
С левым — он и сам левша.
В трех строках его вся повесть:
И торгаш, и арлекин,
На вес продает он совесть,
Убежденья — на аршин.
944. «Она — прекрасная минувших дней медаль…»
Она — прекрасная минувших дней медаль.
Довольно б, кажется, с нее и славы этой;
Но ей на старости проказ сердечных жаль
И хочется быть вновь ходячею монетой.
А. С. Пушкин
945–946. <НА В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕРА>
Внук Тредьяковского Клит гекзаметром песенки пишет,
Противу ямба, хорея злобой ужасною дышит;
Мера простая сия всё портит, по мнению Клита,
Смысл затмевает стихов и жар охлаждает пиита.
Спорить о том я не смею, пусть он безвинных поносит,
Ямб охладил рифмача, гекзаметры ж он заморозит.
Вот Виля — он любовью дышит,
Он песни пишет зло,
Как Геркулес, сатиры пишет,
Влюблен, как Буало.
947. ЭПИГРАММА
Арист нам обещал трагедию такую,
Что все от жалости в театре заревут;
Что слезы зрителей рекою потекут.
Мы ждали драму золотую.
И что же? Дождались — и нечего сказать,
Достоинству ее нельзя убавить весу,
Ну, право, удалось Аристу написать
Прежалкую пиесу.
948. ЭПИГРАММА(Подражание французскому)
Супругою твоей я так пленился,
Что если б три в удел достались мне,
Подобные во всем твоей жене,
То даром двух я б отдал сатане,
Чтоб третью лишь принять он согласился.
949. <НА М. С. РЫБУШКИНА>
Бывало, прежних лет герой,
Окончив славну брань с противной стороной,
Повесит меч войны средь отческия кущи;
А трагик наш Бурун, скончав чернильный бой,
Повесил уши.
950. НА ГР. А. К. РАЗУМОВСКОГО
«Ах! боже мой, какую
Я слышал весть смешную:
Разумник получил ведь ленту голубую».
— «Бог с ним! Я недруг никому:
Дай бог и царствие небесное ему».
951. ЛЮБОПЫТНЫЙ
«Что ж нового?» — «Ей-богу, ничего».
— «Эй, не хитри: ты, верно, что-то знаешь.
Не стыдно ли, от друга своего,
Как от врага, ты вечно всё скрываешь.
Иль ты сердит: помилуй, брат, за что?
Не будь упрям: скажи ты мне хоть слово…»
— «Ох! отвяжись, я знаю только то,
Что ты дурак, да это уж не ново».
952. ЭПИГРАММА НА СМЕРТЬ СТИХОТВОРЦА
Покойник Клит в раю не будет:
Творил он тяжкие грехи.
Пусть бог дела его забудет,
Как свет забыл его стихи!
953. <НА С. А. ШИРИНСКОГО-ШИХМАТОВА>
Пожарский, Минин, Гермоген,
Или Спасенная Россия.
Слог дурен, темен, напыщен —
И тяжки словеса пустые.
954. <НА А. С. ШИШКОВА, С. А. ШИРИНСКОГО-ШИХМАТОВА и А. А. ШАХОВСКОГО>
Угрюмых тройка есть певцов —
Шихматов, Шаховской, Шишков;
Уму есть тройка супостатов —
Шишков наш, Шаховской, Шихматов.
Но кто глупей из тройки злой?
Шишков, Шихматов, Шаховской!
955–956. <НА Е. H. ПУЧКОВУ>
Пучкова, право, не смешна:
Пером содействует она
Благотворительных газет недельных видам,
Хоть в смех читателям, да в пользу инвалидам.
Зачем кричишь ты, что ты дева,
На каждом девственном стихе?
О, вижу я, певица Ева,
Хлопочешь ты о женихе.
957–958. <НА H. М. КАРАМЗИНА>
«Послушайте: я сказку вам начну
Про Игоря и про его жену,
Про Новгород и Царство Золотое,
А может быть про Грозного царя…»
— «И, бабушка, затеяла пустое!
Докончи нам „Илью богатыря“».
В его «Истории» изящность, простота
Доказывают нам, без всякого пристрастья,
Необходимость самовластья
И прелести кнута.
959. ИСТОРИЯ СТИХОТВОРЦА
Внимает он привычным ухом
Свист;
Марает он единым духом
Лист;
Потом всему терзает свету
Слух;
Потом печатает — и в Лету
Бух!
960. <НА В. А. ЖУКОВСКОГО>
Послушай, дедушка, мне каждый раз,
Когда взгляну на этот замок Ретлер,
Приходит в мысль: что, если это проза,
Да и дурная?..
961. <НА А. С. СТУРДЗУ>
Холоп венчанного солдата,
Благодари свою судьбу:
Ты стоишь лавров Герострата
Иль смерти немца Коцебу.
962. <НА А. А. АРАКЧЕЕВА>
Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он — друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести,
Кто ж он? Преданный без лести,
…… грошевой солдат.
963. <НА А. М. КОЛОСОВУ>
Всё пленяет нас в Эсфири:
Упоительная речь,
Поступь важная в порфире,
Кудри черные до плеч,
Голос нежный, взор любови,
Набеленная рука,
Размалеванные брови
И огромная нога!
964. <НА Е. П. РУДЫКОВСКОГО>
Аптеку позабудь ты для венков лавровых
И не мори больных, но усыпляй здоровых.
965. «Когда б писать ты начал сдуру…»
Когда б писать ты начал сдуру,
Тогда б, наверно, ты пролез
Сквозь нашу тесную цензуру,
Как внидешь в царствие небес.
966. <НА Ф. И. ТОЛСТОГО>
В жизни мрачной и презренной
Был он долго погружен,
Долго все концы вселенной
Осквернял развратом он.
Но, исправясь понемногу,
Он загладил свой позор,
И теперь он — слава богу —
Только что картежный вор.
967. «Как брань тебе не надоела?..»
Как брань тебе не надоела?
Расчет короток мой с тобой:
Ну, так! я празден, я без дела,
А ты бездельник деловой.
968. «Князь Г. — со мною незнаком…»
Князь Г. — со мною незнаком.
Я не видал такой негодной смеси;
Составлен он из подлости и спеси,
Но подлости побольше спеси в нем.
В сраженье трус, в трактире он бурлак,
В передней он подлец, в гостиной он дурак.
969. «Хоть, впрочем, он поэт изрядный…»
«Хоть, впрочем, он поэт изрядный,
Эмилий человек пустой».
— «Да ты чем полон, шут нарядный?
А, понимаю: сам собой;
Ты полон дряни, милый мой!»
970. «Лечись — иль быть тебе Панглосом…»
Лечись — иль быть тебе Панглосом,
Ты жертва вредной красоты —
И то-то, братец, будешь с носом,
Когда без носа будешь ты.
971–977. <НА М. Т. КАЧЕНОВСКОГО >
Бессмертною рукой раздавленный зоил,
Позорного клейма ты вновь не заслужил!
Бесчестью твоему нужна ли перемена?
Наш Та́цит на тебя захочет ли взглянуть?
Уймись — и прежним ты стихом доволен будь,
Плюгавый выползок из гузна Дефонтена.
Хаврониос! Ругатель закоснелый,
Во тьме, в пыли, в презренье поседелый,
Уймись, дружок, к чему журнальный шум
И пасквилей томительная тупость?
«Затейник зол», — с улыбкой скажет глупость.
«Невежда глуп», — зевая, скажет ум.
Клеветник без дарованья,
Палок ищет он чутьем,
А дневного пропитанья
Ежемесячным враньем.
Охотник до журнальной драки,
Сей усыпительный зоил
Разводит опиум чернил
Слюною бешеной собаки.
«Как! жив еще Курилка журналист?»
— «Живехонек! всё так же сух и скучен,
И груб, и глуп, и завистью размучен,
Всё тискает в свой непотребный лист —
И старый вздор, и вздорную новинку».
— «Фу! надоел Курилка журналист!
Как загасить вонючую лучинку?
Как уморить Курилку моего?
Дай мне совет». — «Да… плюнуть на него».
Словесность русская больна.
Лежит в истерике она
И бредит языком мечтаний,
И хладный между тем зоил
Ей Каченовский застудил
Теченье месячных изданий.
В Элизии Василий Тредьяковский
(Преострый муж, достойный много хвал)
С усердием принялся за журнал.
В сотрудники сам вызвался Поповский,
Свои статьи Елагин обещал;
Курганов сам над критикой хлопочет,
Блеснуть умом «Письмовник» снова хочет;
И, говорят, на днях они начнут,
Благословясь, сей преполезный труд, —
И только ждет Василий Тредьяковский,
Чтоб подоспел Михайло Каченовский.
978. «У Кларисы денег мало…»
У Кларисы денег мало,
Ты богат; иди к венцу:
И богатство ей пристало,
И рога тебе к лицу.
979–980. <НА А. А. ДАВЫДОВУ>
Оставя честь судьбе на произвол,
Давыдова, живая жертва фурий,
От малых лет любила чуждый пол.
И вдруг беда: казнит ее Меркурий,
Раскаяться приходит ей пора,
Она лежит, глаз пухнет понемногу,
Вдруг лопнул он; что ж дама? — «Слава богу!
Всё к лучшему: вот………»
Иной имел мою Аглаю
За свой мундир и черный ус,
Другой за деньги — понимаю,
Другой за то, что был француз,
Клеон — умом ее стращая,
Дамис — за то, что нежно пел.
Скажи теперь, мой друг Аглая,
За что твой муж тебя имел?
Ваш дед портной, ваш дядя повар,
А вы, вы модный господин, —
Таков об вас народный говор,
И дива нет — не вы один.
Потомку предков благородных,
Увы, никто в моей родне
Не шьет мне даром фраков модных
И не варит обеда мне.
982. НА ТРАГЕДИЮ ГР. ХВОСТОВА, ИЗДАННУЮ С ПОРТРЕТОМ КОЛОСОВОЙ
Подобный жребий для поэта
И для красавицы готов:
Стихи отводят от портрета,
Портрет отводит от стихов.
983. НА КН. А. И. ГОЛИЦЫНА
Вот Хвостовой покровитель,
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша.
Напирайте, бога ради,
На него со всех сторон!
Не попробовать ли сзади?
Там всего слабее он.
984. «Тимковский царствовал — и все твердили вслух…»
Тимковский царствовал — и все твердили вслух,
Что в свете не найдешь ослов подобных двух.
Явился Бируков, за ним вослед Красовский:
Ну право, их умней покойный был Тимковский!
985–986 <НА М. С. ВОРОНЦОВА>
Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.
Сказали раз царю, что наконец
Мятежный вождь, Риэго, был удавлен.
«Я очень рад, — сказал усердный льстец, —
От одного мерзавца мир избавлен».
Все смолкнули, все потупили взор,
Всех рассмешил проворный приговор.
Риэго был пред Фердинандом грешен,
Согласен я. Но он за то повешен.
Пристойно ли, скажите, сгоряча
Ругаться нам над жертвой палача?
Сам государь такого доброхотства
Не захотел улыбкой наградить.
Льстецы, льстецы! старайтесь сохранить
И в подлости осанку благородства.
987. «Нет ни в чем вам благодати…»
Нет ни в чем вам благодати;
С счастием у вас разлад;
И прекрасны вы некстати
И умны вы невпопад.
988. <НА АЛЕКСАНДРА I>
Воспитанный под барабаном,
Наш царь лихим был капитаном:
Под Австерлицем он бежал,
В двенадцатом году дрожал,
Зато был фрунтовой профессор!
Но фрунт герою надоел —
Теперь коллежский он асессор
По части иностранных дел!
989. <НА Ф. Н. ГЛИНКУ>
Наш друг Фита, Кутейкин в эполетах,
Бормочет нам растянутый псалом.
Поэт Фита, не становись Фертом!
Дьячок Фита, ты Ижица в поэтах.
990. «Напрасно ахнула Европа…»
Напрасно ахнула Европа,
Не унывайте, не беда!
От петербургского потопа
Спаслась «Полярная звезда».
Бестужев, твой ковчег на бреге!
Парнаса блещут высоты;
И в благодетельном ковчеге
Спаслись и люди и скоты.
991. EX UNGUE LEONEM[65]
Недавно я стихами как-то свистнул
И выдал их без подписи моей;
Журнальный шут о них статейку тиснул,
Без подписи ж пустив ее, злодей.
Но что ж? Ни мне, ни площадному шуту
Не удалось прикрыть своих проказ:
Он по когтям узнал меня в минуту,
Я по ушам узнал его как раз.
992. СОЛОВЕЙ И КУКУШКА
В лесах, во мраке ночи праздной,
Весны певец разнообразный
Урчит, и свищет, и гремит;
Но бестолковая кукушка,
Самолюбивая болтушка,
Одно ку-ку свое твердит,
И эхо вслед за нею то же.
Накуковали нам тоску!
Хоть убежать. Избавь нас, боже,
От элегических ку-ку!
993. РУССКОМУ ГЕСПЕРУ
Куда ты холоден и сух!
Как слог твой чопорен и бледен!
Как в изобретеньях ты беден!
Как утомляешь ты мой слух!
Твоя пастушка, твой пастух
Должны ходить в овчинной шубе:
Ты их морозишь налегке!
Где ты нашел их: в шустер-клубе
Или на Красном кабачке?
994. ЭПИГРАММА(Из антологии)
Лук звенит, стрела трепещет,
И, клубясь, издох Пифон;
И твой лик победой блещет,
Бельведерский Аполлон!
Кто ж вступился за Пифона,
Кто разбил твой истукан?
Ты, соперник Аполлона,
Бельведерский Митрофан.
995. «Пожалуй, Федоров, ко мне не приходи…»
Пожалуй, Федоров, ко мне не приходи;
Не усыпляй меня — иль после не буди.
996. <НА И. Е. ВЕЛИКОПОЛЬСКОГО>
Поэт-игрок, о Беверлей-Гораций,
Проигрывал ты кучки ассигнаций,
И серебро, наследие отцов,
И лошадей, и даже кучеров —
И с радостью на карту б, на злодейку,
Поставил бы тетрадь своих стихов,
Когда б твой стих ходил хотя в копейку.
997–999. <НА М. Т. КАЧЕНОВСКОГО>
Журналами обиженный жестоко,
Зоил Пахом печалился глубоко;
На цензора вот подал он донос;
Но цензор прав, нам смех, зоилу нос.
Иная брань, конечно, неприличность,
Нельзя писать: «Такой-то де старик,
Козел в очках, плюгавый клеветник,
И зол и подл» — всё это будет личность.
Но можете печатать, например,
Что господин парнасский старовер
(В своих статьях) бессмыслицы оратор,
Отменно вял, отменно скучноват,
Тяжеловат и даже глуповат;
Тут не лицо, а только литератор.
Там, где древний Кочерговский
Над Ролленем опочил,
Дней новейших Тредьяковский
Колдовал и ворожил:
Дурень, к солнцу став спиною,
Под холодный «Вестник» свой
Прыскал мертвою водою,
Прыскал ижицу живой.
Как сатирой безымянной
Лик зоила я пятнал,
Признаюсь: на вызов бранный
Возражений я не ждал.
Справедливы ль эти слухи?
Отвечал он? Точно ль так?
В полученье оплеухи
Расписался мой дурак?
1000. «Счастлив ты в прелестных дурах…»
Счастлив ты в прелестных дурах,
В службе, в картах и в пирах;
Ты St.-Priest в карикатурах,
Ты Нелединский в стихах;
Ты прострелен на дуэле,
Ты разрублен на войне,—
Хоть герой ты в самом деле,
Но повеса ты вполне.
1001–1005. <НА Н. И. НАДЕЖДИНА>
Надеясь на мое презренье,
Седой зоил меня ругал,
И, потеряв уже терпенье,
Я эпиграммой отвечал.
Укушенный желаньем славы,
Теперь, надеясь на ответ,
Журнальный шут, холоп лукавый,
Ругать бы также стал. — О нет!
Пусть он, как бес перед обедней,
Себе покоя не дает:
Лакей сиди себе в передней,
А будет с барином расчет.
Картину раз высматривал сапожник
И в обуви ошибку указал;
Взяв тотчас кисть, исправился художник.
Вот, подбочась, сапожник продолжал:
«Мне кажется, лицо немного криво…
А эта грудь не слишком ли нага?..»
Тут Апеллес прервал нетерпеливо:
«Суди, дружок, не свыше сапога!»
Есть у меня приятель на примете:
Не ведаю, в каком бы он предмете
Был знатоком, хоть строг он на словах,
Но черт его несет судить о свете:
Попробуй он судить о сапогах!
Седой Свистов! ты царствовал со славой;
Пора, пора! сложи с себя венец:
Питомец твой младой, цветущий, здравый
Тебя сменит, великий наш певец!
Се: внемлет мне маститый собеседник,
Свершается судьбины произвол,
Является младой его наследник:
Свистов II вступает на престол.
Мальчишка Фебу гимн поднес.
«Охота есть, да мало мозгу.
А сколько лет ему, вопрос?»
— «Пятнадцать». — «Только-то? Эй, розгу!»
За сим принес семинарист
Тетрадь лакейских диссертаций,
И Фебу вслух прочел Гораций,
Кусая губы, первый лист.
