Н. А. Некрасов
1460. <НА Ф. В. БУЛГАРИНА>
Он у нас осьмое чудо —
У него завидный нрав.
Неподкупен — как Иуда,
Храбр и честен — как Фальстаф.
С бескорыстностью жидовской,
Как хавронья мил и чист,
Даровит — как Тредьяковской,
Столько ж важен и речист.
Не страшитесь с ним союза,
Не разладитесь никак:
Он с французом — за француза,
С поляком — он сам поляк,
Он с татарином — татарин,
Он с евреем — сам еврей,
Он с лакеем — важный барин,
С важным барином — лакей.
Кто же он? <Фаддей Булгарин,
Знаменитый наш Фаддей>.
1461. <НА К. С. МИЛАНОВСКОГО>
Ходит он меланхолически,
Одевается цинически,
Говорит метафорически,
Надувает методически
И ворует артистически…
1462. «О гласность русская! ты быстро зашагала…»
О гласность русская! ты быстро зашагала
Как бы в восторженном каком-то забытье:
Живого Чацкина ты прежде защищала,
А ныне добралась до мертвого Кювье.
1463. <НА М. Н. КАТКОВА>
Каким ни ухищряйся шрифтом
Печатать слабые статьи,
Верь, ни сотрудники твои,
Ни сам ты — ввек не будешь Свифтом.
1464. «Явно родственны с землей…»
Явно родственны с землей,
В тайном браке с «Вестью»,
Земства модною броней
Прикрываясь с честью,
Снова ловят мужиков
В крепостные сети
Николаевских орлов
Доблестные дети…
1465. ЖУРНАЛИСТ-РУКОВОДИТЕЛЬ
Ну… небесам благодаренье!
Свершен великий, трудный шаг!
Теперь общественное мненье
Сожму я крепко в мой кулак,
За мной пойдут, со мной сольются…
Ни слова о врагах моих!
Ни слова! Сами попадутся!
Ретивость их — погубит их!
1466. ЛИТЕРАТОРЫ
Три друга обнялись при встрече,
Входя в какой-то магазин.
«Теперь пойдут иные речи!» —
Заметил весело один.
«Теперь нас ждут простор и слава!» —
Другой восторженно сказал.
А третий посмотрел лукаво
И головою покачал![79]
1467. ЭПИТАФИЯ
Зимой играл в картишки
В уездном городишке,
А летом жил на воле,
Травил зайчишек груды
И умер пьяный в поле
От водки и простуды.
1468. <НА И. И. КАУФМАНА>
В стране, где нет ни злата, ни сребра,
Речь об изъятии бумажек
Не может принести добра,
Но … жребий слушателей тяжек.
1469. К ПОРТРЕТУ **
Твои права на славу очень хрупки,
И если вычесть из заслуг
Ошибки юности и поздних лет уступки —
Пиши пропало, милый друг.
1470. АВТОРУ «АННЫ КАРЕНИНОЙ»
Толстой, ты доказал с терпеньем и талантом,
Что женщине не следует «гулять»
Ни с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом,
Когда она жена и мать.
1471. К ПОРТРЕТУ ***
Развенчан нами сей кумир
С его бездейственной, фразистою любовью,
Умны мы стали: верит мир
Лишь доблести, запечатленной кровью…
Н. А. Некрасов и А. В. Дружинин
1472. <НА П. В. АННЕНКОВА>
За то, что ходит он в фуражке
И крепко бьет себя по ляжке,
В нем наш Тургенев все замашки
Социалиста отыскал.
Но не хотел он верить слуху,
Что демократ сей черств по духу,
Что только к собственному брюху
Он уважение питал.
Да, понимая вещи грубо,
Хоть налегает он сугубо
На кухню Английского клуба,
Но сам пиров не задает.
И хоть труди́тся без оглядки,
Но всюду сеет опечатки
И в критиках своих загадки
Неразрешимые дает…
А впрочем, может быть, и точно
Социалист он беспорочный…
Пора, пора уж нам понять,
Что может собственных Катонов
И быстрых разумом Прудонов
Российская земля рождать!
Ф. И. Тютчев
1473. «Не знаешь, что лестней для мудрости людской…»
Не знаешь, что лестней для мудрости людской:
Иль вавилонский столп немецкого единства,
Или французского бесчинства
Республиканский хитрый строй.
1474. <НА НИКОЛАЯ I>
Не богу ты служил и не России,
Служил лишь суете своей,
И все дела твои, и добрые и злые, —
Всё было ложь в тебе, всё призраки пустые:
Ты был не царь, а лицедей.
1475. <НА Г. И. ФИЛИППСОНА>
Он прежде мирный был казак,
Теперь он попечитель дикий;
Филиппов сын — положим, так,
А всё не Александр Великий.
1476. <НА ГРАФА С. Г. СТРОГАНОВА>
Как верно здравый смысл народа
Значенье слов определил:
Недаром, видно, от «ухода»
Он вывел слово «уходил».
1477. <НА С. А. ГРЕЙГА>
Когда расстроенный кредит
Не бьется кое-как,
А просто на мели сидит,
Сидит себе как рак, —
Кто ж тут спасет, кто пособит?
Ну кто ж, коль не моряк.
1478. <НА РОМАН И. С. ТУРГЕНЕВА «ДЫМ»>
«И дым отечества нам сладок и приятен!» —
Так поэтически век прошлый говорит,
А в наш — и сам талант всё ищет в солнце пятен,
И смрадным дымом он отечество коптит!
1479. «Печати русской доброхоты…»
Печати русской доброхоты,
Как всеми вами, господа,
Тошнит ее — но вот беда,
Что дело не дойдет до рвоты.
1480. <НА В. Д. СКАРЯТИНА>
Вы не родились поляком,
Хоть шляхтич вы по направленью,
А русский вы — сознайтесь в том —
По Третьему лишь отделенью.
Слуга влиятельных господ,
С какой отвагой благородной
Громите речью вы свободной
Всех тех, кому зажали рот!
Недаром вашим вы пером
Аристократии служили —
В какой лакейской изучили
Вы этот рыцарский прием?
1481. «Природа — сфинкс. И тем она верней…»
Природа — сфинкс. И тем она верней
Своим искусом губит человека,
Что, может статься, никакой от века
Загадки нет и не было у ней.
1482. «Куда сомнителен мне твой…»
Куда сомнителен мне твой,
Святая Русь, прогресс житейский!
Была крестьянской ты избой —
Теперь ты сделалась лакейской.
1483. <НА ГРАФА П. А. ШУВАЛОВА>
Над Россией распростертой
Встал внезапною грозой
Петр, по прозвищу четвертый,
Аракчеев же второй.
А. А. Фет
1484–1485. <НА А. А. ГРИГОРЬЕВА>
Григорьев, музами водим,
Налил чернил на сор бумажный,
И вопиет с осанкой важной:
«Вострепещите! — мой Вадим».
Он в идее вечно жаден,
А в конкрете он свиреп,
Догматически нескладен
И практически нелеп.
1486. «Поэт, пророк, орловский знатный барин…»
Поэт, пророк, орловский знатный барин,
Твой тонкий ум и нежный слух любя,
О, как уверю я тебя,
Что я не Гр<еч> и не Фад<дей> Булг<арин>?
1487. <НА И. С. ТУРГЕНЕВА>
Понятен зов твой сердобольный
И для отцов и для детей:
С базара — храм искусств угольный,
Ты с переулка — дом б……
1488. «Беда с негромкими чинами…»
Беда с негромкими чинами,
Коль речь заходит о кресте:
Хоть я и буду с орденами,
Но только не для Вани те.
1489. «Поднять вас трудишься напрасно…»
Поднять вас трудишься напрасно:
Вы распластались на гроше.
Всё, что покруче, вам ужасно,
А всё, что плоско, — по душе.
1490. К N.N
Морщины думы и совета
Не красят твоего лица:
Со звонкой лирою поэта
Плющом довольствуйся певца.
Родится дивным музыкантом
На шаткой ветке соловей,
Но всё снегирь не будет Кантом
И Соломоном — воробей.
1491. «Сперва меняя тип за типом…»
Сперва меняя тип за типом,
Клим для своих забавных од
Все типы заменил Антипом,
Так что Антип стал антип-од.
И. С. Тургенев
1492. «Вот еще светило мира!..»
Вот еще светило мира!
Кетчер, друг шипучих вин;
Перепер он нам Шекспира
На язык родных осин.
1493. «К<удряв>цев, локоть отставляя…»
К<удряв>цев, локоть отставляя
И взором точно помавая,
Перед графинею стоит,
И с хамоватой сей графиней
О преподобной Антонине
Муж хлыщеватый говорит.
Он хлыщ! Но как он тих и скромен,
Он сладок, мил и вместе томен,
Как старой девы билье-ду.
Но, возвышаясь постоянно,
Давно стал скучен несказанно
Педант, варенный на меду.
1494. <НА В. П. БОТКИНА>
К нему читатель не спешит,
И журналист его боится,
Панаев сдуру набежит
И, корчась в муках, дале мчится…
1495. <НА А. В. НИКИТЕНКО>
Исполненный ненужных слов
И мыслей, ставших общим местом,
Он красноречья пресным тестом
Всю землю вымазать готов.
1496. «Дружинин корчит европейца…»
Дружинин корчит европейца, —
Как ошибается, бедняк!
Он труп российского гвардейца,
Одетый в английский пиджак.
1497. <НА П. В. АННЕНКОВА>
Идеалист с широким пузом,
Ростби́фа неуклонный жрец,
Помещик, милый русским музам,
Бог опечаток, наконец!
П. А. Каратыгин
1498. СЕНКОВСКОМУ[80]
Сенковский не плешив, но всё ж сдается нам,
Что доказательства его — не аксиома,
И если об уме судить по волосам,
То выйдет, что Сократ глупей Авессалома.
1499–1500. СТОЛЕТИЕ РУССКОГО ТЕАТРА(1756–1856)
Столетний юбилей наш театральный
Был праздник истинно печальный…
И о театре я могу сказать одно:
Он, веку не дожив, состарился давно.
Маститый Жихарев — неважный хоть писатель,
Но важен он по древности своей…
Чтобы отпраздновать столетний юбилей,
Нам нужен был столетний председатель.
1501–1504. ЗАКУЛИСНЫЕ ЭПИГРАММЫ
Трем переводчикам «Гамле́т» не удался…
Чтобы поправить зло такое,
Четвертый за него взялся, —
И вышло хуже — втрое!
Одно из двух: «Гамлет» едва ль переводим,
Иль только на Руси ему невзгода,
Зато уж переводчикам плохим
У нас решительно не будет перевода!
Тургенев хоть у нас и славу заслужил,
На сцене же ему не слишком удается…
В комедии своей он так перетончил,
Что скажешь нехотя: «Где тонко, там и рвется».
Васильев в «Грозном» мог смешить,
Но вряд ли повод даст к суждениям серьезным:
Иваном грязным он и грузным может быть,
Но мудрено ему быть грозным.
Бессмертный Пушкин наш изобразил «Бориса»;
Теперь «Бориса» вновь представил граф Толстой…
Мы ограничимся пословицей одной:
С богатым не тянись, а с сильным не борися.
Н. Ф. Щербина
1505. «Попы издревле доказали…»
Попы издревле доказали
Неистовство утроб своих
И в древности так славно жрали,
Что назвали жрецами их.
1506. ДВОЙНОЕ ГОРЕ(У ГРОБА ГОГОЛЯ)
Слышим вопли, стон и клики
Лучших родины сынов:
«Умер Гоголь наш великий,
Жив и здравствует Сушков!»
1507. В ЧАСОВНЕ ИВЕРСКОЙ
«Здесь воздух напоен дыханием молитвы»[81],
Сюда мошенники приходят для ловитвы,
Здесь умиление без носовых платков
И благочестие нередко без часов.
