Посланник удивленно воззрился на него.
— Вы же помните, мы практически не способны лгать, — добавил Руднев. — Давняя генетическая модификация. В обмен на повышение удачливости мы потеряли способность лгать.
— Да-а, — задумчиво протянул Посланник. — Странные идеи посещали ваших предков.
Пожав плечами, Лхарраль-Марра согласился с поправкой к договору.
Чуть позже Андрей провожал Посланника. Они шли под открытым небом, по липовой аллее. За несколько шагов до входа в дипломатический отсек саакас ухватил Руднева за рукав:
— Давно хочу спросить вас, Консул, в чем же заключается ваша удача? Кроме техники, науки и тому подобного. Она ведь должна проявляться и в более важных вещах. Назовите мне самое главное.
Андрей молча кивнул. Вопрос прямой, уклониться невозможно.
— Так в чем же ваша удача? — повторил Посланник.
Минуту Руднев бесстрастно смотрел в глаза тритону. Наконец проронил:
— Мы — живы. И вы — тоже.
У Посланника судорожно дернулся горловой мешок. Саакас кивнул, отвернулся и заковылял в сторону шлюза. По бокам семенили помощники, поддерживая своего господина.
Андрей смотрел им вслед. Напряжение последних тысяч минут отпустило, можно вздохнуть и вновь почувствовать аромат цветущих яблонь, вкус свежего весеннего ветра. Можно насладиться спокойствием и тишиной. Или найти себе женщину и отправиться в путешествие по миру.
Андрей сорвал с ветки липовый лист и бросил его в рот. Терпкий, вяжущий, чуть сладковатый вкус.
Консул повернулся и побрел на стоянку флаеров.
Он хотел домой. Вернуться в просторную квартиру на триста первом этаже Памирского Гвоздя. Залезть в душ и долго оттираться жесткой мочалкой. Ловить ртом обжигающие струи воды. Упасть на широкую кровать. Заснуть и забыть все
Но отдохнуть не удалось, дома Руднев обнаружил Савойского. Старый герцог вытащил на широкий балкон любимое кресло хозяина и вольготно в нем расположился. Рядом поставил стол с широкой хрустальной вазой. Яблоки, персики, малайи, авокадо… Старик питал слабость к фруктам.
Он довольно щурился, разглядывая сквозь дымку поляризаторов белое кружево висячих мостов, и хрустел яблоком. При виде Андрея Савойский усмехнулся, бросил на пол огрызок, нашарил в вазе персик. Проговорил:
— Мне всегда нравилось это место.
Андрей нашел себе стул и сел рядом.
— Да, мне тоже. Здесь тихо и не бывает ненужных гостей.
— Научился шутить? Надеюсь, не у тритонов?
Руднев промолчал. Старик утер губы и поднял со стола тонкую синюю папку.
— Ты провел хорошую операцию. Какие планы?
— Уйду в отпуск. На год или два. Устал. Я хожу по самому краю!
Герцог шлепнул ладонью по столу.
— Думаешь, ты один такой? Только ты один общаешься с чужаками?! А ты не думал, какими путями я получил флот, который ты вел к Лазурной? Нет? Подумай!
— Я знаю, что не все просто, но…
— Ты ничего не знаешь! И не должен знать. Если не знаешь — то и не солжешь.
Руднев пожал плечами.
— У нас есть время. И я хочу отдохнуть.
— Год у нас есть. Даже пять. По расчетам, кремноиды выйдут к нашим границам лет через шесть-семь. Но всегда надо учитывать возможность неудачи. Ты думаешь, нам пора забыть это слово? Рано, мальчик, рано!
— Десять месяцев.
Савойский покачал головой:
— Шесть. И ни сотней секунд больше.
Старик, кряхтя, поднялся и побрел к выходу. Вернулся, выбрал яблоко посочнее и оставил Руднева одного.
Андрей отключил всю связь, запер дверь, вышел на балкон и снял защиту.
Ветер рванул рубашку, выдавил слезы из глаз. Руднев стоял, вцепившись до боли в ладонях в черный шершавый гранит. С вершины Памирского Гвоздя открывалась панорама Сиреневого Пояса: полукольца садов, террасы полей, разноцветные кубики маленьких, в пять-десять этажей, домов. А на горизонте вставали хребты Конгуртага, закрывая закатное солнце. Туман уже собирался на вершинах, готовый ринуться белесым языком на город. Или пролиться холодным дождем в долинах.
Андрей глубоко вздохнул.
У него есть полгода. А потом — работа. Новая работа. Пять лет каторжного труда и постоянного страха, что удача в этот раз изменит Империи. Такого не случалось, но всегда что-то бывает в первый раз.
Людям Руднева предстоит обнаружить подходящую планету, возвести на ней города и деревни, повесить в космосе спутники и верфи, засыпать пространство космическим мусором, который, как покажется со стороны, копился столетиями. Нужно будет создать миллиард клонов лучшего биоматериала, запрограммировать каждого на почти человеческое поведение.
И еще. Собрать убийцу звезд.
Палача.
Им, Консулу Империи Сол и Звездному Палачу, потребуется немного удачи, чтобы и на этот раз тотальная война с чужими осталась только возможностью. Тенью призрака. Прикосновением видения
Нет нужды лгать. Алиены все делают сами: смотрят, записывают, интерпретируют. Главное — никаких голограмм, моделей и манекенов, ведь с каждым годом регистраторы становятся все чувствительнее.
Тогда и выводы будут правильными. Даже поддакивать не нужно.
При чем здесь ложь?
