— Очевидно, — ответил я, садясь за стол. — Мы долго простоим на Бенаресе, Вилли?
— Не думаю, — улыбнулся тот. — Надо будет кое-что сбросить, да и всех делов. По документам никаких вопросов не возникнет.
Вскоре вернулся и Персиваль, как всегда утомленный после беседы с чиновниками терминала.
— Пора валить, — сказал он. — У нас стартовая-десять. Я пошел в рубку. Тхор, маршрут готов?
— Идем-идем, — гранг выскочил из кресла и потащил Перси по коридору.
Я подлил себе еще чаю и вытащил из печки свежий бублик.
— Чудо у вас штурман, — заметил наш пассажир. — Очень образованный хлопчик. Я тут с ним пять минут буквально поработал, а он уже — чик-с, и готово. Сразу видать военную косточку!
— Он и кулинар недурной, — хмыкнул я, немного краснея от гордости за старину Тхора. — Вот откушаете его борща, да с пампушками, тогда и узнаете…
— Да вы что! — всплеснул руками Загребайло. — Скажите на милость, и с пампушками! Надо же… И что ж, и на сале, и с чесночком?
— В лучшем виде, — заверил его я.
— Стало быть, повезло мне… А то, помню, покойная моя теща, как приезжали мы к ней на хутор…
«Гермес» слегка дернуло, и тут же, на пару секунд, в грудь толкнулась мягкая лапа перегрузки — Перси, следуя своей обычной манере, мгновенно развернулся в сторону нужного нам «коридора» и повел наш старый карго к соответствующей трассе. Гиперинтендант Загребайло, надо отдать ему должное, лишь немного качнулся с чашкой чая в руке да вздохнул, когда ушла перегрузка.
— Что-то кажется мне, — начал я, доставая из стенного шкафчика бутыль портвейна, — что летать вам приходилось немало.
Загребайло ответил не сразу, что однозначно подтвердило мои подозрения: еще один толчок, чуть более сильный, нежели стартовый, — это «Гермес» встал на трассу, — и только после этого мой собеседник разлепил наконец губы:
— Было дело, мотались с хлопцами. Но жизнь, господин Сэмэн, она такая, знаете… пришел срок — да и отлетался. Теперь вот все больше крупу по гарнизонам распределяю.
В кухне появились Перси и Тхор, я налил всем по стаканчику, и вскоре мы отправились спать.
Переход до Нью-Бенареса занял трое суток. Расстаравшись для гостя, Тхор сварил ведро борща с фасолью, и мы, надо сказать, чревоугодничали до икоты. Приканчивая за обедом третью тарелку, неутомимый Загребайло утверждал, что с таким экипажем, как наш, он готов ходить хоть до гроба; надо сказать, что гиперинтендант оказался еще и недурным преферансистом, так что дорогу мы скоротали как нельзя лучше.
Зафиксировавшись на орбите этой весьма старой и почтенной колонии, мы доложили о себе куда надо и занялись повседневными делами. Тхор решил сварганить легкий куриный супчик, Перси попросту уснул, а я взялся за книги, закупленные на Катарине еще в позапрошлом рейсе, — раньше у меня до них попросту не доходили руки.
Прошло часа два: запахи с камбуза свидетельствовали о том, что суп уже созрел, — как в моей каюте ожил командирский блок связи.
— Сэмэн, я щас прибуду, — сообщил мне наш гиперинтендант, — а вы, будьте добры, приготовьтесь выскочить со мной на терминал.
— Слушаюсь, — отрапортовал я.
Натянув свой старый добрый скафандр, я выбрался на платформу орбитального терминала, где был припаркован наш «Гермес», и принялся прогуливаться туда-сюда, наблюдая, как на разных лучах гигантского комплекса разгружаются самые разнообразные корабли. Минут через пять рядом со мной опустился ярко размалеванный челнок с бахромой под лобовым стеклом фонаря, и из него выбрались две фигуры: одна в военном скафандре с эмблемами Управления Тыла, другая же — в какой-то нелепице невнятного происхождения.
— Пойдемте, Сэмэн, — пригласил меня Загребайло, — ключи у вас, я полагаю, с собой?
— Разумеется, — ответил я. — Перепломбировать будете сами?
— А? — немного удивился, как мне показалось, Вилли. — А, конечно! Пломбы-то у меня на руках. Кто в наши военные дела полезет…
— Ну да, естественно…
— К четвертой секции, — приказал Загребайло, и я, разумеется, выполнил его распоряжение. — Та-ак. — Я распахнул створки, и гиперинтендант вместе с человеком из разноцветного челнока полезли внутрь.
Щелкнули замки контейнера.
— Вах, — услышал я гортанный голос. — Ты уверен, Вилли, да?
— Ну, Шалва, еще не хватало! Двадцать первый… а вот за ним — что я, тупой, что ли? Я знаю, где у меня что лежит!
«Двадцать первый? — подумал я. — Но, проклятье, двадцать второй-то находится черт знает где? Или это все специально задумано? Да, странная операция…»
— Вах, Вилли, мешки тяжелый, да?
— Слушай, Шалва, я все делаю как надо. Бросай их вниз, и все, я пошел. Я тебя не видел, ты меня не знаешь.