1508. ЧЕТВЕРОСТИШИЕ, СКАЗАННОЕ БЛИЗОРУКОЙ ЗАВИСТЬЮ
Со взглядом пьяным, взглядом узким,
Приобретенным в погребу,
Себя зовет Шекспиром русским
Гостинодворский Коцебу.
1509. В ЛИТЕРАТУРНОЙ КУНСТКАМЕРЕ
Нет. Таких чудес в Европе,
Как в России, не найдешь:
Руднев пишет — в микроскопе
Увеличенная вошь.
1510. ВСЕОБЩИЙ БЛАГОПРИЯТЕЛЬ
Он меж холопьями считался мудрецом
За то, что мысль давить была его отрада;
Он был фельдфебелем под царственным венцом
И балетмейстером военного парада.
1511–1516. ЭПИГРАММЫ НА АПОЛЛОНА МАЙКОВА
Ты гимны воспевал «откинутой коляске»,
Лбу медному кадил и льстил ты медной каске;
Стремленье к вольности, гражданскую борьбу
Ты гнусно порицал, как немец Коцебу.
И, как хамелеон, меняя убежденье,
Ты заслужил себе всеобщее презренье…
Но я спрошу тебя дилеммою такой:
Скажи — подлец ли ты, иль «скорбен головой»?
Он Булгарин в «Арлекине»,
А в «Коляске» Дупельт он, —
Так исподличался ныне
Петербургский Аполлон.
Льстивый раб, царем забытый,
И кнута и тьмы певец,
Доказал нам наконец,
Что пиит он даровитый,
Но бездарный он подлец.
Он в «Арлекине» воспевал
Нам Третье отделенье;
Белье так редко он менял,
Но часто убежденье.
В России странный век настал:
Смягчилось Третье отделенье, —
И вновь стал Майков либерал
С монаршего соизволения.
В наш век с фиглярством самым быстрым,
Увы, немного барыша:
За что Державин был министром,
Не видит Майков и гроша.
1517–1518. <НА Н. В. ГЕРБЕЛЯ>
Ви́ко прав. В круговращенье
Исторических веков
Всё — одни лишь повторенья:
Гербель в нашем поколенье —
Что в минувшем был Хвостов.
Зачем бы Гербелю в отставку выходить:
Ведь не мешает Марс стишкам и корректуре?..
Но — боже! — неужель грозит он посвятить
Всего себя литературе!
1519. ПО ВЗЯТИИ СЕВАСТОПОЛЯ
И родит тот ботик флотик,
Этот флотик флот родил[82].
Всё назад, наоборот
На святой Руси идет,
Где из ботика стал флотик,
А из флотика стал флот…
Но лишь выпал трудный год —
И остался только ботик.
1520. «И какой я литератор…»
И какой я литератор,
И поэт-то я плохой,
Я коллежский регистратор
С буколической душой.
1521–1522. <НА ГАЗЕТУ «МОЛВА»>
К «Молве» названье не пристало:
Ее читателей так мало,
Что хоть зови ее отныне —
«Глас вопиющего в пустыне».
Про всё в России говорят,
И болтовня у нас в природе,
Лишь о «Молве» одной молчат,
Об ней лишь нет молвы в народе.
1523. В АЛЬБОМ РЕБЕНКА
Будь в жизни прям и непритворен,
Враждуя с ложью и со злом,
И да не будет опозорен
Твой фрак звездою иль крестом.
1524. БЕРГУ И ДРУГИМ НЕМЦАМ-СЛАВЯНОФИ́ЛАМ
Тепленько немцам у славян,
И немцы все славянофилы:
Не мудрено, что наш кафтан
И мурмолка их сердцу милы…
Несли мы, Берг, почти что век
Опеку немцев не по силам,
Я слишком русский человек,
Чтоб сделаться славянофилом.
1525. МОЛИТВА СОВРЕМЕННЫХ РУССКИХ ПИСАТЕЛЕЙ
О ты, кто принял имя слова!
Мы просим твоего покрова:
Избави нас от похвалы
Позорной «Северной пчелы»
И от цензуры Гончарова.
1526. НЕВОЗМОЖНОСТЬ ЭПИГРАММЫ
Тумба, щетка иль ухват
Да Владимир Майков с ними
И с твореньями своими
Эпиграммы не внушат.
На бездушные предметы,
На отъявленных глупцов
Не смогли писать поэты
Сатирических стихов…
И перо бы Ювенала
Не придумало острот
И тебя б не покарало,
Петербургский идиот!
1527. КУКОЛЬНИКУ[83]
Хоть теперь ты ех-писатель,
Ех-чиновник, ех-делец
И казны ех-обиратель —
Всё же ты не ех-подлец.
1528–1529. <НА КС. ПОЛЕВОГО>
Он всех булгаринских идей
Живою стал апотеозой…
Иль нет: пред ним и сам Фаддей
Покажется маркизом Позой…
Фаддея нет… Но та ж «Пчела»,
Всё та же за «Пчелою» слава:
Фаддея критика подла,
А Ксенофонтова — плюгава.
1530. ЭПИТАФИЯ АПОЛЛОНУ ГРИГОРЬЕВУ
В угаре на себя напущенных идей,
Он бегал как шальной по площади журнальной,
И убеждения он с резкостью нахальной
Что год менял в горячности своей…
И вот скончался он, как должно сумасброду,
Бесплодный век его в пустых трудах протек:
Зане всю жизнь свою лишь сеял он песок
И с ярым пафосом толок в журналах воду.
1531–1532. <НА Д. Д. МИНАЕВА>
У русской гласности прося
Грешкам мизерным воздаянья,
Он «обличает» всех и вся,
Не обличая дарованья.
Я тебе твое значенье
Объясню, голубчик мой:
Знай — твои все обличенья
От лакейской точки зренья,
С Толкуна или с Сенной.
1533. ПРЕД ПАМЯТНИКОМ ПЕТРУ I-му В ПЕТЕРБУРГЕ
Нет, не змия Всадник Медный
Растоптал, стремясь вперед,—
Растоптал народ наш бедный,
Растоптал простой народ.
1534–1536. <НА М. П. РОЗЕНГЕЙМА>
Чтоб веру дать моим словам —
Пиши побольше эпиграмм.
Жа́лки нам твои творенья,
Как германский жалок сейм,
Тредьяковский обличенья,
Стихоборзый Розенгейм!
О, если б так же вдохновенно
В стихах ты взятки обличал,
Как в Белостоке исступленно
Ты эти взятки в прозе брал,
То гениальнейшим поэтом
Прослыл бы перед целым светом.
1537. РЕФОРМА ПЕТРА I
(Посвящается журнальным статейкам последних годов)
Реформою своей стяжал он много славы:
Ведь он европеизм настолько к нам привил,
Что сущий искони батог наш величавый
Спицрутеном немецким заменил.
1538. МЫ
У нас чужая голова,
А убежденья сердца хрупки…
Мы — европейские слова
И азиатские поступки.
1539–1541. <НА И. И. ПАНАЕВА>
Когда с Панаевым встречаюсь я порой,
При людях мне тогда неловко и конфузно,
Как будто кто передо мной
Показывает гузно.
Лежит здесь, вкушая обычный покой неизвестности,
Панашка, публичная девка российской словесности.
В сей жизни огранив довольно тротуаров,
От скорби он гражданской опочил…
О, сколько он извел фиксатуаров,
О, сколько он перчаток износил!
1542. МИНИСТЕРСТВУ
Ты тупоумно, непристойно,
Проказа родины моей,
И оказалось ты достойно
Лишь оппозиции детей.
Своих реформ ты жалкий пленник,
Прямой прогресс тебе тиски…
Довольно: с «Искрой» «Современник»
Тебя достойные враги!
1543. В. КУРОЧКИН
Тупоумным для забавы
Балаганно он острил
И на щукинские нравы
Беранже переложил.
1544. РЕДАКЦИЯ «РУССКОГО СЛОВА»
Краснотой своей ливреи,
Демократством водки
Отличаются лакеи
Графа Безбородки.
1545–1547. <НА А. В. ГОЛОВНИНА>
На Руси на всё есть мода,
Только здравых нет идей:
К просвещению народа
К ней приставлен Квазимодо —
Чтобы было почудней.
Идеи с формой сочетанье
Явилось стройно и вполне,
Как в артистическом созданье,
В уродливом Головнине…
Терситом, Яго, Квазимодо —
Ну, как его б ты ни назвал,
В твоей сатире на урода
Ему всё выйдет мадригал.
Он доказал, при возвышение быстром,
При дружбе со значительным лицом,
Что можно быть бездарнейшим министром
И даровитым подлецом.
1548. ФЕОКТИСТОВУ
Не сердись… Пришлося к слову,
И тебя я упрекну;
При сочувствии к Каткову,
Служишь ты Головнину…
Для такого ж человека
Казнь народная строга:
Говорят: «Он богу свечка
Да и черту кочерга».
1549. МОСКВА, 25 СЕНТЯБРЯ, В «ДНЕ»
Из русского нутра нам выгнать иноземца
Аксакова лекарство помогло,—
Весь Петербург тошнит теперь от немца,
Аксакова уж немцем пронесло.
1550. СОВРЕМЕННОЕ ОЖИДАНИЕ
Всё ждешь каких-нибудь историй,
Трепещешь за свою судьбу,
Ведь из принци́пов и теорий
Россию выпустят в трубу.
1551. ПОСЛЕ ЧТЕНИЯ ИСТОРИИ
Вникая в мир и жизнь людей,
Да и в себя, как в человека,
Я вижу дичь в душе моей
И в ходе общества от века.
Всё в небе стройности полно,
А нам и смысл отмерен скупо:
Планеты движутся умно,
А люди движутся так глупо!
1552. ИЗ ОДНОЙ ПРОПОВЕДИ
Что нам билет кредитный, братие,
С зеленым цветом и в кружках?
Он — «отвлеченное понятие»
О настоящих трех рублях.
1553. ВОПЛЬ Ф. И. ТЮТЧЕВА
В Главном управленье
Служба мне — не манна…
В этом положенье
Жутко мне и странно.
Подписав решенье
В «предостереженье»
Мужу милой Анны,
Выйдешь, как из ванны.
1554. ТЕПЕРЬ
Выбросили сор мы —
Вновь торим дорожку,
Делая реформы
Из кулька в рогожку.
1555. ЭПИГРАММА НА САМОГО СЕБЯ
Вкусив все горести, коварство и измену,
Не годный ни к чему, не знаю, как и быть:
Осталось только мне вступить теперь на сцену
И Марио собой достойно заменить…
1556. ПО ПРОЧТЕНИИ IV ТОМА «ВОЙНЫ И МИРА»
В его художничьей натуре
Какой-то странный Вавилон:
Он генерал в литературе,
А в философии бурбон.
1557. ГРАФ АЛЕКСАНДР А<ДЛЕРБЕРГ>
Чужд интриги и обмана,
Никому он не вредит,
Лишь для царского кармана
Он есть бочка Данаид.
1558. ПРИЗНАНИЕ П. И. ЯКУШКИНА
Ко всему я исполнен холодности, —
Были б штоф, огурец да селедка;
Не любил бы и русской народности,
Коли б с ней не вязалася водка.
1559. ДОПОЛНЕНИЕ К «РУССКОМУ ТОЛКОВОМУ СЛОВАРЮ»
Камо пойду от духа Твоего и от взора Твоего камо бежу.
Когда в России многопьющей
Вам скажут слово «вездесущий»,
Не разумейте бога в нем;
Так начали во время Грота
(Сего грядущего банкрота)
Именовать «питейный дом».