А Империя Сол получит очередную отсрочку. Три планеты и одиннадцать миллиардов граждан.
Им нужно так мало! Толика удачи, кроха, не видимая глазу.
И — ни слова лжи.
Андрей Басирин
Закон гармонии
— Эй, эй! Что ты там в стенку суешь?!
Гилант испуганно спрятал ложноножки за спину.
— Ое-ае, бачка бригадир! Это великий тайна наша цивилизация.
Анатолий вытер пот со лба.
Обоим было трудно. Оба старались. От того, как гилантские зодчие выстроят земное посольство, зависели отношения между расами. Гиланты нуждались в рассыпчатом земном песчанике, базальте с румяной корочкой, спелых гранитных кочешках. Люди же искали братьев по разуму.
Желательно меньших братьев.
— Дай посмотреть
В ладонь упала искрящаяся точка. Ее лучики приятно покалывали пальцы. Вот один из них дотянулся до пиджачной пуговицы, и та с треском разлетелась в пыль.
— Что это, Доломит?
— Это ЧПОК, бачка бригадир.
— ЧПОК?
Гилант развел ложноножками: ЧПОК — значит ЧПОК. Анатолий перелистал словарик. Оказалось, что это Чрезвычайно Перенапряженная Область Конструкции.
— Мала-мала ЧПОК везде есть. Гора возьми — ЧПОК. Космолет — ЧПОК. — Гилант взял небьющуюся кружку Анатолия. — Здесь щелкни, бачка бригадир, — ЧПОК будет.
Анатолий щелкнул — совершенно машинально. Кружка взорвалась в руках, едва не отхватив пальцы.
— Да ты что, Доломит? Предупреждать надо!
— Мала-мала не подумал, — самокритично загудел гилант. — Мала-мала башка дурной. Прости, бачка бригадир.
— Ладно. Рано в осадок выпадать… Лучше скажи: этот ЧПОК, он как — дорогой?
— Три тысячи галатов, однако.
— Ого! И в смете, поди, числится?
Доломит растерянно заискрил. Потом полез за диктофоном. Он всегда так делал, когда слышал новое слово.
Гиланты не признавали смет и подрядчиков. Они просто строили дома. Ходили слухи, что среди их стройматериалов есть компонент, создающий вселенскую гармонию. Гиланты называли его «ойвок». За тайной ойвока охотились все. Ведь благодаря ему гилантские дома идеально подходили заказчикам. Жильцы в них просто блаженствовали.
Из своих методов строительства гиланты тайны не делали. Многие пытались строить по их чертежам, используя гилантские материалы. Антаресцы, проксиман-цы, молдаване… Дома получались обычные. Не трущобы, конечно, но и не райские дворцы. Таинственный ойвок не давался чужакам.
— Ты это, Доломит… А может, не надо ЧПОКа? Еще рухнет что — а мы отвечай.
— Ое-ае, бачка бригадир, — заслоился гилант. — Нельзя! Мала-мала ойвок поломаем.
Анатолий напрягся:
— Так ойвок — здесь? — Он сжал точку.
— Нет. Это ЧПОК.
— А ойвок?
— Не скажу, бачка бригадир.
— Эх вы… — Землянин покачал головой. — Ойвок, гармония… Гоголь вон тоже на гармонии сдвинулся. А «Мертвые души» так и не вытянул. — Он спрятал ЧПОК в карман. — Ладно, Доломит. Заканчивай потихоньку, послезавтра комиссия.
При всей своей открытости гиланты не доверяли чужакам. Земным дипломатам с трудом удалось навязать им своего наблюдателя. Дало это немногое Ни подсобным рабочим, ни тем более маляром или каменщиком Анатолия не брали. Пришлось соглашаться на позорную с точки зрения гилантов должность бригадира.
Президент Земли вручил Анатолию трудовую книжку. Брыластый полковник напутствовал тихим душевным словом. Началась новая эпоха в развитии человеческо-гилантских отношений.
Вот только началась она плохо. Первую неделю строительства Анатолий промаялся. Он поминутно заглядывал в словарик, бледнел, мямлил. Ответственность не давала вздохнуть свободно. Вечерами бригадир вспоминал Землю: президента, невесту Нюрку, борщ с биточками. Скупая мужская слезинка скатывалась по щеке.
Но скоро это прошло. Работа есть работа; Анатолий втянулся, вошел во вкус. Доломита стесняться перестал. А чего стесняться? Свой же в доску мужик, вернее — в плитку.
Тогда-то и пришла беда. Против Анатолия восстали древние человеческие инстинкты. Он держался сколько мог, а потом руки сами пихнули рулон рубероида под брезент. Пускай, мол, полежит. До вечера. А после работы поглядим, куда его пристроить.
И началось. По всей стройке заревели сирены. Замигали огни, ударили всполохи киберсторожей. Доломит возник из ниоткуда; чешуйки на его шкуре стремительно раскалялись.
— Мала-мала вредим, бачка бригадир?
Вся жизнь пронеслась перед Анатолием. Родинка на плече любимой; мудрые, немного усталые глаза президента; багровые складки на полковничьей шее. «Беда, — подумал он. — Провалил миссию. И так глупо…»
Надо было срочно спасать положение.
— Это фэн-шуй, — объяснил Анатолий. — Древнее земное искусство.
— Фэн-шуй?
Сирены утихли. Киберсторожа убрались в укрытия.
— Ое-ае, — негодующая белизна гиланта сменилась вопросительной бирюзовинкой. В ложноножках появился диктофон. — Бачка Анатолий, словарь, однако.