вания думать, что народы, перенесшие благополучно эпоху резкого развития туберкулеза, выйдут после нее окрепшими в конституционном смысле. Обратное значение имеют эпохи полного народного благополучия и довольства, когда государство имеет возможность тратить большие средства на широкие гигиенические мероприятия и на содержание большого количества санаториев, в которых туберкулезные не только подлечиваются, но и доводятся до такого состояния, когда они могут завести семью. В такую эпоху туберкулезная конституция распространяется в населении, но это остается незаметным, пока народное благосостояние поддерживается на прежнем уровне: однако резкое потрясение народного благосостояния вызовет в такой стране гораздо большее опустошение на почве туберкулеза, чем в стране с более суровым естественным отбором. Иллюстрацией этого является, может быть, та трагедия, которую переживает теперь на почве широкого распространения туберкулеза Германия.
Известный немецкий евгенист, социал-демократ Гротян, приходит даже к следующему суровому выводу:
«Только в том случае, если мы лишим легочных больных возможности передавать свою физическую недостаточность следующим поколениям наследственным путем, мы вправе лечить их и помогать им мерами социально-гигиенического и экономического характера, не опасаясь принести этим всему населению, взятому в целом, больше вреда, чем пользы».
Совершенно иное значение по отношению к отбору в сравнении с перечисленными выше инфекциями играют венерические болезни: сифилис и триппер. Ужасающее распространение их, в особенности за последние годы, и огромное влияние на размножаемость населения не подлежит сомнению. Ленц утверждает, что в больших городах Германии не менее 15% всех взрослых мужчин умирает от сифилиса. В Гамбурге для 1913 года было установлено, что среди мужчин, достигших здесь 50-летнего возраста, не менее 40% было заражено сифилисом, в Берлине по Ленцу – даже 60%. После войны и революции распространение сифилиса еще более усилилось; по Зейтману в Ганновере осенью 1919 года свежее заражение сифилисом наблюдалось у мужчин на 50%, а у женщин – даже на 230% чаще по сравнению с осенью 1913 года. Что касается гонореи, ее распространение, по-видимому, еще значительнее. Ленц считает, что в Германии в среднем около 40-50% всех мужчин и 20-25% женщин перенесло хоть один раз гонорейную инфекцию; в больших же городах, по его мнению, большинство мужчин, за исключением немногих, никогда не имевших внебрачных половых сношений, перенесли гонорею в более или менее сильной форме. И хотя эта болезнь не влечет за собой смертельной опасности, как в случае мозговых осложнений сифилис, но она очень часто, подобно последнему, стерилизует больного. По мнению Ленца, большинство бездетных или однодетных браков объясняется именно венерическими заболеваниями.
Опустошения, производимые в культурном человечестве детскими болезнями, эпидемиями чумы, холеры, оспы и тифов, а также туберкулезом, могут быть рассматриваемы как отбор слабых конституций, являющийся в расовом смысле благодетельным для физического здоровья расы. Но отбор, производимый венерическими болезнями, вряд ли отражается существенно на физическом здоровье расы; специальный иммунитет к сифилису и гонорее, вероятно. Еще менее необходим для расы, чем врожденный иммунитет к оспе и сыпному тифу. Жестокий отбор в смысле сокращения размножаемости ведется лишь по отношению к некоторым психическим свойствам: половой страстности и некоторого легкомыслия, с одной стороны (в случае заражения при половых сношениях), и малой интеллигентности (при внеполовом заражении, столь частом в русских деревнях, которое является скорее результатом некультурности, чем врожденного недостатка интеллигентности) – с другой. При таких условиях вряд ли можно признать, что отбор на почве распространения венерических болезней ведет к «выживанию наиболее приспособленных». Его можно было бы сравнить скорее с опустошениями в результате какой-нибудь катастрофы вроде последнего японского землетрясения, если бы оно не имело известного отборного значения для различных групп внутри расы: в Германии, напр., путем венерических заболеваний совершается интенсивный отбор в ущерб городскому населению в пользу сельского; притом же всего сильнее от этого отбора страдают те группы населения, у которых заключение брака откладывается на самый поздний период.
4. Своеобразно также отношение к отбору алкоголизма. По Влассаку, в Швейцарии пьянство явилось существенной причиной смерти в 9,7% всех смертных случаев у мужчин за 1912 год. В Англии по отчету 1917 года смертность пивоваров оказалась равной 139% смертности всего населения, а трактирщиков – даже 180%; что причиной высокой смертности этих двух групп населения является именно злоупотребление спиртными напитками, показывает, что смертность непосредственно от алкоголизма здесь особенно высока (279% и 670%, если соответствующие цифры для всего английского населения принять за 100%).