Н. Ф. Щербина и К. К. Павлова
1560. АВТОРУ «КНИГИ ПЕЧАЛЕЙ»
Да! Призванья есть благие…
И недаром, о поэт,
Времена познав крутые,
Свой несет тебе Россия
Благодарственный привет.
Нас враги одолевали,
Нам скорбеть не стало сил,
Мы веселью чужды стали;
Издал ты свои «Печали» —
И нас всех развеселил.
П. П. Ершов
1561–1562. ПОКЛОННИКАМ ЛАТЫНИ
Гибло наше просвещенье,
Смерть была невдалеке,
Вдруг, о радость. Есть спасенье —
Во латинском языке.
Если ж нас латынь обманет,
Всё же выигрыш и тут,
Что ослов у нас не станет —
Всюду asin’ы[84] пойдут.
«Эври́ка, эври́ка!
В латыни вся сила»,—
Vir doctus[85] кричит.
«Не ври-ка, не ври-ка!» —
Ум русский педанту
В ответ говорит.
1563. ПО ПРОЧТЕНИИ ОДНОЙ ГАЗЕТНОЙ СТАТЬИ
Лакеи вообще народ не достохвальный,
Но гаже всех из них лакей официальный.
1564. А. И. ДЕСПОТУ-ЗЕНОВИЧУ
Тебя я умным признавал,
Ясновельможная особа,
А ты с глупцом меня сравнял…
Быть может, мы ошиблись оба?
1565. «Превосходительство и превосходство…»
Превосходительство и превосходство —
Два сына матери одной,
Но между ними то же сходство,
Что между солнцем и луной!
1566. «Чему завидовать, что некий господин…»
Чему завидовать, что некий господин
В превосходительный пожалован был чин;
Когда бы ум его на миг хоть прояснился,
То сам бы своего он чина постыдился!
Козьма Прутков
1567. ЭПИГРАММА № 1
«Вы любите ли сыр?» — спросили раз ханжу.
«Люблю, — он отвечал, — я вкус в нем нахожу».
1568. ЭПИГРАММА № 2
Мне в размышлении глубоком
Сказал однажды Лизимах:
«Что зрячий зрит здоровым оком,
Слепой не видит и в очках».
1569. ЭПИГРАММА № 3
Пия душистый сок цветочка,
Пчела дает нам мед взамен;
Хотя твой лоб пустая бочка,
Но всё же ты не Диоген.
1570. ЭПИГРАММА № 2
Раз архитектор с птичницей спознался,
И что ж? В их детище смешались две натуры:
Сын архитектора, он строить покушался;
Потомок птичницы, он строил только — куры.
Н. П. Огарев
1571. <НА А. С. УВАРОВА>
Длинный Панин повалился,
Муравьев не угодил,
Голохвастов сокрушился,
Хоть не Лжедимитрий был;
И Зиновьев лопнул тоже, —
Прочь пошли, не видя зги,
С попечительского ложа
Просвещения враги.
Кто ж наместо сих Омаров
К должности назначен сей?
Это просто граф Уваров,
Граф Уваров Алексей.
1572. КН. ЧЕРКАССКОМУ
Нет! Чужда тебе Россия,
И славянам ты не свой,
Розгоблудия вития,
Дел заплечных цеховой.
Прочь, сиятельнейший барин,
Спрячься в собственную грязь!..
Ну, какой ты русский князь?
Немцем пахнущий татарин!
1573. «Я не люблю попов ни наших, ни чужих…»
Я не люблю попов ни наших, ни чужих —
Не в них нуждаются народы.
Попы ли церкви, иль попы свободы —
Все подлецы. Всех к черту! Что нам в них?
Наместо этих иноков бесплодных
Давайте просто нам — людей свободных.
1574. РОСТОВЦЕВСКАЯ КОМИССИЯ
Там, во школе во Фламандской,
Заседает Фирс Ламанской,
А ему же для советов
Дан бугорный Арапетов.
Для гармоньи, вместо лютен,
К ним прибавлен сам Милютин,
Для рассеяния мраков
Взят из библии Иаков,
В мужиках же только барин,
Юрий Федорыч Самарин.
1575. ЭПИТАФИЯ
Меж тем как в решете везде встречая чудо,
Не ведал таракан, как вылезти оттуда,—
Вчера покушав, в Сити замер
Российский консул — некто Крамер.
1576. «Что за год бесчеловечий!..»
Что за год бесчеловечий!
Жатва сгибла в смраде слов,
И взошли от корня Гречей
Всё Чичерин да Катков.
1577. <НА Б. Н. ЧИЧЕРИНА>
Палач свободы по призванью,
Палач науки по уму,
Прилгавший к ясному преданью
Теоретическую тьму,
Как ты ни гордо лицемерен,
А всё же знай, Видок Тетерин,
Что ты в глазах честных людей
Доносописец и злодей,
Холоп и шут самодержавья,
Достойный тяжкого бесславья
Иль смерти немца Коцебу…
Итак — свершай свою судьбу.
1578. ОТВЕТ КНЯЗЮ П. А. ВЯЗЕМСКОМУ НА ЕГО ЗАМЕТКИ, ПОМЕЩЕННЫЕ В СЕНТЯБРЬСКОЙ КНИЖКЕ «РУССКОГО ВЕСТНИКА»
О! Не великий князь (когда-то либерал),
От ссыльных сверстников далеко ты удрал
В жандармскую любовь — к престолу, не к народу,
Продажностью писак втесняемую в моду, —
Твой неуклюжий стих теперь, когда попал
В потаповский, то бишь в катковский сей журнал,
Совсем не бабочка, сидящая на розе,
А муха старая, почившая в навозе.
1579. <НА М. Н. КАТКОВА>
Михайло Никифорыч старый,
Варвары Акимовны сын,
Теперь вы полезли в бояре,
Теперь вы большой дворянин.
Недавно вы были неважный,
Пропавший профессор-пошлец,
Теперь же вы просто продажный
И в гору идущий подлец.
1580. «Историк будущий, ценя…»
Историк будущий, ценя
Былых племен мучительное бремя,
Запишет, голову склоня,
Припоминая «Наше время»:
«Всё изменялося под русским зодиаком,
Леонтьев пах козлом,
Катков равнялся с раком».
1581. ПРИМЕР НЕПРАВИЛЬНЫХ, НО СПРАВЕДЛИВЫХ УДАРЕНИЙ
Голос влажный, голос невский,
Головнинский, Валуевский
(Издает Андрей Краевский,
Наш Краевский, наш Андрей),
Ты с болот своих петровских
Не достигнешь до московских,
До московских, до катковских,
Полицейских, муравьевских
Доносны́х Ведомостей.
1582. ПРОДОЛЖЕНИЕ ЛИТЕРАТУРНЫХ НАБЛЮДЕНИЙ
Но уж кто — хоть и невнятен,
Но правительству приятен
И весь сшит из грязных пятен —
Без сомнения — Скарятин.
1583. <НА Н. П. ПОГГЕНПОЛЯ>
В «Норде» сквозь все тонкости
Языка французского
Так вот, так и чувствуешь
Погань поля русского.
Я хвалю за оное
Царскую полицию:
Третье отделение
Нужно за границею.
1584. «Бранной лиры, бранной славы…»
И бранную повесил лиру
Меж верной сабли и седла…
Бранной лиры, бранной славы
Ненавижу я права,
Ими жив орел двуглавый.
Черт возьми их пир кровавый!
Лучше бранные слова.
1585. Т<УРГЕНЕ>ВУ
Я прочел ваш вялый «Дым»
И скажу вам не в обиду —
Я скучал за чтеньем сим
И пропел вам панихиду.
Н. А. Добролюбов
1586. НЕЛЕПОСТЬ
Что ты не лжец — ты уверяешь;
Но ты себя опровергаешь.
Что ты не лжец — ты уверяешь,
А сам нелепость утверждаешь.
А именно: что ты не лжец — ты уверяешь…
1587–1588. НА КАРИКАТУРЫ СТЕПАНОВА
Что нам смотреть карикатуры
На наших западных врагов?..
Да наша Русь вся и в натуре
Есть с иностранных образцов
Карикатурная гравюра.
Между дикарских глаз цензуры
Прошли твои карикатуры…
И на Руси святой один
Ты получил себе свободу
Представить русскому народу
В достойном виде царский чин.
1589. «Чего хотите вы, громители пороков…»
Чего хотите вы, громители пороков,
Ругая наповал судей и становых?
Скажите, в чем же смысл таинственных намеков,
Вносимых трепетно в иной … стих?
1590. «У Гоголя квартальный Свистунов…»
У Гоголя квартальный Свистунов
Всем любит фонарей наставить под глазами,
А современная ватага свистунов
Мнит просвещения фонарь задуть свистками.
М. Л. Михайлов
1591. ПЕРЕВОДЧИК
Шиллер и Гете… Но я их не вижу в твоем
переводе…
Вместо обоих поэтов — вижу тебя одного.
1592. «Спали́, господь, своим огнем…»
Спали́, господь, своим огнем
Того, кто в этот год печальный
На общей тризне погребальной,
Как жрец, упившийся вином,
В толпе, рыдающей кругом,
Поет с улыбкою нахальной
Патриотический псалом.
1593. К ПОРТРЕТУ ГР. ДАНИЛЕВСКОГО
Булгарин, зря сего детину
И радость в сердце не тая,
Вскричал: «Не скоро мир покину!
Какое сходство! Это я!»
1594. СТАРЧЕВСКИЙ
Орлом с Подьяческой на Невский
Летит безмозглый польский грач,
Альберт Викентьев сын Старчевский,
Купца Печаткина палач.
Беги, Печаткин, от злодея,
Беги домой, беги в подвал;
Старчевский смотрит оком змея
На твой убогий капитал.
Но поздно, поздно — нет надежды!
Уже в дверях искариот…
Печаткин, рви свои одежды!
Ты не издатель, а банкрот!
1595. ЭКСПРОМТ АРЕСТОВАННОГО ЛОНДОНСКОГО МАЗУРИКА(РОСКЕТ-ВОУ) [86]
С полисменом поневоле
Должен я хлеб-соль вести:
Иль они со мною в доле,
Или я у них в части́.
1596. ДЕСПОТУ
Резец истории тебе, ханжа лукавый,
Глубоко начертит на гробовой плите:
«Он знаменье креста творил рукою правой,
А левой распинал народы на кресте».
1597. БОРОДЫ
Долго на бороды длилось гоненье, но сняли опалу.
Всем теперь ясно, куда либерализм этот вел.
Слышатся толки везде о земских соборах и думах.
Как же, «уставя брады», в них без бород заседать?
1598. КОНСТИТУЦИОНИСТ
Тошно из уст его слышать и самое слово Свобода.
Точно как будто кастрат стал о любви рассуждать.
1599. НЕДОРАЗУМЕНИЕ
Много у нас толковали в журналах о прессе свободной.
Публика так поняла: гни нас свободно под пресс!
1600. ПРЕДАННОСТЬ
Преданность вечно была в характере русского люда.
Кто же не предан теперь? Ни одного не найдешь.
Каждый, кто глуп или подл, наверное, предан престолу;
Каждый, кто честен, умен, предан, наверно, суду.
1601. ВЗЫСКАНИЕ
Каторгу даже и казнь именуют указы взысканьем:
Взыскан (так понимай!) царскою милостью ты.
1602. ПОЛИЦЕЙСКАЯ ГУМАННОСТЬ
Дайте мне слово не думать о кознях подземных
и вредных,
Хоть за вами следить будут шпионы везде.
1603. ХРИСТИАНСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО
«Меньше пекись о земном — и в царствии будешь
небесном!»
Новый земский устав прямо нас в рай приведет.