Отяжелев, как от дурмана,
Сердито Феб его прервал
И тотчас взрослого болвана
Поставить в палки приказал.
В журнал совсем не европейский,
Где чахнет старый журналист,
С своею прозою лакейской
Взошел болван семинарист.
1006. СОБРАНИЕ НАСЕКОМЫХ
Какие крохотны коровки!
Есть, право, менее булавочной головки.
Мое собранье насекомых
Открыто для моих знакомых:
Ну, что за пестрая семья!
За ними где ни рылся я!
Зато какая сортировка!
Вот *** — божия коровка,
Вот *** — злой паук,
Вот и *** — российский жук,
Вот *** — черная мурашка,
Вот *** — мелкая букашка,
Куда их много набралось!
Опрятно за стеклом и в рамах
Они, пронзенные насквозь,
Рядком торчат на эпиграммах.
1007–1008. <НА КАРТИНКИ К «ЕВГЕНИЮ ОНЕГИНУ» В «НЕВСКОМ АЛЬМАНАХЕ»>
Вот, перешед чрез мост Кокушкин,
Опершись…..о гранит,
Сам Александр Сергеич Пушкин
С мосье Онегиным стоит.
Не удостоивая взглядом
Твердыню власти роковой,
Он к крепости стал гордо задом:
Не плюй в колодец, милый мой.
Пупок чернеет сквозь рубашку,
Наружу титька — милый вид!
Татьяна мнет в руке бумажку,
Зане живот у ней болит:
Она затем поутру встала
При бледных месяца лучах
И на подтирку изорвала,
Конечно, «Невский альманах».
1009. К БЮСТУ ЗАВОЕВАТЕЛЯ
Напрасно видишь тут ошибку:
Рука искусства навела
На мрамор этих уст улыбку,
А гнев на хладный лоск чела.
Недаром лик сей двуязычен.
Таков и был сей властелин,
К противочувствиям привычен,
В лице и в жизни арлекин.
1010–1011. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Не то беда, что ты поляк:
Костюшко лях, Мицкевич лях!
Пожалуй, будь себе татарин, —
И тут не вижу я стыда;
Будь жид — и это не беда;
Беда, что ты Видок Фиглярин.
Не то беда, Авдей Флюгарин,
Что родом ты не русский барин,
Что на Парнасе ты цыган,
Что в свете ты Видок Фиглярин:
Беда, что скучен твой роман.
1012. «Глухой глухого звал к суду судьи глухого…»
Глухой глухого звал к суду судьи глухого,
Глухой кричал: «Моя им сведена корова!»
— «Помилуй, — возопил глухой тому в ответ,—
Сей пустошью владел еще покойный дед».
Судья решил: «Чтоб не было разврата,
Жените молодца, хоть девка виновата».
1013. К ПЕРЕВОДУ «ИЛИАДЫ»
Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого
Гомера,
Боком одним с образцом схож и его перевод.
1014. <НА М. А. ДОНДУКОВА-КОРСАКОВА>
В Академии наук
Заседает князь Дундук.
Говорят, не подобает
Дундуку такая честь;
Почему ж он заседает?
Потому что … есть.
1015. «Смирдин меня в беду поверг…»
Смирдин меня в беду поверг;
У торгаша сего семь пятниц на неделе,
Его четверг на самом деле
Есть после дождичка четверг.
Коллективное
1016. «Князь Шаликов, газетчик наш печальный…»
Князь Шаликов, газетчик наш печальный,
Элегию семье своей читал,
А казачок огарок свечки сальной
Перед певцом со трепетом держал.
Вдруг мальчик наш заплакал, запищал.
«Вот, вот с кого пример берите, дуры! —
Он дочерям в восторге закричал. —
Откройся мне, о милый сын натуры,
Ах! что слезой твой осребрило взор?»
А тот ему: «Мне хочется на двор».
1017. «Коль ты к Смирдину войдешь…»
Коль ты к Смирдину войдешь,
Ничего там не найдешь,
Ничего ты там не купишь,
Лишь Сенковского толкнешь
Иль в Булгарина наступишь.
Приписываемое
1018. ДВУМ АЛЕКСАНДРАМ ПАВЛОВИЧАМ
Романов и Зернов лихой,
Вы сходны меж собою:
Зернов! хромаешь ты ногой,
Романов — головою.
Но что, найду ль довольно сил
Сравненье кончить шпицем?
Тот в кухне нос переломил,
А тот под Австерлицем.
1019. <НА А. А. АРАКЧЕЕВА>
В столице он капрал, в Чугуеве — Нерон:
Кинжала Зандова везде достоин он.
1020. <НА В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕРА>
За ужином объелся я,
А Яков запер дверь оплошно —
Так было мне, мои друзья,
И кюхельбекерно, и тошно.
1021. РАЗГОВОР ФОТИЯ С ГР. ОРЛОВОЙ
«Внимай, что я тебе вещаю:
Я телом евнух, муж душой».
— «Но что ж ты делаешь со мной?»
— «Я тело в душу превращаю».
1022. ГР. ОРЛОВОЙ-ЧЕСМЕНСКОЙ
Благочестивая жена
Душою богу предана,
А грешной плотию —
Архимандриту Фотию.
1023. НА ФОТИЯ
Полу-фанатик, полу-плут;
Ему орудием духовным
Проклятье, меч, и крест, и кнут.
Пошли нам, господи, греховным,
Поменьше пастырей таких —
Полу-благих, полу-святых.
1024. К ВОРОТАМ ЕКАТЕРИНГОФА
Хвостовым некогда воспетая дыра,
Провозглашаешь ты природы русской скупость,
Самодержавие Петра
И Милорадовича глупость!
Е. А. Баратынский
1025. «Дамон! ты начал — продолжай…»
Дамон! ты начал — продолжай,
Кропай экспромты на досуге;
Возьмись за гений свой: пиши, черти, марай,
У пола нежного в бессменной будь услуге,
Наполни вздохами растерзанную грудь,
Ни вкусу не давай, ни разуму потачки —
И в награждение любимцем куклы будь
Или соперником собачки.
1026. <НА Д. И. ХВОСТОВА>
Поэт Писцов в стихах тяжеловат,
Но я люблю незлобного собрата:
Ей-ей! не он пред светом виноват,
А перед ним природа виновата.
1027. «Так, он ленивец, он негодник…»
Так, он ленивец, он негодник,
Он только что поэт, он человек пустой;
А ты, ты ябедник, шпион, торгаш и сводник…
О! человек ты деловой.
1028. «В своих стихах он скукой дышит…»
В своих стихах он скукой дышит,
Жужжаньем их наводит сон.
Не говорю, зачем он пишет,
Но для чего читает он?
1029. <НА Б. М. ФЕДОРОВА>
Везде бранит поэт Клеон
Мою хорошенькую Музу;
Всё обернуть умеет он
В бесславье нашему союзу.
Морочит добрых он людей,
А слыть красоточке моей
У них негодницей обидно.
Поэт Клеон смешной злодей;
Ему же после будет стыдно.
1030. <НА А. А. ШИШКОВА>
Свои стишки Тощев-пиит
Покроем Пушкина кроит,
Но славы громкой не получит.
И я котенка вижу в нем,
Который, право, непутем
На голос лебедя мяучит.
1031. <НА А. А. АРАКЧЕЕВА>
Отчизны враг, слуга царя,
К бичу народов — самовластью —
Какой-то адскою любовию горя,
Он не знаком с другою страстью.
Скрываясь от очей, злодействует впотьмах,
Чтобы злодействовать свободней,
Не нужно имени: у всех оно в устах,
Как имя страшное владыки преисподней.
1032. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Войной журнальною бесчестит без причины
Он дарования свои.
Не так ли славный вождь и друг Екатерины —
Орлов — еще любил кулачные бои?
1033–1034. <НА М. Т. КАЧЕНОВСКОГО>
Ты ропщешь, важный журналист,
На наше модное маранье:
«Всё та же песня: ветра свист,
Листов древесных увяданье…»
Понятно нам твое страданье:
И без того освистан ты,
И так, подвалов достоянье,
Родясь, гниют твои листы.
Хвала, мастітый наш Зоіл.
Когда-то Дмітріев бесіл
Тебя счастлівымі струнами;
Бесіл Жуковскій вслед за нім,
Вот бесіт Пушкін: как любім
Ты дальновіднымі судьбамі!
Трі поколенія певцов
Тебя красой своіх венцов
В негодованье пріводілі,
Пекісь о здравіі своем,
Чтобы, подобно первым трем,
Другіе трі тебя бесілі.
1035. «И ты поэт, и он поэт…»
И ты поэт, и он поэт;
Но меж тобой и им различие находят:
Твои стихи в печать выходят,
Его стихи — выходят в свет.
1036. <НА В. Л. ПУШКИНА>
Откуда взял Василий непотешный
Потешного Буянова? Хитрец
К лукавому прибег с мольбою грешной.
«Я твой, — сказал, — но будь родной отец,
Но помоги». Плодятся без усилья,
Горят, кипят задорные стихи,
И складные страницы у Василья
Являются в тетрадях чепухи.
1037. «Не трогайте парнасского пера…»
Не трогайте парнасского пера,
Не трогайте, пригожие вострушки!
Красавицам не много в нем добра,
И им Амур другие дал игрушки.
Любовь ли вам оставить в забытьи
Для жалких рифм? Над рифмами смеются,
Уносят их летийские струи —
На пальчиках чернила остаются.
1038. «Хотите ль знать все таинства любви?..»
Хотите ль знать все таинства любви?
Послушайте девицу пожилую:
Какой огонь она родит в крови!
Какую власть дарует поцелую!
Какой язык пылающим очам!
Как миг один рассудок побеждает,—
По пальцам всё она расскажет вам.
«Ужели всё она по пальцам знает?»
1039–1042. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
В своих листах душонкой ты кривишь,
Уродуешь и мненья и сказанья,
Приятельски дурачеству кадишь,
Завистливо поносишь дарованья;
Дурной твой нрав дурной приносит плод.
«Срамец! срамец! — все шепчут? — Вот
известье!»
— «Эх, не тужи! Уж это мой расчет:
Подписчики мне платят за бесчестье».
«Что ни болтай, а я великий муж!
Был воином, носил недаром шпагу;
Как секретарь, судебную бумагу
Вам начерню, перебелю; к тому ж
Я знаю свет, — держусь Христа и беса,
С ханжой ханжа, с повесою повеса;
В одном лице могу все лица я
Представить вам!» — «Хотя под старость века,
Фаддей, мой друг, Фаддей, душа моя,
Представь лицо честно́го человека».
Он точно, он бесспорно
Фиглярин-журналист,
Марающий задорно
Свой оглашенный лист.
А это что за дура?
Ведь Истина, ей-ей.
Давно ль его кону́ра
Знакома стала ей?
На чепуху и враки
Чутьем наведена,
Занятиям мараки
Мешать пришла она.
Поверьте мне, Фиглярин-моралист
Нам говорит преумиленным слогом:
«Не должно красть: кто на руку нечист,
Перед людьми грешит и перед богом;
Не надобно в суде кривить душой,
Нехорошо живиться клеветой,
Временщику подслуживаться низко:
Честь, братцы, честь дороже нам всего!»
Ну что ж? Бог с ним! Всё это к правде близко,
А может быть, и ново для него.
1043. «Окогченная летунья…»
Окогченная летунья
Эпиграмма-хохотунья,
Эпиграмма-егоза
Трется, вьется средь народа
И завидит лишь урода —
Разом вцепится в глаза.
1044. <НА В. И. ПАНАЕВА>
Идиллик новый на искус
Представлен был пред Аполлона.
«Как пишет он? — спросил у муз
Бог беспристрастный Геликона.—
Никак негодный он поэт?»
— «Нельзя сказать». — «С талантом?» —
«Нет;
Ошибок важных, правда, мало;
Да пишет он довольно вяло».
— «Я понял вас; в суде моем
Не озабочусь я нисколько;
Вперед ни слова мне о нем.
Из списков выключить — и только».
1045. «Как сладить с глупостью глупца?..»
Как сладить с глупостью глупца?
Ему впопад не скажешь слова;
Другого проще он с лица,
Но мудреней в житье другого.
Он всем превратно поражен,
И всё навыворот он видит:
И бестолково любит он,
И бестолково ненавидит.
1046. <НА А. Н. МУРАВЬЕВА>
Убог умом, но не убог задором,
Блестящий Феб, священный идол твой
Он повредил: попачкал мерным вздором
Его потом и восхищен собой.
Чему же рад нахальный хвастунишка?
Скажи ему, правдивый Аполлон,
Что твой кумир разбил он, как мальчишка,
И, как щенок, его загадил он.
1047. <НА П. И. ШАЛИКОВА>
Грузинский князь, газетчик русский,
Героя трусом называл.
Не эпиграммою французской
Ему наш воин отвечал,—
На глас войны летит он к Куру,
Спасает родину князька,
А князь наш держит корректуру
Реляционного листка.
1048. «Глупцы не чужды вдохновенья…»
Глупцы не чужды вдохновенья;
Как светлым детям аонид,
И им оно благоволит:
Слетая с неба, все растенья
Равно весна животворит.
Что ж это сходство знаменует?
Что им глупец приобретет?
Его капустою раздует,
А лавром он не расцветет.
1049. «Как ревностно ты сам себя дурачишь!..»
Как ревностно ты сам себя дурачишь!
На хлопоты вставая до звезды,
Какой-нибудь да пакостью означишь
Ты каждый день без цели, без Нужды!
Ты сам себя, и прост и подел вкупе,
Эпитимьей затейливой казнишь,
Заботливо толчешь ты уголь в ступе
И только что лицо свое пылишь.
1050. «Что пользы вам от шумных ваших прений?..»
Что пользы вам от шумных ваших прений?
Кипит война, но что же? Никому
Победы нет! Сказать ли почему?
Ни у кого ни мыслей нет, ни мнений.
Хотите ли, чтобы народный глас
Мог увенчать кого-нибудь из вас?
Чем холостой словесной перестрелкой
Морочить свет и множить пустяки,
Порадуйте нас дельною разделкой:
Благословись, схватитесь за виски́.
1051–1053. <НА Н. А. ПОЛЕВОГО>
В восторженном невежестве своем
На свой аршин он славу нашу мерит;
Но позабыл, что нет клейма на нем,
Что одному задору свет не верит.
Как дружеским он вздором восхищен!
Как бешено своим доволен он!
Он хвалится горячею душою.
Голубчик мой! уверься наконец,
Что из глупцов, известных под луною,
Смешнее всех нам пламенный глупец.
«Он зам знаком. Скажите, кстати,
Зачем он так не терпит знати?»
— «Затем, что он не дворянин».
— «Ага! нет действий без причин.
Но почему чужая слава
Его так бесит?» — «Потому,
Что славы хочется ему,
А на нее бог не дал права,
Что не хвалил его никто,
Что плоский автор он». — «Вот что!»
Писачка в Фебов двор явился.
«Довольно глуп он! — бог шепнул. —
Но самоучкой он учился, —
Пускай присядет; дайте стул».
И сел он чванно. Нектар носят,
Его, как прочих, кушать просят;
И нахлебался тотчас он,
И загорланил. Но раздался
Тут Фебов голос: «Как! Зазнался?
Эй, Надоумко, вывесть вон!»
1054. «Хотя ты малый молодой…»
Хотя ты малый молодой,
Но пожилую мудрость кажешь:
Ты слова лишнего не скажешь
В беседе самой распашной;
Приязни глупой с первым встречным
Ты сгоряча не заведешь,
К ногам вертушки не падешь
Ты пастушком простосердечным;
Воздержным голосом твоим
Никто крикливо не хвалим,
Никто сердито не осужен.
Всем этим хвастать не спеши:
Не редкий ум на это нужен,
Довольно дюжинной души.
1055. «Кто непременный мой ругатель?..»
Кто непременный мой ругатель?
Необходимый мой предатель?
Завистник непременный мой?
Тут думать нечего: родной.
Нам чаще друга враг полезен,—
Подлунный мир устроен так;
О, как же дорог, как любезен
Самой природой данный враг!
1056. <НА Е. М. ХИТРОВО>
Филида с каждою зимою,
Зимою новою своей,
Пугает большей наготою
Своих старушечьих плечей.
И, Афродита гробовая,
Подходит, словно к ложу сна.
За ризой ризу опуская,
К одру последнему она.
1057. «На всё свой ход, на всё свои законы…»
На всё свой ход, на всё свои законы.
Меж люлькою и гробом спит Москва;
Но и до ней, глухой, дошла молва,
Что скучен вист и веселей салоны
Отборные, где есть уму простор,
Где властвует не вист, а разговор.
И погналась за модой новосветской,
Но погналась старуха непутем:
Салоны есть, но этот смотрит детской,
А тот, увы! глядит гошпитале́м.
1058. НА***
В руках у этого педанта
Могильный заступ, не перо,
Журнального негоцианта
Как раз подроет он бюро.
Он громогласный запевала,
Но запевала похорон…
Похоронил он два журнала,
И третий похоронит он.
1059. КОТЕРИИ
Братайтеся, к взаимной обороне
Ничтожностей своих вы рождены;
Но дар прямой не брат у вас в притоне,
Бездарные писцы-хлопотуны!