Ранний детский алкоголизм, встречающийся преимущественно у психопатических субъектов, ведет к вымиранию и устранению таких «неприспособленных», Если же злоупотреблению спиртными напитками поддаются люди, вообще говоря, физически нормальные, то им можно приписать из врожденных недостатков лишь некоторую слабохарактерность. Впрочем, в противоположность «конституциональным» алкоголикам, погибающим обычно в раннем возрасте, субъекты, приобретающие алкоголизм под влиянием слабохарактерности и внешних условий, обычно успевают обзавестись семьей; существуют даже данные, показывающие, что размножаемость привычных алкоголиков выше, чем трезвых людей: по Пирсону среднее число детей в семьях алкоголиков – 4,6; умеренно-пьющих – 3,4 и трезвенников – 2,7.
Подобно алкоголизму многие тяжелые болезни, уносящие большой процент населения, имеют лишь ограниченное отборное значение, так как проявляются в позднем возрасте. Сюда относится прежде всего карцинома, поражающая главным образом субъектов с законченным периодом размножения. Не подлежит сомнению, что рак развивается, по крайней мере, преимущественно на определенной конституциональной почве, но эта конституция лишь в слабой степени устраняется естественным отбором.
Очень многие заболевания такого же наследственного происхождения, а равно и наследственные недостатки и уродства, в первобытном обществе беспощадно устранявшиеся естественным подбором, с развитием культуры перестали иметь значение для отбора. В результате этого так широко распространилась, напр., наследственная близорукость, кариозность зубов и т. п. Но и более крупные, явно гибельные уродства по мере рост государственной благотворительности уже не устраняются отбором, и пораженные ими субъекты тщательно опекаются и доводятся до зрелого возраста и способности основывать семьи. Таким образом современные государства считают культурным долгом затрачивать большие средства на поддержание в населении возможно большего количества генов наследственных глухонемоты и слепоты, слабоумия, различных психических заболеваний. За последнее время у нас, в России, стали даже особенно модными заботы о дефективных детях, которые с помощь усовершенствованных и дорогих приемов воспитываются и обучаются, чтобы стать более или менее полноправными гражданами, самостоятельно зарабатывающими хлеб и способными передать свои наследственные дефекты следующему поколению.
Весьма сложно отношение к отбору войны. Мы знаем, что последняя мировая война унесла свыше 35.000.000 человеческих жизней (включая недород нового поколения). Само по себе уменьшение количества населения в густо заселенных странах не имеет существенного значения, если им задеты все группы и все конституционные типы населения. Так, по-видимому, лишено отборного значения последнее японское землетрясение, если только не окажется, что пострадавшие местности были заселены особыми расовыми группами, и постольку, поскольку на дальнейшей размножаемости не скажется перенесенное экономическое потрясение. Но война не является таким стихийным поголовным уничтожением населения, а несомненно содержит элементы отбора. Однако прошли те времена, когда первобытные племена, побеждавшие врага, уничтожали его биологически. Теперь народы-победители биологически теряют при своей победе, пожалуй, даже более чем, побежденные; пример – Франция, которая на войне потеряла больше, чем все остальные народы и вследствие слабой размножаемости населения не может рассчитывать на то, что ее потери будут возмещены. Притом же вряд ли кто станет утверждать, что биологически французская нация совершеннее немецкой или наоборот. И не биологическое превосходство решает судьбу современной войны. В те еще недавние времена, когда войны велись постоянными войсками, а мирное население оставалось мало причастным к войне. Массовая гибель воинов с обеих сторон вела к ослаблению врожденных воинственных наклонностей в ближайших поколениях обоих воевавших народов. Но теперь и это положение изменилось, и при всеобщей воинской повинности на фронт посылаются наиболее здоровые, наиболее сильные физически элементы из всех слоев мужского населения и гибнут здесь в большем или меньшем количестве на поле сражения или от инфекционных болезней. Если и в тылу, где остались забракованные мужские производители, в результате войны развиваются болезни и голод, то нарушенное равновесие между более сильными и более слабыми мужскими производителями может несколько восстановиться, и биологический итог войны сведется лишь к уменьшению количественного состава мужской половины населения и к большей брачной браковке оставшейся неизменной женской половины. Но в западноевропейских странах-победительницах за последнюю войну эпидемий и голода не было, так что изменение качественного состава мужского населения там сказалось особенно резко, что должно неизбежно отразиться на следующем поколении. Кроме того, командный состав на войне страдает значительно больше, и, как бы мы ни оценивали наследственные особенности командного состава в сравнении с общей массой посылаемых на фронт, мы должны сделать вывод, что наследственные особенности командного состава в ближайшем после войны поколении будут распространены значительно слабее. Конечно, и экономические последствия войны могут весьма резко сказаться на размножаемости нации-победительницы и нации-побежденной, так что биологические итоги войны выводятся из уравнения с очень многими неизвестными, а потому заранее учтены быть не могут. Одно несомненно, что нации, не участвовавшие или почти не участвовавшие в войне, извлекли из нее наибольшие биологические преимущества.