В. С. Курочкин
1604. ДРУЖЕСКИЙ СОВЕТ
(Посвящается рецензенту, который примеч эту шутку на свой счет)
Друг мой, вот тебе совет:
Если хочешь жить на свете
Сколь возможно больше лет
В мире, здравье и совете, —
Свежим воздухом дыши
Без особенных претензий;
Если глуп — так не пиши,
А особенно — рецензий.
1605. ЭПИТАФИЯ БАВИЮ
Судьба весь юмор свой явить желала в нем,
Забавно совместив ничтожество с чинами,
Морщины старика с младенческим умом
И спесь боярскую с холопскими стихами.
1606. <НА Л. Л. КАМБЕКА>
Да будет омрачен позором,
Да будет жертвою вражды,
Кто назовет постыдным вздором
Листки печатной ерунды!
Певцы волны, луны и девы!
Тащите смело из гробов
Полуистлевшие напевы
Червями съеденных стихов.
Все ваши вирши и творенья
Перенесет из века в век,
Претерпевая все гоненья,
Распространитель просвещенья
И лев сезона — Лев Камбек.
1607–1608. <НА Б. Н. ЧИЧЕРИНА>
Юмористическим чутьем
Под вашей докторскою тогой,
Под вашим мудрым париком,
В изгибах речи вашей строгой
Нагайку чуем казака,
Хоть видим в выпушках, петличках
И в полемических привычках,
Что вы не нашего полка.
«Кто больше всех благонамерен?»
— «Аскоченский, я в том уверен».
— «А более его?»
— «Ну, Павлов», — отвечаю.
«А более его?»
— «Чичерин».
— «А более его?»
— «Не знаю».
1609. <НА «СЕВЕРНУЮ ПЧЕЛУ»>
Пчелка златая,
Что ты жужжишь?
Немцев ругая,
Русских смешишь,
Красть на пожаре?
Что ты, mein Gott![87]
Немец умнее
Средство найдет.
1610. МАДРИГАЛ ПЕРЕВОДЧИКУ
Поэт, благодарю! Ваш «Лев» — прекрасный лев:
В тех, кто читал Барбье, он возбуждает гнев.
Вы промах сделали в заглавии, однако;
Прибавить нужно бы: «Се лев, а не собака».
1611–1612. <НА М. Н. МУРАВЬЕВА>
Сто человек никак ты запер в казематы,
И мало всё тебе, всё мрачен, как чума, ты!
Утешься, ведь господь царя благословил —
Отвел от родины тягчайший из ударов!
«Эх, братец! черт ли в том! Ведь я бы заморил
Сто тысяч в крепости, когда б не Комиссаров!»
Холеру ждали мы, и каждый был готов
Диету соблюдать и жить себе здорово.
Но фурия хитра: надула докторов —
Прислала за себя из Вильны Муравьева.
1613. <НА М. Н. КАТКОВА>
Поверь, для всех смешон шпионский твой задор
С твоим доносом заученным,
Как разрумяненный трагический актер,
Махающий мечом картонным.
1614. <НА ИЕРОМОНАХА ГАВРИИЛА>
Как не вскрикнуть тут с поэтом[88]:
Край родной долготерпенья!
Если розги в крае этом —
Лучший метод просвещенья?
Ладно всё. Отец не спорит
И нисколько не в обиде,
Хоть всю школу перепорет
Кроткий пастырь в пьяном виде.
Д. Д. Минаев
1615–1616. <НА А. А. ФЕТА>
Гоняйся за словом тут каждым!
Мне слово, ей-богу, постыло!..
О, если б мычаньем протяжным
Сказаться душе можно было!
Чудная картина!
Грезы всюду льнут;
Грезит кустик тмина,
Грезит сонный пруд,
Грезит георгина,
Даже, как поэт,
Грезит у камина
Афанасий Фет.
Грезит он, что в руки
Звук поймал, — и вот
Он верхом на звуке
В воздухе плывет,
Птицы ж щебетали:
«Спой-ка нам куплет
О „звенящей дали“,
Афанасий Фет».
1617. НАДПИСЬ К ПИЕСЕ «БЫЛО ДА ПРОШЛО»
Прохожие! забудьте зло
И, успокоясь понемногу,
Скажите здесь: о, слава богу,
Что это было да прошло!
1618. К ПЬЕСЕ «ЧУЖАЯ ВИНА» г. УСТРЯЛОВА
Эта драма назваться должна,
Чтоб избегнуть скандала немалого,
Уж совсем не «Чужая вина»,
А вина господина Устрялова.
1619–1620. <НА П. Д. БОБОРЫКИНА>
«В путь-дорогу!» — новейший роман.
Для какой же он публики дан?
Да спасут Боборыкина боги:
Сбился он и с пути и с дороги.
Карету мне, карету!
На сцене видя пьесу эту,
Я об одном лишь плакал факте,
Что Боборыкину карету
Не предложили в первом акте.
1621. ПРИ ПОСЫЛКЕ РОМАНА «ВЗБАЛАМУЧЕННОЕ МОРЕ»
Доктора в леченье странны.
Все они — не смело ли? —
Говорят: морские ванны
Многим пользу делали.
Эта книга тоже «море
Взбаламученное»,
Встретит в ней большое горе
Грудь измученная.
И теперь пред целым светом
Я на ванны эти сетую,
И купаться в море этом
Вам я не советую.
1622. ПО ПРОЧТЕНИИ ДРАМЫ «МАМАЕВО ПОБОИЩЕ»
Своею драмой донимая,
Ты удивил весь Петербург:
Лишь только в свите у Мамая
Мог быть подобный драматург.
1623. АНАЛОГИЯ СТИХОТВОРЦА
«Я — новый Байрон!» — так кругом
Ты о себе провозглашаешь.
Согласен в том:
Поэт Британии был хром,
А ты — в стихах своих хромаешь.
1624. А. МАЙКОВУ и Ф. БЕРГУ, СТАВШИМ ПОСТОЯННЫМИ СОТРУДНИКАМИ ДЕТСКОГО ЖУРНАЛА «ДЕЛО И ОТДЫХ»
Вы правы, милые певцы!
Всё изменяется на свете:
Не признавали вас отцы,
Так, может быть, признают дети.
1625. «В ресторане ел суп сидя я…»
В ресторане ел суп сидя я,
Суп был сладок, как субсидия,
О которой сплю и думаю,
Соблазняем круглой суммою.
1626. ПУШКИНУ, ПОСЛЕ ВТОРИЧНОЙ ЕГО СМЕРТИ
Гоним карающим Зевесом,
Двойную смерть он испытал:
Явился Писарев Дантесом
И вновь поэта расстрелял.
1627. Н. ЩЕРБИНЕ, ИЗДАВШЕМУ СБОРНИК «ПЧЕЛА»
Поэт! к единственной я склонен похвале:
«Пчела» Булгарина сродни твоей «Пчеле».
1628. <НА П. А. ВЯЗЕМСКОГО>
Проснулась в нем страстей игра,
За то что мысль не сходит к барду,
И вместо прежнего пера
Схватился он за алебарду.
Напрасно будочника вид
Приняв, он ею машет гордо,
Но на Парнасе Держиморда
Уж никого не устрашит.
1629. У ВХОДА В ПРЕССУ
«Кто там?» — «Я истина». — «Назад!
В вас наша пресса не нуждается».
— «Я честность!» — «Вон!» — «Я
разум!» — «Брат,
Иди ты прочь: вход запрещается.
Ты кто такая?» — «Пропусти
Без разговоров! Я — субсидия…»
— «А, вы у нас в большой чести:
Вас пропущу во всяком виде я!»
1630. «„Когда я нравлюсь публике?“ — спроста…»
«Когда я нравлюсь публике?» — спроста
Сказал актер. Ответил я невольно:
«О, семь недель великого поста
Тобою очень публика довольна…»
1631. БЕЗЫМЯННОМУ ЖУРНАЛИСТУ
Сразить могу тебя без всякого усилья,
Журнальный паразит:
Скажу, кто ты и как твоя фамилья,
И ты — убит.
1632. <НА РОМАН Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО «ИДИОТ»>
У тебя, бедняк, в кармане
Грош в почете — и в большом,
А в затейливом романе
Миллионы нипочем.
Холод терпим мы, славяне,
В доме месяц не один.
А в причудливом романе
Топят деньгами камин.
От Невы и до Кубани
Идиотов жалок век,
«Идиот» же в том романе
Самый умный человек.
1633. <НА И. С. ТУРГЕНЕВА>
Каков талант? И где ж его
Поймет простой народ?
Он сам напишет «Лешего»
И сам его споет…
Слез много нами вылито,
Что он в певцы пошел…
Иван Сергеич! Вы ль это?
Вас Леший обошел…
1634. ПРИ НОВОЙ ПОСТАНОВКЕ «ГОРЯ ОТ УМА»
Вот занавес взвился, и вскоре
Решила публика сама:
На сцене видели мы горе,
Но не заметили ума.
1635. КЛЕВЕТА
Не верьте клевете, что мы стоим на месте,
Хоть злые языки про это и звонят…
Нет, нет, мы не стоим недвижно, но все вместе
И дружно подвигаемся … назад.
1636. «Нельзя довериться надежде…»
Нельзя довериться надежде,
Она ужасно часто лжет:
Он подавал надежды прежде,
Теперь доносы подает.
1637. «Я не гожусь, конечно, в судьи…»
Я не гожусь, конечно, в судьи,
Но не смущен твоим вопросом.
Пусть Тамберлик берет do грудью,
А ты, мой друг, берешь do-носом.
1638. ПРИРОДА И ЛЮДИ
Природа манит всех к себе, но как?
По-своему глядят все на щедроты неба…
В лесу густом сошлись богатый весельчак
И нищий, без угла, без паспорта и хлеба.
Невольно странники замедлили свой путь,
Увидя пышный лес, но думали различно:
Один: «Ах, здесь в лесу отлично отдохнуть!»
Другой: «Ах, здесь в лесу повеситься отлично!»
1639. «Гордись же ты, надменный росс!..»
Гордись же ты, надменный росс!
Свободное печати слово
Под алебардою Каткова
Преображается в донос.
1640. ЖУРНАЛУ «НИВА»
Пусть твой зоил тебя не признает,
Мы верим в твой успех блистательный и скорый:
Лишь «нива» та дает хороший плод,
Навоза не жалеют для которой.
1641. ПРОТЕСТ
Я Марса одного недавно назвал Марсом…
Ну, кажется, скромней не может быть печать,
Но Марс обиделся и просто лютым барсом
Хотел меня на части разорвать.
Ведь после этого житья нет в божьем мире,
Ведь после этого, отбросив всякий фарс,
Нельзя хулить «картофеля в мундире»,
Чтоб не обиделся иной мундирный Марс.
1642. ИСТОРИЯ ОДНОГО РОМАНИСТА
Коротенькие мысли, коротенькие строчки,
Клубничные намеки от точки и до точки,
Широкие замашки и взгляд мещански-узкий,
Язык преобладающий — не русский, а французский;
Легко всё очень пишется и без труда читается,
И из голов читателей тотчас же испаряется.
1643. ЗАГАДКА
Для чего на небе звезды?
Много толков я слыхал.
Но верней всех заключенье
Сделал прусский генерал.
Долго он смотрел на небо
И решил загадку сам:
«Вероятно, за отличье
Даны звезды небесам».
1644. ПРИ ЧТЕНИИ РОМАНА «ПРИ ПЕТРЕ I», СОЧ. КЛЮШНИКОВА И КЕЛЬСИЕВА
По паре ног у них двоих,
Теперь же, видя вкупе их,
Два автора, на удивленье многим,
Являются одним четвероногим.
1645. Я. ПОЛОНСКОМУ ПО ПОВОДУ ЕГО КНИГИ «СНОПЫ»
В поэте этом скромность мне знакома,
Но все-таки я очень поражен:
Свои стихи «Снопами» назвал он.