Наоборот, союзным на благое,
Реченного достойные друзья,
«Аминь, аминь, — вещал он вам, — где трое
Вы будете — не буду с вами я».
А. А. Дельвиг
1060. ЭПИТАФИЯ
Прохожий, здесь не стой! Беги скорей, уйди,
И то на цыпочках и не шелох никак.
Подьячий тут лежит — его не разбуди!
А то замучает тебя! «Понеже так».
1061. <НА В. К. КЮХЕЛЬБЕКЕРА>
Поэт надутый Клит
Навеки заклялся со мною говорить.
О Клит возлюбленный! Смягчися, умоляю:
Я без твоих стихов бессонницей страдаю!
1062. ПЕРЕВОДЧИКУ ДИОНА(Экспромт)
Благодарю за переводы
Моих ритмических стихов!
От одного отца рожденные уроды
Ведут свой знатный род от двух теперь отцов.
1063. ПЕРЕВОДЧИКУ ВЕРГИЛИЯ
Ты переводчик — я читатель,
Ты усыпитель — я зеватель.
1064. ЭПИГРАММА РЕЦЕНЗЕНТУ ПОЭМЫ «РУСЛАН и ЛЮДМИЛА»
Хоть над поэмою и долго ты корпишь,
Красот ей не придашь и не ума́лишь!
Браня — всем кажется, ее ты хвалишь;
Хваля — ее бранишь.
1065. «Федорова Борьки…»
Федорова Борьки
Мадригалы горьки,
Комедии тупы,
Трагедии глупы,
Эпиграммы сладки
И, как он, всем гадки.
1066. «Хвостова кипа тут лежала…»
Хвостова кипа тут лежала,
А Беранже не уцелел!
За то его собака съела,
Что в песнях он собаку съел!
Коллективное
1067. «Наш приятель Пушкин Лев…»
Наш приятель Пушкин Лев
Не лишен рассудка,
Но с шампанским жирный плов
И с груздями утка
Нам докажут лучше слов,
Что он более здоров
Силою желудка.
А. Д. Илличевский
1068. ИЗДАТЕЛЮ ЖУРНАЛА С ЭПИГРАФОМ: «С НАМИ БОГ»
В чем разноречит он с читателем своим?
Он пишет: «С нами бог!», тот говорит: «Бог с ним».
1069. «Ты знаешь, Фирс было отправился в дорогу…»
«Ты знаешь, Фирс было отправился в дорогу,
Но заболел…» — «И что ж?» — «И душу отдал
богу».
— «Возможно ли? А я так верить не хотел,
Чтоб душу он имел».
1070. «На днях Фирс умер; вы велите…»
На днях Фирс умер; вы велите
Мне участь жалкую покойника воспеть.
Извольте! Я готов, но что мне петь, скажите?
Ну! жил на свете Фирс, и Фирса боле нет!
1071. <НА С. А. ТУЧКОВА>
В сужденьях наших вечно: или
Идет о Клите слух такой —
Он добр, как фабулист Василий,
Он зол, как комик Стиховской.
И о тебе различны мненья:
Иные, господин Тучков,
Толкуют: глуп ты от рожденья,
Другие: глуп ты от стихов.
1072. СОВЕРШЕНСТВО В СВОЕМ РОДЕ
Кто смеет разглашать в народе,
Что совершенства нет в природе?
Вступись за честь свою, Герод!
Явись и докажи собою,
Что ты и телом и душою
Пресовершеннейший… урод.
1073. ЭПИТАФИЯ НЕПЛАТИВШЕМУ ДОЛГОВ
Оставя кредиторов полк,
Дамон скончался в прошлом годе;
Один он только отдал долг,
То есть последний долг природе.
1074. <НА П. Н. МЯСОЕДОВА>
Блеснул на западе румяный царь природы.
И изумленные народы
Не знают, что начать:
Ложиться спать или вставать.
1075. «Не может быть, чтоб крал ты, Клит, стихи чужие…»
Не может быть, чтоб крал ты, Клит, стихи чужие;
Но… Музы Памяти ведь дочери родные.
1076. ДУРНОМУ СТИХОТВОРЦУ
У Пиндовой скалы, под камнем, мхом покрытым,
Здесь чудака положен прах;
Чтоб быть презренным и забытым,
Он целый век провел в трудах.
1077. УТЕШЕННЫЙ БЕДНЯК
Ир в крайней нищете клял свой ужасный рок.
Тут добрый человек, над Иром сжалясь вчуже:
«Что ж? — утешал его. — Ведь бедность не порок», —
«То правда, но гораздо хуже».
1078. ПЕРЕВОДЧИКУ ПОЭМЫ «ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ»
Я трудность переводов знаю,
В них есть достоинства свои;
Но, твой прочтя, равно потерянным считаю
Рай, время и труды твои.
1079. ДВОЙНАЯ ВЫГОДА
Простоном выдана книжонка предурная,
А раскупается как опыт мастерской.
Простону выгода двойная:
От глупости своей и глупости людской.
1080. ЭПИТАФИЯ ДУРНОМУ АРХИТЕКТОРУ
Земля! дави его. Нескладные громады
Настроив, сам тебя давил он без пощады.
1081. ДРУЗЬЯ И КЛАД
Один мудрец сказал, хотя и не в стихах:
«Найди друзей — найдется клад в друзьях».
Я то же повторю обратными словами:
«Найди ты клад — друзья найдутся сами».
1082. ЭПИТАФИЯ
Граф Ладов всё имел: поместья, титлы громки;
Он предкам должен всем, а чем ему потомки?
1083. ОПРОВЕРЖЕННАЯ ПОСЛОВИЦА
Когда в собранье толстый Брут
Появится с своей женою,
Кто, видя их, не скажет: врут,
Чтоб не сошлась гора с горою.
1084. ЧЕСТНЫЙ ПЛУТ
Плут, если не дурак, то воровством живет;
Необличенный вор сейчас разбогатеет;
Богач не станет красть, за балом бал затеет,
Так, долго ль до греха, и честным прослывет.
1085. НОВОЙ САФО
Вот Сафо новая! Не надо
Бояться ей морских валов:
Фаон бы бросился с Левкада,
Чтоб не слыхать ее стихов.
1086. «Фрол славой фабулиста дышит…»
Фрол славой фабулиста дышит,
И басни отдал он в печать.
Когда уже Крылов не пишет,
Животные должны б молчать.
1087. ЗАБАВНЫЙ СПОСОБ
Клеон, на критиков вооружаясь бранью,
Грозит принудить их к молчанью.
И заставляет всех от книг своих зевать
Забавный способ рот зажать.
1088. ЛЕКАРСКОЕ ОПАСЕНИЕ
Судья Грабилин занемог
И лекаря, призвав скорее,
Просил, чтобы ему помог,
Пиявицы приставя к шее.
Врач, усумнясь, сказал: «Но мне,
Пиявки ставить — денег трата,
Ведь вряд ли примутся оне
На коже своего собрата».
1089. ЭЗОП И ОСЕЛ
«Пиши, пожалуйста, ты умными ослов», —
Эзопа убеждал осел-нравоучитель;
Что ж Ксанфов отвечал затейливый служитель?
«Нет! я ведь не осел, а ты не баснослов».
1090. ПРОДАЖА КНИГ
По смерти Фрола Простина́
Продажа книг возвещена;
Все новенькие, как с иголки,
И все с обрезом золотым:
Покойник, набивая полки,
Ни разу не коснулся к ним.
1091. НА ЗОИЛОВ
Не позавидуем мы части
Зоилов пасмурных и злых:
Мы терпим от своей напасти,
Они — от счастия других.
1092. НА ШУТНИКА
Зачем сердиться на Панфила?
Что шутит он, не вижу зла;
Зато уж и над ним природа подшутила,
Что человеком создала.
1093. АКТЕОН И МЕНЕЛАЙ
От нимфы мстительной рогами
За то наказан Актеон,
Что видел дерзкими очами,
Чего б не должен видеть он.
Елены же супруга ими
Украсил лоб Венерин сын
За то, что видел он с другими,
Что видеть должен был один.
1094. УБАВЛЯЮЩЕМУ СЕБЕ ЛЕТА
«Который год тебе, признайся?»
— «Не больше сорока пяти».
— «Смотри же, брат, остерегайся,
Чтоб ты не умер… двадцати».
1095. НЕ ВОВСЕ БРОШЕННЫЙ В БЕДЕ
Клит, разорившись и в долгах,
«Нет проку, — говорит, — в друзьях,
Все бросили меня, лукавцы».
А с у́тра у его дверей
Толпа — кого ж, как не друзей?
«Да это, брат… заимодавцы!»
1096. ОЦЕНКА СТИХОВ
«Иные, будто на заказ
Трудясь над смесью рифм и фраз,
Перечернят стихи сто раз,
Пока пиесой удостоят;
Мои кипят, как на огне,
И ничего не стоят мне».
— «Зато и ценятся оне
Не более того, что стоят».
1097. НА ДУРНУЮ ПЕВИЦУ
Не хвалят все певицу Нису,
А я так дать готов сирены имя ей:
Когда она поет, подобен стать Улиссу,
Я слушать не могу чтоб не зажать ушей.
1098. ВЫГОДНЫЙ ТОВАР
Хитер Бесчестинской — свой торг ведет с умом:
Семь раз продаст жену, а всё она при нем.
1099. НА ПЕРЕВОДЧИКА ПАРНИ
Клит перевел Парни. Желая наградить
Феб переводчика и автора заслугу,
Приказ дал: подлинник Венере посвятить,
А перевод — ее супругу.
1100. <НА А. С. ПУШКИНА>
У печки, погружен в молчанье,
Поднявши фрак, он спину грел
И никого во всей компаньи
Благословить он не хотел.
М. П. Загорский
1101. «Глупон весь в золоте сияет…»
Глупон весь в золоте сияет,
В убранстве дорогом, жеманясь, выступает
И на меня с презрением глядит,
Кафтану моему смеясь простому.
Да! Беден мой кафтан и не по моде сшит,
Но только за него не должен я портному.
1102. ЭПИГРАММА НА ЭПИГРАММУ
«О, чудо! наш Вралев
Всех эпиграммами душить пустился!»
— «Ему наскучило хвалить своих врагов,
Итак, он их бранить решился».
О. М. Сомов
1103. КРИТИКУ N.N
Сампсоном ты меня зовешь,
Подспудный критик мой Трусимов,
Пускай по-твоему Сампсон я — ты не лжешь.
Дай челюсть мне свою — пойду на филистимов.
1104. РУССКИЙ РОМАНТИК РУССКОМУ КЛАССИКУ
Дрожащий под ферулой школьник,
Тебя ли я возьму в пример?
Ты говоришь, что я раскольник,
Я говорю: ты старовер.
1105. МНИМОМУ КЛАССИКУ
Не классик ты и не романтик;
Так что же ты в своих стишках?
На козьих ножках старый франтик,
С указкой детскою в руках.
К. Ф. Рылеев
1106. «Ты знаешь Фирса-чудака…»
«Ты знаешь Фирса-чудака;
Зачем он головой кивает?»
— «От пустоты она уж так легка,
Что и зефир ее качает».
1107. «Безделок несколько наш Бавий накропав…»
Безделок несколько наш Бавий накропав,
Твердит, что может он с Державиным равняться.
В жару мечтать так Бавий прав,
Но вправе же зато и мы над ним смеяться.
1108. <НА АВСТРИЙСКОГО ИМПЕРАТОРА>
Весь мир великостию духа
Сей император удивил:
Он неприятель мухам был,
А неприятелем был муха.
1109. НА БОЛЕЗНЬ КРЫЛОВА
Нет одобрения талантам никакого:
В России глушь и дичь.
О даровании Крылова
Едва напомнил паралич.
Приписываемое
1110. «Известно всем давно, что стиходей Арист…»
Известно всем давно, что стиходей Арист
Грамматике еще не обучен как должно;
Теперь же из его пиесы видеть можно,
Что он и на руку нечист!
1111. «Не диво, что Вралев так много пишет вздору…»
Не диво, что Вралев так много пишет вздору,
Когда он хочет быть Плутархом в нашу пору.
1112. ЭПИГРАММА
Наш медик Клит
Совсем людей не любит:
Кого лекарствами не замори́т,
Того он ябедой погубит.
А. А. Бестужев-Марлинский
1113. «Как Нина хорошо скрывает…»
Как Нина хорошо скрывает
Под живописью древность лет!
Три вещи вдруг в себе одной соединяет
Она: оригинал, художник и портрет.
1114. «По городу молва несется…»
По городу молва несется,
Что тощий журналист Фома
Сошел с ума.
Что ж чудного? — Где тонко, там и рвется.
1115. <НА В. А. ЖУКОВСКОГО>
Из савана оделся он в ливрею,
На пудру променял свой лавровый венец,
С указкой втерся во дворец;
И там, пред знатными сгибая шею,
Он руку жмет камер-лакею…
Бедный певец!
1116. «Люблю я критика Василья…»
Люблю я критика Василья —
Он не хватает с неба звезд.
Потеха мне его усилья
Могучих дум замедлить рост;
Вороне мил павлиний хвост,
Но страшны соколины крылья!
1117. <НА С. П. ШЕВЫРЕВА>
Клим зернами идей стихи свои назвал;
И точно: все, как зерна, их лелеют;
Заключены в хранительный подвал,
Пускай они до новой жизни тлеют!
1118. «Да, да, в стихах моих знакомых…»
Да, да, в стихах моих знакомых
Собранье мыслей-насекомых!
1119. ОТВЕТ
Литература наша — сетка
На ловлю иноземных рыб;
Чужих яиц она наседка;
То ранний плод, то поздний гриб;
Чужой хандры, чужого смеха
Всеповторяющее эхо!
1120. ПОЭТАМ АРХИПЕЛАГА НЕЛЕПОСТЕЙ В МОРЕ ПУСТОЗВУЧИЯ
Печальной музы кавалеры!
Признайтесь: только стопы вы
Обули в новые размеры,
Не убирая головы!
И рады, что нашли возможность,
На разум века несмотря,
Свою распухлую ничтожность
Прикрыть цветами словаря!
А. И. Одоевский
1121. <НА А. З. МУРАВЬЕВА>
Сначала он полком командовал гусарским,
Потом убийцею он вызвался быть царским,
Теперь он зубы рвет
И врет.
И. Е. Великопольский
1122. «Клитандр! Я слышал, ты намерен…»
Клитандр! Я слышал, ты намерен
Писать комедию на смех твоим врагам:
Смеяться станут — будь уверен,
Да не заплачь ты сам!
1123. «Желая ненависть к порокам возбудить…»
Желая ненависть к порокам возбудить,
Речь целую нам Клит намерен говорить.
Похвально, слова нет, но их чтоб ненавидеть,
Довольно Клита видеть.
1124. «Булгарин в зависти пустой…»
Булгарин в зависти пустой
И по внушению клевретов,
Хотев соделаться грозой
И прозаистов, и поэтов,
На поле критики вступил,
Но стал меж критиков уродом;
Увидел то — и с Новым годом
Свою методу изменил:
Сначала северный зоил,
Без жара к Фебову потомству,
Он по расчету всех бранил,—
Теперь всех хвалит по знакомству.
И что ж? Прекрасно рассчитал,
Впотьмах набрел на путь успеха:
Его нам брань была для смеха,
Но бог избави от похвал!
1125. АРИСТ-ПОЭТ
Арист — негодный человек,
Не связан ни родством, ни дружбой:
Отцом покинут, брошен службой,
Провел без совести свой век;
Его исправить — труд напрасен,
Зато кричит о нем весь свет:
Вот он-то истинный поэт,
И каждый стих его прекрасен.
И точно: верь или не верь,—
Не правда ли (сказать меж нами)? —
На всю поэзию теперь
Другими взглянем мы глазами!
Б. М. Федоров
1126. К ПОРТРЕТУ N.N
Он, говорят, охотник спать —
Однако ж, в сто одном посланье
Он доказать имел желанье,
Что он охотник усыплять.
1127–1132. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Фаддей здесь издает «Листки»,
В Варшаве издавал свисток.
Его свисток — пустой листок,
Его листки — ему свистки.
Ты слух разнес, что к твоему вреду
Я жалобой министра беспокоил,
Но много о себе воображать изволил!
Не формою, не по суду,
Управу на тебя — я в букваре найду!
Фаддей французов бил, как коренной русак,
А на испанцев шел он в армии французской,
Ругал он русских — как поляк,
А поляков ругал — как русской.
Умна, Фаддей, твоя догадка,
Нет спора: в букве опечатка,
Но в том стыда журналу нет:
Есть и в природе опечатка,
Когда Фаддей живет.
Фаддей растратил стыд, Европу объезжая,
Для совести его потеря не большая.
Теперь в нем менее стыда,
Чем белизны найдется в эфиопе;
Но стоит ли труда
Стыда с ползолотник искать по всей Европе?
Ex nihilo nihil[66] Фаддей
И судит и рядит людей,
Он логикой хра́млет, в грамматике бродит,
Бросая журнальную пыль,
И всё, что напишет, выходит
Ex nihilo — гиль.
1133. «Женитесь вы». — «Люблю жизнь холостую…»
«Женитесь вы». — «Люблю жизнь холостую».
— «Я вам бы предложил…» — «Избави бог!»
