Нужно думать, что предложение проф. Н. К. Кольцова о приложении к человечеству всех зоотехнических методов в том же соотношении, как они применяются животноводами, должно быть категорически отвергнуто, и вместо того, чтобы поощрять размножение одних «талантов», пренебрегая остальной массой «посредственности», по отношению к человеку разумнее ограничиться лишь половой стерилизацией немногочисленной, сравнительно, категории наследственно дефективных.
с) Чрезвычайно распространенным возражением против принципа половой стерилизации является то соображение, что наследственная отягощенность может связываться с талантливостью и даже гениальностью. Подобного рода факты действительно имеют место в жизни. Особенно интересна в этом отношении эпилепсия. Можно указать целый ряд исторических лиц, которые были подвержены этому страданию. Так, например, эпилептиками были: Юлий Цезарь, апостол Павел, Магомет, Франциск Ассизский, Альфред Великий, Наполеон I, Ф. М. Достоевский, Петр I. Связь эпилепсии с творческими способностями, нередко религиозно-философского характера, была известна еще в средние века и дала повод к прозванию ее «священной болезнью». В частности, единственный известный нам евгенист средневековья, Томас Кампанелла, уделяет этой болезни совершенно особое место, в своей утопии «Солнечный город». Жители города («солярии»), благодаря рациональному образу жизни и подбору брачующихся, будут свободны от всех наследственных болезней, за исключением эпилепсии, этой болезни философов и мудрецов.
В результате отдельных фактов, вроде указанных выше, еще в античном мире некоторые мыслители пришли к тому обобщению, что «нет гения без признаков душевной болезни» (Сенека), в последнее время трудами Гирша, Ломброзо и др. это положение нашло себе ряд отдельных подтверждений. Исходя из подобного же рода фактов, Д. Н. Родин выдвигает, как довод против метода половой стерилизации, то положение, что «часто самоубийцы, по выражению Дюркгейма, являются двигателями прогресса».
Нужно, однако, отметить, что указанная точна зрения разделяется далеко не всеми авторами, писавшими по вопросу о связи гениальности с помешательством. Так, например, Макс Нордау в данном пункте резко расходится с Ломброзо. «Я не согласен с Ломброзо, – пишет он, – будто гениальные вырождающиеся являются могущественным фактором человеческого прогресса. Они подкупают и ослепляют нас; они оказывают, к несчастью, часто глубокое влияние, но всегда ко вреду человечества. Они направляют его по избранному ими пути, но конечная цель их – пропасть или пустыня, и, как блуждающие болотные огни, они заводят своих последователей в трясину».
Точка зрения М. Нордау несомненно содержит в себе долю правды. История, в особенности история религий, дает немало примеров, когда в пророки возводились явные психопаты. Известны случаи, когда под влиянием проповедей подобного рода пророков целые религиозные общины замуравливали себя заживо в подземелье, подвергали себя разным увечьям и т. п. В качестве примера приведу хотя бы следующий случай: в 1206 г., в Перуджии, один душевнобольной мальчике начал проповедовать и предсказывать грядущие бедствия и конец света. В результате его проповеди возникла эпидемия «флагеллатизма», то есть самобичевания. Эпидемия охватила всю Европу и сопровождалась массовым пилигримством. Это, разумеется, наиболее грубый пример того, как властителем умов может сделаться в сущности психически больной человек. Не в такой грубо выраженной форме, но, по существу, явления того же порядка, имели место в истории человечества весьма нередко. Учитывая этот факт, нужно думать, что та общественная группа, которая хочет прогрессировать должна стремиться к возможно более здоровым, жизненным, отвечающим данной социально-экономической обстановке идеалам, в результате чего должно уменьшиться число неврастеников, психопатов и самоубийц среди наиболее популярных писателей, философов и вообще властителей умов данной общественной группы.
Кроме указанных соображений, нужно еще иметь в виду, что если некоторые формы нервных расстройств и сопровождаются иногда болезненно обостренной умственной деятельностью, то в огромном большинстве случаев серьезные наследственные поражения нервной системы влекут за собой страдания, различные степени потери работоспособности и умственное оскудение до идиотизма включительно. Но если даже и признать связь некоторых психических расстройств с талантливостью, то наличие такой связи отнюдь не может являться принципиальным возражением против половой стерилизации вообще. Единственный вывод, который можно сделать из подобного явления может быть лишь тот, что к проблеме половой стерилизации, в особенности к выделению категорий наследственной неполноценности нужно подходить с очень большой научной осторожностью. Тем более не может быть допущен тот кустарный подход к проведению метода половой стерилизации в жизнь, к которому призывает немецких врачей д-р Ботерс. Предоставив столь ответственную задачу, как очищение расы от наследственно неполноценных, личному усмотрению отдельных врачей, без предварительной проработки вопроса, можно в конечном итоге принести гораздо больше вреда чем пользы. Во всяком случае, начать нужно с выработки такого плана, который унифицировал бы наши будущие действия в одну систему. Должны быть, по возможности, определены все формы наследственной неполноценности, носители которых должны подлежать обязательной или только желательной стерилизации. В настоящей работе я не затрагиваю вопроса, будут ли в эти категории включены такие болезни как наследственный туберкулез или предрасположение к нему, алкоголизм, сифилис, эпилепсия или же признано будет достаточным, при современном состоянии антропогенетики, ограничиться лишь такими бесспорными проявлениями дефективности, как наследственная глухонемота, слепота, retinitis pigmentosa, идиотизм и др. Прежде чем углубляться в столь сложные вопросы, я думаю нужно сначала договориться – допустима ли принципиально система половой стерилизации, или же она действительно представляет из себя «дикое бессмысленное калечение», как утверждают некоторые ее критики.