А где снопы, там и солома.
1646. ПАРАЛЛЕЛЬ
«Какой прелестный дом! Всё, до пустых безделиц,
Изящно в здании. Сказать могу вперед,
Что множество людей живет в нем…»
— «В нем живет
Всего один домовладелец».
«Что за развалины! Скажите, мой любезный:
Тут разве крысы могут только жить?»
— «В нем столько жителей, что городок уездный
Не в состоянье всех их поместить».
1647. ПО ПРОЧТЕНИИ РОМАНА И. ТУРГЕНЕВА «ВЕШНИЕ ВОДЫ»
Недаром он в родной стране
Слывет «талантом»… по преданьям;
Заглавье вяжется вполне
В его романе с содержаньем.
При чтенье этих «Вешних вод»
И их окончивши, невольно
Читатель скажет в свой черед:
«Воды действительно довольно…»
1648. П. В. ШУМАХЕРУ
Раскрыл я Пушкина недавно.
«Поэт, ты сам свой высший суд», —
Он восклицал весьма забавно;
Не ведал он, что дни придут,
Когда и музы приговора
В любом суде не избегут
И уж певцы не запоют
В ответ на громы прокурора:
«Поэт, ты сам свой высший суд!»
1649. ПЕЧАЛЬНЫЙ ВЫИГРЫШ
«Я дом купил!» — «Ах, очень рад!»
— «Постойте радоваться: вскоре
Он за долги мои был взят».
— «О боже мой, какое горе!»
— «Но адвокат вернул назад
Мне этот дом». — «Вот так удача!»
— «Ну, нет большой удачи в том:
Мой адвокат взглянул иначе
И за „защиту“ взял мой дом».
1650. ОСЕННЯЯ ВИНЬЕТКА
Кислая осень в окошко врывается.
Дома сидеть невозможно никак:
Выйдешь на улицу — злость разыграется:
Сырость и грязь отравят каждый шаг.
Целые сутки льет дождь с неба хмурого
Некуда деться от сонной тоски,
Будто бы ты все статьи Гайдебурова
Перечитал от доски до доски.
1651. НА СОЮЗ Ф. ДОСТОЕВСКОГО С КН. МЕЩЕРСКИМ
Две силы взвесивши на чашечках весов,
Союзу их никто не удивился.
Что ж! первый дописался до «Бесов»,
До чертиков другой договорился.
1652. ПЕРЕД ГРОБОМ М. Н. ЛОНГИНОВА
Стяжав барковский ореол,
Поборник лжи и мрака,
В литературе раком шел
И умер сам от рака.
1653. НАШИ ТИТАНЫ
Кого пленит теперь затея,
Познав земного счастья вес,
Идти дорогой Прометея
И похищать огонь с небес?
Огня такого похищенье
Не дразнит нынешних страстей,
Но тысяч триста без смущенья
Похитит новый Прометей.
1654. ЖУРНАЛУ, ПЕРЕМЕНИВШЕМУ РЕДАКТОРА
Мы перемены в нем дождались,
Но пользы нет и нет пока:
Переменили ямщика,
А клячи прежние остались.
1655. КН. В. МЕЩЕРСКОМУ
«Я внук Карамзина!» —
Изрек в исходе года
Мещерский. «Вот те на! —
Прошел такого рода
Гул посреди народа.—
При чем же тут порода?
И в наши времена —
В семье не без урода».
1656. СОВРЕМЕННЫЕ ЛИРИКИ
Они под звон нестройных лир
Поют и вяло и туманно
Иль, как швейцарский старый сыр,
Слезятся только беспрестанно.
1657. АЛЕКСАНДРИНСКОМУ ТЕАТРУ
Мировой судья Трофимов за известные деянья
Скоро будет вместо штрафа иль другого наказанья
Приговаривать виновных всех спектакля на два, на три,
Чтоб виновный до конца их в этом высидел театре.
1658. ЗАПИСКА
Я вместо всякого письма
Тебе шлю Пушкина изданье.
В нем есть Геннади примечанья:
Фу, братец, сколько в них… — Ума,
Ты думаешь, поди? А я так
В них больше вижу опечаток.
1659. НЕОБХОДИМАЯ ОГОВОРКА
Текущей журналистику назвать,
Конечно, можем мы, и это правда сущая:
Она поистине «текущая»,
Но только вспять.
1660. ОДНОМУ ИЗ МНОГИХ
Он всюду тут как тут, живет во весь карьер,
Он новости до их рожденья слышит,
Он за два месяца уж чует, например,
Кто женится и кто на ладан дышит…
À livre ouvert[89] играет он и пишет
И даже врет à livre ouvert.
1661. ЗОИЛУ
Ведя журнальные дебаты,
Страшись одной ужасной казни:
Того гляди, из неприязни
Укусишь самого себя ты
И сгибнешь от водобоязни.
1662–1663. <НА БОЛЕСЛАВА МАРКЕВИЧА>
Не дается боле слава
Бедной музе Болеслава,
И она, впадая в детство,
Избрала плохое средство
Отличиться перед россом
Обстоятельным доносом.
На днях, влача с собой огромных два портсака,
Приплелся он в вокзал; с лица струился пот…
«Ему не донести!» — вкруг сожалел народ,
И только лишь какой-то забияка
Сказал: «Не беспокойтесь — донесет!..»
1664. «Едва ль придет художнику охота…»
Едва ль придет художнику охота
Когда-нибудь писать его портрет:
На свете прозябая много лет,
Он сам похож на копию с кого-то.
1665. ХЛЕБ И СОЛЬ
Хлеб с солью дружен… Так подчас
Болтаем мы иль просто мелем;
Но часто «соль земли» у нас
Сидит без хлеба — по неделям.
1666. ЛИБЕРАЛ ОТ «ПОРЯДКА»
Либерал от ног до темени,
Возвещал он иногда:
«До поры лишь и до времени
Я молчу, но, господа,
Будет случай, и могучее
Слово я скажу, клянусь!»
И того дождался случая:
«Говорите, сударь, ну-с!»
И, прищуря глазки карие,
На свой фрак роняя пот,
Из времен Гистаспа Дария
Рассказал он анекдот.
1667. Г-ну БАРЫШЕВУ (ПЕРЕВОДЧИКУ БАЙРОНОВСКОГО «КАИНА»)
Барышев! ты отомстил:
Каин нераскаянно
Брата Авеля убил,
Ты ж ухлопал Каина.
1668. В АЛЬБОМ КРУППУ МЛАДШЕМУ, ПРИЕХАВШЕМУ В ПЕТЕРБУРГ
Ем ли суп из манных круп,
Или конский вижу круп —
Мне на ум приходит Крупп,
А за ним — большая масса,
Груда «пушечного мяса»…
Ах, да будет не тернист
Путь такого человека:
Он великий гуманист
Девятнадцатого века.
1669. <НА М. Т. ЛОРИС-МЕЛИКОВА>
Как член российской нации,
Привык к субординации…
Ввиду ж порядка строгого
Мы просим, граф, немногого:
Вы дайте конституцию,
На первый раз хоть куцую.
1670–1671. М. Н. К<АТКО>ВУ
С толпой журнальных кунаков
Своим изданьем, без сомненья,
С успехом заменил Катков
В России Третье отделенье.
В доносах грязных изловчась,
Он даже, если злобой дышит,
Свою статью прочтет подчас,
То на себя донос напишет.
1672–1673. ОТГОЛОСКИ О ЦЕНЗУРЕ
О Зевс! Под тьмой родного крова
Ты дал нам множество даров,
Уничтожая их сурово,
Дал людям мысль при даре слова
И в то же время — цензоров!..
Здесь над статьями совершают
Вдвойне убийственный обряд:
Как православных — их крестят
И как евреев — обрезают.
1674. «Понемножку назад да назад…»
Понемножку назад да назад
На такую придем мы дорожку,
Что загонят нас всех, как телят,
За Уральский хребет понемножку.
Мы воздвигнем себе монумент,
Монументов всех выше и краше,
И в один колоссальный Ташкент
Обратится отечество наше.
1675. НА КОМ ШАПКА ГОРИТ?
Имея многие таланты,
К несчастью, наши интенданты
Преподозрительный народ.
Иной, заслыша слово «ворон»,
Решает, что сказали: «Вор он»,
И на его, конечно, счет;
А если кто проговорится
Невинным словом «воробей»,
Он начинает сторониться,
Поймавши звуки: «Вора бей».
1676. «ВЕСТНИКУ ЕВРОПЫ»
Сплин нагоняющий, усердный, как пчела,
Об аккуратности единой он хлопочет,
Всегда выходит первого числа,
Но век опередить на час один не хочет.
1677. ОСЕННЯЯ ВИНЬЕТКА
Ночь. Тройка борзая несется,
В пустынном поле ни души;
Однообразно раздается
Звон колокольчика в тиши.
О чем бессвязно он бормочет?
О чем поет он на дуге?
Не так ли в каждой пьесе хочет
Сказать нам что-то бедный Ге?
1678. ЗАКУЛИСНЫЙ СЛУХ
«Увидавши Росси в „Лире“
И взглянув на дело шире,
Нильский сам имеет честь
Взять роль Лира…» — «Вот так ново:
В „Лире“ шут один уж есть,
Для чего ж шута другого?»
1679. СПРАВЕДЛИВОЕ ОПАСЕНИЕ
Непризнанный пророк,
Воспламеняясь часто,
Аверкиев изрек:
«Писать не стану, баста!»
И невская печать
Теперь в большой тревоге:
А ну, как он опять
Строчить начнет, о боги!
1680. <НА Е. М. ФЕОКТИСТОВА>
О<стровски>й Ф<еок>тистову
На то рога и дал,
Чтоб ими он неистово
Писателей бодал.
1681. «Она останется всегда…»
Она останется всегда
Артисткой нужною для сцены,
И хоть не очень молода,
Но всё ж моложе Мельпомены.
1682. В. КОКОРЕВ
Вот имя славное. С дней откупов известно
Оно у нас — весь край в свидетели зову;
В те дни и петухи кричали повсеместно:
Ко-ко-ре-ву…
1683. ЛИТЕРАТУРЩИКУ
О боже, помоги
В конце концов прозреть им:
Толстой шьет сапоги,
А ты занятьем этим,
Как видно, пренебрег,
Стал корчить беллетриста,
Избрав ту из дорог,
Которая терниста.
Тщеславием пустым
Опасно увлекаться.
Тебе бы с Львом Толстым,
Мой милый, поменяться,
Что было бы остро
И, право, очень мило:
Ему отдай перо,
А сам возьмись за шило.
1684. N. N
Он знает, где зимуют раки,
Как кошки, видит всё во мраке,
И, чуя носом капитал,
Пришел, увидел и украл.
1685. ВИК. КРЫЛОВУ
Обзавестись в преклонные года
Ты можешь внуками, но всё же никогда
Не будешь дедушкой Крыловым. Перемены
Такой не жди: покорствуя судьбе,
Придется целый век прожить тебе
В племянниках… у невской Мельпомены.
1686. ОДНОМУ ИЗ ЛЕКТОРОВ
Не диво, что клонил всех слушателей сон
На лекциях его, но то одно, что он
Сам не заснул от собственного чтенья,
Гораздо большего достойно удивленья.
1687. <НА В. П. БУРЕНИНА>
По Невскому бежит собака,
За ней Б<уренин>, тих и мил…
Городовой, смотри, однако,
Чтоб он ее не укусил.
1688–1692. НА ХУДОЖЕСТВЕННОЙ АКАДЕМИЧЕСКОЙ ВЫСТАВКЕ
В этих нищих мы напрасно
Бедняков несчастных ищем:
Мне, смотря на них, ужасно
Быть таким хотелось нищим.