— «Вам полюбилось бы». — «И думать я не мог».
— «В пятнадцать лет». — «Тем хуже взять такую».
— «Скромна». — «Притворствует всегда».
— «Мила». — «Гримасница». — «Прекрасна». —
«Мне ж беда».
— «Умна». — «Заговорит». — «Знатна». — «Так
и спесива».
— «Но сердце нежное». — «Ревнива».
— «Таланты…» — «И без них бешусь».
— «И сверх того сто тысяч есть». — «Женюсь!»
1134. К ПОРТРЕТУ N.N
Мольеров мещанин забавен во дворянстве,
Забавней в авторстве московский наш купец.
Тому был шарлатан в науках образец;
А наш — образчик в шарлатанстве!
1135. «Вот вам в сибирке франт…»
Вот вам в сибирке франт,
Журнальный пустельгай,
Он в знании — педант,
В невежестве — всезнай.
1136. <НА О. И. СЕНКОВСКОГО>
Зачем барон Хап-Хап на просвещенье зол?
Имея от него сверх жалованья стол,
Квартиру, отопленье
И освещенье!
Всё так; да у него другое на уме.
Ему полезно просвещенье,
Но поудобней бы — впотьме.
1137. <НА О. И. СЕНКОВСКОГО и А. Ф. СМИРДИНА>
Барон Брамбеус сатаной
Книгопрода́вцу подслужился, —
Книгопродавец рад душой,
Что он с Брамбеусом сдружился.
Писатель — напыщенный Барон,
Купец — второй Наполеон.
Барон от книг ждет миллиона,
Купец — лаврового венца.
Купец походит на Барона,
Барон походит на купца.
В. И. Туманский
1138. <НА П. И. ШАЛИКОВА>
Дитя пастушеской натуры,
Писатель Нуликов так сладостно поет,
Что уж пора б ему назваться без хлопот
Кондитером литературы.
1139. «В досаде на забвенье света…»
В досаде на забвенье света,
Клеон, забравшись в уголок,
Оставил барабан поэта
За грязный критики свисток.
И вот как мыслит наш политик:
«Ну, право, малый я с умом;
Теперь поспорят хоть о том,
Что хуже я: поэт иль критик».
1140. «Давно ли в шелковых чулках…»
Давно ли в шелковых чулках
И в пудре щеголя-француза,
С лорнетом, в лентах, кружевах
Разгуливала наша Муза?
Но русской барышне приелась старина:
Всё то же платье, та же лента —
И ныне ходит уж она
В плаще немецкого студента.
1141. «Всё на твоей питейной роже…»
Всё на твоей питейной роже,
Всё есть — и оспа, и позор,
И красный нос и мутный взор,
И ряд морщин на смуглой коже.
Но, рассмотрев ее построже,
Знаток решительно найдет,
Что ей клейма недостает.
1142. «Взгляните, как умно Артюр, делец седой…»
Взгляните, как умно Артюр, делец седой,
И с прибылью, и с долгом ладит:
Он пишет приговор ворам одной рукой,
А сам другою крадет.
Д. В. Веневитинов
1143. ЧЕТВЕРОСТИШИЕ
Я слышал, камены тебя воспитали,
Дитя, засыпал ты под басенки их.
Бессмертные дар свой тебе передали —
И мы засыпаем на баснях твоих.
И. П. Мятлев
1144. <НАДПИСЬ ВНУТРИ ШЛЯПЫ И. П. МЯТЛЕВА, ПРИКЛЕЕННАЯ КО ДНУ>
Я Мятлева Ивана,
А не твоя, болвана.
Свою ты прежде поищи!
Твои, я чай, пожиже щи.
М. А. Дмитриев
1145. «По чести, я не знаю…»
«По чести, я не знаю,
За что ты сердишься, о Рифмин, на меня!
Я, право, слушаю тебя».
— «А доказательство?» — «Зеваю».
1146–1148. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Я, веря слухам, был в надежде,
Что он Варшавой проучен;
Знать, ложен слух. Как был и прежде,
Всё тот же неуч он.
Ни пакостным стихом, ни пасквилем бесчестным —
Ничем тебя не укорят,
А Вяземского все ругают наподхват:
Вот прямо выгода быть вовсе неизвестным.
Князь Вяземский жало
На «Вестник» острил,
Но критикой вялой
Ему ж услужил.
Не стоек он в слове!
Я знал наперед:
Бодливой корове
Бог рог не дает!
1149–1152. <НА А. С. ГРИБОЕДОВА>
Как он на демона похож!
Глаза, черты лица, вточь Фаустов учитель!
Одно лишь обнаружит ложь:
В стихах-то он не соблазнитель.
Хотя из гордости брось перья,
Чтоб не сказали наконец,
Что Мефистофелес-хитрец
У Вяземского в подмастерье.
Одна комедия забыта,
Другой еще не знает свет;
Чем ты гордишься, мой поэт?
Так силой хвастает бессильный волокита.
«Супругов молодых» пустивши в шумный свет,
Он думал подарить семейною нас тайной,
Но в этой тайне нет загадки чрезвычайной:
Из ней узнали мы, что он дурной поэт.
1153. <НА А. С. ГРИБОЕДОВА и П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Вот брату и сестре законный аттестат:
Их проза тяжела, их остроты не остры;
А вот и авторам: им Аполлон не брат
И музы им не сестры.
1154. <НА В. Ф. ОДОЕВСКОГО>
В нем страстная к учению охота;
От схоластических избавившись ходуль,
Он в Шеллинге открыл, что бог есть нуль,
А Грибоедов что-то.
1155. <НА И. М. СНЕГИРЕВА>
Не умер я, благодаря судьбе,
Могу я быть полезен снова:
Быть в явной с Вяземским борьбе
И молча плюнуть в Снегирева.
1156. РАЗГОВОР ЦЕНЗОРА С ПРИЯТЕЛЕМ-СТИХОТВОРЦЕМ
«Не пропущу стиха, и ты бранишь неправо:
Я не о двух ведь головах!»
— «Я знаю, друг, ты не двуглавый,
И век тебе не быть в орлах!
Друг-цензор, пропусти безгрешные стихи!
Где встретится в них мысль, где встретится
в них сила —
Сквозь пальцы пропусти, как Феб твои грехи,
Как самого тебя природа пропустила».
1157–1159. <НА М. Е. МАРКОВА>
Как должен быть ему весь кодекс наш знаком:
Он то судья — то под судом.
Пять душ по списку послужному
И ровно семеро детей,
А по окладу годовому
Всего три тысячи рублей!
Играл он в банк, но неудача!
Живет как все! За этим вслед
Такая следует задача:
Берет он взятки или нет?
Кто раз был под судом и вышел в подозрение,
Тот, может быть, еще по случаю попал;
Кто два раза, тот плут без всякого сомненья,
Хотя б судья и оправдал.
Но в утешение для честных остается,
Что он и в третий попадется.
1160. ЭПИТАФИЯ КОМУ УГОДНО
Из ничего кой-как пробился
И в жизни значил кое-что!
И быв кой-чем, он возвратился
По смерти в прежнее ничто!
1161. ТАЛАНТ И ФОРТУНА
Когда талант с фортуной в споре,—
Тот скуп, та хочет наградить, —
Одна лишь слава в сем раздоре
Права их может согласить!
Она совсем без вероломства
Вот как решает дело тут:
Доходит имя до потомства,
А сочиненья — не дойдут.
1162–1163. <НА О. И. СЕНКОВСКОГО>
Слышу я, Барон находит,
Что российский наш язык
Из чухонского возник!
Нет, неверно он выводит!
Но я думаю, Барон,
С вашей прозою баронской
Под конец, быть может, он
Превратится и в чухонский!
Шпыньковский доказал, что взяточники были
Бакон и Цицерон!
Жаль! Люди умные, а плутнями лишь жили.
Вот и Шпыньковский ведь умен!
1164. «Что московская цензура?..»
Что московская цензура?
Инквизиция иль дура?
1165. ГОМЕР В ЛАПТЯХ
Три последние светила
Год прошедший погасил!
Там Жуковского могила;
Здесь прах Гоголя остыл!
И Загоскин, добрый малый,
Бросил нас за ними вслед!
Прочит жадно дух усталый
Дарований новых лет!
Тщетна в будущее вера!
Что дарит нам новый год?
Благородного Гомера
Сиволапый перевод!
Говорят, Гомер был нищий,
И без крова, и без пищи,
И ходил он босиком;
Я ничуть не спорю в том!
Знаю я и греков моду,
Что ходили в бородах,
Но не слыхивал я сроду,
Чтоб Гомер ходил в лаптях!
1166–1168. <НА Н. В. СУШКОВА >
Идет обоз с Парнаса,
Везет навоз Пегаса!
На задний из возов
Присел пиит Свистков!
Пегасово знакомство
На пользу для него:
На задний двор потомства
Пусть свалят и его!
Что знакомы вы с Парнасом,
Не дивит оно меня:
Вы хоть музам не родня,
Не родня ли вы с Пегасом?
Как Пегас, вы без узды;
Те же вверх лететь усилья,
Полетели б хоть куды!
Но у предка были крылья!
Ума вы небольшого,
Но сердцем вы добры.
На что играть роль злого?
Да вы ж и не остры!
Вам суд и самохвальство,
Поверьте, вам не впрок!
Сушковское нахальство —
Наследственный порок!
1169–1172. <НА А. А. ГРИГОРЬЕВА>
За что на бедную Рашель
Напал журнальный ваш кобель?
За что Корнеля и Расина
Встречает лаем он, дубина?
Ну, право, не по шерсти он
Во имя Феба наречен!
Топорный самый Аполлон!
Вы говорите, мой любезный,
Что будто стих у вас железный;
Железо разное — цена
Ему не всякому одна:
Иное на рессоры годно;
Другое в ружья превосходно;
Иное годно для подков,
То для коней, то для ослов,
Чтоб и они не спотыкались.
Так вы которым подковались?
«Мамзель Рашель, сказать неложно,
Так и без скуки слушать можно;
А, право, жаль, что не знаком
Ты с нашим бойким петухом»,—
Так говорит осел Крылова,
Так и Григорьев — слово в слово!
Недобрый человек, кто злостью бесполезной
Смутит веселый круг и хватит камнем в лоб.
Твой стих тяжел, но не железный;
Нет! — ты «увесистый булыжник в лапы сгреб!»
1173. ШЕВЫРЕВУ, ПОСЛЕ СТИХОВ ЕГО, НАПИСАННЫХ ПО СЛУЧАЮ УДАЛЕНИЯ АНГЛИЧАН ОТ СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ
Зосима от врагов спас соловецких братий,
Но от плохих стихов не мог спасти Савватий.
1174. <НА И. С. АКСАКОВА>
Какое счастье Ване —
Женат на царской няне!
Притом какая честь —
Ему и Тютчев тесть.
Сказать пришлося к слову —
Родня он и Сушкову.
Какую дребедень
Теперь запорет «День».
А. И. Писарев
1175. «Теперь Тартюф столицы не злословит…»
Теперь Тартюф столицы не злословит
И покидает свет, наскучивший ему:
Всё это хорошо; но, кажется, к чему
Бежать от тех, кто нас не ловит?
1176. «Бранить или хвалить меня ты начинаешь…»
Бранить или хвалить меня ты начинаешь,
Я вечно не могу доволен быть тобой:
Ведь я не виноват, что ты равно мараешь
И порицаньем и хвалой.
1177. «Аглая красотой своею…»
Аглая красотой своею,
Как слышно, хочет торговать;
Аглаю все бранят, а я согласен с нею:
Что куплено, зачем того не продавать?
1178. <НА М. Н. ЗАГОСКИНА>
Комический домашний проповедник
«Наследников» недавно написал
И очевидно доказал,
Что он Мольеров не наследник.
1179. <НА П. И. ШАЛИКОВА>
Плохой поэт, плохой чужих трудов ценитель,
Он пишет пасквили бог знает для чего,
И если не сказал, что он их сочинитель,
То плоская их злость сказала за него.
1180–1189. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Мишурский, рифмами рассудок изувеча,
В разжалованные писатели попал:
Быв знаменитым другом Греча,
Он другом Шаликова стал.
Мишурский захотел от критики лечиться,
Но в выборе лекарств он очень затруднен;
Лишь стоит не писать и логике учиться —
И выздоровит он.
«Я обращаюсь к вам с вопросом:
Что Вяземский так вздернул нос?»
— «Ты странный делаешь вопрос,—
С классической войны он возвратился с носом!»
Не лучше ль быть в школярных латах,
Чем щеголять невежеством в стихах?
Не лучше ль стариком остаться век в ребятах,
Чем по уму ребенком в стариках?
О Вяземский! По милости твоей
В кругу людском ребенком я оставлен;
Но если этот круг составлен из людей,
То всё не из тебя и Грибуса составлен.
Мишурский, Грибусов приятель,
Ругательством отмстил за эпиграммы нам.
За что ж он сердится? Как дюжинный писатель,
Едва ль и дюжинных он стоит эпиграмм.
Мишурский! Мы тебя щедрее, без сомненья;
Когда для рифмы ты не лжешь,
Ни в грош всегда ценил ты наши сочиненья.
Мы Грибуса, тебя и ваши все творенья,
Ваш сборный водевиль и вздорные сужденья
Всегда ценили ровно в грош.
Сначала Вяземский сам оптом торговал,
Слыл умником, хотя живился из чужого,
А нынче, пострадав от дружеских похвал,
Торгует мелочью под фирмой Полевого.
Укушен критикой, безграмотный повеса
К водам отправился, но — ах!
Он не в целительных нуждается водах,
А только лишь в водах Пермеса.
«Чтоб не убить себя лечением бесплодным,
Чтоб жертвою не быть лекарствам, лекарям,
Я к теплым на Кавказ отправлюся водам».
— «А я — в Бальдон — к водам
холодным».
1190–1194. <НА А. С. ГРИБОЕДОВА>
Лицо есть зеркало души!
И, видя Грибуса с его отвратной рожей,
Все, верно, повторяют то же:
Лицо есть зеркало души!
Глаза у многих змей полны смертельным ядом,
И, видно, для того придуманы очки,
Чтоб Грибус, созданный рассудку вопреки,
Не отравил кого своим змеиным взглядом.
В комедии своей, умершей до рожденья,
Воспел он горе тех, кто чересчур умен,
А сам доказывает он
От глупости мученье.
О Грибус! Не хочу никак с тобой браниться:
Ругать прилично лишь глупцам;
Признайся мне, что ты хотя от эпиграмм
Известностью желаешь поживиться.
О Грибус! В пасквиле презлом, хотя не тонком,
Ты в дети произвел меня дурным стихом;
Ну, что ж? В кругу людей останусь я ребенком;
А ты в кругу людей останешься скотом!
1195–1196. <НА А. С. ГРИБОЕДОВА и П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Незваные Парнаса гости,
Марайте вы собой журнальные листы;
Вам отвечать у нас достанет злости,
Достанет ли у вас-то остроты?
«Пусть эпиграммами нас Дмитриев испишет!
Мы радоваться им должны!»
— «Но он вас осмеет!» — «Пусть будем мы смешны,
Да публика про нас услышит».
1197. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО в П. И. ШАЛИКОВА>
Двумя князьями Феб словесность наградил:
Один, стихи кропая, не на шутку
Рассудок рифме покорил,
Другой писал, не покорясь рассудку.
1198. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО и Н. А. ПОЛЕВОГО>
Куда размножились парнасские уроды.
Все врут, все силятся писать ни то, ни се,
Послание к перу — Мишурского вранье,
А Полевой — вранье природы.
1199. <НА В. Л. ПУШКИНА>
Напрасно, Вздоркин мой, ты будешь уверять,
Что Вздоркин с гением, Мишурский пишет чудно;
Уверь, что дважды два должны составить пять,
А там уж и во всем уверить нас нетрудно.
1200–1204. <НА Н. А. ПОЛЕВОГО>
Он вечно-цеховой Мишурского приятель,
Он первой гильдии подлец,
Второй он гильдии купец
И третьей гильдии писатель.
Торгуй, о Полевой, журнальными листами,
Изволь Мишурского и Грибуса хвалить!
Когда издатели бывают торгашами,
Зачем же торгашу издателем не быть?
Хвали Мишурского и поноси Капниста,
Соедини в себе два разные лица:
В торговле ты имей всю честность журналиста,
В словесности — расчетливость купца.
Он званием своим Парнаса гражданин,
Но гражданин не именитый;
Он Мому первый друг, но друг не знаменитый,
А родом — сукин сын.
«Ты видел „Телеграф“?» — «Во Франции видал».
— «Читал ли?» — «Нет». — «А что ж тому
причина?»
— «Как что?» — «Ведь „Телеграф“ —
журнал».
— «Пустое! Телеграф — машина!»
1205–1206. <НА А. Г. РОТЧЕВА>
То-то сечь, то-то драть бы,
С приговоркой: «Ах, урод!
Не венчай печальной свадьбы!
Не берись за перевод!»
Вот пиесы приговор:
Из себя Мочалов вышел,
Из терпенья зритель вышел,
Сочинитель в ложу вышел,
А из пьесы — вышел вздор!
