Таким образом, мы указали на один порядок вырождения племен, порядок, который можно назвать перерождением или поглощением одного племени другим. Он, как можно видеть из вышесказанного, может существовать только при тех условиях, когда между племенами существует известная степень движения, не препятствующая взаимным бракам. Следовательно, переходу одного племени в другое будут содействовать: равноправность и единство религии. Перерождению или поглощению племени содействуют: потеря политической свободы и его подчиненность.
Теперь мы обратим внимание на другой порядок вырождения, порядок гибельный, к стыду человечества существующий до сих пор в больших размерах и зависящий большею частью от гнусной тирании, порабощения, бедности, нравственного падения, – мы говорим о вымирании племени.
Известно, что чем ниже стоит народ на уровне человеческого развития, чем больше в нем невежества и пороков, чем несчастнее его материальный быт, тем больше смертности в этом народе. Это показывают статистические цифры не только относительно тех несчастных народов, которые вследствие своего извращенного социального положения, так сказать, обречены на вырождение, напр., негры, но и относительно народов всех других стран, стоящих на различных уровнях цивилизации. В Нью-Йорке, напр., между свободными жителями ежегодно умирал 1 из 36-40, тогда как между неграми, находившимися в рабстве, умирал 1 из 18. В английских, французских и других колониях между рабами больше умирают, чем рождаются на свет. Напротив, в Доминго, с тех пор, как неграм предоставили независимость, число их удвоилось. Вообще можно сказать, что народонаселение увеличивается смотря по средствам к существованию; у каждого народа дети рождаются и остаются в живых только соразмерно количеству пищи. Следовательно, чем богаче страна, чем независимее и обеспеченнее положение ее жителей, тем больше рождается и подрастает детей; напротив, при недостатке средств пропитания и вообще при несчастьях страны число рожденных уменьшается, а смертность увеличивается. Замечено даже, что в цивилизованных странах, вслед за неурожаями, войнами, повальными болезнями и проч., родов бывает меньше, чем в другое, более счастливое время.
Если мы применим теперь все сказанное к разбираемому вопросу о вымирании племен, то ясно увидим причины вымирания. Выражение, что слабая раса, существуя вместе с расой сильнейшей, вытесняется этой последней и вымирает, должно понимать в том смысле, что при таком существовании на долю сильной расы обыкновенно выпадают все выгоды, а на долю слабой – все неудобства жизни. При эксплуатации слабых сильными, естественно, вся тяжесть физического труда, все лишения жизни падают на первых, оттого не только не может быть равномерности в прибыли народонаселения тех и других, но в угнетенной расе цифра смертности будет превышать цифру рождения.
Таким образом, с течением времени и пропорционально со степенью угнетения и эксплуатации, раса мало-помалу уменьшается в числе и, наконец, может совершенно исчезнуть, точно так же, как вытесняются слабые растения и животные, существуя на одной почве с другими, более обеспеченными, одаренными большими средствами для поддержания себя и распространения рода. Если бы первые существовали на той же почве и при тех же естественных условиях, но без вмешательства последних, то размножение их не прекращалось бы, так как в этом случае они одни пользовались бы теми средствами, какие существуют на данной почве для их размножения. Поэтому, напр., те же, негры, существуя независимо от белых, не вымирают, а размножаются по общим законам приращения человечества. Поэтому бедные, ослабленные классы без эксплуатирующего вмешательства богатых и сильных, размножались бы гораздо успешнее, точно так же, как по очищении сорных трав с полей и огородов, насажанные растения, получая вследствие этого больше питания, начинают расти быстрее и роскошнее. Следовательно, чем равномернее будет распределение народного богатства и сословных прав и преимуществ, чем меньше в обществе будет эксплуатирующих паразитов, тем с большей гармонией, с большим успехом будут развиваться народные силы, тем больше народные массы будут защищены от ослабления и вырождения.
Что касается до того вопроса: возможна ли такая гармония в сложных человеческих обществах, – то решение его сюда не относится. Для нас достаточно указать на ту общественную язву, которая подтачивает жизнь целых сословий, даже целых рас (цветных), достаточно указать на видимую и сознаваемую опасность, а каким образом предотвратить эту опасность, или уменьшить ее, – это уже вопрос не естественноисторический, а социальный. Во всяком случае, разумное общество должно сознавать и сознает, что угнетаемые классы нуждаются не в соболезновании об их беспомощном положении, а в таких общественных учреждениях, которые бы поддержали их и предотвратили грозящее им вырождение. Если бы мы сказали, даже на основании исторических фактов, что низшая раса обречена на гибель самою природою и успокоились на этом, то мы бы погрешили и против истины и против человечества.