Здесь в указатель глядеть не приводится
Можно здесь разом постичь,
Что на картинах пред нами находится
Дичь, господа, только дичь…
Твое произведенье
Каких же стоит слов?
— О, скудно вдохновенье,
Творящее … ослов.
Вздохнул я от горя немалого:
Твой Гектор похож на хожалого,
Твоя ж Андромаха — о боже! —
Совсем ни на что не похожа.
Ах, покорись судьбы закону.
Отелло твой весьма смешон:
Хотел зарезать Дездемону[90]
И лишь тебя зарезал он.
1693. В. ЯКОБИЙ. «ПОРТРЕТ г-жи Р<УЗИН>СКОЙ»
Так много таланта и чувства
Потрачено, но, скажем прямо:
Атласному платью реклама
Едва ли есть дело искусства.
1694. ХАПАЛОВ. «ПОРТРЕТ СТАРУШКИ»
Хапалов даровит, быть может, только дар-то
Особый у него, и в наши времена
«Морщин топографическая карта»
Портретом называться не должна.
1695. Н. ГЕ
Какие ни выкидывай курбеты,
А все-таки, друг милый, не Курбе ты.
1696. Ю. ЛЕМАН («ДАМА ПОД ВУАЛЬЮ»)
Мысль Лемана развить задумавши упрямо,
Явилась у меня задача сумасшедшая:
Картину написать на тему «Дама,
Из комнаты ушедшая».
1697. «ЛЕС» (И. ШИШКИНА)
Правдиво так написан лес,
Что все невольно изумляются
В таком лесу насмешки бес
И эпиграмма заплутаются.
1698. «САПОЖНИК» (КОЧЕТОВА)
Сюжет по дарованью и по силам
Умея для картины выбирать,
Художник хорошо владеет… шилом —
Тьфу! — кистью я хотел сказать.
В. И. Богданов
1699. <ИЗ ФЕЛЬЕТОНА «ЗАМЕТКИ СО ВСЕХ КОНЦОВ СВЕТА» >
…Брошюра о заслугах династии Наполеонидов, недавно вышедшая в Париже, потерпела, несмотря на свое высокое происхождение, совершенное фиаско. Большинство отнеслось к ней с полным равнодушием, говоря:
1700. <НА МОНУМЕНТ КАРЛА XII>
…В Швеции в настоящее время строится памятник Карлу XII. Памятник этот предположено открыть 30 ноября (12 декабря) настоящего года в день стопятидесятилетия смерти знаменитого короля-солдата, вконец истощившего свое королевство беспрерывными войнами и в заключение потерявшего лучшие свои провинции.
Да, много бед наделал в мире
Когда-то этот человек:
Он был фельдфебелем в порфире,
Он самодурствовал весь век,
Он был бичом, грозою света,
Железной лапой мысль давил.
О, монумент себе за это
Он заслужил, он заслужил!
1701. <НА ПРИНЦА НАПОЛЕОНА>
…Путешествие принца Наполеона в Австрию и в Турцию снова возбуждает множество толков и предположений относительно цели этой поездки. Французская официальная печать уверяет, что принц и на этот раз разгуливает для собственного удовольствия, без всякой политической цели. Но догадливые люди решили, что
Красный принц в стенах Стамбула
Наблюдает, чтобы ловко
Всё скрутила, всё стянула
Либеральная веревка.
Даст приличный вид разбою,
И окажется в остатке
Гнет с железною рукою
В бархатной перчатке.
1702. <НА МИНИСТРА БЮФЕ>
…Составление нового французского министерства вызвало в Париже, по обыкновению, множество каламбуров… «Наконец-то новый кабинет составился!» — говорит один буржуа. «Да, но, к сожалению, это не кабинет», — отвечает другой. — «Как так? Что же это, по-твоему?» — «Это столовая, потому что при ней есть буфет». (Buffet — новый министр финансов). «Gaulois» почти тот же самый каламбур высказывает следующим четверостишием:
Финансы наши плохи стали:
Они ужасно истощали…
Чтоб их утешить в горе этом,
Поздравим их скорей с Буфетом.
1703
…Знаменитая гороховая колбаса по-прежнему играет весьма важную роль в походной жизни прусского солдата. Колбаса эта, по уверению весьма компетентных личностей, не только питает тело немецкого солдата, но насыщает и душу его своеобразным немецким патриотизмом. Зато и потребление этих колбас в армии поистине изумительно… каждая колбаса обходится около 1 ½ талеров. На наш взгляд, это, конечно, дорого… но немцы утешают себя тем, что гороховая колбаса не просто колбаса, а колбаса с патриотическою начинкою, без которой немыслим истинно колбасный патриотизм в германской армии. Патриотизм же никому и никогда дешево не обходился…
При этом ясно видят все,
Что даже в колбасе
Патриотическое крошево
Обходится недешево.
1704. <НА КОРОЛЯ АМЕДЕЯ I>
…В Испании совершаются великие реформы. Так, к столу прежних испанских королей подавалось ежедневно по 120 блюд, в настоящее же время Дон-Амедей I ограничил свой обед пятью блюдами. Истинно благонамеренные люди в Испании находят эту меру чрезвычайно крутой и подрывающей значение монархического принципа, который неминуемо поколеблется, если массы убедятся, что король такой же смертный, как и все, а не исключительная натура, способная поглощать по 120 блюд за один присест. Конечно,
В обеде съесть сто двадцать блюд —
Ведь это все-таки не шутка,
И массы чтут невольно тут
Величие желудка.
1705. <НА НАПОЛЕОНА III>
…В газетах пишут, что одним из первых распоряжений Лудовика Наполеона по прибытии в Англию было зачисление пятнадцатилетнего принца Лулу волонтером в конные констебли… Известно, что и сам Лудовик Наполеон в свое время подвизался на поприще полицейской службы и во время чартистского движения в Англии состоял в списке констеблей-волонтеров. Впрочем, сам Лудовик Наполеон числился в составе полицейской пехоты, сыну же своему он доставляет более блестящую карьеру полицейского кавалериста. Что касается до выбора именно полицейской службы, то это совершенно понятно. Лудовик Наполеон, испытавший на себе всю пользу полицейской школы, решился провести через ту же школу и сына своего в надежде, что и Лулу со временем пойдет по отцовской дорожке… Такая предусмотрительность главы династии, хотя и павшей, но все еще чающей движения мутной воды, очень разумна. В самом деле,
Чтоб людей дурачить ловко,
Чтоб успех иметь сполна,
Полицейская сноровка
Узурпатору нужна;
Без нее Наполеону
Не успеть бы никогда…
Да, порой от будки к трону
Путь не длинен, господа.
1706–1708. <НА ТЬЕРА>
…Предположенная на 1871 год народная перепись во Франции отложена национальным собранием до будущего года, так как вследствие борьбы под Парижем, по всей вероятности, придется очень и очень многих граждан недосчитаться.
Очень разумна подобная мера:
Общий характер правительства Тьера,
С страстью к насилию, бомбам, штыкам,
Так же как оспа, как тиф, как холера,
В цифрах статистики скажется нам.
…«Ни одного дела не следует делать наполовину» — гласит одно почтенное, на всех почти прописях фигурирующее правило. Правительство Тьера во Франции, как видно, умеет превосходно держаться этого правила, и так как западная половина Парижа почти не пострадала от прусских бомб, то теперь версальские бомбы стараются докончить дело, доведенное только до половины прусскими, несмотря на то что Тьер торжественно обещал по возможности щадить город. При этом невольно вспоминается патетическая выходка Тьера, который, во время первых переговоров о мире с пруссаками, со слезами на глазах сказал: «О, я до сих пор даже сам не сознавал вполне, как горячо я люблю город Париж!» Тьер и теперь уверяет, что страстно любит Париж; бомбардирование же его он объясняет так:
Хоть мной Париж бомбардируем,
Но это всё любовь творит,
К нему чугунным поцелуем
Град ядер от меня летит.
Чтоб мне Париж обнять с комфортом,
Вкруг растянул я рать свою.
И вот громлю я форт за фортом;
Кого люблю — того и бью!
…Во время последних выборов в Париже всех поражало громадное количество караульных и полицейских, наблюдавших за выборами… Выборы окончились в пользу Тьера, так что войску и полиции оказалось возможным ограничиться пассивной ролью наблюдателей. Что бы вышло в противном случае — неизвестно, но во всяком случае можно рассчитывать, что г. Тьер не ударил бы лицом в грязь перед своими собратами по ремеслу, вроде Кавеньяка и героя 2-го декабря. Словом, г. Тьер, несмотря на свои преклонные лета, подает большие надежды в качестве прямого наследника прежних эксплуататоров Франции. В самом деле:
Развивать он бойко стал
Прежние традиции,
Он всю Францию отдал
Под надзор полиции,
Прихоть он свою зовет
Волею народною,
А республикою — гнет
Над страной свободною.
1709. <НА БЕЙСТА>
…граф Бейст в настоящее время готовит к печати свою полную автобиографию, в которой будет изложена вся деятельность изобретателя прижимания славян к стене начиная с 1848 года. По этому случаю в одном из славянских кружков в Австрии сложилось, говорят, следующее послание графу Бейсту:
Вы из саксонского министра
Попали в канцлеры так быстро
И с высоты своей потом
Слетели ловко кувырком.
Salto-mortale[94] депутатом
Вы показали лихо тут…
Пишите ж!.. Пусть пойдет ваш труд
Для руководства… акробатам.
П. И. Вейнберг
1710. СЫНУ ОТЕЧЕСТВА
Ты сын отечества — согласен в этом я,
Ты точно, может быть, член славного народа:
Разумна, хороша, честна твоя семья,
Но ведь в семье не без урода…
1711. К ЛЮЦИНДЕ
Люцинду резвую ничто не в состояньи
Заставить покраснеть; о чем бы перед ней
Ни говорили вы, чем ваша речь грязней,
Тем задушевней смех веселого созданья;
О друг мой, покрасней же ты хоть оттого,
Что не краснеешь ты уже ни от чего!
1712. «Чтоб переводить из Данта…»
Чтоб переводить из Данта,
Надо прежде всего хоть долю таланта.
Но, зная только Адмиралтейство,
Переводить Данте — злодейство.
Приписываемое
1713. «Не родись богатым, не родись толковым…»
Не родись богатым, не родись толковым,
А родись Катковым.
Б. Н. Алмазов
1714. ГРИГОРЬЕВ(Из антологии)
Мрачен лик, взор дико блещет,
Ум от чтенья извращен,
Речь пара́доксами хлещет.
Се Григорьев Аполлон!
Кто ж его в свое изданье
Без контроля допустил?
Ты, невинное созданье,
Достоевский Михаил.
1715. ЧИЧЕРИН(Из А. Шенье)
Нет, в искренность его я вечно буду верить.
Чичерин-публицист не может лицемерить.
Всё непритворно в нем: теорий темных бред;
Абстрактность — Гегеля неизгладимый след;
Задор; периодов немецкая протяжность
И фраз напыщенных ребяческая важность.
1716. К ПОРТРЕТУ НАЗИДАТЕЛЬНОГО ПИСАТЕЛЯ
Мне лучшей похвалы нельзя ему сказать:
Поп дьякону велит труды его читать.
Ф. М. Достоевский
1717. «Описывать всё сплошь одних попов…»
Описывать всё сплошь одних попов,
По-моему, и скучно и не в моде;
Теперь ты пишешь в захудалом роде,—
Не провались, Л<еско>в.
Ф. Б. Миллер
1718–1720. <НА В. В. ГРИГОРЬЕВА>
Все тайны монгольских наречий
Недаром открыты ему:
Усвоив монгольские речи,
Монголом он стал по уму.