1207. «Шатров и Дмитриев, Полимнии сыны…»
Шатров и Дмитриев, Полимнии сыны,
Давида вызвали из гроба;
Как переводчики они хоть тем равны,
Что хуже подлинника оба.
1208. «Напрасно называешь…»
Напрасно называешь
Писателем себя.
Я это докажу: бумагу ты мараешь,
Бумага в свой черед марает и тебя.
1209. «По чести, он писатель чудный…»
По чести, он писатель чудный,
И это видим мы из всех его статей:
Он пишет их — ужасно трудно,
А нам читать — еще трудней.
1210. «Недавно быв с одним словесником в борьбе…»
Недавно быв с одним словесником в борьбе,
Педантин уверяет,
Что знает то, чего никто не знает.
Дней несколько прошло — Педантин объявляет,
Что знает многие достоинства в себе.
С. Е. Раич
1211. ЭПИГРАММА НА САМОГО СЕБЯ
Ты много потерпел, Готфред,
От варварских народов,
Но более потерпишь бед
От русских переводов.
С. А. Соболевский
1212–1214. <НА М. А. ДМИТРИЕВА>
«Нельзя ли вам присесть
И перевод псалмов по-русски перевесть?» —
«Готовы мы, ей-ей,
Но нет татарских словарей».
Собрались школьники, и вскоре
Михайло Дмитриев рецензию скропал,
В которой ясно доказал,
Что «Горе от ума» не Мишенькино горе.
Михайло Дмитриев помре,
Он был чиновник в пятом классе.
Он — камер-юнкер при дворе
И камердинер на Парнасе.
1215. <НА Н. А. и К. А. ПОЛЕВЫХ>
Нет подлее до Алтая
Полевого Николая,
И глупее нет от Понта
Полевого Ксенофонта.
1216. «О, сколько б вовсе без творений…»
О, сколько б вовсе без творений
Осталось наших авторо́в,
Когда б настало возвращенье
Всех перекраденных стихов!
Хвостов,
Шишков
И, не считая прочего, —
Лихонина и Ротчева, —
Степан Петрович Шевырев!
1217. <НА А. С. ПУШКИНА>
Здорово, новый камер-юнкер!
Уж как же ты теперь хорош:
И раззолочен ты, как клюнкер,
И весел ты, как медный грош.
1218. АВРОРЕ ШЕРНВАЛЬ
Сияет Аврора,
Свежа и румяна;
В ней много для взора
И шиш для кармана.
1219. <НА Н. Ф. ПАВЛОВА>
Не в ту силу, что ты жалок,
Не даю тебе я палок,
Но в ту силу, что мне жалки
Щегольские мои палки!
1220. НА ЖУРНАЛ «МАЯК СОВРЕМЕННОГО ПРОСВЕЩЕНИЯ»
Просвещения Маяк
Издает большой дурак,
По прозванию Корсак;
Помогает дурачок,
По прозванью Бурачок.
1221. <НА А. Н. МУРАВЬЕВА>
Бельведерский Митрофан
Благоверно окрестился,
И Христу он свой талан
В барыши отдать решился.
Но языческий свой сан
Любит гордый Митрофан:
Им одним его ты тронешь.
И указ Синодом дан:
С Бельведера Митрофан
Митрофаном же в Воронеж.
1222. К. К. ЯНИШ-ПАВЛОВОЙ
Ах, куда ни взглянешь,
Всё любви могила!..
Мужа ма́мзель Яниш
В яму посадила.
Молит эта дама,
Молит всё о муже:
«Будь ему та яма
Уже, хуже, туже…
В ней его держите
Лет, если возможно,
Хоть бы до десятку,
А там с подорожной
Пусть его хоть в Вятку,
Коль нельзя в Камчатку!»
1223–1224. <НА Н. В. СУШКОВА>
Идет обоз
С Парнаса,
Везет навоз
Пегаса.
Грузя средь бела дня обоз
К потомству лишь чужим товаром,
Извозчик неспроста, недаром
С своим задерживает воз.
Он знает, что добра такова,
Каким дарит перо Сушкова,
По улицам не пустят днем,
А только ночью втихомолку
В чану, воткнув в него метелку
С привешенным к ней фонарем.
1225. К ПОРТРЕТУ ПОЛТОРАЦКОГО
Всё, что лишь логике противно,
Есть в том, с кого сей снят портрет.
И нам, друзьям его, не дивно,
Что белокурый он Брюнет.
1226. КОРИФЕЯМ МОСКОВСКОГО СЛАВЯНОФИЛЬСТВА
Во имя странного святого
Поставлен их славянский скит.
На бочке пенника простого
Блаженный Кокорев сидит.
Пред ним коленопреклоненный,
Не чуждый также откупов,
Кадит усердно муж почтенный,
Творец «Беседы» Кошелев.
И воскадит ему он паки,
Пока ему не сломит рог
Кабакомудрый Бенардаки,
Продавший дважды Таганрог.
1227. <НА Г. Н. ГЕННАДИ>
О жертва бедная двух адовых исчадий:
Тебя убил Дантес и издает Геннади!
1228. <НА А. Д. БЛУДОВУ>
Я не причастен секте оной,
И в панславическом жару
Перед булгарскою мадонной
Я на колени не паду.
Смешны мне синие чулочки,
Хотя б и в пожилых годах,
Хотя б на министерской дочке,
На камер-фрейлинских ногах.
1229. НА МОГИЛУ N.N
Вот жизнь афериста.
Уж был человек!
Играл он Эгиста,
Играл и юриста,
Играл журналиста,
Во всё весь свой век
Играя нечисто.
1230. ПОЛУДЕНСКИЙ
Когда я был Аркадским принцем,
Я также был библиофил,
И свой народ я, как гостинцем,
Статейками не раз дарил.
Но что в статейку ни поставь я,
Я всё лицом ударюсь в грязь!
Проклятая библиографья
Никак, никак мне не далась!
1231. НА ЧТЕНИЕ К. К. ПАВЛОВОЙ В ОБЩЕСТВЕ ЛЮБИТЕЛЕЙ РОССИЙСКОЙ СЛОВЕСНОСТИ В МАЕ 1866 ГОДА
Забыв о милой Каролине,
О прелести ее стихов,
Я уезжал вчера ins Grüne[67]
Послушать майских соловьев.
А бывшие в собранье лица
Единогласно говорят,
Что эдак воет лишь волчица,
Когда берут у ней волчат.
1232. «Вчера я видел Соллогуба…»
Вчера я видел Соллогуба.
Как он солидно рассуждал
И как ведет себя — ну, любо!
Благодарю, не ожидал!
1233. САНТИМЕНТАЛЬНАЯ ПЕСНЯ
Когда б я был Аркадским принцем,
В Лугдуне я б шале завел,
Уютный домик с мезонинцем,
Овечки, телки, улья пчел.
Топить и дом и мезонинец
Березы я б не покупал,
На топку получа в гостинец
Березинский «материал»…
Карамзин
1234. В. Д. Д
Случалось ли тебе пускать волчок по гладкому паркету?
Уж как шумит от пустоты!
Ни дать ни взять, как ты,
Природой на́ смех пущенный по свету.
1235. «Ах, Филипп Филиппыч Вигель…»
Ах, Филипп Филиппыч Вигель,
Тяжела судьба твоя:
По-немецки ты — Schweinwigel,
А по-русски ты — свинья!
Счастлив дом, а с ним и флигель,
В коих, свинство не любя,
Ах, Филипп Филиппыч Вигель,
В шею выгнали тебя!
В Петербурге, в Керчи, в Риге ль —
Нет нигде тебе житья:
Ах, Филипп Филиппыч Вигель,
Тяжела судьба твоя!
Н. М. Языков
1236. «От света светлость происходит…»
От света светлость происходит;
А ныне светлость производит
Такая тела часть, куда и свет не входит.
1237. «Увы! я убежден решительно и верно…»
Увы! я убежден решительно и верно,
Что ты не для меня прекрасна и мила:
Для тела моего ты велика чрезмерно,
А для души моей ты несколько мала.
1238. МАРТЫШКА
Мартышка, с юных лет прыжки свои любя,
И дряхлая еще сквозь обручи скакала.
Что ж вышло из того? — Лишь ноги изломала.
Поэт! на старости побереги себя!
1239. СЕЛО ВОЗДВИЖЕНСКОЕ
Чем эта весь славна, вы знаете ль, друзья?
Здесь сердце русское дрожит невольным страхом:
Здесь Софьей казнены Хованские князья,
Убитые потом у немцев Раупахом.
1240. «Готовяся прилично выдать в свет…»
Готовяся прилично выдать в свет
Двенадцать важных книг — плоды ума и лени, —
Послушайся меня, Селивановский!
Не покупай для них бумаги петергофской!
Но знаешь ли? Потешь читающий наш мир,
Будь друг общественного блага!
Купи-ка ты для них: есть славная бумага
И называется у немцев Arschpapier![68]
Приписываемое
1241. <НА С. Г. СТРОГАНОВА>
Про графа Строганова слава
Останется одна:
Что им в Москве учреждена
Литературная застава.
А. А. Шишков
1242. <НА АЛЕКСАНДРА I>
Когда мятежные народы,
Наскуча властью роковой,
С кинжалом злобы и мольбой
Искали бедственной свободы, —
Им царь сказал: «Мои сыны,
Законы будут вам даны,
Я возвращу вам дни златые
Благословенной старины»…
И обновленная Россия
Надела с выпушкой штаны.
Ф. Соловьев
1243. «Смотря на лик сего героя…»
Смотря на лик сего героя,
Кто не прочтет на лбу: свободен от постоя.
H. П. Греков
1244. ЖУРНАЛЬНЫЙ ФЕНОМЕН
С эпиграфом: «ни то, ни се»
(Загадка всем), не зная по-французски,
Гильдейкин переводит всё,
А пишет не по-русски.
С. А. Ольхин
1245. «Послушай, Клим, побойся бога!..»
«Послушай, Клим, побойся бога!
За взятки сколько раз уж попадался ты —
А всё берешь; и так уж много,
Друг милый, накопил! Да, чай, от простоты
И с бедного сорвешь?» — «Беру… от доброты:
И бедных обижать не должно;
Отказом ведь обидеть можно».
1246. ФРАНТ И ПАРИКМАХЕРБыль
Франт парикмахеру сказал:
«Сегодня еду я на бал;
Поправь мне голову». А тот ответил смело
(Смышленый малый был, не трус):
«Поправить волосы — вот это наше дело;
А голову, сударь, поправить не берусь».
А. Я. Римский-Корсак
1247. «Его стихи для уха сладки…»
Его стихи для уха сладки
В твореньях малых и больших;
Они, как пол лощеный, гладки:
На мысли не споткнешься в них.
И. Бравин
1248. КУПЦУ-ПОЭТУ
Меркул старается весь свет переуверить,
Что он заботится о честности одной.
И что же? Всё-таки хоть мыслью, хоть стопой
Читателей в стихах не может не обмерить!
Ф. Н. Глинка
1249. СКЛОНЕНИЕ
Куда? Зачем? И с кем изволит ездить муж?
На что мне?.. Если он… так хуже ведь ему ж!
Однако же вчера была такая стужа,
А я не дождалась до поздней ночи мужа…
Решусь… осведомлюсь… и выскажу всё мужу:
Скажу: «Сиди со мной! Не то — поверь — принужу…»
Ну, слыхано ль? — жене не сладить с мужем!
Будь всякой шаг его передо мной наруже!..
Но после, думая сама с собой о муже,
Сказала: «Будь, что есть… чтоб не случилось хуже!»
Н. А. Полевой
1250–1253. <НА Е. А. БАРАТЫНСКОГО>
Шалун, Гораций наших лет,
О милый баловень досуга.
Ты позабыл поэта-друга,
Душемутительный поэт.
О <Баратынский>! Ты поэт,
И я поэт, мы все поэты.
Ты среди волн туманной Леты
Не утонул, поэт-атлет!
Зачем мою хорошенькую Музу,
Голубчик мой, ты вздумал освистать?
Зачем, скажи, схоластики обузу
На жар ума ты вздумал променять?
Тебя спасал сто раз, скажи, не я ли?
Не я ль тебя лелеял и берег,
Когда тебя в толчки с Парнаса гнали,
Душа моя, парнасский простачок?
Гамлетов
Когда тебя свистком своим лихим
Достигнет рой журнальных почтальонов,
Поэт, мой друг! Не отвечая им,
Перемени свой плавный стих Назонов
На бешеный ты Ювенала стих,
И разом им, на все насмешки их,
Не устрашась крикливого их строю,
Махни в ответ насмешкой удалою.
Гамлетов
Пришел поэт и пущен на Парнас.
«А, здравствуй! — Феб сказал. — Да что за чудо:
Ты мне знаком; я помню, что подчас
Ты плакивал в стишонках, и не худо.
Что, нет ли, брат, плаксивого опять?»
— «Нет, мудрый Феб! Я плакивал бывало,
Позволь теперь смешное прочитать».
— «Читай». И вот, не думавши нимало,
Вдруг наш поэт с насмешливым лицом
Развеселить затеял эпиграммой.
Чуть выслушал Латоны сын упрямый
И закричал: «Эй, кто там?» С медным лбом
Предстал школяр. «Вон вывести!» — «О милый,
О добрый Феб! Осмелюсь ли спросить…»
— «Ах, плакса! Что задумал ты! Острить?
Чуть дышишь ты в элегии унылой!
Пошел же вон — тебе ль смеяться, хилый!..»
Гамлетов
1254. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Поэт Оргон вдруг выдумкой задорной
На лад попал и начал сочинять:
Чуть хитрый бес, ловя на мысли вздорной,
Его тянул на рифму козырять.
Запоем рифм страдая без пробуда,
Их наш Оргон стаканом заливал;
Но — ждал ли он неслыханного чуда?
Вино в стихах он в воду превращал!
Шолье-Андреев
1255. ЭПИГРАММА<На голос «Мое собранье насекомых»>
На ниве бедной и бесплодной
Российской прозы и стихов
Я, сын поэзии холодной,
Вам на́брал травок и цветов;
В тиски хохочущей сатиры
Я их ногтями положил
И резким звуком смелой лиры
Их описал и иссушил.
Вот Чайльд-Гарольдия смешная,
Вот Дон-Жуания моя,
Вот Дидеротия блажная,
Вот Русской белены семья,
Пырей Ливонии удалый,
И Финский наш чертополох,
И мак Германии завялый,
И древних эллинов горох.
Всё, всё рядком в моих листочках
Разложено, положено,
И эпиграммы в легких строчках
На смех другим обречено!
Обезьянин
1256. ЭПИГРАММА<Экспромт поэта Талантина>
Корчи харю филосо́фа,
Сухопарый критик мой!
Я молчу — в ответ ни слова,
Но разделаюсь с тобой!
С длинноухими ослами
Нас дубина разочтет,
И с тобою не стихами —
Палкой кончу я расчет!
1257. К N.N
Как не узнать тебя, пискливого Фрерона,
Тебя, наездника на палочке верхом,
Ферульной критики лихого Дормидона!
Ты хохлишься индейским петухом
И мне грозишь беззубыми стихами,—
Молчи, пискун! Ну, где ты находил,
Чтоб льва могучего, с зубами и когтями,
Когда-нибудь осел копытом бил?
Н. С. Голицын
1258. <НА Н. А. ПОЛЕВОГО>
Обритый сын брадатого отца,
В статьях своих, прескучных и предлинных,
Толкует всё, без меры и конца,
О балах и гостинных;[69]
Так и Вольтер о рае пел,
Хотя войти в него надежды не имел.
1259. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Преумный князь, Германии известный
Рельефами Омировых пиров,
Вдруг занемог болезнью столь чудесной,
Что стала в пень вся стая докторов.
Один чудак пришел с своей догадкой
И говорит: «Вот ей мой перевод:
В стихах своих князь холоден как лед,
А в прозе он ругатель самый жаркой;
Озноб и жар тут видите, — и вот
Я заключил: князь болен лихорадкой».
П. А. Катенин
1260. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Наш барельефами прославленный писатель,
Наш остроумнейший и критик и поэт
Печально кается и говорит: «Читатель,
Ты удивишься — всех во мне достоинств нет,
И как-то кратким быть недостает уменья:
Другой бы написал две строчки, я — тетрадь;
Уж делать нечего, дай бог тебе терпенья,
За то…» — «Помилуйте, к чему тут извиненья?
Чернильный вздор давно умеют сокращать».
— «Вот что, так вы меня хотите?..» — «Не читать».
1261. «Охота спорить белый свет…»
Охота спорить белый свет
Подчас до глупости доводит.
Вчера к приятелю вхожу я в кабинет;
Спор слышу у гостей: всяк из себя выходит;
Шум, слово за́ словом, ответу вслед ответ;
Хозяин, умный, сам с другими колобродит.
Что ж важный спора их предмет?
«С какого языка усердный де Шаплет
Нам Вальтер Скотта переводит,
И серый Тасс, в котором смысла нет,
Намного ль желтого, однако ж, превосходит?»
1262. «Жил-был в Поднебесьи, сиречь по-русски, в Китае…»
Жил-был в Поднебесьи, сиречь по-русски, в Китае,
Честный чиновник один; сплошь все плуты кругом.
Думал он про себя: служу я на славу, начальство
Так же меня наградит, как наградил уж народ.
