4. Патологическая теория тесно связана с теорией дегенерации, представляя собой ее дальнейшее развитие. Она нашла себе широкое признание в психиатрии 900-х годов. Эта теория видит в физических аномалиях результат повреждения зародыша различными болезненными воздействиями, главным образом, свинцом, алкоголем, туберкулезом, сифилисом и проч. При этом допускается возможность болезненного воздействия этих ядов на нервно-психическую сферу. В этом пункте рассматриваемая теория совпадает с теорией дегенерации, отличаясь от нее отрицанием неизбежного ухудшения и абсолютного характера связи аномалий.
По поводу этой теории нужно заметить, в дополнение к приведенным выше данным генетики, что, не отрицая принципиально возможность возникновения аномалий вследствие токсических повреждений, необходимо признать, что подобные явления должны иметь исключительный характер, и обычные дозы болезненных воздействий являются для того недостаточными. Представление о сифилисе, как универсальной причине всех пороков, уже не защищается современными сифилидологами (Мещерский). Непосредственные исследования потомства алкоголиков (Пирсон) и сифилитиков (Бунак) – во всяком случае не подтверждают этой теории.
5. Новейшей разновидностью этих взглядов является эндокринная теория аномалий, сводящая их к нарушению эндокринных воздействий на развивающийся плод. Эта теория заслуживает больше внимания, ибо основывается на экспериментах над животными, как например, экспериментальное получение шестипалости. Соответственные данные в освещении чрезвычайно важном для рассматриваемой проблемы в психиатрии вообще, приведены в работе Абдерхальдена. Было бы однако ошибкой рассматривать эндокринный как единственный и всецело объясняющий все аномалии факт (Бунак). Такое положение не подтверждается ни экспериментальными данными, ни нашими сведениями по эмбриологии, и противоречит приведенным фактам генетики, появлению аномалий у боковых родственников. Бесспорно, что одни и те же воздействия ведут к разным проявлениям в зависимости от индивидуальных наследственных предрасположений, особенностей конституции в широком смысле слова.
Нарушение эндокринной деятельности и в более поздние периоды развития оказывает большое модифицирующее влияние на морфологические особенности. Видони полагает, что учение Ломброзо должно замениться новой криминальной антропологией, основанной на эндокринологии. Однако, в данном случае идет речь об аномальных, точнее – патологических, конституциях, о более или менее поверхностных вариациях строения органов (акромегалических, евнухоидных и т. д.), а не об аномалиях в настоящем смысле слова. Поэтому и эндокринная теория может иметь значение лишь вспомогательного построения.
Итак, ни одна из предложенных теорий не может претендовать на исключительное и универсальное значение. Современное воззрение на аномалии должно быть основано на твердо установленных фактах расщепления и независимости генов, и, вместе с тем, их возможной корреляции. Основываясь на этих данных, я предложил бы теорию, которая, как мне кажется, наиболее удовлетворяет выставленным требованиям, которую можно назвать генетической или комбинативной.
6. Комбинативная теория исходит из того факта, что каждый тип или группа с «нормальными» признаками, характеризуется наличием некоторого общего набора генов как физических, так и психических признаков. Появление аномалии указывает на то, что типичный комплекс генов подвергается некоторой перетасовке, выпадению одних, появлению других и т. д., вообще атипическому комбинированию. Последнее тем более сильно. Чем резче, многочисленнее и разнороднее аномалии: скопление нескольких физических аномалий, независимых одна от другой, относящихся к разным органам и достаточно резко выраженных, связано со значительным переустройством хромозомных элементов. Структура хромозом и корреляции генов, достаточно изученные у некоторых животных (Морган), у человека еще не изучены, гены отдельных признаков представляются достаточно независимыми. Но по теории вероятности, положения которой в данном случае приложить вполне уместно, нужно ожидать, что случаи, когда атипическое комбинирование захватит одни гены физического строения, или одни гены психических свойств будут реже, чем те случаи, когда атипичное комбинирование захватит гены тех и других свойств. Абсолютной связи тут нет; степень физических уклонений, может быть, не соответствует степени уклонения в психике: существуют психически нормальные люди с физическими аномалиями, и, наоборот, имеется лишь вероятная связь, и эта вероятность будет тем больше, чем резче и многочисленней уклонения. Здесь имеется аналогия известному закону Гейнке. За известными пределами вероятность становится достоверностью. Изучение этих пределов, т. е. числа и степени физических аномалий, при которых можно сделать заключение об уклонениях в психике, составляет очередную научную задачу практически важную и в учении о преступнике.