Монгольской премудрости книгу
Он с целью благой изучил:
По ней он монгольскому игу
Цензурный устав подчинил.
Плуты, воры, самодуры!
Успокойтесь, отдохните
От бича литературы:
Вы отныне состоите
Под эгидою цензуры.
Блаженной памяти Красовский,
Восстав из гроба, произнес:
«Цензурный комитет московский!
В тебя мой дух я перенес!
Прими ж мое ты наставленье:
Чтоб избежать невзгод и бед,
Марай сплеча без сожаленья:
За это замечаний нет!»
А. М. Жемчужников
1721–1733. В АЛЬБОМ СОВРЕМЕННЫХ ПОРТРЕТОВ
С тех пор исполненный тревог,
Как на ноги крестьяне стали.
Он изумлен, что столько ног
Еще земли не расшатали.
С томленьем сумрачным Гамле́та,
Но с большей верой, может быть,
Десятый год он ждет ответа
На свой вопрос: «Бить иль не бить?»
Их прежде сливками считали;
Но вот реформ пришла пора —
И нашей солью их прозвали
Стряпни печатной повара.
Пускай собою вы кичитесь — мы не ропщем
(Болотом собственным ведь хвалится ж кулик!),
Лишь не препятствуйте радеть о благе общем…
Vous comprenez… le bien public![95]
Он образумился. Он хнычет и доносит.
Свободы пугало его бросает в зноб…
Вот так и кажется — посечь себя попросит
Опохмелившийся холоп.
Он вечно говорит; молчать не в силах он;
Меж тем и сердца нет, и в мыслях нет устоя…
Злосчастный! Весь свой век на то он обречен,
Чтоб опоражнивать пустое.
Свершив поход на нигилизм
И осмотрясь не без злорадства,
Вдались они в патриотизм
И принялись за казнокрадство.
Он был так глуп, когда боролись мы умом;
Но, выгоды познав теперешних уловок,
Он уши навострил, взял в руки грязи ком —
И стал меж нас умен и ловок.
Шарманка фраз фальшиво-честных,
Машинка, мелющая вздор,
Окрошка мыслей несовместных —
Ты старый хлам иль новый сор?
Затем глядит он свысока,
Что собирал во время о́но
Дань удивленья с дурака
И умиления — с шпиона.
С фиглярством, говорят, роль граждан этих сходна.
Но нет! Они, храня достоинство и честь,
Вертеться колесом умеют благородно
И величаво — паклю есть.
О, как довольны вы!.. Еще бы!
Вам вкус по свойствам вашим дан.
Без света, затхлые трущобы
Ведь любят клоп и таракан.
Их мучит странная забота:
Своих сограждан обязать
Прибавкой к званью патриота
Слов: с позволения сказать.
1734–1737. ЭПИТАФИИ
О том, что «Вести» нет, воздержимся тужить:
Она своим друзьям жить долго приказала;
И «Вести» партия без «Вести» будет жить,—
Не скажут про нее, что без вести пропала.
Он рос так честен, так умен,
Он так радел о ме́ньших братьях,
Что был Россией задушен
В ее признательных объятьях.
Тебя уж нет!.. Рука твоя
Не подымается, чтоб херить, —
Но дух твой с нами, и нельзя
В его бессмертие не верить!..
Кто мог подумать!.. Наш успех
В нем выражался, и давно ли?..
А уж почил он в лоне тех,
Кто брали взятки и пороли!..
1738–1742. <ИЗ «ЗАМЕТОК»>
Я бескорыстного лица
Прошу у жизни современной.
Где ж ты, о деятель почтенный,
Без грубой примеси дельца?
О, наши прежние затеи!
О, волей грезившие дни!..
Хоть были и тогда лакеи,
Но под шитьем своей ливреи
По ней вздыхали и они!..
Всё в нем двусмысленно, неверно, непонятно,
С плодом сомнительным сравнен он может быть:
Посмотришь, повертишь, решишься раскусить,
И думаешь: а ну как выплюну обратно?
Вперед я двигаюсь без фальши;
Ползну, отмеряю, и — дальше.
Живу смиренно здесь внизу,
Но всё куда-нибудь ползу,
И доползти всегда в надежде —
Коль не раздавлен буду прежде.
Идет трагедия. Набрали без разбора
Актеров с улицы. Своих ролей никто
Вперед не вытвердил. Все смотрят на суфлера.
Суфлер или молчит, иль говорит не то.
По сцене мечется толпа в переполохе.
То невпопад кричит, то шепчет лицедей…
Довольно… Оттого душе не веселей,
Что драму мрачную играют скоморохи.
1743–1747. СОВРЕМЕННЫЕ ЗАМЕТКИ
Он, честь дворянскую ногами попирая,
Сам родом дворянин по прихоти судьбы,
В ворота ломится потерянного рая,
Где грезятся ему и розги, и рабы.
Все тайны — наголо! Все души — нараспашку!..
Так люди не были правдивы никогда.
Но можно маску снять; зачем снимать рубашку?
Пусть лицемерья нет; зачем же нет стыда?
Что ж! Просто ль их теснят приличные одежды?
Иль представляются им выше, наконец,
Гонитель знания — стыдливого невежды,
И робкого льстеца — отъявленный подлец?
Друзьям бесстыдным лжи — свет правды
ненавистен.
И вот они на мысль, искательницу истин,
Хотели б наложить молчания печать,
И с повелением — безропотно молчать!
Чернить особенно людей он честных хочет.
Блудница трезвая, однако, не порочит
Нахально женщину за то лишь, что она —
И мать хорошая, и честная жена.
Вот только где теперь встречаются примеры,
Как и в бесстыдности блюдется чувство меры.
Для творческих идей дух времени — препона;
От лучших замыслов получится урод.
Из мрамора резцом ваяют Аполлона,
Но разве вылепишь его из нечистот?
1748–1751. ЗАМЕТКИ О НЕКОТОРОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ
Он, с политической и с нравственной сторон
Вникая в нашу жизнь, легко с задачей сладил.
То сердцем, то умом в своей газете он,
Всего касаясь, всё загадил.
Увы! Праматерь наша Ева
Грех даром на душу взяла,
Дав и ему в наследство древо
Познания добра и зла.
Порукой в том — его газета
И в ней плоды его пера:
Он распознать ни тьмы от света,
Ни зла не может от добра.
Служитель слова, я невольный чую страх
При мысли о иных в печати властных барах;
Всё грезится, что червь господствует в садах,
Что крыса властвует в амбарах.
Порой мягчит он голос свой,
Тупою злобой не пугая…
Напрасно! зверя дикий вой
Эффектней речи попугая.
П. В. Шумахер
1752. К ПАМЯТНИКУ КРЫЛОВА
Лукавый дедушка с гранитной высоты
Глядит, как резвятся вокруг него ребята,
И думает себе: «О милые зверята,
Какие, выросши, вы будете скоты!»
1753. «Какой я, Машенька, поэт?..»
Какой я, Машенька, поэт?
Я нечто вроде певчей птицы.
Поэта мир — весь божий свет;
А русской музе тракту нет,
Везде заставы да границы.
И птице волю дал творец
Свободно петь на каждой ветке;
Я ж, верноподданный певец,
Свищу, как твой ручной скворец,
Народный гимн в цензурной клетке.
А. Н. Апухтин
1754. К ПОРТРЕТУ И. В. ВЕРНАДСКОГО
Приличней похвалы нельзя ему сказать:
Мать дочери велит статьи его читать.
1755. СОВЕТ МОЛОДОМУ КОМПОЗИТОРУ ПО ПОВОДУ ОПЕРЫ СЕРОВА «НЕ ТАК ЖИВИ, КАК ХОЧЕТСЯ»
Чтоб в музыке упрочиться,
О юный неофит,
Не так пиши, как хочется,
А как Серов велит.
1756. ПО ПОВОДУ НАЗНАЧЕНИЯ М. И. ЛОНГИНОВА УПРАВЛЯЮЩИМ ПО ДЕЛАМ ПЕЧАТИ
Ниспослан некий вождь на пишущую братью,
Быв губернатором немного лет в Орле…
Актера я знавал… Он тоже был Варле…
Но управлять ему не довелось печатью.
1757. ЗЛОПАМЯТНОСТЬ ДУХОВЕНСТВА
Петр Первый не любил попов. Построив Питер,
Он патриарха сократил…
Чрез двести лет ему Кустодиев-пресвитер
Своею речью всё отмстил.
1758. С. Я. ВЕРИГИНОЙ
Напрасно молоком лечиться ты желаешь,
Поверь, леченье нелегко.
Покуда ты себе питье приготовляешь,
От взгляда твоего прокиснет молоко.
1759. «Жизнь пережить — не поле перейти!..»
«Жизнь пережить — не поле перейти!»
Да, правда: жизнь скучна, и каждый день скучнее;
Но грустно до того сознания дойти,
Что поле перейти мне все-таки труднее!
1760. ЭПИГРАММА <НА А. Е. ТИМАШЕВА>
Т<имаше>в мне ni froid, hi chaud[96].
Я в ум его не верю слепо:
Он, правда, лепит хорошо,
Но министерствует нелепо.
1761. К НАЗНАЧЕНИЮ В. К. ПЛЕВЕ
Знать, в господнем гневе
Суждено быть тако:
В Петербурге — Плеве,
А в Москве — Плевако!
1762. НАДПИСЬ НА СВОЕМ ПОРТРЕТЕ
Взглянув на этот отощавший профиль,
Ты можешь с гордостью сказать:
«Недаром я водил его гулять
И отнимал за завтраком картофель».
1763. ОРФЕЙ И ПАЯЦ
Слушать предсмертные песни Орфея друзья
собралися.
Нагло бранясь и крича, вдруг показался паяц.
Тотчас же шумной толпой убежали друзья
за паяцем…
Грустно на камне один песню окончил Орфей.
Ф. В. Волховской
1764. ГАРМОНИЯ
Как всё мудро в этом свете,
Как гармонии полно!
(И как жаль, что мысли эти
Не усвоил я давно!)
Для того, чей взгляд не шире
Ленты орденской, простор
Предоставлен полный в мире,
Чтоб расширить кругозор…
Для того же, чьи стремленья
Чересчур уж широки, —
Небольшое помещенье
И … надежные замки!..
К. К. Случевский
1765. «Да, нынче нравятся „Записки“, „Дневники“!..»
Да, нынче нравятся «Записки», «Дневники»!
Жизнишки глупые, их мелкие грешки
Ползут на свет и требуют признанья!
Из худосочия и умственных расстройств,
Из лени, зависти и прочих милых свойств
Слагаются у нас бытописанья —
И эта пища по зубам
Беззубым нам!
1766. «Всё юбилеи, юбилеи…»
Всё юбилеи, юбилеи…
Жизнь наша кухнею разит!
Судя по ним, людьми большими
Россия вся кишмя кишит;
По смерти их, и это ясно,
Вослед великих пустосвятств,
Не хватит нам ста Пантеонов
И ста Вестминстерских аббатств…
1767. «Мой друг! Твоих зубов остатки…»
Мой друг! Твоих зубов остатки
Темны, как и твои перчатки;
И сласть, и смрад речей твоих
Насели ржавчиной на них.
Ты весь в морщинах, весь из пятен,
Твой голос глух, язык невнятен;
В дрожанье рук, в морганье век
Видать, что ты за человек!
Но вот четыре длинных года,
Как ты, мой набожный урод,
Руководишь казной прихода
По отделению сирот!
1768. «Вот Новый год нам святцы принесли…»
Вот Новый год нам святцы принесли.
Повсюду празднуют минуту наступленья,
Молебны служат, будто бы ушли
От зла, печали, мора, потопленья!
И в будущем году помолятся опять,
И будет новый год им новою обидой…
Что, если бы встречать
Иначе — панихидой?