Глупы умные люди! Приехал новый начальник:
Плуты понравились все, каждому гридня иль чин;
Только честный смещен за нрав раздражительный: слава
Богу, что так далеко мы от Китая живем.
Н. И. Надеждин
1263–1264. К ПОРТРЕТУ ХЛОПУШКИНА
Младой певец Фактыдурая!
Хвала тебе, Евгений наш, хвала!
Ты, глупой скуки яд по капле выпивая,
Неопытным сердцам наделал много б зла…
Но к счастью — ты велик… на малые дела.
Орлино-Когтев
О Гений гениев! Неслыханное чудо!
Стишки ты пишешь хоть куда;
Да только вот беда:
Ты чувствуешь и мыслишь очень худо!
Хвала тебе, Евгений наш, хвала,
Великий человек на малые дела.
Львино-Зубов
А. Н. Креницын
1265. «Пускай Фома себе бранится…»
Пускай Фома себе бранится,
Мне на Фому грешно сердиться;
И бестолков, и вял, и глуп,
Он, как тупая бритва, туп,
А хочет Вяземским остриться.
1266. «Историк честный и правдивый…»
Историк честный и правдивый,
Рассказчик умный и игривый,
Семевский кажется пустым
Дворянам нашим столбовым.
Об нем судили и рядили
И, что он пуст, — гурьбой решили.
Не оскверню я ложью уст:
Сказать стыжусь — Семевский пуст,
Но, как мне слов важнее дело,
Скажу торжественно и смело:
Что пуст не он — дворянский суд,—
Наш пуст великолукский люд.
А. А. Башилов
1267. ОТВЕТ СЕНТИМЕНТАЛЬНОМУ ЖУРНАЛИСТУ
Печатай ты на нас какие хочешь бредни,
Изнеженный пискун и мадригальный шут:
Лежачего не бьют!
Вот наш тебе ответ и первый и последний!
1268. ПОЭТУ СЕНТИМЕНТАЛЬНОГО ЖУРНАЛИСТА
Тебе поверю я на слово:
«Ничто не ново под луной!»
Да ведь и то ничуть не ново,
Что ты марака записной.
1269. ПОРТРЕТ
В ненастный год литературный
Его родили сырость, гниль;
Он дождевик карикатурный:
Снаружи — бел, внутри он — пыль.
Талантов в славе — он угодник;
Временщиков — он низкий раб.
Невежда, просвещенья модник,
Душонкой подл, умишком слаб.
Достоинств цеховой ругатель,
В Москве известный медным лбом;
Его хвалы — дрожит писатель;
Его хула — на честь диплом.
В нем дарованья не бывало,
Он не учился ничему;
Нахальства много, толку мало,
А учит он других всему.
Портрет готов; еще два слова:
Смотри, раек, смотри, партер!
Долготерпения людского
Он вам загадка и пример.
А. И. Полежаев
1270. «Притеснил мою свободу…»
Притеснил мою свободу
Кривоногий штабс-солдат:
В угождение уроду
Я отправлен в каземат.
И мечтает блинник сальный
В черном сердце подлеца
Скрыть под лапою нахальной
Имя вольного певца.
Но едва ль придется шуту
Отыграться без стыда:
Я — под спудом на минуту,
Он — в болоте навсегда.
1271. КАРТИНА
О толстый муж, и поздно ты и рано
С чахоточной женой сидишь за фортепьяно,
И царствует тогда и смех и тишина…
О толстый муж! О тонкая жена!
Приходит мне на мысль известная картина:
Танцующий медведь с наряженной козой…
О, если б кто-нибудь увидел господина,
Которого теперь я вижу пред собой,
То, верно бы, сказал: премудрая природа,
Ты часто велика, но часто и смешна!
Простите мне, но вы — два страшные урода,
О толстый муж! О тонкая жена!
1272. ГЛУПОЙ КРАСАВИЦЕ
Как бюст Венеры, ты прекрасна;
Но, без души и без огня,
Как хладный мрамор, для меня
Ты, к сожаленью, не опасна.
Ты рождена, чтобы служить
В лукавой свите Купидона, —
Но прежде должно оживить
Тебя резцом Пигмалиона.
1273. ОПРАВДАНИЕ МУЖА
Берег сокровище! Но льзя ли сберечи,
Когда от оного у всех висят ключи?
Приписываемое
1274. IMPROMPTU [70]
Что, ежели судьбина злая
Царем нам даст скотину Николая?
Что сделаем тогда? Что сделали с Берри…
Ну, черт его дери.
В. Г. Тепляков
1275. БЕЛЫЕ СТРАНИЦЫ
«Собака лает — ветер носит»;
Страницы белые поносит
Наш фантастический барон:
Тупой остряк, зоил жестокой,
Ужели тем он так глубоко
В страницах этих огорчен,
Что в белизне их лиходейской
Нашел не то, чем для лакейской
Он сам, журнальный наш Ферсит,
Базарной публики вития,
Свои страницы заказные,
Немолчно каркая, чернит!..
А. И. Подолинский
1276. К «ЛИТЕРАТУРНОЙ ГАЗЕТЕ» Б<АРОНА>Д<ЕЛЬВИГА>
Не для большого ты числа,
А ради дружбы выходила;
Где колыбель твоя была,
Там и могила.
1277–1278. <НА О. И. СЕНКОВСКОГО >
Под указкой школьных правил,
Мой продажный самохвал,
Ты стихи мои исправил,
Помещая в свой журнал.
Не пришла ж догадка эта
Наглой мудрости твоей,
Что при факеле поэта
Твой огарок без лучей!
С поправкою своей мои стихи ты тиснул,
Я басенкой за труд вознагражу тебя:
Рабочий вол коня случайно грязью вспрыснул;
Достоинство свое сознательно любя,
Не вспыхнул гневный конь порывом безрасчетным
И даже сталью ног волу не погрозил,
Но, чтоб не встретиться с запачканным животным,
С его дороги своротил.
1279. РЕДАКТОРУ ТОЛСТОГО ЖУРНАЛА
Нет, нет, торгаш литературный,
Обманом слова не купить;
Ты мог ученостью мишурной
Свой грош ума позолотить,
Но не нужна уловка эта,
Она к добру не поведет,
Ведь с рук поддельная монета
Теперь и ночью не сойдет.
1280. «В статье, облитой желчным потом…»
В статье, облитой желчным потом,
Со злости промах дал зоил:
Тебя сравнил он с Дон-Кихотом,
Себя он с мельницей сравнил,
Машиной хитрой, но бездушной,
Толчку стороннему послушной,
Но в споре честном, где должно
Стремленье честное быть видно,
Сражаться с мельницей смешно,
А мельницей вертеться — стыдно!
1281. «Когда Парис увез жену у Менелая…»
Когда Парис увез жену у Менелая,
Ему потеря в ней была не так большая,
Беда ль, что вспыхнула Троянская война,—
Гомера Греции дала зато она,
Но горе всё для нас — зачем теперь на сцену
Поставили в пример «Прекрасную Елену»!
С. П. Шевырев
1282. ТЯЖЕЛЫЙ ПОЭТ
Как гусь, подбитый на лету,
Влачится стих его без крылий;
По напряженному лицу
Текут следы его усилий.
Вот после муки голова
Стихами тяжко разродилась:
В них рифма рифме удивилась
И шумно стреснулись слова.
Не в светлых снах воображенья
Его поэзия живет;
Не в них он ловит те виденья,
Что в звуках нам передает;
Но в душной кузнице терпенья,
Стихом как молотом стуча,
Кует он с дюжего плеча
Свои чугунные творенья.
1283. КРИТИКУ
Вменяешь в грех ты мне мой темный стих,
Прозрачных мне не надобно твоих:
Ты нищего ручья видал ли жижу?
Видал насквозь, как я весь стих твой вижу?
Бывал ли ты хоть на реке Десне?
Открой же мне: что у нее на дне?
Вменяешь в грех ты мне нечистый стих,
Пречистых мне не надобно твоих:
Вот чистая водица ключевая,
Вот Алеатико бурда густая!
Что ж? выбирай, возьми любой стакан:
Ты за воду… Зато не будешь пьян.
1284. <НА С. А. СОБОЛЕВСКОГО>
Он все концы земли изведал,
Она изъезжена им вся,
Он всей Европою обедал,
Ее наелся, напился.
Неповоротливый рассудок
Пока на месте просидел,
В нем путешествовал желудок
И всюду пил и всюду ел.
1285. ЖУРНАЛИСТУ
Певец любви, уныния и неги
Пришлет тебе лежалый пук элегий, —
И ты его скорей в журнал пихать
Торопишься, чтоб от потомства спрятать.
Да как ему не скучно их писать,
И как тебе не скучно их печатать?
1286. ЭПИГРАММА-ОКТАВА
Рифмач, стихом российским недовольный,
Затеял в нем лихой переворот:
Стал стих ломать он в дерзости крамольной,
Всем рифмам дал бесчиннейший развод,
Ямб и хорей пустил бродить по вольной,
И всех грехов какой же вышел плод?
«Дождь с воплем, ветром, громом согласился
И страшный мир гармонией оглушился!»
1287. <НА Н. И. НАДЕЖДИНА>
Наследник Лессингов по важности предмета,
Сей новый толкователь муз,
Откуда выведет он вкус?
Он выведет его из университета.
1288. <НА Н. А. ПОЛЕВОГО>
Ага! узнал и тотчас ты заметил
Мои стихи — признайся — почему?
Не правда ли, ты с жадностью их встретил,
Как пес лозу, знакомую ему?
Кусай — прошу: что, горьки или сладки?
Но чтоб вперед тебе не дать повадки,
Тупым зубам напомню я стихом,
Что он живет, что много силы в нем
Добить твои последние остатки.
1289–1290. <НА И. И. ПАНАЕВА>
Вот Новый наш поэт; он нов, но не велик,
Оригинален он, поэтов нет с ним схожих.
Он ходит, высуня язык,
И дразнит им прохожих.
Видали ль вы, как уличный мальчишка
Прохожих дразнит языком?
Вот Новый наш поэт; весь тут его умишка;
Но вместо языка он дразнится стихом.
Е. Ф. Розен
1291. «Глаголет смело „Телеграф“»
Глаголет смело «Телеграф»:
«Что захочу — могу!» Судить не будем строго
Его ни целей мы, ни прав:
Что хочет он — невесть, а может он — немного.
1292. ОТВЕТ
Хоть бьют людей за то, что дерзко врут,
Но дуракам и пьяницам спускают!
Вот мой ответ: «Лежачего не бьют,
А битому подавно уж прощают».
П. Г. Ободовский
1293. ЭПИТАФИЯ СТИХОТВОРЦУ БОТЛЕРУ(С английского)
Прохожий, стой! Здесь Ботлер почиет;
Зри: надпись вылита из злата.
При жизни не обрел поэт
Своим талантом мецената.
По смерти в память скорбных дней
Ему воздвигли мавзолей.
Бедняк певец, тая в груди пермесский пламень,
О хлебе умолял — ему же дали камень!
B. Н. Щастный
1294. <НА М. А. БЕСТУЖЕВА-РЮМИНА>
Не создавало естество
Рож неопрятнее и хуже:
В ней отразилось божество —
Как солнца луч в болотной луже.
C. Г. Голицын
1295. <НА И. В. КИРЕЕВСКОГО>
Недаром запрещен журнал:
Ты много высказал в двух то́мах
И, промахнувшись, доказал,
Что малый ты не промах.
Н. В. Станкевич
1296. «Кутейкин всех обрек с Парнаса на изгнанье…»
«Кутейкин всех обрек с Парнаса на изгнанье;
Один лишь он иметь там хочет пребыванье».
— «Ты шутишь? Можно ли мне согласиться в том?»
— «Клянуся, истина: он даже Муз поносит».
— «Да как священный Феб всё это переносит?»
— «Где смех, там гнева нет: он у него — шутом».
1297. «Я знаю свет…»
«Я знаю свет, —
Так говорил Тарас, любезный мой сосед. —
А в свете жить — великое уменье!
Я людям, нужным мне, поклоны отдавал,
Дам модных красоту я громко выхвалял,
Всегда мне нравилось их мненье;
Что им не нравилось, я то всегда бранил,
В глаза был другом всех, и всяк меня любил.
Мне подражай, когда счастливым быть
желаешь…»
— «А правда? Долг?..» — «Ты света, брат,
не знаешь».
1298. «Есть русская пословица одна…»
Есть русская пословица одна:
Что всякий и в грязи на золото укажет;
Но, видя Кличкина, невольно всякий скажет:
Что грязь и в золоте видна.
И. П. Клюшников
1299. «Подлец по сердцу и из видов…»
Подлец по сердцу и из видов,
Душеприказчик старых баб,
Иван Иванович Давыдов,
Ивана Лазарева раб.
В нем грудь полна стяжанья мукой,
Полна расчетов голова,
И тащится он за наукой,
Как за Минервою сова.
Сквернит своим прикосновеньем
Науку божию педант,
Так школьник тешится обедней,
Так негодяй официант
Ломает барина в передней.
М. Д. Деларю
1300. <НА Н. А. ПОЛЕВОГО>
Ты нам твердишь: «Я ваш оракул!»
Твое с ним сходство видим мы:
Так, наши слабые умы
Твоих оракульских каракуль
Не проницают смрадной тьмы.
К тому ж вдобавок: глас твой дивный
Ломается, как пред толпой
Ломалась Пифия порой,
Послышав бога глас призывный,
Звучащий из норы пустой!
Л. А. Якубович
1301. <НА А. Н. МУРАВЬЕВА>
Как не к толстой-то …
Подбираются клопики —
Придираются к нам
Черногузые попики.
И у них есть фискал
Негодующий,
И к тому ж грамотей,
На российских певцов
Им перстом указующий:
Муравьев — фарисей
Монахующий.
К. А. Бахтурин
1302. <АВТОЭПИГРАММА>
Бахтурин, переплыв чрез Ахерон
И выпрыгнув из лодки,
Тотчас же спросит: «Эй, Харон!
Где здесь трактир, чтоб выпить водки?»
Н. Ф. Павлов
1303. «Не говори, что ты в долгу передо мной…»
Не говори, что ты в долгу передо мной:
И так долги мне неприятны!
Притом же умная насмешка над тобой
Есть для тебя долг неоплатный!
1304. <НА Н. А. ПОЛЕВОГО>
Он вечно цеховой у Цинского приятель,
Он первой гильдии подлец,
Второй он гильдии купец
И третьей гильдии писатель.
1305. К ПОРТРЕТУ
Иной, всю жизнь отдав заботам,
Вотще трудился до конца;
И лишь под старость кровью, потом
Получит имя подлеца.
Но ты не хлопотал упорно,
Известности недолго ждал:
Ты без труда легко, проворно
Во цвете дней ее снискал.
Не по летам к добру ты склонен,
На угожденье не спесив,
Не по летам низкопоклонен,
Не по летам благочестив.
1306. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Что ты несешь на мертвых небылицу,
Так нагло лезешь к ним в друзья?
Приязнь посмертная твоя
Не запятнает их гробницу!
Всё те ж и Пушкин и Крылов,
Хоть ест их червь по воле бога;
Не лобызай же мертвецов —
И без того у них вас много!
М. Ю. Лермонтов
1307. «Есть люди странные, которые с друзьями…»
Есть люди странные, которые с друзьями
Обходятся, как с сертуками:
Покуда нов сертук, в чести — а там
Забыт и подарен слугам!..
1308. «Тот самый человек пустой…»
Тот самый человек пустой,
Кто весь наполнен сам собой.
1309. «Поэтом (хоть и это бремя)…»
Поэтом (хоть и это бремя)
Из журналиста быть тебе не суждено:
Ругать, и льстить, и лгать в одно и то же время,
Признаться, — очень мудрено!
1310. «Стыдить лжеца, шутить над дураком…»
Стыдить лжеца, шутить над дураком
И спорить с женщиной — всё то же,
Что черпать воду решетом:
От сих троих избавь нас, боже!..
1311. «Дамон, наш врач, о друге прослезился…»
Дамон, наш врач, о друге прослезился,
Когда тот кончил жизнь; поныне он грустит
(Но не о том, что жизни друг лишился):
Пять раз забыл он взять билеты за визит!..
1312. К*<Из Шиллера>
Делись со мною тем, что знаешь,
И благодарен буду я.
Но ты мне душу предлагаешь, —
На кой мне черт душа твоя!..
1313. ЭПИТАФИЯ УТОНУВШЕМУ ИГРОКУ
Кто яму для других копать трудился,
Тот сам в нее упал — гласит писанье так.
Ты это оправдал, бостонный мой чудак,
Топил людей — и утопился.
1314. ГЛУПОЙ КРАСАВИЦЕ
Амур спросил меня однажды,
Хочу ль испить его вина, —
Я не имел в то время жажды,
Но выпил кубок весь до дна.
Теперь желал бы я напрасно
Смочить горящие уста,
Затем что чаша влаги страстной,
Как голова твоя, — пуста.
1315. БУЛГАКОВУ
На вздор и шалости ты хват
И мастер на безделки,
И, шутовской надев наряд,
Ты был в своей тарелке.
За службу долгую и труд
Авось наместо класса
Тебе, мой друг, по смерть дадут
Чин и мундир паяса.