Не желая видеть то, что не предназначалось для моих глаз, я повернулся и пошел вперед к тягачу. В конце концов, военные операции, осуществляемые интендантом-сопровождающим, меня не касаются. Не более чем через минуту на борт «Гермеса» вернулся и Загребайло
— Все, пропади оно пропадом, — сообщил он мне. — Давайте стартовать. А то вдруг в график не уложимся!
Дорога до Прессо требовала не менее семи суток. Впрочем, запас провианта у нас имелся даже избыточный, на стаканчик перед сном хватало вполне, так что ничего неприятного в совершенно рутинном рейсе вроде бы не ожидалось. В свои планы Загребайло посвятил нас за несколько часов до выхода на орбиту.
— На терминале сбрасываем с первого по девятый, — сказал он. — Потом отцепляем тягач и спускаемся вниз. Я недаром заставил господина Тхора считать только чистое маршрутное время — помните, вы еще удивились, дружище? Дело в том, что здесь мне потребуется около суток на согласование некоторых вопросов. Вы, друзья, разумеется, свободны на двадцать четыре часа как минимум — время идет в оплату фрахта, так что беспокоиться вам не о чем.
Нам бы еще спорить! Целые сутки, которые мы проводим в баре, а платит за них заказчик, — просто счастье. Единственной, пожалуй, ложкой дегтя в данной ситуации являлся тот факт, что Прессо — мир довольно малолюдный и дикий, а потому на весь порт наскребешь хорошо если пару приличных заведений. Тхора же можно было только пожалеть, так как здесь, как мы уже знали, его соотечественников не наблюдалось, а шататься с нами по барам он, как правило, отказывался.
Итак, мы оставили нашего штурманского кока медитировать над его любимыми грибами, а сами, приодевшись и запасшись скромной котлеткой наличных, отправились на отдых. После недолгих размышлений Перси предложил пойти в «Седого поросенка», и я с ним согласился — если нам удастся найти свободный столик, то лучшего и желать нечего. В баре мы встретили компанию знакомых пилотяг, к которой и присоединились. Эти парни, вечные странники, нечасто видят друг друга, и уж тем более редко им удается посидеть хорошей компанией, так что пиво лилось рекой. Известие о том, что Лелик с Привоза открыл на Катарине свой бар, вызвало бурю восторга, и все присутствующие тут же закидали нас вопросами о качестве его выпивки, средних ценах и уровне шашлыка. Перси, довольный тем, что его друг пользуется у нашей братии такой популярностью — вполне, впрочем, заслуженной, — рекламировал «Мокрую мышь» как мог.
Сидели мы не просто долго, а очень долго: мы, дальнобойщики бесконечного пространства, так умеем. Кто-то угощал нас, кого-то угощали мы, люди уходили и приходили, а мы все сидели и сидели, радуясь возможности пообщаться с товарищами и не думать о даром потраченном времени. Когда я додумался взглянуть на часы, то едва не свалился под стол: выходило, что мы провели в «Поросенке» больше шестнадцати часов! Сколько ж, спрашивается, пива мы пропустили сквозь наши многострадальные организмы? Перси обычно подсчитывает походы в гальюн, но нынче, как я понял, он давно уже сбился со счету.
Потрепав своего компаньона по плечу, я указал на циферблат своего «Ролекса» и махнул рукой.
— Э, — замотал головой сэр Персиваль. — Еще не вечер даже!
— Дело уже к утру! — возмутился я. — А потом что делать? А лететь как?
— Лететь — свято, — изрек за столом вялый некто и не без труда выбрался из глубокого мягкого кресла. — Донесем, как груз! Еще только по кружечке…
Я протер глаза, оглядел спящую компанию и потянул Перси за шиворот. На воздухе ему стало легче, и мы почти без приключений добрались до нашего старого «Гермеса».
Меня несколько удивило то, что оба люка входного шлюза стояли распахнутыми — но ночь была теплой, и Тхор вполне мог решить проветрить корабль как следует. Однако вентиляторы почему-то не работали. Я насторожился, но тут Перси решил все-таки рухнуть под тяжестью выпитого пива. Не без труда подняв его, я протащил слабо мычащее тело по коридору нижней палубы и… сам упал от тяжелого удара по затылку.
— Ущи рэзат, — услыхал я, приоткрывая глаза. — Рэзат, и все скажут, нэ думай, да?
— Погоди, дорогой Шалва, — возразил иной, куда более мягкий голос. — Все б тебе уши да уши. Ушей тебе, поди, и вешать уже некуда. Ну-ка плесни на вот этого, мордастого, он, кажись, очухался.
В лицо мне ударил душ из моего же кровного портвейна. Замычав, я поднял наконец веки и увидел над собой зверскую, до глаз заросшую черной растительностью рожу с синим пластмассовым опрыскивателем в руке — эту пшикалку Тхор использовал для ухода за своими грибами. Без сомнения, я находился на борту своего собственного корабля, если точнее — в расширении коридора второй палубы, перед самым входом в ходовую рубку. Рядом со мной мирно спал связанный Перси, а чуть дальше стоял невысокий, пухлого вида господин в белом костюме-тройке и несколько измятой шляпе.
— Ты знаешь, что это, парень? — спросил он и чуть посторонился, чтобы я смог разглядеть два здоровенных темно-зеленых мешка с эмблемами Управления Тыла ВКС Земли.
— Мешки, — просипел я, и над моим лицом немедленно возник гнутый сверкающий клинок, который держал тот самый бородач, что недавно собирался резать мне уши.
— А что за мешки, ты в курсе? — поинтересовался господин в белом.