Таким образом, теория комбинирования генов видит в физических аномалиях, поскольку они независимы, т. е. относятся к разным органам, резки и не единичны, условный индивидуальный стигмат психологической аномальности. Конечно, здесь нужно оперировать со сравнительными данными, установить, как часто встречаются субъекты с одной, двумя, тремя аномалиями среди тех или иных групп населения. Если по отношению к индивидууму достоверность стигмата будет не абсолютна, то по отношению к группе, для характеристики ее типа, сравнительное количество физических аномалий может служить одним из показателей ее психического типа в суммарном целом. Нужно заметить, что эти выводы хорошо согласуются с преобладающими воззрениями среди психиатров. Целый ряд авторов, отрицая показательное значение единичных уклонений, признает, что скопление их имеет диагностическое значение. Точно также Ломброзо считал, что признаком настоящего преступного типа является наличие не менее трех аномалий. Заслуживает внимания, что наиболее резкое отрицание значения физических аномалий мы находим у авторов, исследовавших не преступников, а душевнобольных, у которых по целому ряду данных физических аномалий, по видимому, меньше, чем у преступников, – обстоятельство, объяснимое, может быть, тем, что психическая болезнь и «уклонение» психических свойств как нормальных, так и аномальных, – явления разного порядка.
Итак, в результате анализа аномалий физического строения преступников, мы приходим к заключению, что имеющиеся данные, по их методологическим недостаткам, не дают возможности определенного решения вопроса; он и в настоящее время остается открытым, однако, отказ от изучения аномалий является преждевременным. Это изучение для некоторых групп преступников может дать теоретически и практически интересные результаты и должно быть поставлено, как очередная задача.
V
Выше было сказано, что прежние исследователи описывали в качестве аномалий многие из таких свойств, которые нужно признать нормальными вариациями. Вообще существовала тенденция в целях выявления своеобразия типа считать аномалией всякую особенность преступника. Нормальные вариации сами по себе мало интересовали прежних исследователей. Такое положение совершенно неправильно. Какая-нибудь группа может представлять собой совершенно своеобразный и характерный тип и в то же время во всех признаках обнаруживать вариации, не выходящие из пределов нормальной изменчивости.
Разграничение нормальной и аномальной изменчивости, выдвигаемое современной антропологией, имеет не только теоретический интерес, но очень существенно для понимания непосредственно перед нами стоящей проблемы. Аномальные вариации очень редки, и для группы может быть характерна лишь большая или меньшая примесь их; они никогда не будут преобладающими за ничтожными и спорными исключениями. Нормальные варианты, хотя бы экстремные, будучи таковыми в одной группе, в другой могут составить промежуточную или центральную группу и характеризировать «тип», «норму». Трудно допустить, чтобы экстремный для данной группы вариант, например, сильный (не аномальный) наклон лба в рядовом населении какой-либо европейской страны не встретился, как основной, промежуточный или центральный признак, в какой-нибудь другой группе в том же европейском населении, совершенно обычном в социальном отношении (не преступном). Другими словами, если в данной группе преступников мы находим преобладание вариантов являющихся экстремными для какого-нибудь типа не преступного населения, с огромной вероятностью можно ожидать, что найдется другая племенная или социальная группа, не преступного населения, с огромной вероятностью можно ожидать, что найдется другая племенная или социальная группа, не преступная, для которой данный вариант будет также преобладающим. Из этого следует, что если разница между преступным и непреступным населением выражается преобладанием экстремных вариантов данного признака, то эта разница не больше, чем между разными группами непреступного населения. В такого рода особенностях мы должны видеть не специфическую особенность преступника, а лишь проявление своеобразия типа, совершенно аналогичное тому, какое имеется между разными возрастными, племенными, социальными, профессиональными, конституциональными и т. д. типами. Это – область нормальной изменчивости, и, как таковую, мы должны ее изучать, признавая большую ее важность и не квалифицируя находимых особенностей, как аномалии. Если для прежних исследователей нормальные вариации имели второстепенное значение, то для нас они не менее важны, чем аномальные.
Это положение требует разъяснения, и поэтому нам нужно прежде всего выяснить, что может дать для понимания преступника изучение его нормальных свойств.
Для Ломброзо, а отчасти и его противников, эти свойства представляли главным образом двоякий интерес: во-первых, они истолковывались в смысле френологическом и физиономическом, т. е. по особенностям строения головного скелета и мягких частей лица делалось заключение о психическом типе субъекта, о его низшем или высшем уровне; во-вторых, по особенностям формы головы, пропорций тела и пр. стремились установить резкое своеобразие физические склада преступника, в частности, резкое отличие от европейского типа, характерность менее совершенных, незрелых форм, примитивность, близость к низшим расам (с этим связывалось и представление об атавистической природе преступника). Кроме этих двух главных пунктов, отмечалось также обилие болезненных изменений отдельных органов, частота разных заболеваний и неудовлетворительное физическое развитие.