1316. «Вы не знавали князь Петра…»
Вы не знавали князь Петра;
Танцует, пишет он порою,
От ног его и от пера
Московским дурам нет покою;
Ему устать бы уж пора,
Ногами — но не головою.
1317. <НА Н. В. КУКОЛЬНИКА>
В Большом театре я сидел,
Давали «Скопина» — я слушал и смотрел.
Когда же занавес при плесках опустился,
Тогда сказал знакомый мне один:
«Что, братец! жаль! — вот умер и Скопин!..
Ну, право, лучше б не родился».
1318. <НА О. И. СЕНКОВСКОГО>
Под фирмой иностранной иноземец
Не утаил себя никак:
Бранится пошло — ясно, немец;
Похвалит — видно, что поляк.
1319. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Россию продает Фаддей
Не в первый раз, как вам известно,
Пожалуй, он продаст жену, детей,
И мир земной, и рай небесный.
Он совесть продал бы за сходную цену,
Да жаль, заложена в казну.
А. А. Шаховской
1320. «Здесь Шаховской лежит…»
Здесь Шаховской лежит,
Он царской милостью к убитому убит.
К. К. Павлова
1321. <НА С. П. ШЕВЫРЕВА>
Преподаватель христианский,
Он духом тверд, он сердцем чист;
Не злой философ он германский,
Не беззаконный коммунист!
По собственному убежденью,
Стоит он скромно выше всех!..
Невыносим его смиренью
Лишь только ближнего успех
1322. <НА К. Ф. ЧЕТВЕРИКОВУ>
За деньги лгать и клясться рада
Ты, как безбожнейший торгаш;
За деньги изменишь где надо,
За деньги душу ты продашь.
Не веришь ты, что, взяв их груду,
Быть может совесть нечиста,
И ты за то винишь Иуду,
Что он продешевил Христа.
В. И. Аскоченский
1323. «Ты, милый мой, чудесно сотворен…»
Ты, милый мой, чудесно сотворен;
Создав, судьба тебя благословила
И, отпуская в мир, проговорила:
«Ступай! Не писан для тебя закон!»
Г. Н. Геннади
1324. <НА В. С. ФИЛИМОНОВА>
Что просто дрянь твоя «Непостижимая»,
Нетрудно было мне постичь;
Но дерзость впрямь непостижимая
Печатать эдакую дичь.
Ф. А. Кони
1325. «Могуч, величествен и грозен…»
Могуч, величествен и грозен,
В клуб а́нглийский граф Воронцов вступил.
Хоть он Шамиля не сразил,
Зато теперь сражен им Позен.
1326. БУЛГАРИН
Как вор отъявленный — он дерзок,
Как вор в суде — подленек он,
Как вор на исповеди — мерзок,
Как вор в полиции — смешон.
Неизвестные авторы
1327. «В беседе Фирса я лишь потому узнал…»
В беседе Фирса я лишь потому узнал,
Что он умно в углу сидел, молчал, дремал.
1328. «Всех, всех наш Взяткин обирает…»
Всех, всех наш Взяткин обирает;
Он позабыл, что в нем душа!
Не позабыл, но Взяткин знает,
Что в ней не много барыша.
1329. «Когда смеются над тобой…»
Когда смеются над тобой,
Ты говоришь, приятель мой,
Что сам над теми ты смеешься.
Ах, как мне жаль тебя! Ты, верно, надорвешься.
1330. НА ТРАГЕДИЮ «ЭДИП»
Во храм бессмертия наш Озеров идет,
Но как ему дойти? Слепой его ведет!
1331. ЭПИГРАММА
Прочтя журнал Российска слова,
Всяк может смело объявить,
Что у творца рука здорова,
Но голова … болит.
1332. «Извековой роман с Извековой и сходен…»
Извековой роман с Извековой и сходен:
Он так же, как она, дороден
И так же ни к чему не годен!
1333. <НА С. Н. ГЛИНКУ>
«„Наталью“ видел ты?» — «Изрядная новинка».
— «Фарфор или фаянс?» — «О нет! Простая глинка».
1334. «Средь сонмища чертей Веельзевул читал…»
Средь сонмища чертей Веельзевул читал
Вольтерова труда «Жан д’Арку» велегласно,
И каждый черт ему в безмолвии внимал.
«Все чаду льстите вы Адамову напрасно, —
Со трона огненна рек адский судия, —
Он только что писал, а сказывал-то я».
1335. «Велики чудеса Сперанский нам явил…»
Велики чудеса Сперанский нам явил,
Науками он вдруг дворян всех задавил.
Сперанский выдумал учить и стариков,
И хочет делать он из мухи пауков.
Велик он стал теперь, хотя и сын поповский;
Но к сожалению, в нем разум не отцовский:
Громаду света он возмнил переменить,
Чтоб в хаосе таком навек себя затмить.
1336. «Не годен ни к чему Глупницкого журнал…»
«Не годен ни к чему Глупницкого журнал».
Зоилы дерзкие! Вы ль это говорите?
Неблагодарные! Я разве не видал,
Когда, бывало, вы табак со мной кури́те,
Когда что завернуть понадобится вам,
Журнал Глупницкого всегда тут пригодится,
Но я вас накажу: ни нумера не дам
Журнала этого, когда вам не заспится.
1337. «Тогда, как смерть сразит тебя…»
Тогда, как смерть сразит тебя,
И мир и ад восторжествует:
Мир — потому что в нем Зоила уж не будет,
А ад — двух Церберов увидит у себя.
1338. ПОХВАЛА И СКРОМНОСТЬ
Клим Власа расхвалил; Влас похвалам не верил.
Кто больше лицемерил?
1339. «Бездушников, храня учтивости законы…»
Бездушников, храня учтивости законы,
Охотно платит век визиты и поклоны;
Да та беда,
Что лишь долгов своих не платит никогда.
1340. ПОСОБИЕ СОВЕТУ
Мыслеткин мнил снабжать Луказия советом,
Быть тем, чем отроду он не был сам — поэтом.
«Пиши-де, лишь найди невежду и льстеца».
Луказий, не трудись… ты возле образца.
1341. НЕЧАЯННАЯ ИСКРЕННОСТЬ
Милончик! подлинно, особенно ты мил.
Кто искренно тебя признаться вразумил?
Что, «площадну́ю брань нам выдав за сужденье,
Себе вменяешь в честь всеобщее презренье».
1342. НА ЧИЧАГОВА
Наследственна ль болезнь,
Природы ли устав?
От деда брыснул Карл,
От батюшки — Густав,
А сквозь сынка пролез скелет Наполеона.
Беда, коль меж орлов вмешается ворона.
1343. <НА П. В. ЧИЧАГОВА>
Смоленский князь Кутузов
Предерзостных французов
И гнал и бил,
И наконец им гибельну он сеть связал,
Но земноводный генерал
Приполз — да всю и распустил.
1344. ЭПИТАФИЯ
Под камнем сим лежит прегнусный корсиканец,
Враг человечества, враг бога, самозванец,
Который кровию полсвета обагрил,
Все состояния расстроил, разорил.
А наконец и сам для смертных всех в отраду
Открыл себе он путь через Россию к аду.
1345–1373. ЛИЦЕЙСКИЕ ЭПИГРАММЫ
Известный врач Глупон
Пошел лечить Дамета;
Туда пришедши, вспомнил он,
Что нету с ним ни мази, ни ланцета;
Лекарства позабыв на этот раз,
Дамета тем от смерти спас.
Клит пел, что вылечит сестру мою Дориду,
Он пел — да и отпел сестрице панихиду.
О чем ни сочинит, бывало,
Марушкин, борзый стихотвор,
То верь, что не солжешь нимало,
Когда заране скажешь: вздор.
Марушкин об ослах вдруг басню сочиняет,
А басня хоть куды! Но странен ли успех?
Свой своего всех лучше знает,
И, следственно, напишет лучше всех!
ПОРТРЕТ
Хвала! квадратный исполин
С аршинною душою,
И нос в аршин, и рот в аршин,
И ум в аршин длиною.
НОВЫЙ АПОЛЛОН
Поехал, поскакал Тарас
На греческий Парнас.
«Ну вот, — ослы вскричали, —
Мы худо отчего мычали,
Ведь с нами не был Аполлон;
Теперь покажемся — вот он».
И все Тарасу восплескали,
И ими он, и им они довольны стали.
НА СОЧИНЕНИЕ «ТЕЛАСКО»
Клит плачет и хлопочет,
Что цензор пропустить стихов его не хочет.
Однако цензор прав, и впрямь:
Что б было… право, я придумать не умею!
Что б было с публикой, коль автор сам
С ума сошел над книгою своею.
##
Сказали вы, приятель мой,
Что с чертом сходен я душой.
Вы ж, Людвиг Карлович! на дьявола похожи,
Хоть не с ума, так с рожи.
##
Куда мудреное старанье
Достать пример дурных стихов:
Пиши ты Вильмушке посланье, —
Он отвечать тебе готов.
НА ИЗДАТЕЛЯ МЕЛОЧЕЙ
Наш Дылдин в мелочи пустился
И издает их наобум;
Так, видно, в публику решился
Он выдать душу — сердце — ум?
##
Как мелочь Вильмушки издастся,
Где мне ее найти удастся?
Но вот еще вопрос смешной:
Известно — в лавке мелочной.
##
Немчин наш гимнами лишь дышит
И гимнами душа полна,
Да кто ж ему-то гимн напишет?
— А «Гимн глупцам» Карамзина?
НА ПОТОПЛЕНИЕ К<ЮХЕЛЬБЕКЕРА>
Клит бросился в реку. Поплачьте о поэте:
Не пережил он чад, давно утопших в Лете.
Акт пятый кончился — скажи, поэт-повеса:
Когда ж начнется пьеса?
Ах! боже мой, каких чудес
На этом свете не бывает!
Я видел смерть рожденных пьес,
А эта, не родясь, — возможно ль? — умирает!
Скотинин, торжествуй — ты всех нас рассмешил,
Гордися, Митрофан! ты чудеса творил,
Пиеса удалась — да, братцы, мудрено ли?
Вы по характерам ведь разобрали роли.
Как эпитафии сии
Нам живо смерть изображают.
Увы! лишь родились они —
И тотчас сами умирают.
Мишук не устает смешить,
Что день, то новое проказит.
Теперь затеял умным быть…
Не правда ль? Мастерски паясит?
Стихи ты Дюсерсо назло врагов своих
Все лихо перевел — и тем себя прославил:
Пускай покажут мне хоть стих,
Что ты порядочным оставил.
Что значит — капля в целом море —
Гусару пуншевый бокал?
Что значат радости и горе?
Что значит русский генерал?
Что значит ленточка в петлице?
В карманах мота миллион?
Рассудок в ветреной девице
И верность у прекрасных жен?
Что значат все стихи Хвостова?..
Безделка — право, ничего!
Неужто менее Фролова?
Да разве больше лишь его!
Дивитесь вы, мои друзья,
Что всех браню удачно я, —
Я сам на грешный род Адама —
Ей! ей! — презлая эпиграмма.
Тошней идиллии и холодней, чем ода.
От злости мизантроп, от глупости поэт;
Как страшно над тобой забавилась природа,
Когда готовила на свет.
Боишься ты людей, как черного недуга,
О жалкой образец уродливой мечты!
Утешься, злой глупец! Иметь не будешь ты
Ввек ни любовницы, ни друга.
Вдруг, развязав глаза, пустила
На свет меня судьба моя —
Отколь? Зачем? Не знаю я.
Теперь опять глаза закрыла;
Ведет меня судьба моя —
Куда? Опять не знаю я.
Куда ты неудал, мой граф,
Или судьба твоя упряма!
Искал-искал ты эпигра́ф;
Нашел — выходит эпиграмма.
И о тебе, как об Омире,
Семь мест заводят споры в мире:
Та школа, где наук не кончил ты своих,
Беседа дивная славяно-росских сбродов,
Там институт глухонемых,
Там богадельня, край уродов,
Там пьяных критиков сороковой содом,
Там сумасшедших дом,
Кунсткамера потом.
Тучкову за восемь частей его стихов
Не надобно сулить ни розог, ни кнутов,
А надобно Тучкову
Отдать в жены Пучкову.
##
Под камнем сим лежит Тучков,
Который написал книг несколько стихов,
О коих знал лишь бог да господин Фролов.
С тобой согласен я — нет в свете ничего
Скучнее этого эпического вздора,
Окроме твоего…
Премудрого разбора!
О, Вздоров! На твоем журнале
Наставил ты икон, крестов…
И думаешь, что отогнали
Они лукавых всех бесо́в, —
Не тут-то было: обманулся —
Бес новым видом обернулся —
И вышел из твоих листов
Бес мерзкой прозы и стихов.
Я взял весь ум князей и авторам-князьям,
Прапрадедам моим по прозе и стихам,
Ни капельки не дам.
1374. «Спасибо, добрый наш отец Памфил…»
Спасибо, добрый наш отец Памфил,
Ты всё в обители уладил и устроил:
Труды по братии смиренной разделил,
А выгоды… себе присвоил.
1375. «Я о любви шепнул провинциальной Хлое…»
Я о любви шепнул провинциальной Хлое.
Что ж Хлоя? Вздернула спесиво носик свой!
И, Хлоя! полно, будь в покое:
Не первый я шучу с тобой.
1376. <НА А. А. НАУМОВУ>
Уединенна муза
Закамских берегов,
Ищи с умом союза
И не пиши стихов.
1377. <НА ДЕ САНГЛЕНА>
Дешевых небылиц рассказчик без умолку,
Единственный на то, чтоб делать всё без толку;
Секретно лишь умен, а явно сумасброд!
Архив дурачества, новейший Дон-Кишот!
Нелепой тактики по временам издатель,
Гримасам лишь одним искусный подражатель;
Лукавец, лжец, подлец, обманщик, шарлатан!
Еврей наружностью, отродие цыган,
Напитан хвастовством, французско-польским даром,
У знатных ты господ быть можешь — тарабаром!
1378. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ ГРАФА ХВОСТОВА
Се — росска Флакка зрак! Се тот, что, как и он,
Выспрь быстро, как птиц царь, нес звук
на Геликон!
Се — лик од, притч творца, муз чтителя Хвостова,
Кой поле испестрил российски красна слова!
1379. «Что ты так похудел?..»
«Что ты так похудел?
Конечно, много дел?»
— «Ох! нет, шесть месяцев пишу, потею,
Экспромта кончить не умею».
1380. «Наш Климыч истинно предоброе творенье…»
Наш Климыч истинно предоброе творенье:
Он, божеской закон душою всей любя,
Не молвит про людей вовек худого мненья
Затем, что говорит лишь только про себя.
1381. «Везде влияние чудесной видим моды…»
Везде влияние чудесной видим моды.
Сначала громкие у нас гремели оды;
Потом мы ахали; а ныне все толпой
Летим в туманну даль, с отцветшею душой…
1382. «„Неблагодарных нет!“ — Скопилов уверяет…»
«Неблагодарных нет!» — Скопилов уверяет.
Друзья! вас это удивляет?
Но объяснить сию загадку вам пора:
Не сделав никому добра,
Неблагодарных он не знает.
1383. ВСТРЕЧА
«Я на гулянье был и встретил молодых».
— «Ну, что их экипаж?» — «Чудесный! Все затеи:
Карета тысяч в семь и в золоте лакеи».
— «А сами господа?» — «Я не заметил их».
1384. ДРУГ
«Милону первый друг, я слышал, стал Евгений;
Все прежние вражды с Милоном позабыл:
В нем добродетель он нашел, чудесный гений.
А как мне помнится, Евгений первым был
Врагом его почти от детства».
— «Так что ж? Милону вдруг досталось два
наследства».
1385. ЭПИГРАММА
Чего вам объявить в газетах средства нет,
Скажите только вы Фаддею за секрет.
1386. К ПОРТРЕТУ N. N
Благих законов враг, добра противник бурный,
Умел он ясно доказать,
Что можно думать очень дурно
И очень хорошо писать.
1387. ЭПИГРАММА
Наш доктор мил, о том нет спора:
Здоровым — смех, больным — умора.
1388. «Зеров, наш журналист, ну, сколько ни ругает…»
Зеров, наш журналист, ну, сколько ни ругает
Записки Честнина,
А публика их знай читает да читает.
Тут вспомнишь Моську и Слона.
1389. ПОХВАЛА ВОВРЕМЯ
«Что ты, Архип, Луку уже хвалить пустился?»
— «Да, да! Он добр, умен; поверь».
— «Помилуй! да намнясь не ты ль при всех
божился,
Что он и глуп, как скот, что он и зол, как зверь?»
— «Эх, братец! Да Лука ведь староста теперь!»
1390. ЭПИГРАММА
Темнин! ты уверяешь свет,
Что с барабаном я поэт.
Тебя в пример мне представляют,
Как барабаном оглушают.
Но ты, однако, не поэт!
В разладе с логикой и связью!
И я, твой критик, жалок стал:
К несчастию, твоею грязью
Свисток свой весь я замарал.
1391. ВОЗРАЖЕНИЕ
Нет, нет, Фаддей! Ты вкуса моего
Порочить не имеешь права:
Я не хвалил тебя и твоего!..
И мне за то хвала и слава.