d) Некоторые евгеники, как например, Ю. А. Филипченко считают, что с наследственными болезнями следует бороться гораздо более гуманными мерами, чем «карательная», «устрашающая» система половой стерилизации. Можно, например, исподволь воспитывать массы, устраивать публичные лекции, в которых разъяснять опасности, проистекающие от произведения потомства наследственно дефективными, можно издавать на эту тему брошюры и воззвания, устраивать выставки, музеи и пр.
Глубоко уважая и приветствуя все эти весьма желательные мероприятия, все же нельзя согласиться, что можно ограничиться одними только ими. Такой способ действия был бы лишь средством обмана и успокоения нашей совести. Поступив так, мы умыли бы руки в крови наших потомков. Как указывает проф. В. М. Бехтерев (ibid), в России насчитывается более 300.000 душевнобольных, подавляющее большинство которых живет на свободе, имея полную возможность производить потомство. Сомнительно, чтобы государство смогло когда-нибудь навербовать такую армию педагогов, которая смогла бы перевоспитать всех этих несчастных и уговорить их всю жизнь сохранять целомудрие. Не без основания можно опасаться, что от всех этих мягких мероприятий, если ими только и ограничиться, в конечном итоге прок получится не больший, чем некогда, от опубликованного еще при Екатерине II беззубого закона, гласившего: «Отныне по всея Руси воспрещается пианство».
е) Нередко указывалось также на запрещение вступления в брак признанным дегенератам, как на лучший и единственный путь к пресечению дальнейшего их размножения, и нужно сказать, что это предложение, вероятно вследствие его неновизны и привычности к нему нашего сознания, так как в тех или иных формах запрещения браков искони существовали как у культурных, так и у естественных народов, далеко не вызвало той оппозиции, как идея стерилизации. Сторонником этой меры является и сам Ф. Гальтон, по мнению которого сознание недопустимости половых сношений с наследственно-отягощенными должно быть воспринято всеми гражданами страны, как религиозная догма. Нужно думать, что если бы такое положение вещей установилось в какой-нибудь стране, оно в конечном итоге принесло бы очень много тягостного для большинства дегенератов, низведя их на положение каких-то париев. К сожалению, на путь регулирования браков уже начинают в настоящее время вступать некоторые, прежде всего, скандинавские государства. В медицинской среде, как западноевропейской, так и русской, эта идея находит себе достаточно видных последователей; так, проф. Л. С. Минор начинает свою «Терапию нервных болезней» главой: «Болезни, при которых брак следует безусловно воспретить», причем во многих случаях (эпилепсия, диабет) им приводятся чисто евгенические мотивы таких запрещений, именно опасность наследственной передачи данной болезни потомкам. Уважаемый профессор рекомендует врачу проявлять при таких запрещениях должную степень настойчивости; так, например, в том случае, если страдающий прогрессивным параличом во что бы то ни стало желает вступить в брак, и все увещевания, как его самого, так и его невесты, оказываются бесплодными, то, по мнению профессора, «таким попыткам вступления в брак следует препятствовать насильственно всеми законными способами: наложением опеки или помещением в психиатрическое заведение, если душевное расстройство ясно выражено». Но ведь помимо наложения опеки, помещения в психиатрическую больницу и др. насильственных мер, есть еще один путь – предложить больному стерилизоваться, после чего не может представляться каких-либо препятствий его браку, и он в праве, будь это хотя бы самый злокачественный эпилептик, устраивать свою судьбу по собственному усмотрению. Как же смотрит на этот путь тот же проф. Минор? Нам с его точкой зрения по этому вопросу не приходилось встречаться где-либо в печати, но д-р С. А. Преображенский, ссылаясь на него, как на противника стерилизации, иллюстрирует ее в достаточной степени яркой цитатой, говоря: …такое же горячее негодование мы встречаем и у отдельных авторов, касавшихся этого вопроса. Л. С. Минор считает это направление «выражением нравственной дегенерации, проникшей в область научных знаний».