Если мы до сих пор видели, что белая раса везде порабощала и вытесняла цветные, крепостное сословие страдало от помещиков, то в этом виновата не природа и не судьба, а кровожадные наклонности самого человека. Обуздать эти наклонности, защитить слабых перед сильными, по возможности уравновесить права и средства на существование, – это не такие вещи, которые могли бы считаться совершенно неудобоисполнимыми, а, напротив, стремление к их выполнению есть святая обязанность всякого, кто только может помочь в этом словом или делом.
Мы уверены, что одно уничтожение невольничества в Америке резко отразится на прибыли черного населения, как это было уже замечено и прежде, напр., в С.-Доминго. Вместе с тем, при улучшении материального быта и нравственности – необходимых спутников свободы – не только число рождений, но и средняя продолжительность жизни негров значительно возвысится.
Если по уничтожении невольничества нельзя еще ожидать уничтожения экономической зависимости, то эта последняя во всяком случае не будет равносильна рабству. Она существует всюду, но, представляя много переходных ступеней к самостоятельному и обеспеченному быту и нравственному развитию, гораздо более защищает расу от вымирания, чем рабское состояние. Во всяком случае, если отживающим или слабым народам суждено исчезнуть с лица земли, то гораздо лучше, когда такое исчезание совершается не путем рабства и вымирания, а путем перерождения, что мы действительно видим на отживающих народах образованной Европы и чего вправе желать и ожидать и для цветных рас, если они при восстановленных человеческих правах будут поставлены приблизительно в такие же условия.
До сих пор мы говорили только о вырождении племен и наций, но то же самое случается, хотя и при других условиях, в более ограниченных кругах, в сословиях и отдельных породах. Поочередное возвышение и угасание фамилий, процветание и падение привилегированных сословий во все времена представляло явление довольно обыкновенное и все известное.
Факт вырождения старых аристократических фамилий был замечен еще Аристотелем. Этот философ говорит о потомках Солона и Алкивиада, которые выродились до такой степени, что все члены, составляющие продолжение этих знаменитых фамилий, были или глупцы, или помешанные. То же самое говорят историки относительно египетских и сирийских царей, которые, не желая смешать свой род с обыкновенными смертными, имели дурной обычай жениться на близких родственницах. Из этого выходило то, что царственные династии, думавшие в самих себе найти бесконечное продолжение рода и поддержание величия, этим самым довели себя до количественного и качественного ничтожества. Вырождение испанских грандов есть факт общеизвестный. Еще в конце прошлого столетия французские писатели говорили, что при виде толпы людей, составлявших высшую испанскую аристократию, казалось, что находишься в обществе больных. Граф Мирабо в своем «Ami des homes» третирует этих господ, как пигмеев, сравнивая их с сухими и дурно питающимися растениями. Венецианские патриции, записанные когда-то в золотую книгу, с течением времени измельчали и выродились. Французские аристократы XVII столетия, по свидетельству историков, к началу следующего века почти все выродились, а остаток их не имел достаточно ни ума, ни силы, чтобы противодействовать своему видимому падению.
Примеры такого вырождения аристократических фамилий и вообще привилегированных общественных групп можно видеть всюду, где только они представляли замкнутые круги. Наблюдательный читатель, вероятно, подметил это и в современном обществе, именно в тех изолированных кастах, которые тщательно защищают себя от помеси с другими слоями общества.
Как прежде в этом отношении помогала феодальная система, так и теперь содействуют вырождению аристократические признаки, по которым право происхождения считается выше всех прав личности. В силу такого исключительного поклонения аристократизму, лица, принадлежащие к этому кругу, при брачных сочетаниях имеют в виду не интеллектуальные и физические качества, а знатность происхождения. Все равно, если бы даже потомок знаменитого рода носил отпечаток идиотизма, его предпочтут личному таланту. Таким образом, распространяются и перепутываются родственные круги, зараженные одними и теми же нравственными недостатками. При отсутствии помеси и подновления рода, эти недостатки растут прогрессивно и дают целому сословию особенный отпечаток нравственного бессилия и пустоты. Если такой порядок замкнутого размножения будет продолжаться долго, если в привилегированный круг не будет доступа свежим силам из другой среды, то дело обыкновенно кончается полным вырождением: каста губит самое себя, как это случилось с испанскими грандами.
Такая атрофия, такое самоубийство расы совершается исподволь; поэтому лица, участвующие в этом, не замечают своего самоуничтожения. Помешанные на внешности и на правах своего рождения, они не видят ничего далее этих прав, воображая, что с именем знаменитого предка они получили и его доблести. Жизнь их обеспечена богатыми наследствами, самолюбие удовлетворено знатным происхождением, вследствие чего они не имеют достаточного побуждения для умственного труда. Поэтому мозг их со временем теряет восприимчивость и становится мало производительным, а взамен того приобретаются такие наследственные привычки, которые идут в ущерб