1769. «Свобода торговли, опека торговли…»
Свобода торговли, опека торговли —
Два разные способа травли и ловли:
Всегда по закону, в угоду купцу,
Стригут так иль этак всё ту же овцу.
1770. «За целым рядом всяческих изъятий…»
За целым рядом всяческих изъятий
У нас литературе нет занятий,
И литераторы от скуки заняты
Тем, что гвоздят друг друга на кресты
Являя взорам меньших братий
Ряды комических распятий…
Вздохнешь ли ты?
1771. «В этой внимательной администрации…»
В этой внимательной администрации,
Как в геологии, — всюду слои!
Дремлют живые когда-то формации,
Видят отжившие грезы свои.
Часто разбиты, но изредка в целости
Эти слои! В них особенность есть:
Затхлые издавна окаменелости
Могут порой и плодиться и есть!
П. А. Козлов
1772. «Под старость ключ украсил фалды Фета…»
Под старость ключ украсил фалды Фета;
Вполне заслужен им такой почет.
Имеет важный смысл награда эта:
Кто без ключа стихи его поймет?
Ф. Е. Корш
1773. «Когда б предвидели Мефодий и Кирилл…»
Когда б предвидели Мефодий и Кирилл,
Какою чепухой их будут славить внуки,
Они б не тратили ни времени, ни сил,
Стараясь преподать им АЗ и БУКИ.
В. А. Гиляровский
1774. «В России две напасти…»
В России две напасти
Внизу — власть тьмы,
А наверху — тьма власти.
П. Ф. Якубович
1775. «Ну что за божья благодать…»
Ну что за божья благодать:
Крамолы происки убиты,
Корой древесной люди сыты,—
Повсюду тишь, повсюду гладь!..
1776. «И жив и здрав христианин…»
И жив и здрав христианин
Во имя Бога, Слова, Духа;
Жандарм же русский — с<укин> с<ын>
Во имя Деда, Сына, Внука.
1777. «Нет, легче жить в тюрьме рабом…»
Нет, легче жить в тюрьме рабом,
Чем быть свободным человеком
И упираться в стену лбом,
Не смея спорить с рабским веком!
Н. Минский
1778–1779. <НА В. П. БУРЕНИНА>
Понятно, почему ему
Избитым будет всё казаться:
Не дай, создатель, никому
С избитым критиком связаться.
Прервал Терсит поток речей,
Изведав посох Одиссеев.
Страшись, Буренин: Одиссей
Давно истлел — но жив Плещеев.
1780. <АВТОЭПИГРАММА>
Сперва блуждал во тьме он,
Потом измыслил мэон.
Нет, не в своем уме он.
1781. «ВЕСТНИКУ ЕВРОПЫ»
Устроил с богом ты невыгодную мену,
Владимира отдав и взявши Поликсену.
1782. «Хотя в поэзии он немощный старик…»
Хотя в поэзии он немощный старик,
А в философии — несмыслящий младенец,
Но тем одним уже он славен и велик,
Что двух сопряг он муз, как истый двоеженец.
1783. «Переводимы все — прозаик и поэт…»
Переводимы все — прозаик и поэт.
Лишь переводчикам — им перевода нет.
1784. «Как дохнет таракан от разных едких бур…»
Как дохнет таракан от разных едких бур,
Будь цветом черен он, коричнев или бур,
Так да погибнет бритт от рук твоих, о бур,
Ты, славу Англии сверлящий, точно бур.
И. Ф. Анненский
1785. <НА К. М. ФОФАНОВА>
Даюсь я, Фофан, диву:
Как мог твой гений сразу
И унавозить Ниву
И переполнить Вазу.
В. С. Соловьев
1786–1787. ЭПИГРАММЫ
Благонамеренный
И грустный анекдот!
Какие мерины
Пасут теперь народ!
Протяже́нно-сложе́нное слово
И гнусливо-казенный укор
Заменили тюрьму и оковы,
Дыбу, сруб и кровавый топор.
Но, с приятным различьем в манере,
Сила та же и тот же успех,
И в сугубой свершается мере
Наказанье за двойственный грех.
1788. СВОЕВРЕМЕННОЕ ВОСПОМИНАНИЕ
Израиля ведя стезей чудесной,
Господь зараз два чуда сотворил:
Отверз уста ослице бессловесной
И говорить пророку запретил.
Далекое грядущее таилось
В сих чудесах первоначальных дней,
И ныне казнь Моаба совершилась,
Увы! над бедной родиной моей.
Гонима, Русь, ты беспощадным роком,
Хотя за грех иной, чем Билеам,
Заграждены уста твоим пророкам,
И слово вольное дано твоим ослам.
1789–1790. <НА В. П. МЕЩЕРСКОГО>
Каюсь, древняя ослица,
Я тебя обидел дерзко,
Ведь меж нашими ослами
Говорит и князь Мещерский.
Говорит такие речи,
Что, услышав их, от срама
Покраснела бы в Шеоле
Тень ослицы Билеама.
Содома князь и гражданин Гоморры
Идет на Русь с «газетою большой».
О боже! суд свой праведный и скорый
Яви, как встарь, над гнусностью такой.
1791. <НА К. П. ПОБЕДОНОСЦЕВА>
На разных поприщах прославился ты много:
Как евнух ты невинностью сиял,
Как пиетист позорил имя бога
И как юрист старушку обобрал.
1792. ЭПИТАФИЯ
Владимир Соловьев
Лежит на месте этом.
Сперва был филосо́ф,
А ныне стал шкелетом.
Иным любезен быв,
Он многим был и враг;
Но, без ума любив,
Сам ввергнулся в овраг.
Он душу потерял,
Не говоря о теле:
Ее диавол взял,
Его ж собаки съели.
Прохожий! Научись из этого примера,
Сколь пагубна любовь и сколь полезна вера.
1793. «Вы — стадо баранов! Печально…»
Вы — стадо баранов! Печально…
Но вот что гораздо больней:
На стадо баранов нахально
Набросилось стадо свиней!
1794. «Некогда некто изрек: „Сапоги суть выше Шекспира“…»
Некогда некто изрек: «Сапоги суть выше Шекспира».
Дабы по слову сему превзойти британца, сапожным
Лев Толстой мастерством занялся и славы достигнул.
Льзя ли дальше идти, россияне, в искании славы?
Вящую Репин стяжал, когда «Сапоги как такие
Выше Шекспира, — он рек, — сапоги, уснащенные ваксой,
Выше Толстого». И вот, сосуд с блестящим составом
Взявши, Толстого сапог он начал чистить усердно.
1795. ПО ПОВОДУ СТИХОВ МАЙКОВА «У ГРОБНИЦЫ ГРОЗНОГО» И СТИХОВ ФОФАНОВА НА МОГИЛЕ МАЙКОВА
Когда лукавыми словами
Ты злую силу воспевал,
Не мнил ты, Майков, что меж нами
Уже отмститель восставал!
И он пришел к твоей могиле,
И дикий вой раздался вдруг,
И стало тошно адской силе,
И содрогнулся горний круг.
А там, в Архангельском соборе,
Прошел какой-то странный гул,
И, несказанным виршам вторя,
Сам Грозный крикнул: «Караул!»
Приписываемое
1796. <НА В. В. РОЗАНОВА>
Затеплю я свою лампаду
И духом в горних воспарю:
Я не убью, я не укра́ду,
Я не прелюбы сотворю…
…………………………
…………………………
И, в сонме кротких светлых духов,
Я помолюсь за свой народ,
За растворение возду́хов
И за свя-тей-ший пра-ви-тель-ствую-щий Сино-о-о-од!
Неизвестные авторы
1797. НА КОНЧИНУ ЕЕ И<МПЕРАТОРСКОГО> В<ЕЛИЧЕСТВА> ИМПЕРАТРИЦЫ АЛЕКСАНДРЫ ФЕДОРОВНЫ
Умерла императрица…
Что же вышло из того?
Будет горько плакать Ницца,
А Россия — ничего.
1798. МИНИСТР ГОСУД<АРСТВЕННЫХ> ИМУЩЕСТВ
Хоть он не тот, что был повешен,
Хоть сам он вешал кой-кого,
Но как ни мил он и безгрешен,
А был бы весь народ утешен,
Когда б живым сожгли его.
1799. «В былые дни Елизаветы…»
В былые дни Елизаветы,
Вельможа сердцем и умом,
Шувалов университеты
Впервой завел в краю родном.
Теперь не то: шпион Шувалов,
Глупца Игнатьева клеврет,
Ведет разводных генералов
В штыки на университет.
Бывало, честный Ломоносов
Проекты смело создавал
И всем без правил и без взносов
В науку двери отворял.
С Путятиным иная мода:
Он, по обычаю попов,
Уселся с кружкою у входа
И взашей гонит бедняков.
1800. <НА И. И. ДАВЫДОВА>
Он при Уварове-французе
Был с атеистами в союзе;
Он при Шихматове-монахе
Ел просфоры, жил в божьем страхе,
Теперь же, в просвещенный век,
Теперь — он честный человек.
1801–1802. <НА ПАМЯТНИК А. А. ЗАКРЕВСКОМУ>
Позор и чести и уму,
Кому пришла охота
Поставить памятник тому,
Кто стоит эшафота.
Куда тебя несет, нелепый генерал,
Зачем забрался ты на этот пьедестал?
Иль хочешь доказать, что ты не умирал,
Что век дубиной был, теперь болваном стал?
1803. К ВАЛУЕВУ
Свободы мысли тайный враг,
Не терпишь смелого ты слова;
Но лишь подлец или дурак
Заставить мог молчать Каткова.
Ввиду грозящих миру дел,
Ты тем образовать умел
Все нам враждебные стихии,
Но знай: отныне твой удел —
Вражда всей мыслящей России.
1804. «Для внутренних французских дел…»
Для внутренних французских дел
Летит по воздуху Гамбетта,
Для внутренних российских дел
Была б полезна штука эта,
Когда б Тимашев улетел.
1805. <НА И. С. ТУРГЕНЕВА>
Твердят, что новь родит сторицей,
Но, видно, плохи семена
Иль пересохли за границей.
В романе «Новь» — полынь одна.
1806. «Большой сумбур российских дел…»
Большой сумбур российских дел
Толстой исправить захотел,
В помощники правленья своего
Он взял Заику, Плеве, Дурново.
Что ж? И при нем Россия не толстеет,
А заикается, плюется и дурнеет.
1807. ЦАРСТВО ДВОРНИКОВ
Реакции дикой суровый поборник,
Дивя проходящий народ,
В овчинном тулупе безграмотный дворник
Бессменно сидит у ворот.
И снится ему, что при сей обороне,
Нелепый, но грозный на вид,
Такой же, как он, на наследственном троне
Безграмотный дворник сидит.
1808. ПОПРОСТУ
Не мудря, он всех живущих
От людей до насекомых
Разделяет на секомых
И секущих.
1809. ЭПИТАФИЯ АЛЕКСАНДРУ III
Десять лет он Русью правил
Без законов и без правил,
Точно Грозный или Павел;
Миллиард долгов прибавил,
В Петербурге «Крест» поставил,
Трепетать всю Русь заставил,
Руси «нещечко» оставил
И себя лишь тем прославил,
Что Европу обесславил,
А Россию обезглавил,
Бывши их главой.
1810. <НА И. Л. ГОРЕМЫКИНА>
Друг, обманчивой надежде
Понапрасну ты не верь:
Горе мыкали мы прежде,
Горе мыкаем теперь.
1811. КОРОНОВАННОЙ ОСОБЕ
Охотник до кровавой тризны,
Губитель юности, увенчанный болван,
Когда б ты мог понять, что отнял у отчизны,
Ты не был бы тогда ни варвар, ни тиран.