1392. О TEMPORA! О MORES![71]
Обмерив и обвесив нас.
Купцы засели на Парнас.
Купцы бренчат, трещат на лирах,
Купцы острят умы в сатирах,
Купцы журналы издают
И нам галиматью за бисер продают.
Любезные! берите втрое:
Оставьте только вкус и уши нам в покое.
1393. НЕТ!
Как ни мечтает Фирс в холодной голове,
Что он и сам поэт, переводя поэтов —
И Мильвуа, и Легуве, —
Нет! Фирсу не бывать в арене сих атлетов.
1394. НА НЕКОТОРОЕ ПАДЕНИЕ С ЛОШАДИ И В ОБЩЕМ МНЕНИИ
Фиглярин рад сказать, что был кавалеристом;
Фиглярин рад прослыть хорошим журналистом, —
Не обличу его в лганье, —
Быть так! Но на коне он смотрит журналистом,
В журнале ж рубит смысл лихим кавалеристом
И выезжает на вранье.
1395. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ НЕКОЕЙ ДУХОВНОЙ ОСОБЫ
Се лицемер, исчадье злое ада,
Магницкого первейший друг,
Безбрачных старых дев супруг
И, словом, русский Торквемада.
1396. <НА АЛЕКСАНДРА I>
Желали прав они — права им и даны:
Из узких сделаны широкие штаны.
1397. <НА АЛЕКСАНДРА I>
Всю жизнь провел в дороге,
А умер в Таганроге.
1398. НОВЫЙ АЛЬМАНАХ
В суждениях моих я истинно не скор,
О новом же скажу я альманахе слово:
Что в нем хорошего, не ново,
А новое… признаться, сущий вздор.
1399. «Мы добрых граждан позабавим…»
Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столба
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.
1400. АКСИОМА
Бюффону верю я, что слог есть человек.
Как мыслит, чувствует и судит имярек,
Узнать старались бы напрасно:
Он взялся за перо — и, кто он, видим ясно.
1401. ЖУРНАЛИСТИК [72]
Наш журналистик-арлекин,
В своей из лоскутков бесчисленных одежде,
Всё предан сладостной надежде,
Что будет он умов и мнений властелин;
Что чуждыми стихами
И прозой собственной своей,
А более всего тяжелыми листами
Отличный вес себе он даст… среди детей.
1402. СКОРАЯ ПОМОЩЬ
«В каких же дураках я был!» —
О чем-то вспомнив, Клим сказал на удивленье.
«Да ты из них не выходил», —
Сказал я Климу в утешенье.
1403. <НА НИКОЛАЯ I>
Едва царем он стал,
То разом начудесил:
Сто двадцать человек тотчас в Сибирь послал,
Да пятерых повесил.
1404. «Какой-то Аристарх, с умом всегда досужным…»
Какой-то Аристарх, с умом всегда досужным,
Желая правде долг отдать,
Сказал, что можем мы Сумбурова назвать
Поэтом северным, а Фирса — бардом южным.
О дивный Аристарх! Согласен я с тобой:
Так сух один, так холоден другой.
1405. ХАРАКТЕРИСТИКА
Обритый, бледный и худой,
Заняв полтину у соседа,
По петербургской мостовой
Он ищет славы и обеда.
1406. «Искусный стряпчий Хитролаз…»
Искусный стряпчий Хитролаз
Так знал права и уложенье,
Что, умирая, он еще спросил в сомненье:
«Да где ж на это есть указ?»
1407. ЭПИТАФИЯ
Бездетный здесь зарыт,
В душе которого пороки все сливались.
Как было б хорошо, когда б изображались
На камне, коим был отец его покрыт,
Те ж самые слова: «Бездетный здесь зарыт».
1408. «Вы, чуждые талантов и трудов…»
Вы, чуждые талантов и трудов,
Беспечных Муз балованные дети!
Не знаете вы умственных родов,
Критической вы не боитесь плети;
Вы любите парнасских петушков
Высиживать под сонными крылами —
И, не творя ни прозы, ни стихов,
Питаетесь и прозой и стихами.
1409. НАДПИСЬ К НЕКОТОРОМУ ТАК НАЗЫВАЕМОМУ ЖУРНАЛУ
Нет! это не журнал, а бух,[73]
Как говорит поэт любезный;
Тяжелый труд, но бесполезный:
Он мучит наш и ум, и слух.
1410. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Мишурский, видимо, сошел с ума на том,
Чтоб нагрузить свои рапсодии умом:
И потому они, отвергнутые Фебом
И чуждые всегда златых его лучей,
Как будто бы струги с озимым, влажным хлебом
На Лете движутся, пока не канут в ней.
1411. ИЗДАТЕЛЬ И ЖУРНАЛЬНЫЙ СЫЩИК [74]
«Светильник наших дней!
Мой золотой журнал под властию твоей!
Как прежде, продолжай с блистательною славой
Заведовать его недремлющей управой,
Несчастной совестью, как прежде, торговать
И обоюдный суд писателям давать.
Бестрепетной рукой вноси в него страницы,
Где многим кажутся пустые небылицы,
Высокомерный бред и площадная брань,
Которой принесен рассудок бедный в дань,
В которой истины правдивой
Не слышен глас красноречивый;
Вноси их кучами и прозы и стихов».
— «О! в этом, милый друг (я говорю без лести),
К твоей высокой чести,
Ты можешь обойтись и без моих трудов».
1412. К НЕСЧАСТНОМУ ХУДОЖНИКУ
И ты мечтал влить жизнь в другую Галатею?
Что может Пигмальйон, того нельзя Пигмею!
1413. НОВОБРАЧНЫЙ ЖУРНАЛИСТ-ПИГМЕЙ
Пигмей недавно в брак вступил,
И публика о том смекает:
В статьях своих овечкой прежде был —
Теперь бодает.
1414. «Встарь Голицын мудрость весил…»
Встарь Голицын мудрость весил,
Гурьев грабил весь народ,
Аракчеев куролесил,
А царь ездил на развод.
Ныне Ливен мудрость весит,
Царь же вешает народ,
Рыжий Мишка куролесит,
И по-прежнему — развод.
1415. К ПОРТРЕТУ
Вот здесь в одном лице лгун, клеветник, игрок,
И чести пасынок, и глупости сынок.
1416. ВЕЛИКОДУШИЕОда
О, добродетельный порыв!
Обиды кровные забыв
И сердцу кроткому послушный,
К ногам Б<улгарина> упал
И нежно их облобызал…
Кто? Грипусье великодушный!
1417. IN VINO VERITAS [75]
Не избран в члены Фирс почтенного собранья.
Кричит с досады он, что члены в день избранья
В похмелье были, в полусне;
Что будто бы его вино забраковало.
Хотя б и так — утехи мало:
Ведь правда, говорят, в вине.
1418. ОТКУПНОЙ ЖУРНАЛ
Небесным даром мы поэзию считали;
Теперь она — питейный сбор.
Вдруг два откупщика ее на откуп взяли:
Залогов нет у них — и будет недобор…
1419. ССОРА ЛИТЕРАТУРНЫХ ОТКУПЩИКОВ
Сбылось предсказанное мною.
Наш откупной журнал — упал.
Откупщики, рассорясь меж собою,
Расстались без обид:
Один — пошел в Архив, другой — стал Инвалид.
1420. НАДПИСЬ К ПОРТРЕТУ ПИСАТЕЛЯ N. N
Писатель дивный сей достоин дивной чести:
Сисмонди, Генгене он славу помрачил…
И он историю словесности слепил
Из списков послужных, пристрастия и лести.
1421. «Зоил! Не тронь моих стихов…»
Зоил! Не тронь моих стихов;
В них видны гения порывы!
В них есть огонь: как на Урале нивы,
Спалит он критику врагов!
Так сосен юные вершины,
Чуть отделившись от снегов,
Пророчат тяжкие дубины
И на собак и на воров!..
1422. КРИТИКУ АХИНЕИНУ
Ты жалок, бедный Ахинеин.
И дельно, критик, ты взбешен:
Романтиками ты осмеян,
Да ты ж и в классиках смешон.
1423. ЭПИГРАММА В МОДНО-КРИТИЧЕСКОМ РОДЕ
Прочь с презренною толпою,
Цыц, схоластики, молчать!
Вам ли черствою душою
Жар поэзии понять?
Дико, бешено стремленье,
Чем поэт одушевлен:
Там в безумном упоенье
Бог поэтов, Аполлон,
С Марсиаса содрал кожу!
Берегись его детей:
Эпиграммой хлопнут в рожу
Рифмой бешеной своей;
В поэтические плети
Приударят дураков
И позор ваш, мрака дети,
Отдадут на свист веков.
1424. ПОЭТУ ЖУРНАЛИСТА-ПИГМЕЯ
Марака ль я — о том еще мы будем в споре.
Кто ж ты? Вот мой тебе ответ:
Как просто человек — ты горе;
А у пигмея ты поэт.
1425. РЕЦЕНЗИЯ
«За что нам Сомов суд, —
Сказала рыбам щука,—
В ученый ставить труд?
Ему чужда наука:
И видно с рыла и хвоста,
Что голова его пуста».
1426. АВТОРЫ
Два друга, сообщась, две повести издали;
Точили балы в них и всё нули писали;
Но слава добрая об авторах прошла,
И книжка вдруг раскуплена была.
Ах! часто вздор плетут известные нам лицы!
И часто к их нулям мы ставим единицы…
1427. ФОНАРЬ
Друзья, не лучше ли наместо фонаря,
Который темен, тускл, чуть светит в непогоды.
Повесить нам царя?
Тогда бы стал светить луч пламенной свободы.
1428. <НА Л. С. ПУШКИНА>
Наш Лев Сергеич очень рад,
Что своему он брату брат.
1429. «Как брань твоя на критику смешна!..»
Как брань твоя на критику смешна!
Как гений свой хвалить в тебе достало духу!
Поверь, дружок, слона не обратишь ты в муху,
Из мухи же не сделаешь слона.
1430. ВСЁ ЖИЗНЬ ДА ЖИЗНЬ
Во всякой критике, почти во всех стихах;
Всё жизнь да жизнь — читаем ныне;
А жизнь мерцает нам, как будто при гробах
В безжизненной пустыне.
1431. ХАРАКТЕРИСТИКА
Ошибкой дворянин, а чванится собой!
Герой в деяньях многомерзких:
Где честный ум, туда он ни ногой,
А к подлостям примчится на курьерских.
1432. РАЗГОВОР В КНИЖНОЙ ЛАВКЕ
«Разводит и у нас рассадник свой британец.
Что скажешь ты: каков наш „Дмитрий
Самозванец“?»
— «Худое слово мне сказать о нем грешно.
А ты что думаешь?» — «О, вовсе не одно!»
— «Да ты читал его?» — «К несчастью!» —
«То другое:
Я нет, я в спор нейду: ты прав; но прав я
вдвое».
1433. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Ты целый свет уверить хочешь,
Что был ты с Чацким всех дружней.
Ах ты бесстыдник, ах злодей!
Ты и живых бранишь людей,
Да и покойников морочишь.
1434. <НА С. Е. РАИЧА>
Где Ниневия? Где роскошный Вавилон?
Где цезарей, владык вселенной, трон?
Не знаем мы, где прах покоится Помпея;
Блуждает Брута тень, лишенна мавзолея;
И к монументам их зарос крапивой путь,
А Раич наш быть мыслит чем-нибудь!!!
1435. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Романтик, балагур, шотландец
Ввел подражанье за собой:
Вдруг Вы́жигин и Самозванец
Явились на Руси святой.
Писатель гордый, издавая,
Мнил быть наш новый Вальтер Скотт.
К чему фамилия двойная?
Ему довольно, повторяя,
Одной последней без хлопот.
1436. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Кого господь поищет, — вознесет!
А в Вы́жигиных нет в России перевода.
Спасибо им! Роятся год от года!
1437. «Сказав „прости“ крючкам, обманам…»
Сказав «прости» крючкам, обманам,
Попал в писатели Пахом
И, долго жив чужим карманом,
Задумал жить чужим умом.
Но в этот раз Пахом в утрате
И послужной замаран лист:
Он был советником в Палате,
Теперь на Пинде копиист.
1438. К ПОРТРЕТУ N
Отставлен наш судья! Как горестно смотреть
На преданных ему! Тяжка им эта рана!
И точно, как о нем ворам не пожалеть:
Они любимого лишились атамана.
1439. «С какою наглостью буянской…»
С какою наглостью буянской
Гордится Скотофеев там[76]
Своею грамотой дворянской,
А грамоты не смыслит сам.
1440. ЖУРНАЛИСТ
Наш Змейкин часто беспощадно
В своем журнале всех бранит;
Торгует критикой площадной,
Людей умней себя журит.
Хотя никто его не просит,
Но он советы всем дает,
Себя хвалою превозносит,
Хотя бессмыслицу плетет.
О всем он судит, всё он знает;
И Змейкину ль чего не знать?
Он по-санскритски понимает,
Ну, как по-русски не понять?
Начав от шпильки и косынки
До бесконечных величин,
В его журнале, как на рынке,
Давно потерян толк и чин.
Смешенье лжей с тенями света,
Смешенье злости с клеветой,
Его журнал, как пустоцвета
Цветок негодный, луговой.
1441. СОЧИНИТЕЛИ НЕКОТОРЫХ РУССКИХ РОМАНОВ
Не странно ль? Русские в созданиях своих
На русских вовсе не походят;
Так чужды красоты и силы слов родных,
Что, сочиняя, всё как будто переводят!
1442. НАСТОЯЩЕЕ ИМЯ
Смотря, как всё превратно зренью
Твой представляет телескоп,
По-моему́ и многих мненью,
Он шутовской калейдоскоп[77].
1443. «Программа мчится удалая…»
Программа мчится удалая
Вдоль по дороге боевой,
И «Колокольчик» — дар Валдая —
Звенит уныло над дугой!
1444–1445. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Фаддей роди «Ивана»,
«Иван» роди «Петра»:
От дедушки-болвана
Какого ждать добра?
Все говорят: он Вальтер Скотт,
Но я, поэт, не лицемерю.
Согласен я: он просто скот,
Но, что он Вальтер Скотт, — не верю.
1446. А. Н. МУРАВЬЕВУ ПОСЛЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ ТРАГЕДИИ ЕГО «БИТВА ПРИ ТИВЕРИАДЕ»
Не всех беснующих людей
Бог истребил в Тивериаде —
И из утопленных свиней
Одна осталась в Петрограде.
1447. ЗАМЕЧАНИЕ
Что женщины хитры, готов я подтвердить:
«Да» скажут под венцом, чтоб «нет» всю жизнь твердить.
1448. К ЛИБЕРАЛАМ
Как вы забавны, либералы!
Вы все с гигантами хотите быть равны;
А с вами равные для вас уже так малы,
Что вы и замечать их будто не должны.
1449. К БЮСТУ НИКОЛАЯ I
Оригинал похож на бюст:
Он так же холоден и пуст.
1450. ЭПИГРАММА
Люблю я резкость эпиграммы,
Люблю ее короткий суд.
Ее решенья чисты, прямы,
На апелляцию нейдут!
Дрожи же, взяточник присяжный!
И ты, с кем в дружбе целый свет,
Дрожи ты, журналист продажный,
И ты, двуличневый поэт!
Ты, верноподданный желудка,
Всех добрых малых образец,
Крикун по слабости рассудка,
По убеждению подлец!
Я не хлестну по вас в сатире;
А завострю в недобрый час
Когда-нибудь стишка четыре
Таких, что выучат как раз!
1451. К ПЕРЕСМЕШНИКУ
Как ни острися, наш Корсар,
Но всё не будешь ты острее!
Твой сумасшедший дом уж стар:
Займи же сам его, хозяин! поскорее.
1452. ЛИТЕРАТУРНЫЙ КОРСАР
Всё служит для тебя добычей —
Таланты, ум и честь других!
И столь похвальнейший обычай
Ты принял с юных лет своих!
1453. НА ПРЕКРАЩЕНИЕ «МОСКОВСКОГО ТЕЛЕГРАФА»
Рука всевышнего три чуда совершила:
Отечество спасла,
Поэту ход дала
И Полевого удушила.
1454. АЛЕКСАНДРОВСКАЯ КОЛОННА
В России дышит всё военным ремеслом,
И ангел делает на караул крестом.
1455. <НА Е. М. ХИТРОВО>
Лиза в городе жила
С дочкой Долинькой.
Лиза в городе слыла
Лизой голенькой.
Нынче Лиза en gala[78]
У австрийского посла,
Не по-прежнему мила,
Но по-прежнему гола.
1456–1457. <НА П. А. КЛЕЙНМИХЕЛЯ>
Хвала тебе, творец!
Клейнмихеля не стало!
Пришел ворам конец,
Дорогам же начало.
Четырнадцать лет путями правил,
А сам жил без пути и правил.
1458. НАДГРОБНАЯ НАДПИСЬ НИКОЛАЮ I
Да помнит вечно русская земля,
Как волей божьей к ней была добра природа
18 февраля
1855 года.
1459. ЭПИТАФИЯ
Не зная, чем почтить усопшего царя,
Над статуей его, означив смерти год,
«За восемнадцатое февраля»,
Крестяся, выставил ликующий народ.